Методология изучения социального механизма

Место социального механизма в методологии исследовательской деятельности последнее – лишь после выбора научного подхода к изучаемой проблеме, принципов и категорий этого подхода, приходит черёд технологий и методов, воплощением чего и является, в широком понимании этого термина, социальный механизм. Однако значение его в науке и жизни далеко не последнее, поскольку ошибка в выборе режима работы даже самого маленького винтика способна погубить всю стройную систему. Примеров тому огромное количество – от падения в океан баснословно дорогих космических кораблей из-за ошибки программиста, спутавшего дефис с тире, до сбоя цикличности маршрутных такси.

При этом следует заметить, что при единой субстанциональной основе, в разных сферах жизни общества социальные механизмы имеют свои отличительные особенности. Однако эта основа, единая среда, исторические, социокультурные факторы России оказывают существенное воздействие на формирование основных типов и целей жизнедеятельности всех социальных механизмов. Исходя из такого предположения, в данной статье предполагается рассмотреть некоторые сущностные и структурно-функциональные особенности социальных механизмов и методологию их изучения.

Для этого, прежде всего, следует определиться с историей и со значением исходных понятий, составляющих данную категорию.

В связи с этим необходимо помнить о том, что понятие социальный механизм в нашу эпоху одним из первых ввёл основоположник социологии, как науки, Огюст Конт (Auguste Comte, 1798-1857) для объяснения целостности и жизнеспособности общества как «социального тела». По мнению О. Конта, каждое общество имеет свой социальный механизм, обеспечивающий его выживание и развитие^[1].

В последующем феномен социального механизма привлёк к себе внимание простотой и очевидностью логической связи процессов в структурно-функциональном спектре анализа социальных систем. Вследствие этой позиции, в ближайшее к деятельности О. Конта время, интерес к явлению социального механизма в различной форме проявили заметные на Западе социальные мыслители Г. Спенсер (1820-1903), К. Маркс (1818-1883), Э. Дюркгейм (1858-1917), М. Вебер (1864-1920), Т. Веблен (1857-1929), Т. Парсонс (1902-1979) и др. В России интерес к пониманию сущности и процессов, порождаемых деятельностью социальных механизмов, наблюдается в работах таких выдающихся социологов, как, М.М. Ковалевский (1851-1916), П.А. Сорокин (1889-1968), Л.И. Мечников (1838-1888).

В наше время одну из наиболее серьезных попыток раскрыть содержание категории «социальный механизм» предприняли представители новосибирской школы социологии Т.И. Заславская и Р.В. Рывкина. В монографии «Социология экономической жизни» в качестве предмета экономической социологии они обозначили социальный механизм развития экономики, который, по их мнению, представляет собой «…устойчивую систему экономического поведения социальных групп, а также взаимодействий этих групп друг с другом и с государством по поводу производства, распределения, обмена и потребления материальных благ и услуг; систему, регулируемую, с одной стороны, социальными институтами данного общества, с другой – социально-экономическим положением и сознанием этих групп»^[2].

Данная формулировка позволяет увидеть в понимании авторов и гуманитарные аспекты и долю от технических наук, объясняющих устойчивое хождение поршня в том числе и кожухом, ограничивающим его движение. Также следует обратить внимание на то, что, согласно такому определению, социальный механизм развития экономики обладает институциональными свойствами, т.е. свойствами устойчивости и системности, фиксирует деятельность социальных групп, является системой, регулирующей социальные процессы. Социальный механизм имеет субъективное измерение, представляя собой продукт активности социальных групп. Образуя объективную реальность для социальных факторов, конкретный «профиль» социального механизма выступает фактором экономического развития.

Кроме того, теоретико-методологические основы изучения механизмов управления социальными процессами изложены в трудах таких российских исследователей и социологов как А.Г. Здравомыслов и Н.И. Лапин^[3], А.В. Тихонов^[4], Ж.Т. Тощенко^[5], О.Ю. Максимовой[6].

Постигая сущность понятия, следует заметить, что термин «механизм» является междисциплинарным понятием, которое, будучи производным от греческого μηχανή, подразумевает некоторую организованную систему взаимоотношений, обеспечивающую функционирования сложного объекта в заданном режиме.

Основное предназначение механизма – получение и преобразование энергии в соответствующее заданию состояние, что требует слаженного по времени однозначного исполнения всеми элементами системы своих предписанных функций.

Одно из основных качеств механизма – то, что любой механизм отличается жёсткой взаимозависимостью – если переданная через штурвал корабля команда на поворот судна задержится вследствие неработоспособности, задумчивости какого-либо передаточного винтика, руль задержит ожидаемый разворот, всей корабельной системе грозит уничтожение. Вследствие того, что социальные системы ещё более сложны, последствия от ошибок в восприятии, осмыслении и передачи требуемой информации зачастую имеют намного более ощутимые эффекты.

Понятие «механизм», в технических дисциплинах, отражает внутреннее устройство какого-либо аппарата, которое приводит его в действие.[7]В философских науках, «механизм» чаще всего олицетворяет целое философское направление, которое сводит все многообразие бытия к простым и познаваемым законам механики.[8] Такие воззрения на сущность явления позволяют прийти к универсальному выводу о том, что социальным механизмом можно назвать некоторое устойчивое по форме социальное отношение, реализуемое на практике при любом числе повторений с максимально предсказуемым результатом.

Это определение, несмотря на ясность, порождающую определённый интерес, является недостаточным для постижения смысла и полного содержания механизмов общественного развития в ряде частных случаев, поэтому в социальных науках может быть использовано лишь на первом этапе познания.

Некоторые из вышеприведённых авторов имеют свою точку зрения и на критерии классификации социальных механизмов. Наиболее приемлемым для всех исследователей остаётся то, что в зависимости от области приложения конкретных механизмов, обеспечивающих функционирование и развитие всех сфер общественной жизни, их возможно классифицировать по признакам этих сфер, то есть: экономические, организационные, социокультурные, политические, военные, и пр., основу функционирования которых составляют требования объективных законов социального развития и управления.

Однако, являясь социальными по своей сути, все эти механизмы объединяет их общественное положение – то есть комплексное выражение определенных специфических черт и свойств отношений конкретного общества, которые представлены в совместной деятельности индивидов или их групп в реальных условиях жизнедеятельности. Социальный характер механизмов общественных отношений проявляется в их предназначении и функциях, отношениях индивидов и социальных институтов друг к другу, к процессам и явлениям общественной жизни, через которые обеспечивается функционирование социальной системы в целом. Социальное возникает в том случае, когда поведение даже одного индивида подвержено влиянию другого индивида или группы вне зависимости от возможности их физического присутствия.[9]

Взаимообусловленность поведения индивидов, социальных групп между собой и социальных институтов между собой и внешними социально организованными формами находит свое воплощение в характере и признаках различных социальных механизмов. Эта взаимообусловленность детерминирует два важных аспекта в понимании социального механизма:

1) внутреннее устройство или внешняя система, которые задают для определенного процесса или вида деятельности свойственный им порядок.

2) заданная последовательность процессов или состояний объекта, которые определяют собой какое-либо явление или действие.[10]

Обобщая определения некоторых словарей и энциклопедий,^[11] можно вывести универсальное новое: социальный механизм – это набор необходимых, устойчивых по форме, реализуемых на практике социаль­ных отношений, воспроизводящих при любом числе повторений максимально предсказуемый результат, обеспечивающий функционирование социальной системы.

Уточняя описанное выше, можно констатировать, что социальный механизм представляют собой результат выбора научно обоснованных подходов, определенных принципов, ограниченного набора категорий и, наконец, детерминированный ими порядок применения конкретных методов и технологий решения социальных проблем, посредством организации эффективного взаимодействия личностей, групп, социальных общностей между собой и с социокультурной средой; ему всегда присущи принимаемые всеми участниками процесса императивные нормы-ограничения и в обязательно порядке предусмотрено получение реального продукта в виде конкретной материальной, информационной или иной ценности.

Таким образом, если иметь ввиду механизм крестьянской общины в дореволюционной России, то возможно проследить обоснованную традиционным укладом русской жизни модель социальных отношений и технологий самоуправления. Если говорить о подходе, то он, конечно, имел начало в исконных традициях православной жизни крестьян, этим же определялись и принципы жизнедеятельности, которые выработали лишь определенные социальные технологии, отбрасывая все, противоречащие мировоззренческому подходу нормы и технологии. Современные общинам исследователи называли это явление культурой непослушания – непослушания нормативам высшей общественной системы, ставящий свой приоритет над канонами общины.

Эти технологии были непререкаемы тогда и невозможны сегодня. В их основе лежал канон приоритета общественного над личным, что имманентно воспринималось каждым как благо, как категорический императив, даже если он получал временный материальный личный ущерб. Такой методологический подход и придавал устойчивость самому институту Русской общины. Главным же продуктом Русской общины было устойчивое развитие всей Российской империи, в чём каждая община была заинтересована, и что не противоречило её правде. Рекруты в России набирались, несмотря на огромные сроки службы, достаточно эффективно. Также продуктом внутренних отношений в механизме общины были крепкие семейные устои – русская семья не знала разводов, а русская женщина в конце XIX века рожала в среднем по 11 детей. Ещё одним важным продуктом социально механизма Русской общины была возможность сохранения и передачи культурных норм, смыслов и ценностей. В том числе устоев веры, именно поэтому у русских осталась пословица «Три креста несёт русский человек – вера, семья и отечество». Современная форма самоуправления в России не имеет, к сожалению, таких прочных корней, поэтому её механизм намного менее устойчив и требует совершенства.

Другой пример эффективной работы социального механизма нам показали мятежи из серии так называемой «Арабской весны» или киевского Майдана. Данные механизмы принципиально отличаются от описанного выше. В первую очередь именно подходом – несмотря на заметную научную разработку социальной базы (к примеру, ставшими популярными и явно проявившимися в рассматриваемых странах технологиями борьбы с легитимной властью Дж. Шарпа – американского основателя Института А. Эйнштейна, финансируемого Национальным фондом демократии, и Международным республиканским институтом (директор – Джон Маккейн), материалами аналитического центра RAND Corporationи, Институт и службу Gallup пр.), они имеют узкий целевой подход, как правило, не имеющий ничего общего с базовыми ценностями, вековыми традициями и нормами подвергаемого механистической обработке общества. Тем же обоснованы и принципы, также имеющие узкую целевую аудиторию.

В 2014-м году в Киеве это проявилось, к примеру, в появлении явления, описанного А.Г. Дугиным – археомодерна, когда традиционные для общества явления подменялись квази-патриотичными лозунгами и явными химерами, призывающими к ненависти и крови. В проводившемся опросе участников киевского Майдана в 2014-м году, зафиксирован явный разрыв в поверхностном восприятии лозунгов мятежников – гипотетическом императиве – с их базовыми ценностями и представлениями о мироустройстве, в целом с категорическим императивом поведения. В дальнейшем этот парадокс привёл в губительным последствиям народ Украины, в том числе, по всей вероятности, этим противоречием и отсутствием другого проверенного временем механизма социального поведения под названием «культура неповиновения», возможно объяснить причину массовых самоубийств участников начавшейся вскоре гражданской войны и даже лидерства Украины в списке самых быстровымирающих стран в 2015-м году.

В целом проведенное на Майдане социологическое исследование[12] показало механизм того самого феномена «лжи», описываемого А.Г. Дугиным при описании сущности археомодерна[13]. Объяснение этому находится в массированной пропаганде квазиевропейских ценностей при тотальном подавлении именно символов русской идентичности среди народа Украины и, особенно на самом Майдане. Так результаты исследования обнажили закономерность того, что если речь заходила о европейских ценностях, то респонденты готовы были их принимать в любом виде, но как только фантики снимались, всё становилось на свои места. Даже сам термин «европейские ценности» (как и «либерализм», «демократия»…) – был непререкаемым фетишем, но как только терминологический манок снимался, то полюса выбора основательно дрейфовали.

Несмотря на это, среди вышедших на баррикады людей всё равно преобладали ценности традиционного русского мира, бесспорно для людей весьма значительными оказались ценности насущного (витального) уровня, но по отдельным пунктам даже они уступали по приоритетности ценностям духовного порядка. Несомненно, в пользу традиционализма оказалось желание видеть Украину как большую, Великую державу, сохранившую свою идентичность (76% опрошенных). Постановка вытекающего вопроса о том, вероятно ли это без России и не того ли хотят русские по другую сторону границы, возможно поможет пролить свет на причины развязанной вслед за Майданом кровавой гражданской войны на Украине.

Такой результат проведённого исследования позволяет лучше понять казалось бы, парадоксальную концепцию механизма модераторов протеста. Не отрицая вероятности того, что основная ресурсная сила социального механизма свержения законной власти, решившего судьбу народа Украины находилась не на залитых кровью традиционными для таких переворотов «неизвестными снайперами» зимних улицах, а в тёплых кабинетах, требует признание удивительная социологическая проницательность, заключённая в стратегической идее Майдана – технологии археомодерна.

Не противопоставление сил нацистов и либералов, как бы это не казалось логичным изначально, а именно их сплав. Суть этой жуткой социальной технологии сплава такова: обнищавшему за несколько лет народу повсеместно рисуют картинки ожиревших и постоянно отдыхающих европейских котов, убеждая, что именно так изначально по своему природному положению уготовано жить каждому свидомому украинцу (как и ранее ливийцу, тунисцу, египтянину, сирийцу…), притом в Украине всё для этого есть, нет только свободной от русских рук воли, и поэтому даже самые великие жертвы ничего не значат ради обретения свободы. Соответственно, первая и самая важная победа будет достигнута тогда, когда каждый патриот в себе лично вытравит все русские традиционные ценности, заменив их западными модернисткими, революционными.

Такое успешное слияние коня и трепетной лани в одной цели вскоре породило список новых «народных» семантических форм, как то «жидобандеровец», хотя известна не только принципиальная и жестокая охота бандеровцев за евреями, но и привычная для Украины приверженность традиционализму одних и модерну других. Следующий, не менее известный символ археомодерна – будущая украинская мифологема, ореол воинской доблести, пришедший на замену витязя. Образ бездуховного киборга появился даже на шевронах военной формы пленных солдат, при этом самое интересное – то, как его изображают – левая часть головы изображена в виде харизматичного казака с оселедцем, а правая – железного голливудского терминатора. В таком ключе слова депутата Рады и будущего Генерального прокурора Украины Ю. Луценко «киборги нанесли ополчению огромные потери в донецком аэропорту, убив десятки украинцев» выглядят как утверждение принципа модерна и призыва крайне бережно относиться к своим корням.

Таким образом, видно, что палитра социальных механизмов обширна и пестра, всё зависит от цели и выбранного подхода в его воплощении. Однако приведённые примеры заостряют вопросы, связанные с методологией изучения социальных механизмов. Для этого следует выделить его основные признаки:

1. Элементы механизма.

2. Их взаимосвязь и взаимодействия.

3. Структура, образованная содержанием двух предыдущих пунктов.

4. Цель, объединяющая и направляющая всё вышеперечисленное, позволяющая определить бенефициара-выгодополучателя от ожидаемого произведённого общественного продукта и детерминирующая следующие три пункта:

5. Критерии управления механизмом.

6. Функции механизма.

7. Методы и технологии достижения поставленных целей.

8. Культуру, основанную на базовых ценностях, традициях и социальных нормах среды и обуславливающая сущностное содержание и состояние всего вышеперечисленного.

9. Возникшие организационные качества, такие как неаддитивность, синергия, эмерджентность и другие.

10. Внешняя среда как смысловая и целевая объектно-предметная область и система, оказывающая основное осознаваемое влияние на существование и функционирование рассматриваемого механизма.

11. Ресурсы механизма – материально-технические, финансовые, социальные, институциональные, идеологические и другие ресурсы, при использовании которых реализуется избранная технология управления, обеспечивающая достижение поставленной цели.

12. Источники конфликтов и проблем, враждебные факторы – вызовы жизнедеятельности системы.

Следует заметить, что с методологической точки зрения возможно обнаружить ряд близких по смыслу признаков социального механизма и социальной системы. Но у механизма есть главное отличие, и оно заключается в жёстко ограниченном числе степеней свободы – количеством независимых скалярных параметров, воплощение которых в практической деятельности однозначно определяет траектории и скорости всех элементов социального механизма. Данный принцип реализуется при помощи определённых специально разработанных – найденных – нормативных барьеров, выполняющих роль цилиндра для повторяющихся цикличных движений поршня. Одним из элементов такого цилиндра на киевском Майдане, к примеру, было требование обязательного ответа на приветствие фашистских сателлитов – «Украинской повстанческой армии».

Исходя из представления об основных признаках социальных механизмов, можно предположить и ступени его анализа:

1. Цели, перспективные и оперативные задачи, вплоть до порядка распределения индивидуальных задач.

2. Критерии управления механизмом, основные ограничения и нормы.

3. Функций механизма, включая и латентные.

4. Структуры механизма, состоящую из:

· Элементов механизма – соответствие их качеств целям и выполняемым функциям.

· Характера субстанциональных взаимоотношений на личностном и структурном уровнях – силы и факторами императивности имманентности, внутренней среды механизма и его внешнего окружения.

5. Нормативно установленных в социальном механизме рабочих технологиях и методах.

6. Качественно-количественные характеристики производимого социальным механизмом продукта, соответствие его целям механизма.

Эта часть анализа посвящена недвижимой – статичной составляющей социального механизма, она приводит к возможности его структурно-функциональной оптимизации.

7. Вторая часть системного анализа начинается с изучения социокультурной среды, в которую погружён механизм. В первую очередь с системы базовых ценностей общества, сети традиций и социальных норм, обусловленных этими ценностями, смыслами и традициями, характере их преломления в организационной культуре.

8. Далее изучаются основные параметры внешней среды в иерархично-последовательной значимости для жизнедеятельности механизма. Это могут быть помимо факторов идеологических и социокультурных, политические, экономические, нормативно-правовые, административно-управленческие, факторы общей безопасности и прочие. При проведении исследования внешней для организации среды, необходимо ориентироваться на то, что среда эта является не некоторым аморфным образованием, а вполне конкретной системой более высокого уровня, где место организации, скорее всего, определено в виде её подсистемы. Соответственно все явления и процессы должны быть изучаемы с позиции детерминированности, целеустремлённости и устойчивости.

9. Свойство самосохранения социальной системы проявляется в явлении морфостаза, что означает стремление к сохранению порядка, что порождает тенденцию к отсутствию изменений. Однако согласно законов развития систем, совершенный порядок возможен лишь в мёртвом теле, поэтому проявление противоположного и ведущего к естественному конфликту, вполне естественно. Это явление называется морфогенезом и обозначает процессы, содействующие изменениям и росту структурной сложности систем. Пропорциональное соотношение этих явлений способно дать ответ на вопрос о внутреннем потенциале и перспективах изучаемой социальной системы. В идеальных условиях для среднестатистической закрытой системы такое соотношение должно стремиться к соотношению 0,3/07. Но его оптимальное соотношение обязательно меняется в зависимости от внутренних и внешних характеристик и условий среды. К примеру, в коллективе живописцев или научных работников, несомненно, хаос обретает крылья творчества, а значит, он там значительно более востребован, чем в армейской казарме. Другой пример относится к внешней среде – в условиях «тучных лет», при слабоагрессивной атмосфере, государство может позволить себе более лояльную политику по отношению к оппозиционной критике, нежели в военное время, утверждающее порядок как норму.

10. В этом же целевом направлении поиска возможен интерес к явлению неаддитивности (от лат. additivus – получаемый путём сложения) – отношение, при котором целое не определяется его частями, так что оно не может быть познано и объяснено на основе одного лишь знания о его частях (1+1=2х, где х > или < 1).

11. И в завершении описываемой целевой установки системного анализа группы внутреннего преобразующего кластера, определённый интерес может представлять и вовсе малопознанное, но признанное многими классиками явление холизма (др. греч. ὅλος – целый, цельный) – в широком смысле – позиция в науке по проблеме соотношения части и целого, исходящая из качественного своеобразия и приоритета целого по отношению к его частям. С этой точки зрения любой анализ имеет смысл только в его системной интерпретации, когда всё является лишь частью более совершенной системы высшего порядка и предопределенно его замыслом. Такой ход умозаключений приводит к выводу о том, что развитие мира должна направлять некая внешняя по отношению к нему сила, что обуславливает и появление множества новых сил и качеств, которые порою даже невозможно зафиксировать, а тем более, осознать, изучить и управлять ими.

12. Если вопрос появления новых сил мог изучаться, начиная с восьмого пункта, то явление появления качеств, которые присущи системе в целом, но не свойственны ни одному из ее элементов в отдельности называется эмерджентностью. Являясь обязательным признаком системы, эмерджентность описывает продуцирование новых уникальных качеств, что и обуславливает к ней определённый исследовательский интерес.

13. Свойство обратной связи необходимо для оптимального функционирования всей системы. Именно механизмы, изучающие обратную связь, являются главными в прогнозе и проектировании алгоритма целенаправленных действий, корректируя их в соответствии с условиями среды.

14. Самоорганизация, также являясь обязательным признаком социальной системы, в отличие от холизма, акцентирует внимание на самостоятельности в принятии решений внутри системы, доминировании внутренних факторов над внешними. Однако самоорганизация не противоречит холизму, если понимать, что внешние факторы имеют свои границы и не являются тотально имманентными, предоставляя возможность для индивидуального творческого развития социальных систем в определённых ограниченных пространствах. Этими ограничениями в социальных пространствах могут быть каноны, традиции, социальные нормы, религиозно-нравственные постулаты или даже реально ощутимые физические законы. Если в социальной системе соотношение порядка и хаоса соответствует условиям внешней среды, то происходящие там процессы закономерны, но не жёстко предопределенны, даже пчела, несмотря на лапидарное «полётное задание», имеет возможность выбрать тот или иной цветок на кусте. Таким образом, феномен самоорганизации, характеризуя значимые жизнеспособные качества системы, представляет из себя важный компонент системного анализа общества.

[1] Франчук В. И. Основы современной теории обществ. – М.: ИОС, 2001. С. 149.

[2] Заславская Т. И., Рывкина, Р. В. Социология экономической жизни. Очерки теории. – Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1991. С. 59.

[3] Здравомыслов А.Г., Лапин Н.И. Общая социология. Хрестоматия / А.Г. Здравомыслов, Н.И. Лапин – М.: Высшая школа, 2006. – 783 с.

[4] Тихонов А.В. Социология управления: фундаментальное и прикладное знание / А.В. Тихонов и др. – М.: Канон+: Реабилитация, 2014. − 559 с.

[5] Тощенко Ж.Т. Новые идеи в социологии. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2013. - 479 с.

[6] Максимова О.Ю., Масликов В.А. Структурно-функциональный анализ категории «Социальный механизм» в современной практике управления // Вестник Университета (Государственный Университет Управления). 2016 №3. С. 246-252.

[7] Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. – М.: Эксмо, 2008. – 944 с.

[8] Губский Е., Кораблева Г., Лутченко В. Философский энциклопедический словарь. – Москва: Инфра-М, 2005. – 576 с.

[9] Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. – М.: Эксмо, 2008. – 944 с.

[10] Иванов В.Н., Патрушев В.И. Инновационные социальные технологии государственного и муниципального управления. – М.: «Экономика», 2001. – 620с.

[11] Энциклопедический социологический словарь / Под общей редакций Г.В. Осипова. – М.: Наука, 1995.

[12] Масликов В.А. Аксиологические факторы Майдана // Власть. – 2014. №5. – С. 173-177.

[13] Дугин А.Г. Археомодерн, Монография – М., 2011. 142 с.

Дата добавления: 2017-01-14