Мероприятия по обеспечению информационной безопасности 3 страница

Доморощенный и импортированный социальный идиотизм всех видов также отражается в государственных и негосударственных общественных структурах и нарушает в той или иной степени отражение в них полной функции управления. В процессе управления это находит своё выражение как выпадение отдельных этапов полной функции управления из круга профессиональной деятельности корпуса управленцев и сведение этих этапов к благонамеренному дилетантизму по разрозненным частностям; или как полное выпадение отдельных этапов из процесса общественного САМО-у-правления; возможны также нарушения взаимной вложенности и иерархической подчинённости структур. Всё это способно вызвать кризис управления.

Но и эффективность формально тождественных структур социальной организации в разных условиях общественной жизни оказывается различной и зависит от способа формирования кадрового состава структур, их социальной базы, мировоззрения, господствующего в обществе в целом и его различных социальных слоях, жизненных укладов и культурных традиций. Это главная причина, по которой импорт форм структурной организации всегда социально опасен, если в обществе нет основ для успешного функционирования структур в интересах общества. На это неоднократно указывали доморощенным благодетелям России А. С. Пушкин и А. С. Хомяков. Импорт структур при таких условиях выгоден либо экспортёру, либо третьей силе, стремящейся к ослаблению данного общества. Но импорт-экспорт структур — это уже не САМО-у-правление общества, а управление им извне уже структурным способом. Поэтому при рассмотрении САМО‑у‑правления общества интерес представляет не только уже затронутый вопрос об отображении в общественных структурах полной функции управления, раскрывающий процесс выработки концепции и проведения её в жизнь, т. е. правление; но и второй вопрос, как САМО общество может обеспечить правление, т. е. гарантировать, что в процессе правления втайне от общества не будут выработаны, а если и будут выработаны, то не смогут быть проведены в жизнь концепции разрушения и гибели общества по собственной глупости управленческого корпуса или в угоду внешним враждебным силам.

Либерализм, анархизм интересуются в основном «САМО»; верноподданность, диктаторы, хунты интересуются в основном «правлением». В этом проявляется калейдоскопичность их мировоззрения.

Реальная же демократия—это САМО-у-правление общества, и она не является ни «САМО», ни «правлением»: всё дело в появлении между ними «у», в формах написания древнеславянской азбуки (γ) символизировавшей человечество. Если по-русски, то реальная демократия — САМО-γ-правление в интересах человечества в целом, символизируемого «У». Это ещё один пример, когда импортные лексические формы затуманивают существо дела. Для реальной демократии одинаково важно знать:

— как должна быть организована взаимная вложенность государственных и общественных структур, чтобы она наиболее полно отображала полную функцию управления и обеспечивала эффективность правления;

— как должно быть организовано кадровое обеспечение структур, несущих правление, чтобы было САМО-γ-правление, а не правление извне в интересах некой «элиты», противопоставившей себя человечеству, а людей друг другу и рассуждающей об «общечеловеческих» ценностях для себя.

Поэтому обратимся ко временам возникновения первых государств. В период классового расслоения первобытнообщинных обществ и формирования первых цивилизаций древности действовали два важных фактора:

— во-первых, частота обновления прикладной фактологии, используемой в общественном разделении труда была на порядки
(2–3) ниже, чем эталонная частота социального времени, основанная в сельскохозяйственных цивилизациях на годовых природных циклах (или смене поколений);

— во-вторых, очаги зарождения цивилизаций были разделены природно-географическими факторами и племенами, стоявшими на существенно более низких ступенях развития.

Благодаря этим двум факторам первые цивилизации обрели достижения, которые впоследствии были утрачены и извращены в ходе их взаимной экспансии по причине их же толпо‑«элитаризма».

Влияние этих двух факторов на сферу управления общества выразилось в том, что добиблейские абсолютные монархии (основной тип государственности древности) наиболее полно и качественно отражали в своих структурах полную функцию управления в отношении толпо‑«элитарного» общества, проводящего самостоятельную политику.

Сторонники неограниченной монархической власти совершенно правильно указывают на достоинства этого типа государственности:

— монарх не подотчётен никому из своих подданных, что даёт ему возможность собирать в своей администрации наиболее квалифицированных специалистов;

— сроки полномочий его не связывают, что позволяет ему вести политику исходя из длительных интересов, а не в угоду сиюминутному ублажению толпы, чтобы обрести полномочия на новый срок;

— нация более сплочена в силу воспитания верноподданности, чем при республиканском правлении, протекающем в непрерывной борьбе за власть различных «элитарных» групп, заигрывающих с толпой в процессе интригования и взаимного обличения;

— монарх с детства готовится к своей социальной миссии и к моменту занятия престола лучше других членов общества подготовлен к несению высшей государственной власти. При этом монархисты не указывают, что речь идёт об идеальном монархе, лишённом человеческих слабостей и душа которого не покалечена «элитарным» развратом дворцового воспитания.

Основное условие, обеспечивающее устойчивость толпо-«элитаризма», — большая разница частоты обновления прикладной фактологии в общественном разделении труда и эталонной частоты социального времени, основанной на естественно природных циклах (смены поколений прежде всего). Пока это условие существует в обществе, абсолютные монархии, как показывает история, справляются с управлением обществом, концентрируя под своей державой огромные территории, более успешно, чем иные типы государственностей. Устойчивость процесса управления в неограниченной монархии зависит от уровня религиозной и светской верноподданности и степени соответствия реализуемой концепции жизненным потребностям (осознаваемым и подсознательным) общества.

К этому необходимо добавить, что поддержание культа легитимной династии, передающей из века в век престол от отца к сыну, и культа царствующего монарха для толпо‑«элитарного» общества обходится дешевле, чем шоу с регулярными выборами во всех республиках.

При соблюдении этих двух условий программно-адаптивный модуль государственности типа неограниченная монархия в наибольшей степени соответствует полной функции управления в толпо‑«элитарном» обществе при рассмотрении на достаточно длительном интервале времени.

Это находит подтверждение и в истории: монархические цивилизации древности обладали большей продолжительностью жизни, чем республиканские: республиканский Рим трансформировался в империю; абсолютизм Испании и Португалии создал первые колониальные империи; Россия раскинулась на 1/6 части суши. Кризис абсолютизма наступил позднее, когда частота обновления прикладной фактологии стала расти и приближаться к частоте смены поколений: только тогда на мировую арену вышла Голландия и парламентская Англия,

Но всё это касается только программно-адаптивного модуля замкнутой системы общественного управления. Современные же монархисты забывают о двух вещах: во‑первых, системы общественного управления уже к моменту появления «Библии» были взаимно вложенными, поскольку торговый и информационный обмен между странами принял к тому времени регулярный характер; во‑вторых, в обществе над любым программно-адаптивным управляющим модулем стоит всегда предиктор-корректор, так или иначе дающий программно-адаптивному модулю концепцию управления; вопрос только в том, что стоит он открыто или скрыт, чтобы не нервировать либеральную толпу своей автократичностью.

Именно по этим двум параметрам добиблейские абсолютные монархии древнего мира отличаются от христианских и мусульманских монархий последующих веков.

В период становления древних цивилизаций и формирования их систем общественного управления их взаимной вложенности не было. В этих условиях в каждой из них сформировался предиктор‑корректор — жречество, — практически открыто стоявший над государственностью и осенявший её авторитетом пантеона богов. Высшее жречество Египта звалось иерофанты. Смысл этого названия — читающие судьбу, знающие будущее. В процессе развития древнеегипетского общества фараон обрёл сан «сын Солнца» в то время как высший из иерофантов считался земным воплощением бога Солнца — Ра. Со времён Древнего царства — третье тысячелетие до н. э. — в Египте существовал «дом жизни» — высшее его научное учреждение, по первому требованию которого из любого района Египта доставлялось всё необходимое.

Попытки отдельных фараонов обрести независимость от жречества и своё собственное самовластье пресекались; в то же время обеспечивалось длительное правление фараонов (в том числе женщин), «слабых» по понятиям современных историков при условии благосклонного отношения к ним высшего жречества. Это говорит о том, кому принадлежала высшая власть реально.

В круг интересов жречества входила и астрология, изучающая объективные закономерности в природе и обществе, подчинённые энергетическим (и информационным) ритмам космоса, что необходимо для проведения политической линии в согласии с гармонией природы.

Строительство пирамид и иных крупных сооружений древности было подчинено не сумасбродству «элиты», а сокрытой от толпы целеустремлённости жречества, дающей приемлемые для толпы объяснения необходимости такого расточительного использования производительных сил общества. В большинстве своём пирамиды — это многофункциональные сооружения, подчинённые главным образом профессиональным интересам жречества. Не следует забывать, что жречество, по крайней мере, высшее, всегда было свободно от идеологической зашоренности, было наиболее информировано в области фактологии и обладало наивысшей в обществе методологической культурой. Высшее жречество в своей концептуальной деятельности не было ограничено никакими общественными условностями и «светскими приличиями».

В добиблейских монархиях профессионализм на максимально высоком по тем временам уровне обеспечивался на всех этапах полной функции управления. Профессиональный жреческий предиктор-корректор сочетался с профессионализмом в программно-адаптивном модуле системы общественного самоуправления. Профессионализм сохранялся при смене поколений в обоих этих звеньях, что и обеспечивало длительную устойчивость цивилизаций без катастроф культуры (Египет почти 3500 лет). И хотя срывы управления и даже завоевание территории с утратой государственной самостоятельности были, но завоеватели древности, как правило, с почтением относились к чужому жречеству, видимо, памятуя о своей зависимости от своего жречества.

Совсем иными были абсолютные монархии христианского и мусульманского миров. Духовенство — не жречество, в своём мировоззрении оно ограничено не уровнем доступной ему фактологии и своей методологической культуры, а священным писанием, догматами веры, их каноническими толкованиями. И даже, когда оно посягало на высшую власть в государстве, то по этим причинам оказывалось неспособно нести её. С ликвидацией жречества абсолютные монархия перестали быть самодержавными на уровне профессионализма и по существу перестали быть неограниченными Самодержавие — концептуальная самостоятельность. Неограниченность же была утрачена вместе с обретением идеологической зашоренности со стороны священного писания, положившего пределы на самостоятельную концептуальную деятельность всех монархий. Так национальные концепции были взяты в кандалы глобальной библейской концепции.

Если Христос прямо говорит: «Не заботьтесь о завтрашнем дне...», то это не способствует созданию и поддержанию внутреннего предиктора государства, накапливающего профессионализм концептуальной деятельности со сменой поколений. Другое дело, если бы в Евангелии было сказано: «Не заботьтесь о дне сегодняшнем: о нём позаботились деды и отцы ваши. Заботьтесь о дне завтрашнем, чтобы дети и внуки не прокляли вас»; а в случае ПРИЗНАНИЯ РЕИНКАРНАЦИИ: «Заботьтесь о дне завтрашнем — в него ваше возвращение!».

Несколько лучше дела обстоят в мусульманском мире. В «Коране» сказано: «пусть среди вас будет община, которая призывает к добру, приказывает одобренное, запрещает неодобряемое». Это можно истолковать как прямое указание мусульманскому миру вести профессиональную концептуальную деятельность, поскольку всё это можно сделать, только отслеживая и прогнозируя дальнейшее течение глобального исторического процесса в эволюционном процессе биосферы. Но не вняли мусульмане...

Зато, когда после взятия арабами-мусульманами Александрии в последний раз горела Александрийская библиотека, как гласит предание, были произнесены слова следующего смысла: «Пусть горит: те книги, в которых сказано противное «Корану», — вредны, а те, в которых сказано согласное с «Кораном»,— не нужны, хватит одного «Корана». Без исторической же памяти концептуальная деятельность невозможна. В итоге в послебиблейских монархиях профессионализм в сфере концептуальной деятельности заменился дилетантизмом, но профессионализм в программно-адаптивном модуле сохранился.

В восточноазиатских неограниченных монархиях философская культура более высокого уровня, чем открытая библейская, была доступна всей «элите», и по этой причине реальное самодержавие в этих странах было более развито, чем в западно-азиатских и европейских монархиях, что и обеспечивало большую историческую глубину преемственности их культур. Жречество в них интегрировалось с обществом, а не отделилось от него.

Концептуальная деятельность, с исчезновением национальных жречеств, став дилетантской, обрела и ограниченность идеологией, что и обеспечило изначальное замыкание государственности на межрегиональный надиудейский предиктор-корректор конгломерата. С внедрением и развитием масонских структур замыкание обретало устойчивый характер.

Тем не менее, и дилетантская концептуальная деятельность мешала надиудейскому предиктору, поскольку оказывалась достаточно часто эффективной, а в случае России поставила даже саму экспансию конгломерата на грань опрокидывания. Мешал сам принцип неограниченной монархии, поскольку, если монарху концепция пришлась по душе, то остановить исполнение концепции в целом в верноподданном обществе может только смерть монарха; но и то лишь на какое-то время, поскольку о хорошей концепции рано или поздно напомнят наследнику, а непрерывный дворцовый переворот (как в России XVIII–XIX вв.) не позволяет использовать ресурсы страны в интересах конгломерата должным образом. Кроме того, в абсолютной монархии существует ГОСУДАРЕВА ТАЙНА, известная монарху и ближайшим его сподвижникам, доступ к которой затруднён для межрегиональной мафии и которая представляет для неё опасность.

Обе эти проблемы решаются введением парламентаризма: во‑первых, парламент только штемпелюет представленную ему концепцию; в толпе этой говорильни победит та концепция, какую представляет демагог с более широкой глоткой и мафиозной поддержкой; во-вторых, как было показано ранее, государственные тайны — тайны от народа, но не от межрегиональной мафии, а ГОСУДАРЕВА тайна в условиях парламентаризма уже не государственная тайна; она вытеснена в сферу семейной жизни монарха. Президентская же тайна случайна и живёт не дольше его полномочий: 10 лет — максимум, а потому угрозы для наиболее важных низкочастотных процессов не представляет.

По этим причинам и произошёл переход к парламентаризму. Он происходил всегда и всюду в интересах межрегиональных сил в периоды проявления в жизни общества концептуальных ошибок самодержавных дилетантов. При этом монарху в лучшем случае отводилась либо роль символа нации или государственности, как это устроилось во всех конституционных монархиях Европы; либо в худшем случае роль искупительной жертвы за «преступления» национального самодержавия против «богоизбранного» племени и его каменноголовых братьев-масонов, как это произошло во Франции, Австро-Венгрии, России.

Парламент же к концептуальной деятельности не способен. Это всего лишь машина голосования и изучения мнения толпы, допущенной надиудейским предиктором к парламентской «власти» продажными средствами массовой информации. Подлинная концептуальная деятельность не терпит ни толпы, ни пятиминутного регламента выступлений в прениях. Давать же каждому толпарю по полтора часа на словоблудие, с точки зрения предиктора, нецелесообразно: дурь отдельных «парламентариев» и «парламентаризма» в целом видна будет сразу. Опыт показывает, что при смене партийного состава правительства в парламентских странах меняются только высшие чиновники государственного аппарата, а основной штат министерств и департаментов, который собственно и занят управленческой (исполнительной по отношению к концепции) деятельностью, остаётся на своих постах, что обеспечивает преемственность процесса управления в структурах государства после перевыборов. Вне структур государства преемственность политики на больших интервалах времени обеспечивается мозговыми трестами партий; а с образованием единого народно-хозяйственного комплекса — взаимной зависимостью различных отраслей народного хозяйства друг от друга. Это ведёт к тому, что, приведя к власти «свою» партию, выигравшая группировка капиталистов просто вынуждена учитывать и интересы проигравшей группировки капиталистов. А поскольку весь национальный капитал в евро-американском конгломерате уже давно в зависимости от еврейского транснационального капитала, то в реальной политике правительства любого государства конгломерата отражаются прежде всего интересы высшего надиудейского масонства. С формированием транснациональных корпораций государственные структуры в конгломерате вообще низводятся до уровня их слуг, призванных обеспечить несколько более чем воспроизводство и обучение кадров для транснациональных производств. Отсюда и раскрытие границ для удешевления местной рабочей силы за счёт пришлой, и коктейлизация национальных культур, поскольку однородным рабочим стадом проще управлять. Это называется обшеЕВРопЕЙСКИЙ дом (тоже пример взаимной вложенности понятий).

Таким образом, за две тысячи лет надиудейское жречество в НАЦИОНАЛЬНЫХ обществах избавилось от профессиональной концептуальной деятельности и профессиональной программно-адаптивной деятельности на высших постах государственных структур, вынеся всё это за кулисы парламентов в масонские ложи, осуществляющие директивно-адресное диктаторское управление демократическими институтами, открытыми для всеобщего обозрения Толпы.

Если рассматривать эти процессы на истории России, то история её — история абсолютной монархии, обеспечивавшей не более чем концептуальное двоевластие с сионо-нацизмом, поскольку концептуальной деятельностью на дилетантском уровне занимались ограниченные «Библией» ближние бояре, высшее духовенство и цари в допетровские времена; а после странной ранней смерти Фёдора Алексеевича (старшего брата Петра I) — немцы; сначала заезжие, потом «обрусевшие»; а с екатерининских времён (если не со времён Бориса Годунова) к ним присоединились каменноголовые братья-масоны — французы, австрийские евреи Несельроде и прочие, — принявшие мертвящее участие в концептуальной деятельности и государственном правлении. В итоге САМОγ правление, подорванное крещением Руси, рухнуло в 1917 г. вполне закономерно.

Если оставить в стороне глобальный исторический процесс, то внутрироссийские причины этого явления — общий кризис толпо‑«элитаризма», статистически предопределённые случайности рождения монарха, воспитания его личных качеств, деятельности и смерти.

Советский же период истории России (СССР) начинали благонамеренные дилетанты, они же — проводники чужих, враждебных народам страны концепций. Переплетение благонамеренности и враждебности по отношению к народам страны её высшего руководства — знамя послереволюционной эпохи.

Однако, менее чем за двадцать лет профессионализм правления был восстановлен. Последующим поколениям руководителей оставалось восстановить два других компонента САМОγ правления.

Общественные структуры СССР в наибольшей степени соответствовали полной функции управления в период с начала
30-х г. до 1987 г. и, в некотором смысле, повторяли структуры древних добиблейских государств.

Партия, ВКП(б)–КПСС, несла методологическую философию и декларировала свою руководящую роль в обществе обоснованно. Если не вся она, то высшие эшелоны её аппарата исполняли социальную функцию жречества: вырабатывали долгосрочную политику государства. Так было, по крайней мере, в Сталинские времена. Партия, как и жречество, проникала и соприкасалась со всеми социальными слоями советского многонационального общества; проникала и в государственный аппарат, в его структуры, и тот работал под контролем высшего партийного аппарата.

Л. Д. Бронштейн ещё на заре советской власти высказал совершенно правильное предложение: о придании законодательных функций Госплану. Если исходить из полной функции управления, то орган концептуальной власти — Госплан — в иерархии структур государства должен стоять над органами исполнительной власти — Советом Министров. То есть не Госплан при Совете Министров, а Совет Министров при Госплане, объединённом с Госкомстатом.

В СССР впервые с добиблейских времён в государственных структурах появился орган концептуальной власти, хотя он так и не нашёл своего места в иерархии структур. Полная функция управления распалась по следующей иерархии:

1. Политбюро.

2. Аппарат ЦК.

3. Совмин; АН СССР; Госплан; Комитеты партии в регионах; Советы.

На Советы на местах легла функция социальной организации вне сферы производства под контролем партийных органов. На комитеты партии — координация производства в регионах. На аппарат министерств — управление отраслями народного хозяйства в масштабах Союза в целом. Госплан хотя и оказался юридически на уровне исполнительной власти, всё же более обслуживал потребности концептуальной деятельности аппарата ЦК КПСС и Политбюро.

Система доказала свою эффективность в годы Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления народного хозяйства. Её главным недостатком явилось — опора ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на структурный способ управления производством и распределением.

Но работают не формы и иерархии структур, а люди в структурах. Пока в кадровом составе сферы управления были люди, помнившие и толпо‑«элитаризм» царской России, и белый террор, и беспризорщину, и активность деклассированного сброда, и мародёрство (о которых сейчас вспоминать «неприлично»), — система работала в целом успешно и вывела к 1953 г. страну на второе место в мире по военно-экономическому потенциалу, обеспечив научно-техническую самостоятельность СССР.

Достаточно высокая исполнительная дисциплина обеспечивалась убеждённостью в правоте политики ВКП(б)–КПСС в целом и только подкреплялась репрессивным аппаратом. Многое из того, что после 1953 г. сходило и сходит с рук как «ошибки» рвачей, карьеристов и предателей, до 1953 г. было бы наказуемо как вредительство. Нарушение законности и репрессии по отношению к честным, верящим в светлое будущее трудящимся во времена «сталинских» репрессий — это приготовление смазки для тихого и мягкого хода машины будущего — ПЕРЕСТРОЙКИ. Без этого «масла» она не только бы буксовала, но даже не сдвинулась бы с места. Смазку готовили отцы тех, кто сейчас усиленно толкает перестройку.

После 1953 г. «избиение кадров» (отстрел карьеристов) прекратили и «элитаризм» аппарата управления сделал своё дело. Если в сталинском руководстве преобладали наркомы, начинавшие свой путь крестьянами и рабочими у станка, только потом окончившие вузы, прошедшие работу мастером, директором, наркомом, то с 1950-х годов формировался новый тип «руководителя». Со школьной или вузовской скамьи он только и умел, что произносить «правильные» речи по согласованной бумажке; работа по профессии была для него эпизодом в аппаратной карьере. В итоге аппарат управления наполнился демагогами и верноподданными узкими профессионалами; последние могли только в кулуарах тихо жаловаться друг другу, что их не слушает вышестоящее руководство и принимает неправильные решения. Философская культура была утрачена партийным руководством, а с этим руководящая роль перешла от КПСС к СНБ США и ЦРУ.

По мемуарным источникам известно, что со Сталиным; можно было даже систематически ругаться, отстаивая интересы дела, и оставаться на своём посту. Репрессии не пугали... Во времена Хрущёва и Брежнева репрессий не было (?), но ни один мемуарный источник не приводит эпизода, чтобы кто-то с ними поругался по делу и усидел в своём кабинете: вылетали задолго до того, как несогласие с «высочайшим» мнением обретало форму даже спора, не то что ругани.

Кроме того, отдавая себе отчёт в том, что аппарат имеет тенденцию к искажению информации при её передаче наверх иерархии с целью сокрытия своих ошибок, Сталин САМ регулярно интересовался мнением о состоянии дел не по официальным каналам аппарата, а через головы аппарата, непосредственно обращаясь к тем специалистам, кто был занят непосредственно практической деятельностью в интересовавшем его вопросе. Этому же стилю работы следовали лучшие руководители той эпохи.

В после-Сталинские времена высшее руководство стало спускать по аппаратной иерархии вниз даже те вопросы, которые доходили до него непосредственно от граждан через головы низшего и среднего эшелона руководителей, полностью перестав обращаться к специалистам через головы аппарата по собственной инициативе.

Это говорит о том, что глубина обратных связей (т. е. демократизм) во времена «сталинизма» была больше, чем в последующие. Таким образом, во времена «сталинизма» общественные и государственные структуры сферы управления больше соответствовали полной функции управления. Был предиктор-корректор; был программно-адаптивный модуль.

В после-Сталинские времена предиктор-корректор в КПСС деградировал. Программно-адаптивный модуль также деградировал до схемы программного управления благодаря крайне незначительной глубине обратных связей, переставших пропускать в высшие эшелоны партийной и государственной власти ИНФОРМАЦИЮ О СРЫВАХ ПРОЦЕССА УПРАВЛЕНИЯ — НАИБОЛЕЕ ВАЖНУЮ ИНФОРМАЦИЮ для поддержания управления на должном уровне качества.

Утверждения о том, что во времена «сталинизма» все жертвы репрессий безвинны — глупость; ибо безумие думать, что злые не творят зла. Во времена «сталинизма» карьеризм, не подкреплённый профессионализмом и готовностью обрести недостающий профессионализм, представлял потенциальную опасность для жизни карьериста и его близких. Когда отстрел рвачей и карьеристов прекратился, то они перешли в наступление на вершины иерархии власти и достигли успеха.

Эта публика никогда не понимала, что управленческая деятельность — труд высочайшей социальной ответственности. Низкий профессионализм высших управленцев, неспособных обеспечить правление, в конце концов, заставил их вспомнить о том, что общество должно САМО управляться, то есть без их управленческой деятельности, к которой они оказались неспособны. В этом раздувшемся САМО лежат мировоззренческие корни перестроечных преобразований государственности и системы управления народным хозяйством.

Когда же выжившее из ума САМО, не желающее управлять, сталкивается с вызванным им к жизни развалом правления, то начинается «элитарная» истерика: «подавляющее большинство российского населения (не являющегося «элитой» — замечание авт.) не желает знать правды (правды в кавычках, которую навязывает ему «элита» — замеч. авт.), боится её (ну это приписывание другим собственного страха; ещё Салтыков-Щедрин знал, что мужик даже не боится внутренней политики потому, что не понимает её — замеч. авт.)... пользующиеся авторитетом у многих людей, могут наговорить столько глупостей, сколько дурак не наговорит и за всю жизнь (просто авторитет создали — кто? — особо деятельным, сверхпроизводительным дуракам, а рассуждение по авторитету — основное качество толпаря — замеч. авт. )» Это А. Ципко — один из бывших преуспевающих карьеристов-идеологов построения коммунизма, развитого социализма, а ныне непримиримый бичеватель прошлого и «радетель» реформ перестройки. (См. «Комсомольская правда», 24.05.90).

Перестройка — это не воссоздание САМОγправления, а разрушение правления в этом триединстве, что и выливается в «парад суверенитетов», «войну законов», потерю управления народным хозяйством и общественной жизнью и обретает тенденции весьма безрадостные как для СССР, так и для всего мира.

Причина этого — некомпетентное вмешательство Советов всех уровней в построение архитектуры структур общественного управления в сочетании с их попытками к РЕАЛЬНОМУ законотворчеству и концептуальной деятельности. В парламентских «демократиях» евро-американского конгломерата реальное законотворчество и концептуальная деятельность проходят за стенами парламентов в мозговых трестах партий, масонства, на базе университетов и т. п., причём концептуальная деятельность, даже если она протекает на уровне общественного подсознания, всегда предшествует законотворчеству. В парламентах (по-русски — говорильнях: «parle», или по-русски «парле» — говорить) происходит только представление готовых законопроектов и их чеканка и шлифовка, причём подчинённая не личному мнению парламентариев, а жесточайшей дисциплине еврейского лобби, масонских лож и политических партий.

Дата добавления: 2017-01-14