Введение 3 страница. И если бы при этом та же нация получила от климата некоторую нетерпеливость характера, которая не позволяла бы ей долго терпеть однообразие

И если бы при этом та же нация получила от климата некоторую нетерпеливость характера, которая не позволяла бы ей долго терпеть однообразие, то очевидно, что образ правления, о котором мы только что говорили, оказался бы для нее еще более подходящим.

Эта нетерпеливость характера сама по себе еще не имеет большого значения, но в соединении с мужеством она может стать великим благом.

Она не похожа на ту легкость, с которой люди принимаются за дела неизвестно зачем и оставляют их неизвестно почему. Она ближе к настойчивости, потому что порождается таким живым ощущением зла, которое не притупляется даже привычкой терпеть его.

Такой характер у народа свободного был бы очень большим препятствием для происков тирании, действия которой обыкновенно бывают столь же вялы и медлительны при ее начале, как они быстры и решительны в конце, которая начинает помогать одной рукой для того, чтобы вслед затем угнетать всем бесчисленным множеством своих рук.

Порабощению всегда предшествует усыпление. Но народ, который не знает покоя ни в каком положении, который постоянно как бы ощупывает себя, обнаруживая все свои больные места, такой, народ не может поддаться сну.

Политика – беззвучная пила, которая незаметно совершает свою работу и медленно достигает своей цели. Но люди, о которых мы только что говорили, не были бы б состоянии выдержать медлительность, мелочность хладнокровных переговоров; тут они нередко оказывались бы слабее всякой другой нации и могли бы утратить посредством своих трактатов то, что приобрели своим оружием.

ГЛАВА XIV. Другие следствия климата.

Наши отцы – древние германцы – жили в климате, где страсти людей не были бурными. В своих законах они принимали вещи такими, какими видели их, не давая простора собственной фантазии. Судя об обидах, нанесенных мужчинам, по величине полученных им ран, они с той же простотой оценивали и обиды, нанесенные женщинам. Очень своеобразен в этом отношении закон аллеманов. За обнажение головы женщины надо было платить штраф в шесть солидов, за обнажение ее ноги до колена – столько же и вдвое больше – за обнажение выше колена. Кажется, закон измерял величину оскорбления, нанесенного женщине, так, как измеряют величину геометрической фигуры; он наказывал не преступление воображения, а преступление глаз. Но когда одна из германских наций переправилась в Испанию, климат этой страны внушил ей совсем иные законы. Закон вестготов позволял медикам пускать кровь свободнорожденной женщине только, в присутствии ее отца или матери, брата, сына или дяди. Воображение народов воспламенилось, а от него разгорелось и воображение законодателей; закон стал подозревать во всем народ, который сам был способен все заподозрить.

Поэтому законы эти отнеслись с величайшим вниманием к поведению обоих полов. Но, судя по установленным ими наказаниям, они, кажется, стремились более удовлетворять требования личной мести, чем требования общественной мести. Так, в большинстве случаев они отдавали обоих виновных в рабство родителям или оскорбленному супругу. Свободно­рожденная женщина, отдавшаяся женатому человеку, предоставлялась в полное распоряжение его супруги. Эти законы обязывали рабов связать и привести к мужу женщину, застигнутую ими во время прелюбодеяния. Они разрешали детям этой женщины обвинять свою мать и подвергать ее рабов пытке, для того чтобы уличить ее. Поэтому эти законы были более пригодны для утонченной разработки определенного вопроса чести, чем для должной охраны нравов. И не надо удивляться, если граф Юлиан полагал, что оскорбление подобного рода требовало гибели его отечества и его короля. Нет ничего удивительного и в том, что при подобном состоянии нравов мавры так легко смогли поселиться в Испании, удержаться там и замедлить падение своей империи.

ГЛАВА XV. О влиянии климата на доверие законодателей к народу.

Японский народ обладает таким свирепым характером, что его законодатели и правители не могли питать к нему никакого доверия. Они говорят ему только о судьях, угрозах и наказаниях. Японец и шагу не может ступить без полицейского надзора. Эти законы, которые из пяти глав семейства ставят одного как бы правителем над четырьмя прочими, эти законы, которые за одно преступление карают всю семью или целый квартал, эти законы, для которых нет невинных там, где, может быть, имеется один виноватый, – эти законы созданы для того, чтобы люди не доверяли друг другу, чтобы каждый следил за поведением другого и был для него сыщиком, свидетелем и судьей.

Индийский народ, напротив, кроток, нежен и сострадателен, поэтому его законодатели выказали к нему большое доверие. Они установили немного наказаний и притом не очень строгих и не со всей строгостью применяемых. Они поручили племянников дядям и сирот – опекунам, как у других поручают детей их отцам; они основали право наследования на признании наследника достойным. Кажется, что они думали, что каждый гражданин должен полагаться на природные добрые качества прочих граждан.

Они охотно отпускают на волю своих рабов, они женят их, они обращаются с ними, как со своими детьми. Счастливый климат, который порождает чистые нравы и производит кроткие законы!

Вопросы для самопроверки:

1. Как, по мнению Монтескье, климат влияет на характер народов?

2. Насколько важно учитывать климатические условия при управлении государством, по мнению Монтескье?

3. Как законы должны соответствовать климату?

4. Как законодатели должны учитывать климатические условия?

Риттер Карл (1779 – 1859), великий немецкий географ, совершивший методологический переворот в географии, автор так называемой «хорологической концепции». Автор фундаментального 19-томного труда «Землеведение», посвященным Азии и Африке. Большое внимание уделял изучению взаимодействия природы и народов.

Риттер К.
О пространственных отношениях на поверхности
Земного шара и их влияние на ход исторического
развития человечества [3]

<...> Во всем устройстве масс земной системы части света долженствовали занять на все грядущие времена неизменяемые относительно друг друга места; они не могли, подобно кружащимся планетам в Солнечной системе, непрерывно менять взаимное свое положение. Следственно, устройство это долженствовало иметь влияние, согласное с влиянием суточного обращения Земли. Все это видно уже и в исторической противоположности Востока с Западом, которая в непрерывных переходах распространялась по всему земному шару. Ибо противоположность эта с весьма древних времен постоянно жила в сознании народов, как восточных и западных, так равно и северных (страны Гиперборейские), и южных (Эфиопские), задолго до точного отделения частей света. Как время между утром и вечером, между надеждой и исполнением переступает через жаркий полдень, и наконец вне этого перехода наступает противоположность всеуспокаивающей ночи, так и в пространстве Восток и Азия отделены от жаркой Ливии и Европейского Запада, а также весь Старый свет от западного Нового, как Восток от Запада в космическом смысле. Глубокая древность и мир современный; прошедшее, настоящее и будущее; колыбель народов, их истории и образования на Востоке; прогресс развивающейся народной и государственной жизни, а равно всей сферы идей и их действия на Западе, – все это проявляется в причинной законной связи с устройством космического положения великих материков планетной массы. Даже застой народов в светлом, жарком, духовно коснеющем, вещественно свыше меры населенном Судане, равно как и несовершившееся еще пробуждение народов в малолюдном, мрачном и хладном Севере, состоят с ним в гармонии и будут всегда существовать, пока с прогрессом человеческого развития не будут изобретены технические способы совершенно победить как естественные преграды, так и естественные влечения, и сделать человека менее зависимым от связующего влияния природы и земной его родины. И теперь уже искусство мореплавания перешагнуло через уединенные пустыни океанов, через все морские преграды, обладание паровой силой совершенно изменило естественные расстояния в пространстве, а колонии и плантации перенесли естественные продукты и жителей одной половины земного шара в другую.

Эти противоположности проявляются уже в понятиях Китайца в его «Сиию» (западе), в мире Санскритском в «Пара» (Празии) и «Апара», истинном Востоке древнего мира; боги этих народов, например Оаннес Халдеев, Брама Индийцев, по сказанию, всегда происходят с еще дальнейшего востока, словно солнце, встающее из моря. Далее к западу повторялись те же противоположности: Грек называл Малую Азию своей Анатолией (т.е. восточная страна), а Италию – Гесперией; Римлянин признавал восток в Леванте, а свою Гесперию у западного края материка в Испании и в Счастливых островах (Insulae fortunatae); и Араб там же помещал свой Запад, «эль-Магреб». Европеец отодвигает уже за океан, в Новый свет, как самый Запад, так и связанные с ним понятия, воззрения, народные отношения. Пространственное значение этих контрастов с прогрессом исторического их уравнения должно более и более исчезать. Гомеровы страны опаленных солнцем Эфиопов и Гипербореев, к югу и к северу от Греческого Архипелага, давно отодвинулись далее; но у Индийца и теперь еще осталась его Гиперборейская страна, «Уттара-Куру»; а Эфиопская Ливия распространилась на целую часть света, Африку.

Эти сами по себе реальные противоположности и их естественные свойства, с ходом действовавшего на них исторического развития, могли сделаться для народов относительными только противоположностями. Именно там, где естественное влияние земных пространств совершенно изменилось вследствие образования. Это должно было привести к совершенно различным методам изложения в древней и в новой географии.

Космическое устройство и мировое положение частей света всегда будут оказывать свое влияние, хоть оно и много изменило первобытную свою резкость вследствие прогресса человечества, например установления всемирных сношений по морям. При всем том классическая почва всемирной истории, в месте наибольшего сближения трех частей Старого света, от Инда до Тибра и от Нила до Окса и Танаиса, относительно всех главных событий первого развития человечества из колыбели народов, событий, которым почва эта в истекшие тысячелетия служила образующей основой, навсегда останется и для грядущих поколений классической почвой. Именно потому, что почва эта имела образовательный характер. Но, конечно, образованность лишила некоторые преимущественно наделенные от природы местности их исключительно господствующего характера и перенесла его на другие местности.

Различные места земного шара наделены были для разных периодов истории разнообразными способами, дарами, приимчивостью. Но иные наделены и такими способностями к развитию, которые могут быть приведены к сознанию только с постепенным ходом истории. Только небольшая часть их проявила себя во всех своих отправлениях (Functionen) относительно вселенной. Круг их развития только что начал обозначаться в течение нескольких тысячелетий. Гораздо большая часть его еще закрыта от нашего взора. Величайшие глубины духовной природы человека могли ранее открыться для нас в многоразличных своих проявлениях; напротив того тайны Зиждителя мира в нашей планете должны были гораздо должайшее время оставаться сокровенными для нас, временных гостей на земле.

Давно уже узнаны некоторые из общих явлений земной планеты, например свойства морей и их влияние на человека посредством мореплавательного искусства, система ветров и морских токов посредством употребления парусных судов, приливы и отливы от наблюдения времени в различных гаванях, и столь многие из земных произведений еще очень недавно – по их целебной силе; а некоторые преимущественно наделенные от природы полосы земли только при помощи образованности сделались доступными для нашего знания. Но гораздо большая часть поверхности нашей планеты есть в этом отношении еще новь, земля нетронутая: потому что не только наука, но и самый ход всемирной культуры не открыл еще естественных тайн некоторых земных местностей. Мы познаем еще только элементы развития земной поверхности; поэтому в настоящее время из глубины их показываются только одни геогностические свойства. Какое влияние будут со временем иметь неистощенные металлоносные жилы и каменноугольные копи в столь многих местах земли, а также переселения, колонии, миссии разного рода, даже в местах еще вовсе не тронутых историей, или в таких, где посев культуры едва начал приносить скудную жатву, где духовная природа еще не извлекла из почвы всесогревающих и оживляющих искр! Между тем все это уже задолго совершилось на многих местах классической почвы всемирной истории.

Какую великую важность для человеческого рода приобрели, например, в недавнее время равнины и низменности от проведения по ним железных дорог и каналов. Если бы это было исполнено в колоссальном размере в середине великих материков, то прорыв Суэцкого перешейка придвинул бы Индийский мир к Южноевропейскому, а прорез Панамы уменьшил бы целою четвертью окружность земного шара и привел бы мир Китайский с Западноевропейским в сношения более близкие полутора тысячами географических миль.

От пароходства некоторые из близких к нам речных систем и другие огромной величины на далеких от нас расстояниях, от Ганга до Миссисипи, приобрели двоякое течение – и вверх, и вниз. По последней реке и ее обильной водою системе ежедневно снуют туда и сюда слишком 350 таких судов, везде условливающих новые приращения добра. Около 50 их превратили прежде пустынную, необитаемую систему величайших озер в Северной Америке, начиная от Верхнего до Эри, в поприще промышленности и образования, величиной составляющее половину европейского Средиземного моря. Что проявится еще в будущем, невозможно угадать.

Итак, нельзя отрицать, что многоразличные формы земной коры на всей поверхности планеты заключают в себе условия прогресса в собственном их устройстве, если только образование сумеет поставить себя в гармонию с природой. Теперь постараемся хоть бегло намекнуть на то, что характеристически проявляется в этом отношении в устройстве и форме каждой из частей света в отдельности, что благоприятствует этому развитию и что ему препятствует.

Прежние изложения фактов горизонтального протяжения частей света освобождают нас от обязанности входить здесь в их подробности. Здесь довольно только напомнить, что в трех частях Старого света овальный вид Африки, ромбоэдрический Азии и треугольный Европы условливают каждый особые отношения их протяжения. При этом в Африке проявляется величайшее однообразие: длина и ширина ее в направлении меридианов и параллелей равны между собой. В Европе, напротив, заметно величайшее разнообразие; эта часть света имеет слишком двойную, почти тройную длину с востока на запад при непрерывно уменьшающейся ширине, вершиною обращена к Атлантическому океану, а широким основанием упирается в Азию. Африка есть сплошной замкнутый в самом себе ствол, или кряж, без ветвей; Азия также сплошной, но не так замкнутый, дебелый кряж с роскошными и величественными ветвями на восточной и на южной стороне; Европа со всех сторон открытый ствол, с ветвями не только на юге и на западе, но также на севере и внутри. Притом ветви эти для хода человеческого развития могли оказаться столь же важными, как и сам ствол, и при меньшей поверхности Европы и большем естественном богатстве некоторых из ветвей могли сообщить и самому стволу все выгоды культуры. Еще плотнейший ствол Азии, не открытый, подобно европейскому, по всем направлениям к стороне моря, в середине материка оставался не тронут врезавшимися морями, которые в ней хотя и глубоко вдаются в землю, но не могут произвести гармонического уравнения между противоположностями от одного моря до другого и между соприкасающимися долинами всякого рода, как это существует в Европе. Поэтому в центральной Азии длинный и широкий кряж этой части света (величиной почти равный всей Африке) не пользовался благодатными условиями роскошных ветвей своих, которые своим влиянием и воздействием не могли проникнуть и одолеть его природу. В периферической Азии всего более разветвлена южная, всего менее северная ее сторона, с заметными преимуществами в одной и невыгодами в другой. Общая величина всех ветвей, хотя некоторые из них составляют около половины Европы, все еще далеко уступает поверхностью целому сплошному кряжу, а потому за этим последним и остался решительно невыгодный для целого перевес низшей образованности, несмотря на влияние высшего народного развития на периферических ветвях, которые лежат на полуостровах, отдельно одна от другой.

Поэтому сплошной кряж средней Азии остался однообразным приютом кочевого быта народов, тогда как по щедро наделенным от природы, роскошным ветвям передовых его земель и полуостровов, как, например, в Китае, Задней Индии, Передней Индии, Аравии, Малой Азии, и даже в других меньших, везде развивались индивидуальности местные и народные. Но они не были в силах приобретенною культурой проникнуть в центральный кряж.

Вся периферия Африки в береговом своем очертании вовсе не делится на ветви; от этого отношение линии берегов ее к пространству в сравнении с другими частями света самое невыгодное. Следствием этого должно быть наименьшее соприкосновение внутренних ее частей с морем, а равно и неприступность ее середины. Этому неразветвленному кряжу Африки природа отказала во всяком разнообразии естественных и народных отношений. По однообразию его вида, концы его во всех направлениях лежали на равных расстояниях от середины. Подобное же однообразное астрономическое положение этого материка по обеим сторонам экватора нигде или почти нигде не могло произвести противоположности климату тропическому и полутропическому. Поэтому в этом земном индивидуале, истинном континентальном Юге земли все особенности тропического мира доходят до величайших своих крайностей; поэтому в нем все явления пребывают наиболее однообразными, наиболее сходными, и хотя сами по себе весьма оригинальны, но лишены всякого разнообразия и противоположностей. Также и в мире народов, населяющих эту часть света, первоначальный патриархальный быт человеческого общества остался без всякого прикосновения с историческим прогрессом, и великий приют этого быта, кажется, будет еще сохраняться в течение не одного тысячелетия для возможного развития в неведомом будущем. Ибо на этой почве вечного застоя видны черты одного общего, а не индивидуального развития, как в мире растений и животных, так и в народах и отдельных людях. Пальма и верблюд с их путниками, одинаково распространенные по всем северным и южным, восточным и западным ее пределам, и преобладающее Негрское племя, почти исключительно ей свойственное туземное население с негрскою организацией, везде живущее густыми сплошными массами, подобно самой Африке остановившееся на низкой ступени только общего сплошного развития, без выдающихся индивидуальностей в культуре, государственной жизни, племенах и отдельных лицах, – вот отличительные черты Африки. Да и само семейство негрских языков показывает поразительное взаимное сходство; ибо они отличаются одни от других только диалектными свойствами. Кое-где, спорадически, более развитое побережье в некоторых счастливейших местностях Африки представляет небольшое отступление от этого в узких приморских коймах; – да и это по большей части вследствие налета или наплыва извне.

Совершенно другой мир явлений произошел вследствие богатого и разнообразного, хотя отчасти только периферического разветвления берегов в Азии. Этот мир в сочленениях своих везде проявляет индивидуальность; ибо каждая из ветвей, вследствие взаимной отдельности их со стороны суши, и опять вследствие взаимного между ними сближения через моря, должна была получить свой особенный характер, - получить в дар от природы свой воздух, свои горы и долины, свои течения, свои моря, свои системы ветров, свои произведения. А потому и в жителях, и в культуре каждая должна была непрерывно являться в ином виде. Здесь могли уже характеристически проявиться индивидуальности миров Китайского, Малайского, Индийского, Персидского, Аравийского, Сирийского, Малоазийского. Но, состоя в резкой общей противоположности с замкнутым кряжем центральной середины, их более развитая гражданственность не могла проникнуть собою и одолеть однообразную во все века бродячую жизнь тамошних кочевых народов, которых предки распространялись по обширным странам запада и которых нынешних представителей мы зовем Монголами, Туркестанцами, Киргизами, Бухарцами, Калмыками и т.п. Тем менее могла эта гражданственность достигнуть северных пределов этой части света. Поэтому Азия, несмотря на все величественные, ориентальные явления на огромном ее протяжении, лишена гармонического единства и общего начала в своей цивилизации. К этому присоединилось еще влияние исторически необозримых, а тем более неодолимых для гражданственности, колоссальных земных форм, форм истинно ориентальных, а равно влияние роскошнейшего изобилия в разнообразнейших дарах природы, которые в самых резких противоположностях условливаются разнообразием климата Азии и естественных ее произведений. Простираясь от экватора далеко за полярный круг, Азия производит самые разнообразные растения и животных, и притом разнообразные не только по различию параллелей широты, но еще, вследствие большого ее протяжения с запада на восток, и по расстоянию между меридианами, которое представляет не менее резко отделенные миры восточный и западный. Для примера стоит указать только на мир Китайский и мир Передней Азии, которых культура может служить образчиком характеристических противоположностей Востока и Запада. Из естественных произведений можно привести кокосовую или саговую пальму и тигра для востока, и финиковую пальму и льва для запада; для севера и юга Азии – мхи и хвойные леса с северным оленем с одной, хлебное дерево, сахарный тростник, широколистный пизанг, со слонами, носорогами, тапирами и стаями обезьян с другой стороны.

При таком неисчерпаемом богатстве естественных отношений, Азия проявила в себе не меньшее богатство народонаселения, которое, несмотря на беспрестанный выход оттуда народных полчищ, с самого начала их переселений и в разные периоды истории, в соседственные с ней части света, нисколько не истощилось. Азия все еще осталась бесконечно богата туземными народными индивидуальностями, и по племенам, и по виду, цвету, образу жизни, народному характеру, религиозным, политическим, общественным учреждениям, государственным системам, по образованности, роду языков, народным поколениям и многим другим отношениям. Ни одна часть света ни в какой период существования, начиная с первых человеческих преданий, не могла даже отдаленно сравниться богатством с Азией, а потому кажется, что она с самого начала построена и организована для того, чтобы служить предтечей и исходом для всех других частей света.

Европа есть широкое продолжение центральной Азии; по мере распространения своего на запад, она все более и более развивает своебытные географические формы. При относительно роскошнейшем богатстве своих ветвей она превосходит восточную соседственную с ней часть света еще тем, что в ней никакая препятствующая центральная форма не устанавливает между ветвями ее совершенной взаимной отдельности. Это сделало возможным уравнительное, гармоническое развитие этого многосложного земного индивидуала. Развитие это с самого начала определило характер его культуры, и в ней дало гармонии форм преобладание над материальной силой. Поэтому Европе, меньшей из частей света, суждено было обладать самою большею из них. Как Азия, простертая по всем трем поясам, превосходящая все страны массою и дарами природы, получила в удел такие пластические формы, что могла с самого начала земной жизни, не беднея сама, осыпать все соседственные части света естественными своими богатствами, так Европа в своих меньших и более доступных землях, лежащих только в умеренном поясе, в своих роскошно разветвленных морских и пластических формах, состоящих во взаимной связи, хотя лишена крайностей и роскошных даров Азии, но именно поэтому одарена большей приимчивостью для всего чужого и - по свойству своих мастерских и по энергии своих народных племен в переработке своеземного – устроена и предназначена к тому, чтобы естественные благоприятные условия в культурном характере своей местности возвысить в гуманную цивилизацию, которая внутренней своей гармонией и переходным характером в свою очередь наиболее доступна для всех и должна быть принята всеми другими народными племенами пространной земной планеты. Что такое влияние бесконечного разнообразия форм этой стороны земной поверхности в индивидуальном их развитии и гармоническом уравнении действительно выказалось в ходе всемирной истории, то довольно известно. Но в истории обыкновенно одному человеку, а в этом явлении – Европейцу, приписывают всю честь, которая только отчасти принадлежит ему. А потому историки обыкновенно мало обращают внимания на то, что уже с самого начала мира явления эти везде выходили как следствие из самого устройства поверхности нашей планеты. Из множества светлых пунктов мы для краткости выставим здесь только три характеристических свойства основной формы Европы, именно береговое ее развитие, северное разветвление и свойства ее островов.

Береговое развитие Европы в сравнении с ее поверхностью самое большое из всех частей света. Если Азия, впятеро большая против Европы, имеет их 7000, Африка, втрое большая, только 3800 геогр. миль, то береговая линия Европы в 5400 миль может обогнуть даже наибольший экваториальный круг земли; а из этого следует, что Европа, даже лежа в середине великого материкового полушария, мира суши, по своему разнообразному разветвлению к стороне внутренних морских путей изо всех стран Старого света состоит в относительно наибольшем прикосновении с водным полушарием, с миром влажной стихии. К этому присовокупляется еще благоприятное ее положение относительно морских течений и ветров, а также обилие в ней бухт и гаваней. Доступность Европы, естественное следствие ее разветвления, доставила ей обладание всепреодолевающим искусством мореплавания и власть надо всеми океанами. В этом отношении в настоящее время первое место занимает обильная гаванями и роскошно разветвленная группа Великобритании и Ирландии, так же как в древности самый богатый по развитию берегов полуостров классического мира, Греция, в цветущий свой период мог приобрести власть над замкнутыми водами Средиземного моря.

Разделение северных берегов Европы внутренними морями, Балтийским и Немецким, а также глубоко входящими водами Белого моря на полуострова, острова Скандинавии и соседние с ней земли упрочило северной стороне этой части света столь же богатое развитие, как в южной три красивые и роскошно одаренные полуострова, Греция, Италия и Испания. Этим Скандинавским миром Европа получила значительное преимущество перед соседственной Азией, которой север, ровная Сибирская низменность, вовсе лишенная подобного разветвления, при совершенной отдельности своей от более развитого Южноазиатского мира и при двояко невыгодном полярном положении у склона высокой Центральной Азии, вечной родины кочевых народов, не имела в естественных условиях достаточных способов и побуждений к прогрессу в развитии и цивилизации и должна была в этом отношении подчиниться влиянию Северо-Восточной Европы.

Наконец, и острова Европы в сравнении с островами других частей света также имеют важные преимущества, ибо, как острова прибрежные, подлежа континентальному влиянию, они служат как бы спутниками и морскими продолжениями самого материка (как станции его в море), а тем чрезвычайно способствуют обогащению и процветанию целого. Потому что при относительно большой величине в сравнении со стволом и ветвями Европы, они представляют обширные пространства с весьма выгодным образованием поверхности для многочисленного народонаселения и культурных отношений; а эти последние по аналогии своей с такими же отношениями противоположных, соответственных берегов должны были много способствовать тому, чтобы не только пространственно удвоить, но еще и по содержанию бесконечно возвысить и обогатить местное развитие гражданственности. Это не мелкие острова, не далеко вытянутые океанические цепи скал, не труднодоступные пустынные конические вершины; южная Англия есть естественное, подобно устроенное, продолжение северной Франции, так же Сицилия – Калабрии Капдия – Морей и т.д. Коротко сказать, представим себе, что Великобританская группа исчезла с карты Северо-Западной Европы. Как бедна сделалась бы тогда история туземного и заморского развития. Без Зеландии и Фионии полуостров Ютландия сделался бы пустынною песчаною косою. В древние времена история Рима и Италии без Сицилийской житницы сделалась бы совершенно другой; а в Крите Эгейские и Ионийские группы островов проложили мосты цивилизации из Ионии и Малой Азии в Грецию и Гесперию.

Здесь нас завело бы слишком далеко, если бы мы стали вникать в последствия совершенного отсутствия островов у берегов Африки, которым не принадлежит даже и огромный Мадагаскар как остров, слишком удаленный от них морскими течениями, а потому уже океанический. Также не войдем мы в подробности слишком большого обилия островов в юго-восточном Малайском, морском продолжении Азии, именно в за-Индийской, Зондско-Австралийской группе. Эта группа самая богатая индивидуальным развитием и самая большая на земном шаре. В треугольном своем протяжении она занимает пространство, равное Европе, и в длинном ряду Малых Зондских островов перекидывает непрерывный мост в северную Новую Голландию и Новую Гвинею. По положению своему между двумя материками на севере и юге мост этот представляет некоторое сходство со сплошным Панамским перешейком в Америке. Мы заметим только, что эти тесно столпившиеся богатейшие и колоссальные острова по свойствам своим предназначены составлять особую островную часть света с своеродным народонаселением, именно племенем Малайским (в Зондской Полинезии), и быть совершенно самостоятельными; а потому они не должны считаться оторванными, зависимыми членами соседственного с ними материка и береговых его ветвей. Вследствие этой самостоятельности островов, несмотря на близость их к берегам Азии, здесь берега менее обогащались от них, чем в других местностях от прибрежных, более зависимых островов.

Дата добавления: 2015-06-29