Советы дипломатам

(по Calliers. De la maniere de negocier avec les souverains, Paris, 1716.)

В своем знаменитом труде «О методе ведения переговоров с монархами» Кальер рассматривает вопрос, какие качества необходимы для профессионального дипломата; и хотя его замечания были сделаны более двух столетий тому назад, но и сейчас eще многие из них заслуживают серьезного внимания. Правда, в наши дни методы дипломатии стали менее извилисты и сложны, чем они «были в прошлом, тем более что быстрота телеграфной связи позволяет дипломату, ведущему переговоры, поддерживать где бы он ни находился постоянный контакт со своим правительством. Но человеческая природа и национальный характер не изменились с тех пор сколько-нибудь заметно. В то время, когда писал Кальер, слова дипломат еще не существовало.

Качествами хорошего дипломата являются, ум, внимательный ко всем впечатлениям и прилежный, не позволяющий себе рассеиваться в удовольствиях и фривольных развлечениях, здравый смысл, ясно понимающий вещи такими, как они есть, идущий к цели самыми короткими и естественными путями, не вдаваясь в тонкости и бесполезные ухищрения, которые большей частью отталкивают тех, с кем ведутся переговоры, проницательность, необходимая для тою, чтобы угадывать, что происходит в человеческом сердце, и уметь учитывать малейшие движения лица и другие проявления страстей, прорывающиеся даже у самых скрытных людей, ум изобретательный, умеющий устранять те затруднения, какие встречаются при согласовании интересов сторон, ведущих переговоры, находчивость, необходимая для того, чтобы дать удачные ответы на неожиданно возникшие вопросы и с помощью обдуманных реплик уклониться от рискованного шага, ровное настроение, спокойствие и терпение, всегдашняя готовность с полным вниманием выслушать тех, с кем ведутся переговоры, манера обращения неизменно открытая, мягкая, учтивая, приятная, непринужденная, вкрадчивая и потому сильно помогающая завоевать расположение партнеров по переговорам, тогда как холодный и важный вид, мрачная и суровая манера отталкивают и большей, частью внушают отвращение.

Особенно важно, чтобы ведущий переговоры владел собой достаточно хорошо и умел противостоять неудержимой потребности заговорить прежде, чем он обдумал то, что собирается сказать; чтобы он не ставил себе в заслугу того, что тут же, без предварительного обдумывания, ответил на сделанные ему предложения, и чтобы он остерегался впасть в ошибку одного знаменитого иностранного посла нашего времени, который был до такой степени горячим спорщиком, что когда его раздражали возражениями, то он нередко выдавал важные тайны только для того, чтобы отстоять свое мнение

Не следует также впадать и в противоположную ошибку тех скрытных умов, которые делают секреты из ничего и сущие пустяки выдают за серьезные вопросы, ведь неумение отличать предметы важные от неважных является признаком мелочного ума; постоянно проявлять в отношении своих партнеров такую скрытность — значит лишать себя возможности правильно понимать то, что происходит, и приобретать сколько-нибудь доверия со стороны тех, с кем ведешь переговоры.

Искусный в переговорах посредник не дает партнеру возможности проникнуть в свои секреты до надлежащего момента, но необходимо, чтобы он умел скрывать эту сдержанность от тех, с кем ведет переговоры; он должен высказывать им откровенность и доверие, давая и реальные тому доказательства в таких делах, где это не противоречит его намерениям, а это будет — незаметно для его партнеров — побуждать их отвечать ему со своей стороны проявлениями таких же знаков доверия по вопросам, часто более важным ведь между людьми, ведущими переговоры, происходит взаимный обмен мнениями, и если каждый хочет при этом что-то получить, то приходится и со своей стороны что-то давать, более искусным окажется тот, кто сумеет извлечь из такого обмена больше пользы, поскольку его виды шире и позволяют ему лучше использовать ситуацию.

Чтобы хорошо вести переговоры, недостаточно обладать просвещенным и гибким умом и другими прекрасными умственными качествами, надо обладать еще и всем тем, что связано с душевным складом человека ведь нет другой профессии, которая требовала бы больше возвышенности и благородства в образе действий.

Каждый, кто вступает на это поприще с корыстолюбивой душой, с желанием преследовать какие бы то ни было другие интересы, кроме стремления преуспеть в славе и этим снискать уважение и милости своего Государя, всегда будет только посредственностью.

Чтобы поддержать достоинство, присущее роли посредника в переговорах, надо, чтобы лицо, которому она поручена, было щедро и блестяще, но с толком и с расчетом — так, чтобы его великолепие проявлялось в его свите, прислуге и во всем остальном его окружении; чтобы за его столом царила опрятность, изобилие и даже утонченность, чтобы оно часто давало празднества и увеселения для главных персонажей двора, при котором оно находится, и для самого монарха, если он расположен принимать в них участие, чтобы оно старалось быть участником увеселений монарха, но с приятностью, непринужденно, и чтобы оно всегда появлялось там с открытым, довольным и любезным лицом и с неизменным желанием угодить монарху Если посредник в переговорах находится в государстве, где существуют представительные органы, то ему следует присутствовать на всех их сеймах или ассамблеях, держать у себя открытый стол, привлекая депутатов и с помощью любезности и подарков приобретать расположение тех из них, которые пользуются наибольшим доверием и лучше других могут как предотвращать принятие решений, невыгодных для интересов его государя, так и оказывать влияние, благоприятное его намерениям

Хороший стол у посла помогает ему без труда узнавать, что происходит в стряне, пользуясь тем, что местные жители свободно посещают его обеды, в этом случае затраты посла на такой стол принесут его государю не только почет, но и большую пользу, если только посол сумеет этим воспользоваться. Ведь таково уж свойство хорошего обеда — настраивать умы примирительно, порождать между сотрапезниками непринужденность, раскрывать их сердца.

Посла называют почетным шпионом, поскольку одно из главных его занятий — это раскрывать секреты двора, при котором он пребывает; и он плохо справляется со своими служебными обязанностями, если не умеет делать необходимые затраты для привлечения на свою сторону тех, кто может сообщить нужные ему сведения.

Твердость — вот еще одно качество, крайне необходимое для посредника в переговорах... Человек от природы робкий не в состоянии настойчиво проводить в жизнь обширные замыслы; непредвиденная случайность легко может вызвать у него колебания, страх может заставить его выдать тайну выражением лица или волнением, отразившимся в его речи; страх может даже побудить его принять меры, наносящие ущерб порученным ему делам, а когда задета честь его государя, страх может помешать ему стать на защиту чести своего государя с той силой и решительностью, которые столь необходимы в этих случаях, и отразить наносимое оскорбление с той благородной гордостью и отвагой, какие всегда присущи мужественному человеку... При ведении больших дел нерешительность очень вредна; здесь нужен ум решительный, который, взвесив заранее возможные препятствия, умеет выбрать решение и неуклонно ему следовать.

Хороший посредник в переговорах никогда не должен основывать успех своих действий на ложных обещаниях и вероломстве; было бы ошибкой, следуя общераспространенному мнению, думать, что искусный посол должен быть великим мастером искусства обманывать; ведь обман — это проявление умственного убожества того, кто к нему прибегает, признак того, что ум этого человека не в состоянии найти средства к достижению своих целей справедливыми и разумными путями.

Человек, хорошо владеющий собой и всегда хладнокровный, имеет большое преимущество, когда ему приходится иметь дело с партнером горячим и вспыльчивым; можно сказать, что эти противники сражаются неравным оружием. Чтобы иметь успех в такого рода должностях, надо гораздо меньше говорить, чем слушать; тут нужно спокойствие и сдержанность, умение сохранять тайны и терпеливо переносить любые испытания.

Человек, занятый на государственной службе, должен понимать, что его назначение — действовать, а не сидеть подолгу, запершись в своем кабинете, что его главная задача — изучать происходящее в живой действительности, а не то, что уже отошло в прошлое.

Искусный и разумный посредник в переговорах должен не только быть добрым христианином, но и всегда проявлять себя таковым в своих речах и в образе жизни.

Во всех своих поступках он должен быть справедлив и скромен, с владетельными особами — почтителен, с равными себе — любезен, с низшими — ласков, со всеми без исключения — мягок, учтив и честен.

Нужно, чтобы он приноравливался к нравам и обычаям страны своего пребывания, не проявлял к ним отвращения и пренебрежения, как это делают многие посланники, беспрестанно расхваливающие образ жизни своих стран, чтобы иметь повод для порицания образа жизни чужой страны.

Посредник в переговорах должен раз и навсегда прийти к убеждению, что, поскольку он не обладает властью заставить целую страну следовать чужому образу жизни, он поступит гораздо более разумно, если сам приспособится к образу жизни этой страны на тот небольшой срок, какой ему предстоит в ней провести.

Он ни в каком случае не должен осуждать форму правления, а тем более — поведение монарха, с которым он ведет переговоры, напротив, ему следует хвалить все то, что он находит заслуживающим похвалы, без преувеличений и без низкой лести. Нет наций и государств, у которых наряду с дурными законами не было бы каких-нибудь хороших; эти хорошие законы ему следует хвалить, умалчивая о тех, которые он не считает хорошими.

Хорошо, если бы он знал или изучал историю страны своего пребывания, чтобы при случае он мог побеседовать с монархом или с вельможами его двора о великих делах их предков и о том, что совершено ими самими,— гакая беседа непременно поможет ему приобрести их расположение; следует чаще наводить разговор на эти темы, побуждая самих собеседников рассказывать об этом, ибо, слушая их рассказы, он, наверное, доставит им удовольствие,— следовательно, ему останется лишь вновь искать случая сделать это.

Посредник в переговорах должен завязывать в стране своего пребывания знакомства, полезные для дел его государя, соблюдая при этом осторожность и заботясь о том, чтобы его высказывания принимались с доверием; для этого необходимо, чтобы он избегал лжи, к которой нередко прибегают некоторые посланники наших соседей, без зазрения совести рассказывающие, в интересах своей страны, о мнимых выгодах общения с нею. Не говоря уже о том, что ложь недостойна посланника, ложь причиняет делам его государя больше вреда, чем пользы, так как его словам перестанут верить; правда, иногда бывает нелегко опровергнуть то или иное сообщение как ложное, но в этих случаях надо передавать его точно в том виде, в каком его получил, не беря на себя ручательства за его верность; а хороший посредник должен так прочно завоевать репутацию своей добросовестности во мнении того монарха и тех министров, с которыми ведет переговоры, чтобы они нимало не сомневались в правдивости сведений, когда он ручается за их достоверность, равно как и в надежности его обещаний.

Посол должен остерегаться включать в постоянный штат своей прислуги подданных страны своего пребывания: в этом случае, как правило, он ввел бы в свой дом шпионов.

Как ни высоко положение монархов, все же они, как и мы,— люди, то есть подвержены тем же страстям; при этом, помимо страстей, какие являются для них общими с другими людьми, сознание своего величия и реальная власть, связанная с их положением, внушают им иные представления, чем у обыкновенных людей, и хорошему посреднику следует, ведя с монархом переговоры, учитывать эти его представления, если он хочет действовать безошибочно.

Искусному посреднику выгоднее вести переговоры устно, поскольку это дает ему больше возможностей раскрыть чувства и замыслы тех, с кем он имеет дело, и использовать свое искусство, чтобы убеждением и силой своих доводов внушать им мысли, отвечающие его видам.

Люди, когда говорят о своих делах, больше обращают внимания на то, что хотят сказать сами, чем на то, что им говорят. Они так переполнены своими мыслями, что думают лишь о том, чтобы заставить слушать себя, и лишь с большим трудом заставляют себя, в свою очередь, выслушать других... Одно из наиболее существенных качеств хорошего посредника в переговорах это — умение внимательно слушать и обдумывать все, что хотят ему сказать, и на представляемые ему доводы дать ответ, верный по существу и кстати сказанный, но отнюдь не раскрывающий всего, что знает, чего хочет сам посредник. Предмет, подлежащий обсуждению между сторонами, он излагает сначала только в той мере, в какой это необходимо, чтобы позондировать почву; в дальнейшем и свои речи и свое поведение он сообразует с тем, что ему удалось выяснить как из содержания ответных речей своих собеседников, так из их мимики, их тона и вида, с каким они говорят, из всех других обстоятельств, какие могут помочь ему проникнуть в замыслы и намерения собеседников; а узнав их характер и настроения, положение и \ дел, их интересы и пристрастия, он использует все эти данные, чтобы постепенно привести их к цели, какую он себе поставил.

Одним из самых больших секретов искусства вести переговоры является именно такое умение внушать своим партнерам, так сказать, капля за каплей те концепции, которые преследуют интересы представляемого посредником государства.

Поскольку взаимные претензии между монархами и государствами никому не подсудны, переговоры, как правило, бывают щекотливы вследствие трудности примирить противоположные интересы монархов и государств, поэтому посреднику в переговорах надо приложить все свое искусство к тому, чтобы устранить или уменьшить эти трудности не только теми средствами, какие диктуются его осведомленностью, но и с помощью его эластичного и гибкого ума, умеющего уступать и приспособляться к страстям и даже к капризам и предубеждениям тех, с кем он имеет дело Человек с умом, мало подвижным и привыкшим противоречить, лишь увеличивает те трудности, какие связаны с существом обсуждаемых дел, своим упорством, которое раздражает и отталкивает его партнеров; такой человек нередко^в делах большой важности занимается пустяками и выдвигает плохо обоснованные притязания, из которых он делает своего рода путы, постоянно тормозящие весь ход переговоров.

Можно сказать, что почти нет таких людей, которые были бы готовы добровольно признать, что они неправы или что они ошибаются, или полностью отказаться от своих мнений в пользу мнений другого, если с ними спорят, приводя одни только доводы против их позиций, как бы основательны ни были эти доводы. Но найдется немало людей, способных отказаться от некоторых своих мнений, когда с ними соглашаются по другим вопросам; однако это можно сделать только с соблюдением мер предосторожности, исподволь побуждая партнеров освободиться от их предубеждений; для этого надо владеть искусством приводить партнерам такие доводы, которые оправдывают то, что они сделали, или доказать, что они пошли вперед по сравнению с прошлым, чтобы польстить их самолюбию, а затем изложить им и более сильные мотивы, отвечающие их интересам, чтобы заставить их изменить их мнения и линию поведения... Надо избегать резких и упорных пререканий в беседах с монархами и их министрами и свои доводы излагать без лишней горячности, не стремясь во что бы то ни стало оставить за собой последнее слово.

Вот письмо первого графа Малмсбери к лорду Кэмдену, написанное по просьбе последнего, в связи с тем, что его племянник, мистер Джеймс, впервые получил назначение на дипломатическую службу:

Парк Плейс, 11 апреля 1813 г.

Мой дорогой Лорд,

В такое время, как наше, нелегко написать о том, как должен держать себя иностранный посланник, что-нибудь такое, что не оказалось бы в силу происходящих событий неприменимым. Лучшей школой для мистера Джеймса будет его благоприятное положение, позволяющее извлекать уроки из дарований его принципала и из его собственных наблюдений.

Первый и лучший совет, какой я могу дать молодому человеку, начинающему дипломатическую карьеру, это — слушать, а не говорить, по крайней мере не говорить больше, чем это необходимо, чтобы побудить других говорить. Стремясь следовать этому методу в течение своей жизни, я скрывал мои взгляды от моих противников и добывал от них много сведений гораздо успешнее, чем можно их собрать с помощью шпионов или денег.

В любой стране и при любом дворе надо быть очень осторожным с такими людьми, которые при вашем первом появлении проявляют особое желание познакомиться с вами и поделиться своими мыслями. Их признания я всегда находил неискренними, а сведения, которые они сообщали, фальшивыми. От этих людей я в первую очередь стремился избавиться всякий раз, как убеждался, что бывал настолько неблагоразумен, что полагался на их искренность

Это либо люди, с которыми не считаются и которых не уважают в их собственной стране, либо люди, которые интересуются вами, чтобы заманить вас в ловушку и одурачить, как новичка.

Особенно должны остерегаться таких людей мы, англичане, потому что на нашем острове их нет, а сами мы так мало идем навстречу иностранцам, что невольно бываем изумлены и польщены обращением с нами, столь непохожим на то, какое иностранцы встречают у нас; но наша сдержанность и дурные манеры, бесконечно менее опасны для иностранцев, чем эти преждевременные и неискренние любезности.

Избегайте того, что за границей называют привязанностью (attachement). Если другая сторона в этом случае окажется искренней, то такая привязанность поглощает слишком много времени и слишком сильно занимает ваши мысли; если же она не искренна, то вы попадете в зависимость от распущенного и, вероятно, корыстного человека.

Никогда не пытайтесь экспортировать английские обычаи и манеры, а приспособляйтесь, насколько это возможно, к обычаям и манерам страны вашего пребывания, и соблюдайте это правило даже в самых повседневных вещах; учитесь говорить на языке данной страны и никогда не смейтесь над тем, что производит на вас впечатление чего-то странного и нелепого. Ничто не поможет вам снискать такое доверие населения страны и вступить с ним в такой сердечный контакт, как эта совсем не трудная жертва — отказ от ваших национальных предрассудков в пользу их предрассудков.

Храните ваш шифр и все ваши служебные бумаги под надежным замком; но не хвалитесь вашей осторожностью, как это сделал м-р Дрэйк перед Мегё-де-ля-Тушем.

Не позволяйте вашему противнику, кто бы он ни был, уносить с собой какой бы то ни было официальный документ под тем предлогом, что он хочет «более тщательно его изучить»; дайте ему прочесть этот документ сколько угодно раз, а если это необходимо, позвольте ему сделать из документа выписки, но то и другое — в вашем присутствии.

Не надо увлекаться реальными или предполагаемыми знаками внимания со стороны государя, при дворе которого вы пребываете, или воображать, что если в разговоре с вами он сказал вам несколько больше общих фраз, чем вашим коллегам, то он питает к вам особо личное расположение или более благоприятно настроен к взглядам и интересам вашего двора, чем в том случае, если бы он вообще не замечал вас. Это — часто практикуемый королями театральный жест, к которому надо быть готовым.

Если вы получаете дискреционные инструкции (т. е. если вам предоставляется право определять границы ваших полномочий), с тем чтобы достигнуть желаемой цели, то уменьшайте ваши требования или увеличивайте ваши уступки в зависимости от настроения и планов двора, при котором вы состоите, причем вам надо быть чрезвычайно осторожным, чтобы ни у кого не возникло предположение, что вы имеете такие полномочия; надо твердо и решительно держаться первого предложения, которое вам было поручено сделать; если же вы видите, что «это не пройдет», то выдвигайте другие намеченные условия как можно более постепенно, не нанося существенного ущерба интересам своего двора из опасения полной неудачи переговоров или вследствие чрезмерного рвения к достижению быстрого успеха.

Едва ли надо говорить о том, что ни случайность, ни провокация, ни страстное желание опровергнуть несправедливое обвинение, ни мысль, хотя бы и заманчивая, об ускоренном достижении поставленной цели не требуют н еще меньше оправдывают ложь. Успех, достигнутый с помощью лжи, это — успех случайный и ненадежный. Разоблачение этой лжи не только навсегда погубит ваше доброе имя, но и глубоко уронит репутацию вашего двора. Если хитрый министр, как это нередко бывает, неожиданно поставит перед вами опасный вопрос, на который, очевидно, требуется дать ясный ответ, вы должны уклониться от ответа либо под предлогом нескромности вопроса, либо приняв серьезный вид человека, углубленного в свои мысли; но ни в каком случае не опровергайте категорически заявление вашего собеседника, если оно верно, и не признавайте его правильным, если оно ложно и таит в себе опасность.

На совещаниях с министрами прилагайте усилия к тому, чтобы верно и точно запечатлеть в памяти то, что вы слышите (то, что говорите вы сами, вы не забудете); и когда вы будете составлять свой отчетный доклад, заботьтесь в первую очередь о том, чтобы он был верен и точен. На этом я особенно настаиваю (хотя на первый взгляд это и может показаться ненужным) потому, что велико бывает искушение, которому мы часто поддаемся почти бессознательно, придать речи лучший стиль или приукрасить свое мастерство в ведении переговоров, ведь надо помнить, что этим мы вводим в заблуждение и обманываем наше правительство.

Остаюсь и пр.

Хороший дипломат всегда пытается мысленно поставить себя в положение того лица, с которым он ведет переговоры, и старается представить себе, чего бы он желал, что делал и что говорил на месте этого лица при данных обстоятельствах. Как говорит Кальер:

«Ему надо как бы освободиться от своих собственных ощущений, чтобы мысленно поставить себя на место монарха (или правительства), с которым он ведет переговоры, надо, так сказать, перевоплотиться в это лицо, проникнуться в своем воображении его мыслями, его желаниями, и, познав его таким, каков он есть в действительности, спросить себя: „Если бы я был на месте этого монарха, с той же властью, с теми же страстями и теми же предубеждениями, какое впечатление произвели бы на меня те предложения, которые я намерен ему представить?"»

Человек, когда он говорит не на своем, родном языке, а на иностранном, как бы загримирован. Если хотят раскрыть его тайные мысли (idees de derrierela tete), то заставьте его говорить па своем, родном языке. Передают следующий рассказ князя Бисмарка. «Старик (я имею в виду Мейендорфа) как-то сказал мне «Не доверяйте англичанину, говорящему по-французски с правильным акцентом», и я не раз убеждался, что это так. Только для Одо Ресселя я сделал бы исключение из этого правила». Это замечание вдвойне верно. Ведь надо также учесть то обстоятельство, что дипломат, который найдет время для изучения языка страны своего пребывания, тем самым приобретает большое преимущество. Наиболее верный путь к сердцу страны — дать ей именно это доказательство своего желания развивать тесные отношения с ее народом и понимать его чувства.

Дипломат должен быть начеку в деле защиты достоинства государства, которое он представляет. Так, герцог де Мортемар, французский посол в Петербурге, получив приглашение присутствовать на благодарственном молебствии по случаю русских побед над турками и узнав, что оно будет происходить в соборе, украшенном знаменами, отнятыми у французов, по этой причине отклонил приглашение.

Этот поступок посла был одобрен как его собственным правительством, так и русским императором. В октябре 1831 года, после того как Варшава, занятая польскими повстанцами, была взята русскими войсками, французский посол г-н Бургуэн отказался присутствовать на молебствии по случаю торжества русского правительства и уведомил графа Нессельроде о своем намерении отсутствовать на празднестве по той причине, что во Франции поляки пользуются большими симпатиями. В тот же самый день он обедал на официальном банкете в австрийском посольстве, на следующий день появился на публичном спектакле и провел вечер в частном доме. По-видимому, такое поведение посла не вызвало со стороны императора жалобы французскому правительству. Но едва ли позволительно дипломату отказываться присутствовать в подобных случаях только на том основании, что между его страной и той воюющей стороной, победа над которой торжественно отмечается, существуют дружественные отношения.

Не всегда бывает легко избежать ошибок в соблюдении старшинства и вообще в вопросах протокольного характера в чужой стране. Дипломат, который, считая себя жертвой одной из таких ошибок, пытается сделать по этому поводу сцену, попадает в большинстве случаев в смешное положение, даже если он пытается оправдать свой протест заявлением, что он защищает не свое личное положение, а положение своей страны. Такие ошибки редко совершаются со злым умыслом.

Глава миссии должен следить за тем, чтобы за его столом не критиковались дела, порядки и обычаи страны его пребывания. Все то, что будет сказано на эту тему им самим или его гостями, будет, наверное, передаваться к его невыгоде.

Уроженец данной страны иногда отпускает по адресу своей родины пренебрежительные замечания. Но дипломат должен по меньшей мере дважды подумать, прежде чем высказать согласие с таким замечанием.

Дипломат не должен владеть государственными облигациями или акциями частных компаний, действующих на территории того государства, где он аккредитован, а также недвижимым или движимым имуществом, подлежащим местной юрисдикции. Тем более дипломат не должен заниматься торговыми делами или руководить предприятиями, или играть на фондовой бирже. В этих случаях его личная заинтересованность сделала бы рискованным всякое его суждение об устойчивости финансов государства или местных коммерческих предприятий.

Дипломат должен остерегаться той точки зрения, что занимаемый им пост является центром международной политики, а также преувеличенного представления о той роли, какая ведена ему в общем внешнеполитическом плане. Только те, кому вверено высшее руководство внешними отношениями, в состоянии решить, в чем состоит главная цель политики государства, и оценить сравнительное значение того или иного выбора политических друзей и союзников.

В прошлом посланнику предоставлялось право по своему усмотрению широко толковать полученные им инструкции в тех случаях, когда внезапно оказывалось необходимым принять то или иное решение; но в наши дни, когда телеграфная связь всеобъемлюща, дипломат, если он убежден, что его инструкции недостаточно обеспечивают достижение поставленной цели, легко может испросить необходимые дополнительные инструкции, какие он считает желательными. В этом случае ему можно лишь дать хороший совет — изложить свои соображения во всей полноте. Лучше затратить несколько большую сумму на телеграмму, чем рисковать провалом переговоров.

Дипломатический представитель должен остерегаться сообщать текст получаемых им инструкций, в виде ли телеграмм, или депеш, посылаемых почтой, если только ему не дано специального указания сделать это. Бывает иногда, что ему предписывают прочитать ту или иную депешу министру иностранных дел и оставить ему копию депеши. За этим исключением посол, как правило, ограничивается тем, что путем ноты или устно доводит до сведения надлежащего лица смысл инструкций, которые он получил.

Бульвер в Мадриде в 1848 году приложил к официальной ноте на имя испанского министра иностранных дел копию депеши от 16 марта, помеченной «конфиденциально», в которой Пальмерстон инструктировал его дать испанскому правительству совет, касающийся внутренних дел королевства.

Этот инцидент показал, как неразумно излагать письменно такое заявление; если бы оно было сообщено устно, то, вероятно, показалось бы гораздо менее оскорбительным.

Прежде чем отослать в свое министерство доклад о любой важной беседе с министром иностранных дел, в ходе которой последний сделал такие заявления или дал такие обещания, на которые впоследствии может быть сделана ссылка как на доказательство намерений или обязательств соответствующего правительства, можно рекомендовать дипломату представить проект доклада министру страны его пребывания на случай, если он пожелает сделать какие-нибудь замечания. Рассказывают, что лорд Норманби, будучи послом в Париже, когда министром иностранных дел там был Гизо, воспроизвел свою беседу с Гизо так, что последний признал изложение посла неверным и в связи с этим заявил, что доклад о беседе такого рода, составленный иностранным дипломатическим представителем, только в том случае может считаться аутентичным и неопровержимым, если он был предварительно представлен лицу, беседа с которым является предметом доклада. Он добавил, что если бы лорд Норманби соблюдал это правило, то он говорил бы иначе и, может быть, лучше.

Заключая в письменной форме соглашение с государством, в котором он аккредитован, дипломатический представитель должен потребовать от своих партнеров достаточно времени для тщательного изучения документа, с тем чтобы избежать всякой двусмысленности или неточного употребления выражений. Во всех случаях надо добиться полной ясности" и точности текста, смысл которого не должен давать поводов к сомнению или спору.

Приложение 3

Визит в Советский Союз короля Афганистана Амануллы-хана

(описание дается по статье «Советский дипломатический протокол. Первые шаги» Никифорова Д. С., заведующего Протокольным отделом МИД СССР в 1973—1986 годах. Данная статья является опубликована в «Дипломатическом вестнике» за 1987 год.)

По существу, первым официальным государственным визитом в Советский Союз явился состоявшийся в 1928 году визит короля Афганистана Амануллы-хана. В ходе подготовки и проведения этого визита были заложены основы церемониала и протокольные нормы такого важного вида внешнеполитической деятельности, каким являются встречи на высоком и высшем уровне, ставшие в наши дни повседневной практикой. Поэтому представляет интерес остановиться на этом событии более подробно.

Официальное приглашение Аманулле-хану было направлено от имени Председателя ЦИК СССР в октябре 1927 года через советское представительство в Кабуле. В телеграмме, в частности, говорилось: «Прошу Ваше Величество от моего имени и от имени Правительства СССР принять самое искреннее приглашение посетить Союз Советских Социалистических Республик». Аманулла-хан ответил, что принимает приглашение «с величайшей радостью».

Подготовка к визиту началась уже в феврале, хотя сам он должен был состояться лишь в мае. Дело это было нелегкое. Визит такого уровня проводился впервые. Надо было заново вырабатывать наши собственные протокольные нормы, церемониал, подготовить материальную базу и при этом учитывать международную практику такого рода. В то время не было какого-либо единого органа или учреждения, которому можно было бы поручить разработку программы визита в целом. Поэтому ЦИК СССР создал специальную государственную комиссию, в которую вошли видные советские политические деятели. Была также сформирована рабочая подкомиссия, которая занималась планом всех организационных мероприятий, так называемым «сводным планом встречи». Во время подготовки программы систематически составлялись сводки протокольного отдела о проделанной работе. Кроме программы визита готовились списки приглашенных на каждое мероприятие, образцы приглашений, пропусков в резиденции, на все объекты, которые должен был посетить гость, тексты речей, письма в республики и города, рекомендации протокольного порядка, подробные описания различных церемоний.

Протокольный отдел, персонал которого был тогда весьма немногочисленным (всего 4—5 сотрудников), проделал огромную работу, тем более что перед ним встало великое множество проблем, многие из которых, на вид носившие «хозяйственный» характер, по существу имели большое политическое значение. Взять, например, вопрос о резиденции для гостей. В наше время такой проблемы не существует, так как имеются постоянная резиденция в Кремле и правительственные особняки. В то время это было куда сложнее. Было осмотрено много особняков, в том числе Морозовские — на Воздвиженке, где сейчас размещается Дом дружбы, и на Спиридоновке (нынешний особняк МИД СССР). Первый был занят жильцами, а во втором размещалось специализированное детское учреждение. К счастью, оба особняка не понравились афганскому посланнику в Москве. Наконец, резиденция была подобрана — особняк НКИД на Софийской набережной (ныне посольство Великобритании).

Но еще сложнее оказалась задача подбора резиденции в Ленинграде. Намеченный сначала Елагинский дворец отпал из-за неудобного расположения: его большой парк создавал много трудностей в плане обеспечения безопасности и охраны. Предложение разместить гостей в гостинице «Европейская», для чего предлагалось полностью освободить часть здания, вызвало категорический протест афганского посланника. Он заявил, что «падишах не может быть принят в СССР хуже, чем в других странах». Наконец остановились на Зимнем дворце. Правда, пришлось в срочном порядке капитально ремонтировать некоторые помещения, восстанавливать водопровод и канализацию и т. д.

Протокольный отдел приложил немало сил для подготовки материального обеспечения визита: заказ государственных флагов Афганистана для вокзала, резиденции и других объектов. Некоторые из них пришлось делать вручную.

Возник вопрос о форме одежды. Ссылаясь на международный этикет, афганская сторона настаивала на использовании фраков. Наша сторона ответила, что в рабоче-крестьянской стране не принято членам правительства носить фрак. Договорились, что на официальных мероприятиях мужчины будут одеты в темные повседневные костюмы (кстати, принятый тогда порядок сохранился и до настоящего времени).

Тогда же был установлен принцип подбора подарков: их характер должен соответствовать общественному предназначению, а не только личному. В данном конкретном случае падишаху был подарен пожарный автомобиль с полным комплектом оборудования советского производства, грузовой автомобиль завода АМО, национальные сувениры.

Церемониал встречи падишаха был довольно сложным. Падишах должен был приехать поездом на станцию Бигосово. Туда отправились заместитель наркома по иностранным делам Л. М. Карахан и группа сопровождающих его лиц. На перроне был выстроен почетный караул из красноармейцев. При выходе гостя из вагона начальник почетного караула отдал ему рапорт, после чего Аманулла-хан обошел строй. При подходе поезда и при обходе караула были исполнены государственные гимны двух стран. Королю была вручена приветственная телеграмма от Калинина. Затем падишах сел в спецпоезд, на котором прибыли советские встречающие, и в сопровождении эскадрильи военных самолетов состав двинулся в Москву. В числе сопровождающих был заведующий протокольным отделом НКИД¹⁷ и посланник Афганистана в СССР Мохамед-хан.

3 мая поезд прибыл в Москву. Вокзал был декорирован зеленью, были подняты государственные флаги обеих стран. Ровно в 11 часов при подходе поезда оркестр почетного караула исполнил государственный гимн Афганистана и «Интернационал». На перроне гостя встречали М. И. Калинин и другие высокопоставленные советские руководители. А. М. Коллонтай преподнесла супруге Амануллы-хана королеве Сорейе цветы. Падишах и Калинин обошли строй почетного караула, оркестр исполнил государственные гимны. На площади перед вокзалом был построен усиленный почетный караул из кавалерийских и пехотных частей. Гость в сопровождении советских военных руководителей Ворошилова и Шапошникова обошел строй почетного караула. Все остальные афганские сопровождающие лица и советские встречающие ожидали на крыльце вокзала. Оркестр вновь исполнил государственные гимны обеих стран. Аманулла-хан и советские руководители остановились на крыльце вокзала. Почетный караул прошел мимо них церемониальным маршем. Затем гости и сопровождающие их лица в автомашине отправились в резиденцию на Софийской набережной, где был поднят личный штандарт падишаха.

На набережной Москва-реки от Каменного моста до резиденции был также выстроен почетный караул в составе кавалерийских и пехотных частей. При подъезде кортежа к особняку автомашины замедлили ход и оркестр еще раз исполнил государственные гимны. В резиденции М. И. Калинин и Аманулла-хан прошли в «красную гостиную». Падишах представлял афганских гостей Калинину, а Калинин падишаху — членов Советского правительства. Примерно через 10—20 минут советские официальные лица покинули резиденцию. Почетный караул остался до разъезда гостей.

В тот же день Аманулла-хан нанес визит Калинину в его служебном помещении в Большом Кремлевском дворце. Перед дворцом был выстроен почетный караул. При подъезде кортежа были исполнены государственные гимны двух стран. Гостя встречали комендант Кремля Петерсон и заведующий протокольным отделом НКИД СССР Флоринский. На верхней площадке стояли Чичерин, Енукидзе, Карахан. На беседе с Калининым присутствовали Чичерин и переводчик. После беседы Калинин и Аманулла-хан вышли на крыльцо дворца. Почетный караул прошел церемониальным маршем. Затем на автомашинах все направились к Мавзолею В. И. Ленина. Падишах возложил венок к гробу В. И. Ленина.

В 15 часов падишах в сопровождении Калинина посетил Моссовет. К ним присоединились королева и сопровождающие ее лица. Гостям были преподнесены памятные сувениры, изделия народного творчества. Вечером в Кремле состоялся прием в честь Амануллы-хана. На нем кроме советских гостей присутствовали иностраные послы, аккредитованные в Советском Союзе. Во время приема Калинин и Аманулла-хан обменялись речами. После банкета состоялся концерт. Речи были опубликованы в печати.

На следующий день утром афганские гости посетили Оружейную палату, где их встретил и сопровождал Калинин. Они также осмотрели другие достопримечательности Кремля. Затем они побывали в Объединенной военной школе ВЦИК. На большом кремлевском плацу были показаны строевые занятия кавалерийского эскадрона школы. В 12 часов состоялось посещение Института В. И. Ленина. Во второй половине дня гости выехали в Дом крестьянина, где беседовали с сельскими тружениками. В тот же день вечером Чичерин дал прием по случаю пребывания падишаха в Москве.

5 мая гости осмотрели «Трехгорную мануфактуру», Дом Красной Армии и Флота, где были встречены К. Е. Ворошиловым. Здесь же был дан завтрак. Вечером в помещении афганской миссии был дан прием. С афганской стороны присутствовал сам падишах, с советской — члены правительства.

8 мая Аманулла-хан посетил научный центр ЦАГИ (Центральный гидродинамический институт), принял делегацию советских мусульман, имел встречи в Наркомздраве. Его супруга в сопровождении А. М. Коллонтай побывала в Институте охраны материнства и младенчества. 9 мая падишах и сопровождающие его лица присутствовали на военных маневрах, проводившихся на Октябрьском поле (Покровское-Стрешнево). Встречали гостей Ворошилов, Уншлихт и другие официальные лица. По окончании маневров в большой походной палатке был устроен обед, после которого состоялся парад войск, принимавших участие в военных учениях и маневрах.

В тот же день вечером специальным поездом Аманулла-хан и его свита отправились в Ленинград. На Ленинградском вокзале были подняты государственные флаги обеих стран, на перроне выстроен почетный караул. Гостя провожали Калинин и секретарь ЦИК Енукидзе.

В Ленинграде состоялся аналогичный московскому церемониал встречи. Гостя встречали члены Президиума ленинградского облисполкома и городского Совета. Затем по проспекту 25 Октября (Невский) гости проследовали до Зимнего дворца. У подъезда их встретили комендант дворца и директор Эрмитажа. На площади перед дворцом состоялся парад войск ленинградского гарнизона, после чего гости направились в свою резиденцию в Зимнем дворце. В тот же день гости осмотрели Эрмитаж.

11 мая падишах и сопровождающие его лица на эскадренном миноносце прибыли в Кронштадт. На большом рейде состоялся «смотр флота». Все участвующие в нем корабли были расцвечены флагами, на грот-мачтах был поднят афганский государственный флаг. При прохождении эсминца мимо Кронштадта с крепости и фортов был дан орудийный салют в 21 залп; когда эсминец поравнялся со строем военных кораблей, были исполнены государственные гимны двух стран, а команда боевых судов была выстроена вдоль бортов. После парада падишах и сопровождающие его лица на катерах перешли на линкор «Марат», где им была устроена торжественная встреча. Падишах осмотрел корабль, беседовал с моряками, после чего был дан завтрак. Вечером гости на эсминце, который эскортировала эскадра гидросамолетов, вернулись в Ленинград.

12 мая Аманулла-хан осмотрел дворцы и музеи Детского села (г. Пушкин), а вечером в Академическом театре оперы и балета (нынешний Кировский) состоялся торжественный спектакль.

Через день высокий гость специальным поездом в сопровождении Карахана и других официальных лиц отбыл в Крым. Церемония проводов на вокзале была такая же, как и при встрече. Когда поезд въехал на территорию УССР, на ст. Белгород Амануллу-хана приветствовали члены украинского правительства. На перроне вокзала в Орле был также выстроен почетный караул, гостю были отданы воинские почести.

В Севастополе падишаха встречал председатель горисполкома. После отдачи воинских почестей Аманулла-хан выехал на отдых в подготовленную для него резиденцию на южном берегу Крыма.

Два дня спустя в Севастополь прибыла турецкая эскадра для сопровождения короля в Турцию, куда он был приглашен с официальным визитом.

Провожали падишаха в Севастополе 18 мая. Вновь были отданы воинские почести по всей форме. Затем на военном катере король проследовал на турецкий пароход «Смирна». На рейде был произведен смотр флоту. Корабли отсалютовали королю, и турецкая эскадра вышла в открытое море. До границы ее сопровождали советский крейсер «Червона Украина» и три эскадренных миноносца. Аманулла-хан направил Калинину телеграмму с благодарностью за прием. Калинин ответил также телеграммой в Анкару. Чичерин обменялся телеграммами с заместителем министра иностранных дел Афганистана.

Однако на этом пребывание Амануллы-хана в СССР не закончилось. На обратном пути (2 июня) он вернулся в Батуми на турецком пароходе «Измир». Падишаху вновь были оказаны военные почести. От границы до Батуми «Измир» сопровождали крейсер и три эскадренных миноносца. Пристань в Батуми и стоявшие на рейде корабли были расцвечены флагами, были подняты государственные флаги СССР и Афганистана. Падишаха встречали официальные представители РСФСР, Грузии, Аджаристана, был выстроен почетный караул.

Советские встречающие пригласили падишаха на крейсер «Червона Украина», где ему был представлен командный состав. Затем афганские гости сошли на берег, где им вновь были отданы воинские почести, после чего он отправился в сопровождении официальных лиц в отведенную ему резиденцию — дачу на Зеленом Мысе. Для гостей была составлена программа, в которую входили посещение Ботанического сада, чайной фабрики, поездка в Тифлис, осмотр ЗАГЭС. В Тифлисе гостя встречали Председатель Грузинского ЦИК и Закавказского ЦИК, были отданы воинские почести. В городе в честь падишаха местные власти дали завтрак. Вечером Аманулла-хан выехал в Баку и оттуда — на родину.

Желая подчеркнуть свое удовлетворение приемом в нашей стране, Аманулла-хан через свое представительство передал памятные подарки для сотрудников, обслуживавших высокого гостя, в том числе золотые часы и денежные суммы. Примечательным является ответ, который был передан через протокольный отдел. Ответ был весьма в духе того времени. Выразив благодарность за любезное внимание, отдел сообщил, что «ввиду существующего обычая указанные лица не могут воспользоваться предложенными им предметами, вследствии чего последние будут переданы в распоряжение Красного Полумесяца СССР».

Советская и иностранная пресса дала высокую оценку этому первому государственному визиту в СССР.

По сообщению советского полпреда в Турции Я. 3. Сурица, Аманулла-хан на одном из приемов с восторгом отозвался о своей поездке в СССР, он «восхищался Красной Армией, простотой и мудростью наших государственных деятелей». Полпред также заметил, что сидевшему недалеко от него английскому послу все это «окончательно испортило аппетит».

Представляет интерес и наша оценка визита, данная в письме замнаркома Карахана полпреду Л. Н. Старку: «Нам кажется бесспорным, — писал он, — что сам прием, оказанный нами падишаху, следует признать вполне удавшимся, несмотря на отдельные недочеты технического порядка, которые были неизбежны при новизне и беспрецедентности этого случая. Мы сделали положительно все возможное, чтобы в наших специфических условиях оказать падишаху прием, отвечающий протокольным требованиям и характеру наших отношений с Афганистаном. Аманулле был оказан совершенно исключительный по теплоте и искренности прием. Падишаху была предоставлена полная возможность ознакомиться со всем интересующим его в той или иной области. Военная область была выявлена на маневрах в Москве, параде в Ленинграде и в Черном море, где сопровождавшие «Смирну» наши суда провели тактическую демонстрацию... Но наиболее важным, как мне кажется, результатом пребывания у нас падишаха был, тот личный контакт с государственными деятелями...».

Таким образом, советская дипломатия и протокол обогатились новой функцией — практикой приема государственных деятелей (делегаций) на высшем уровне. В те годы подобные визиты были довольно редкими. В период Великой Отечественной войны, когда быстро меняющаяся обстановка требовала принятия срочных решений по жизненным, кардинальным проблемам, встречи и консультации между лидерами антигитлеровской коалиции стали регулярными.

Приложение 4

Советский дипломатический протокол

Еще в октябре 1918 года был принят Декрет СНК РСФСР об организации консульств по защите интересов Советского государства и его граждан; в 1921 году были изданы постановление СНК РСФСР «О порядке сношений между правительственными органами РСФСР и пребывающими в Республике представителями иностранных государств», положение СНК РСФСР «О дипломатических представителях иностранных государств, аккредитованных в РСФСР» и положение СНК РСФСР «О советских органах за границей». Этими актами определялись функции и полномочия советских должностных лиц, органов НКИД РСФСР, а также правила проживания иностранцев на территории Республики, взаимоотношения с советскими должностными лицами и учреждениями.

Совершенствовалась и структура НКИД. 12 ноября 1923 года IV сессия ЦИК СССР утвердила новое Положение о Наркоминделе СССР, которое определяло его задачи и структуру. Приказом по Наркоминделу 13 октября 1925 г. был создан Протокольный отдел НКИД СССР (до того эти функции выполняла протокольная часть при заместителе народного комиссара).

Важным вопросом протокольной работы является правовой статус дипломатических представителей и представительств. В упомянутом Положении о Наркоминделе СССР уточнялось, что «полномочные представители Союза ССР, аккредитованные при иностранных представительствах, назначаются и отзываются постановлением Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР», а «главы представительств, делегации и миссии с правами ниже прав полномочных представителей назначаются и отзываются постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР». Последнее положение касается глав советских торговых представительств, которые и до сего времени назначаются постановлением Совета Министров СССР. Оно обеспечивает торговому представительству определенные иммунитеты и привилегии. Не случайно наша дипломатия и протокольная служба неизменно опиралась на эти положения при любых попытках принизить статус торгпредства СССР.

Таким образом, в стране была создана система норм, обеспечивавшая основу социалистического правопорядка применительно к иностранным дипломатам. Эта система давала протокольной службе НКИД СССР юридическое право осуществлять одну из важнейших политических функций — создавать условия для нормальной деятельности дипломатического корпуса в стране пребывания и вместе с тем строго следить, чтобы члены дипломатического корпуса не нарушали норм и правил социалистического правопорядка.

Немало внимания протокольная часть уделяла организации дипломатических приемов. Как известно, дипломатические приемы — одна из распространенных форм внешнеполитической деятельности правительств, ведомств внешних сношений, дипломатических представительств. Они являются наиболее удобной формой общения дипломатов, в частности, с представителями страны пребывания. Уже в те годы НКИД и его подразделения довольно часто организовывали приемы для глав дипломатических представительств. В то время существовала традиция устраивать приемы (обеды, завтраки) для вновь прибывших послов вскоре после вручения ими верительных грамот, так называемое «чествование посла». Эта традиция сохранилась и до настоящего времени (хотя само название не употребляется). Кроме того, проводились приемы для групп дипломатических представителей. На них нередко присутствовали Г. В. Чичерин, его заместители, некоторые заведующие отделами в зависимости от состава приглашенных иностранных послов.

С особой торжественностью отмечался национальный праздник — годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. По этому случаю устраивался прием, которому придавалось политическое значение. Вот как, например, праздновалась пятая годовщина Октября. Накануне праздника состоялось торжественное заседание Московского Совета, на которое были приглашены главы дипломатических представительств. Дипкорпус был приглашен и на парад Красной Армии и демонстрацию трудящихся, которые проходили на Красной площади.

8 ноября от имени наркома иностранных дел для глав дипломатических представительств был дан обед (в 20 часов), а в 22 часа, также от имени наркома иностранных дел, давался прием для дипломатического состава представительств (около 100 человек). Прием проходил в особняке НКИД, который в те годы находился в здании на Софийской набережной (д. 14), где сейчас размещается посольство Великобритании.

В свою очередь, иностранные посольства и миссии также организовывали приемы — завтраки, а чаще — обеды для руководящих сотрудников НКИД. Все приглашения направлялись через протокольную службу, которая давала и соответствующую информацию. Иногда приглашения рассылались в форме нот. Вот один из образчиков приглашений тех лет. В приглашении на прием, организованный послом Китая в 1924 году, говорилось: «Господин Ли Тья Ао просит Вас не отказать пожаловать запросто в понедельник, 14 сего июля, в 20 часов».

Адрес: Штатный (ныне переулок Кропоткина), 13.

В случае, если кто-либо из приглашенных советских граждан не мог прийти на прием, протокольная часть или Управление делами направляли их визитные карточки с благодарностью и сообщали, что тот или иной приглашенный не сможет присутствовать на приеме. Архивные материалы свидетельствуют о высокой требовательности руководства НКИД в том, что касается соблюдения всех норм протокола и четкости, аккуратности протокольной службы.

В протокольной практике во все времена было принято реагировать на различные события (праздники, юбилейные даты, дни рождения государственных деятелей, назначение на новые посты, траурные события). Характер такого реагирования всегда свидетельствует о состоянии отношений между государствами. Уже в 20-е годы в нашей стране сложилась определенная практика в этой области. По случаю национальных праздников руководителям государств направлялись приветственные телеграммы с личной подписью советского руководителя. Например, по случаю годовщины провозглашения Турции республикой и избрания президента 25 января 1921 г. М. И. Калинин направил Мустафе Кемалю поздравительную телеграмму, в которой, в частности, подчеркивались отношения «искренней дружбы и глубокой солидарности интересов, существующих между нашими народами». Одновременно Калинин послал президенту свой портрет. В ответном послании президент Турецкой Республики поблагодарил за добрые пожелания и, в свою очередь, прислал Калинину свой портрет.

Приветственнее телеграммы направлялись также по случаю годовщины подписания важных для сторон договоров. Так, в связи с пятилетием Рапалльского договора заместитель наркома по иностранным делам М. М. Литвинов направил министру иностранных дел Германии Штреземану приветствие, в котором отметил, что подписание этого договора положило основу нормализации отношений между нашими странами. Поздравительные телеграммы и ответы на них публиковались в «Известиях».

При траурных событиях направлялись телеграммы с выражением соболезнования, а в посольствах соответствующих стран выставлялась книга записей с выражением соболезнований.

Когда 22 января 1924 г. скончался В.И.Ленин, дипломатический корпус в Москве принял участие в траурных мероприятиях. Народный комиссар по иностранным делам Г. В. Чичерин лично принимал соболезнования от глав дипломатических представительств. 24 января его посетил дуайен дипломатического корпуса, которым тогда являлся германский посол У. Брокдорф-Ранцау, выразивший соболезнования от имени дипкорпуса и от себя лично. Посол сообщил также, что дипломатические представители высказали желание присутствовать на «гражданской панихиде», которая должна была состояться в Колонном зале Дома Союзов. При этом дуайен вручил наркому письмо, в котором, в частности, говорилось: «Значение личности Ленина и объем его влияния на преобразование судеб России и мира имеет столь огромное значение, что их беспристрастная и справедливая оценка может быть вынесена только разумом грядущих поколений. У гроба этого человека, пожертвовавшего силы и жизнь делу служения своему великому народу и чье имя принадлежит истории, я прошу соизволить принять также и мое глубоко переживаемое сочувствие».

Дипломатический корпус принял участие в траурном митинге в Колонном зале, а У. Брокдорф-Ранцау от имени дипкорпуса возложил венок к гробу В. И. Ленина.

Почти весь дипкорпус присутствовал и при встрече на Виндавском (Рижском) вокзале поезда с гробом злодейски убитого советского представителя на конференции в Лозанне В. В. Воровского. Дипкорпус был приглашен и на траурное пленарное заседание Московского Совета 13 мая 1923 г., а затем на торжественную церемонию похорон Воровского на Красной площади. Многие послы возложили венки. Ряд глав диппредставительств лично посетили протокольную часть НКИД и выразили соболезнование. По указанию Г. В. Чичерина тем дипломатическим представителям, которые лично посетили НКИД, заведующий протокольной частью также лично наносил визит и от имени наркома передавал благодарность за соболезнования.

Возросла роль протокольной службы в стране и наших представительствах, одной из важнейших задач которой было следить за тем, чтобы не ущемлялись предоставляемые нашим дипломатам права, иммунитеты и привилегии, а также за соблюдением дипломатического этикета, уважения к государственному флагу и т. д., и в необходимых случаях соответственно реагировать. Показательный случай имел место в Германии. В мае 1924 года там было организовано провокационное нападение на наше торгпредство. В связи с этим полпредство СССР направило ноту на имя министра иностранных дел Штреземана. После ссылки на временное соглашение от 6 мая 1921 г. о дипломатических отношениях между Советским государством и Германией и Рапалльский договор в ноте содержалось напоминание о том, «что Торговое представительство является неотъемлемой частью Представительства СССР и занимаемое им помещение пользуется теми же правами неприкосновенности, что и помещение посольства»¹⁰. Одновременно в советской печати было опубликовано заявление, в котором говорилось о прекращении экономических отношений с Германией в связи с налетом на торгпредство и об аннулировании заказов на сумму свыше 8 млн. долл."

Выступая на XIII съезде РКП (б) в мае 1924 года, нарком внешней торговли Л. Б. Красин, поясняя причины такой острой и решительной реакции, отметил, что за этим фактом мы видим покушение на наше принципиальное положение о монополии внешней торговли. «Мы должны сказать прямо германскому министерству иностранных дел, — заявил он, — что монополия внешней торговли и неприкосновенность нашего центрального торгового аппарата являются кардинальным условием наших экономических отношений»¹². В своих нотах мы требовали «извинения за оскорбление, нанесенное нашему правительству в лице его представительства в Берлине», «наказания виновных, возмещения ущерба и подтверждения германским правительством той неприкосновенности нашего торгпредства, которая признана договором 6-го мая 1921 г.»¹³. Настойчивая и принципиальная позиция привела к положительным результатам. Все требования Советского правительства были удовлетворены.

Наряду с деятельностью, направленной на защиту привилегий и иммунитетов советских представительств за границей, протокольная служба много внимания уделяла обеспечению советского | правопорядка внутри страны.

Характерен такой случай. В 1922 году в Москве были задержаны двое советских граждан, пытавшихся передать секретные документы в турецкое посольство. В этой истории были замешаны четыре сотрудника посольства. 27 апреля замнаркома Л. И. Карахан направил послу Турции Али Фуаду ноту, в которой, изложив суть дела, потребовал высылки этих сотрудников. Хотя посол Турции формально отклонил этот демарш, 10 мая Али Фуад и упомянутые четыре сотрудника посольства покинули Москву. В декабре 1922 года в Москву прибыл новый посол — Ахмед Мухтар.

Вместе с тем обстановка того времени требовала от нашей дипломатии и протокола большой гибкости и даже готовности, когда это необходимо, идти на компромиссы непринципиального порядка. Одним из примеров такого неординарного подхода к дипломатическим процедурам может служить история назначения нового посла Франции в Советский Союз. После установления в октябре 1924 года дипломатических отношений между СССР и Францией встал вопрос о получении согласия (агремана) на назначение посла Франции в Москве. Согласно международной практике, если дипломатические отношения устанавливаются впервые, как это имело место и в данном случае, до прибытия нового посла в страну, где ему придется работать, направляется группа дипломатических и административно-технических работников с целью подготовки материальной части посольства. Старший по рангу дипломат группы привозит с собой письмо своего министра иностранных дел на имя министра иностранных дел страны пребывания с просьбой принять указанного дипломата в качестве временного поверенного в делах. И уже через него запрашивается агреман на нового посла. Запрос может быть также сделан и через посольства третьих стран. Таким же путем передается и сам агреман. Однако в данном случае был избран неординарный, но более короткий путь. 14 ноября председатель Совета министров Франции и министр иностранных дел Эдуард Эррио прислал на имя наркома Г. В. Чичерина телеграмму, в которой просил подтвердить «официальное согласие» Советского правительства на назначение послом Франции Жана Эрбетта. На следующий же день ему было направлено (также по телеграфу) согласие на это назначение. Все это позволило значительно сократить срок получения агремана и послужило на пользу общему делу.

Непосредственное участие в представлении иностранным дипломатам максимума возможностей для получения объективной информации о жизни нашего народа, о внешней и внутренней политике Советской страны. этой работе принимала и протокольная служба Наркоминдела.

Иностранные дипломаты приглашались на многие мероприятия, проводившиеся высшими органами нашего государства, в том числе и такие, как сессии Съезда Советов. Судя по архивным материалам, 20 декабря 1922г. на заседании X сессии съезда Советов, которая проходила в помещении Большого театра, присутствовали главы представительств и миссий Афганистана, Австрийской Республики, Коммерческой миссии Великобритании, Германии, Италии, Королевства Норвежского, Латвии, Литвы, Персии, Польши, Турции, Финляндии, Швеции, Чехословацкой Республики, Эстонии, Китая. Организация этого мероприятия была возложена на протокольную часть НКИД, но пропуска на вход в Большой театр дипломаты получали из Комендатуры Кремля

30 декабря 1922 г. в Большом театре состоялся 1-й Всесоюзный съезд Советов Союза Социалистических Республик, на котором было принято решение об образовании первого социалистического многонационального государства. Вот как описывает это событие один из очевидцев. Прибывшие к 10 часам курсанты I Объединенной военной советской школы имени ВЦИК, рослые молодые парни в длинных шинелях и островерхих буденовках, обеспечивали порядок и доступ к театру. Вскоре стали собираться делегаты съезда. Мелькали кожаные фуражки, солдаты, командиры с орденом Красного Знамени на груди, алые платочки коммунисток, делегаты в национальных костюмах: халаты на теплой подкладке, меховые малицы, белые чалмы, ушанки из лисьего меха. Последними на съезд прибыли представители дипломатического корпуса. Верные своему этикету, они прошли в зал за несколько минут до заседания. Их появление не прошло незамеченным: уж очень сильно выделялись визитки, фраки и крахмальные воротнички дипломатов на фоне простой и в целом бедной одежды большинства делегатов⁸.

Дипломатов регулярно приглашали принять участие в мероприятиях, связанных не только с политической, но и культурной жизнью страны. 27 октября 1924 г. дипломатический корпус присутствовал на торжественном заседании в Государственном академическом Малом театре в связи со 100-летием этого театра. В 1925 году в СССР широко отмечалось 200-летие Академии наук СССР. На юбилейные торжества прибыли многочисленные представители ученого мира разных стран. Протокольная служба НКИД обеспечивала участие дипломатического корпуса в этом мероприятии.

Активную деятельность развернули и наши представительства за рубежом: организовывались приемы, встречи с государственными и общественными деятелями страны пребывания, демонстрировались советские кинофильмы, издавались и распространялись книги о советском образе жизни, периодически печатались бюллетени полпредства — все это способствовало распространению правды о нашей стране, объективному информированию официальных лиц и общественности, созданию климата взаимопонимания и доверия. Наши представительства использовали также мероприятия, проводившиеся в рамках развития межгосударственных отношений, приглашали на них широкие круги официальных лиц, представителей общественности, дипломатов. Среди таких мероприятий можно, в частности, назвать концерт творчества народов СССР, организованный в 1925 году Российской филармонией в Париже. Полпредство СССР обеспечило широкое приглашение общественности на эти концерты, что способствовало установлению новых связей в культурных кругах стряны. В середине мая 1927 года в Японии (Токио и Осака) Всероссийским обществом культурных связей с заграницей (ВОКС) и японо-советским Обществом культурных связей совместно с газетой «Асахи» была организована выставка работ советских художников. В почетный комитет выставки вошли Г. В. Чичерин, А. В. Луначарский, премьер-министр Японии Танака и другие видные деятели обеих стран.

Активная представительская работа дает дипломатам возможность устанавливать полезные контакты, завязывать знакомства с различными представителями страны пребывания, вести с ними беседы, убеждать, а если надо и переубеждать собеседника, когда тот из-за недостатка или искаженной информации создал неправильное представление о нашей стране. Давая правдивую убедительную информацию о жизни нашей страны, о ее внешней политике, мы таким образом приобретаем новых друзей.

Естественно, что наши идеологические противники выступали против активизации информационно-разъяснительной работы, которая велась советскими представительствами за рубежом, а также в печати. Они обвиняли нашу прессу в «коммунистической пропаганде» и даже выражали в этой связи письменные протесты. Однако и в этом вопросе советская дипломатия всегда придерживалась принципиальной позиции и при необходимости давала надлежащий отпор.

Другим примером гибкости в подходе к протокольной практике может служить назначение советского представителя в США. Дело в том, что с первых же дней создания Советского государства американские руководители отказались признать нашу страну и установить с ней дипломатические отношения. В качестве «цены» за признание они «требовали» ни много ни мало — и

Дата добавления: 2014-01-03