Психосоциальное развитие

Развитие Я как члена семьи. Как уже говорилось ранее, разви­тие взрослого человека предполагает наличие у него нескольких аспектов его Я: личного как члена семьи и профессионального. Понятно, что развитие этих аспектов Я взаимосвязано и каждый из них способствует развитию остальных. Однако в зрелом возра­сте становятся возможными некоторые нарушения в структуре Я.

Первое — это потеря личного Я и гипертрофированное раз­витие Я как члена семьи через слияние человека (чаще женщи­ны) с ролью родителя или супруги. Если идентификация про­изошла с ролью родителя, то затрудняется, а иногда делается не­возможным отпускание взрослых детей из семьи. Если же такое все-таки происходит, то мать может пытаться продолжать выполнять свои родительские функции даже в семье взрослого ребенка. Иначе она переживает кризис идентичности, который не всегда разрешается благоприятно. Если идентификация произошла с ролью супруга (супруги) или сына (дочери), то потеря его (ее) по той или иной причине (развод, смерть) также приводит к переживанию кризиса идентичности.

Второе — гипертрофированное развитие профессионально­го Я, при котором наблюдается не всегда осознанное стремление перенести в семью специфику профессионального общения и по­ведения. Например, мужчина-военный может продолжать прово­дить в семье позицию командира, а женщина-педагог — позицию учителя.

«Я долгое время работала в школе, а теперь перешла в частную фир­му, там платят. Интересно, что раньше старшая дочь постоянно возму­щалась, что я говорю командным тоном. Говорила, что она мне не уче­ница. Теперь она не может на это пожаловаться. Да и я сама чувствую перемены. Стала спокойнее. А муж говорит, что я даже похорошела». Ж., 43 года.

Третье — это ситуация угрозы стабильности личному Я, ко­торая может быть обусловлена тяжелой болезнью или смертью родителей. Положение болеющих родителей может восприниматься как прообраз собственной утраты самостоятельности, контроля. Как отмечал Г. Крайг, при этом могут актуализироваться старые конфликты, связанные с детской зависимостью или другие про­блемы семейных отношений: между родителями и ребенком или между сиблингами [41]. Иногда оживают старые привязанности между членами семьи или старое соперничество. Смерть родите­лей может восприниматься как сигнал о том, что следующим дол­жен уйти из жизни его взрослый сын или дочь. Помимо депрессии иногда это сопровождается теми или иными регрессивными про­явлениями, — стремлением к получению от окружения особой заботы, поддержки или проекции взаимоотношений с ушедшим родителем на другого значимого взрослого. Например, после ухода из жизни матери создание аналогичных отношений с какой-либо женщиной старше себя. Предпосылкой такого восприятия ситуа­ции может стать наличие у человека сильного чувства вины, кото­рое может по-разному обосновываться самим человеком. К приме­ру, он может корить себя за недостаточно хороший уход или малое внимание к умершему родителю и т. п. Становится возможным воз­никновение серьезного психосоматического заболевания.

Существенные изменения (не нарушения) в развитии Я как члена семьи происходят при рождении первых внуков. Появляется новое семейное имя: бабушка или дедушка. Бывает, что оно не принимается самим человеком, и тогда внук называет его по име­ни. Это происходит тогда, когда новое имя становится символом собственного старения, которое самим человеком отрицается. Но чаще всего появление внуков воспринимается как личностное достижение, наполняется чувством радости и гордости. При этом может происходить повторное переживание радости от рождения собственных детей. Многие бабушки и дедушки обращаются к аль­бомам с их фотографиями, ищут сходство с внуками. Некоторые говорят, что получили возможность другой, более зрелой и осо­знанной любви к внукам, поскольку в молодости не всегда осознанно воспринимали собственное родительство.

«Трудно было осознать, что я стала бабушкой. Но когда я подержала его на руках, такого маленького, беспомощного, захватило какое-то уди­вительное чувство нежности. А потом дома я нашла бирочку из роддома, когда родился сын. Эта бирочка у него к ручке была привязана. Ока­зывается, столько лет прошло, а кажется, что было совсем недавно». Ж., 47 лет.

Появление внуков меняет взаимоотношения с выросшими деть­ми. Это может происходить по-разному в зависимости от решения проблемы реального отделения взрослых детей от родительской семьи. В случае успешного отделения отношения, как правило, становятся еще более глубокими и гармоничными. Если же име­ются те или иные проблемы с отделением, можно ожидать возра­стания конфликтности отношений, споров по поводу воспитания ребенка, проекции на внуков проблемных взаимоотношений с детьми и т. п.

Рассмотрим еще одно явление, важное для сохранения целост­ности Я как члена семьи, — лидерство в семье. Оно определяется не динамикой жизненного пути, а изменением социально-куль­турных условий с началом XX в., которые привели к появлению нового типа семьи. До этого времени при всем различии условий в разные исторические периоды идеал жены был ориентирован на женщину, профессионально не работающую. А приоритет как эко­номического, так и психологического лидерства в семье, безус­ловно, отдавался мужчине. Таким образом, в течение многих веков лидерство мужчины в семье было его неотъемлемым качеством и, по мнению многих исследователей, стало одним из важнейших компонентов его Я как члена семьи. После Октябрьской револю­ции в нашей стране провозглашение равноправия женщин и муж­чин привело к возникновению нового психологического типа жен­щины. По сравнению с женщиной дореволюционной России ос­новными ее качествами стали независимость, самостоятельность, решительность, властность, широта и глубина интересов, разно­образие культурных и духовных запросов, повышенные требова­ния к мужчине как к брачному партнеру и к супружеской жизни вообще. Женщины были заняты почти во всех отраслях производ­ства, даже в тяжелой промышленности, авиации, космонавтике.

Изменение роли женщины в общественной жизни сказалось на ее положении в семье. Она стала экономически независимой от мужа, а в ряде случаев и кормилицей семьи. Вследствие этого достаточ­но часто она претендует и на лидерство. У мужчин, для которых лидерство включено в семейное Я, может возникнуть угроза его разрушения. Имеется в виду, что потеря позиции лидера приво­дит к снижению самооценки, повышению тревожности, раздра­жительности, снижению сексуальной потенции.

Интересно, что и у женщин отношение к лидерству несет в себе влияние представлений прошлых веков. Активно стремясь к лидерству, она зачастую боится его и не хочет иметь. Это может проявляться в склонности женщины к обвинениям партнера в невыполнении им функции лидера, например: «ты не мужчина», «ты ничего не можешь» и т. п.

Понятно, что нельзя повернуть вспять историческое и куль­турное развитие. Поэтому с особой остротой встает вопрос пере­смотра традиционного представления о лидерстве в семье, как нам кажется, за счет перехода от внешних экономических пара­метров лидерства к внутренним психологическим. По-видимому, качества семейного лидера сегодня должны основываться на уме­нии создать в семье атмосферу эмоциональной безопасности, при­нятии ответственности за выбор значимых решений, содействии развитию семейной пары. Нам представляется, что здесь мужчины имеют больше возможностей для проявления лидерства. Хотя, возможно, не столь важна половая принадлежность семейного лидера, как его истинный, а не внешний характер.

Развитие Я как профессионала. Зрелый возраст традиционно считается этапом стабилизации карьеры. Теперь работники стара­ются занять прочное положение в выбранной ими сфере деятель­ности. В первые годы своей трудовой жизни они еще могут менять место работы или специальность, но во второй половине этого этапа наблюдается тенденция к сохранению выбранного рода за­нятий. В трудовой биографии человека эти годы часто оказывают­ся наиболее творческими.

Колебания же в выборе профессии часто являются проявлени­ем более фундаментальной неопределенности в сфере личност­ной идентичности. Это особенно верно в отношении молодых женщин, которые ввиду своего биологического предназначения стоят перед необходимостью выбора: роль жены и матери или ка­рьера либо комбинация того и другого. Некоторые женщины, выбирающие первое, могут со временем поверить в то, что у них нет никакой идентичности за пределами материнской роли.

«У меня было два пути: либо делать карьеру, либо быть хранительни­цей домашнего очага, создать семью, воспитывать детей. Получилось так, что я провалила экзамены в институт, вышла замуж и плавно встала на вторую линию, о чем совершенно не жалею». Ж., 43 года.

В середине жизни многие люди проходят через период серьез­ной переоценки профессиональной карьеры. К этому может при­вести переживание несоответствия своих ожиданий от нее, же­лаемых темпов продвижения и реальной ситуации. Однако доб­ровольная смена профессиональной деятельности происходит довольно редко, только в ситуации, когда произошло резкое из­менение ценностных ориентации или возвращение стремлений, идеалов молодости. Смена работы возможна также, если результа­том экзистенциального кризиса станет появление у человека стрем­ления к самоактуализации. Понятно, здесь не рассматривается вы­нужденная смена работы, вызванная необходимостью улучшить условия труда или материальное положение.

Ситуацию вынужденной потери работы следует рассмотреть особо. Имеется в виду полная невозможность продолжения рабо­ты по имеющейся специальности, например, предприятие и та­кая специальность просто перестают существовать вследствие раз­вития новых технологий. Если человек обладает не очень сильным личным Я, то его реакция на потерю работы может быть подобна реакции горя, вызываемой смертью любимого человека [41]. Го­рестные переживания могут начаться с потрясения и отказа ве­рить в случившееся, смениться гневом, протестом. Затем следует депрессия и, что важно отметить, появляются те или иные пси­хосоматические симптомы. Психосоматические заболевания, раз­вившиеся в результате этой ситуации, могут быть очень серьезны­ми и даже опасными для жизни, если у человека в этот период к разрушению профессионального Я добавляется угроза разруше­нию семейного Я. А это вполне возможно, потому что вследствие потери работы человек часто подвергается регрессии, становится конфликтным, раздражительным, требует от окружающих повы­шенной заботы. Семья же не всегда может понять и поддержать че­ловека должным образом. Потеря работы особенно тяжело воспри­нимается людьми среднего возраста, долго проработавшими на од­ном месте и не имеющими поэтому опыта поиска работы.

«Я нашему государству не перестаю удивляться. 25 лет честно отслу­жил Родине, Афган прошел, в Чечне был, всю молодость по гарнизо­нам и ученьям мотался. И что в итоге? Ничего. На печи лежу. Кормилец! Семье в глаза смотреть не могу. Куда мне идти? Кому я нужен? Здоровья нет. Жена пока терпит, а потом мужика нормального найдет и права будет. А я жизнь за нее готов отдать, поэтому и жалко мне ее. Да еще и пить начал. Представляешь, никогда не пил, а тут запил с горя. А жена молчит. А я от этого еще больше бешусь, распаляюсь, чушь пороть начи­наю, подкалывать ее. А сам сижу и последней сволочью себя чувствую». М., 43 года.

Следует отметить, что обычно труднее переносят потерю ра­боты и проявляют меньшую активность по ее поиску мужчины.

У них же долгая безработица может привести к нарушению со­циальной идентичности, создавать угрозу самооценке. Интерес­ные данные приводил Р.Зидер, анализирующий последствия экономического кризиса в Европе первой половины XX в. Он писал, что в этот период жизнь семьи обеспечивалась работой женщин, которые выполняли неквалифицированную или ма­локвалифицированную работу. Они также искали способы умень­шения расходов: перелицовывали одежду, экономно расходова­ли топливо и т.п. О безработных мужчинах известно, что они «до обеда оставались в постели, чтобы сэкономить на отопле­нии и сберечь свою физическую энергию» [49]. Такое положе­ние вполне понятно, потому что для мужчин социальный успех и соответственно профессиональное Я традиционно составляют основу идентичности в отличие от женщин, для которых само­уважение во многом строится через реализацию их семейной роли.

Обсудив проблему добровольной и вынужденной смены рабо­ты, необходимо рассмотреть такое явление, как профессиональ­ная деформация. Под этим понимаются изменения личности, воз­никающие в процессе профессиональной деятельности, наруша­ющие ее целостность, снижающие адаптивные возможности, а также эффективность профессионального функционирования. Как отмечал Е.В.Руденский, освоение личностью профессии неиз­бежно сопровождается изменениями в структуре ее личности, когда происходит интенсивное развитие качеств, которые способству­ют успешному осуществлению деятельности [63]. В то же время происходит подавление или даже разрушение структур, не уча­ствующих в этом процессе. Если эти изменения расцениваются как негативные, т.е. нарушающие целостность личности, приво­дящие к ее дисгармоничному развитию, их можно считать про­фессиональными деформациями. К примеру, у педагогов профес­сиональная деформация проявляется в формировании таких ка­честв, как назидательность, излишняя самоуверенность, догма­тичность, авторитарность.

Профессиональная деформация приводит к так называемому профессиональному сгоранию — эмоциональному истощению людей, занятых в сфере оказания помощи другим людям. В ос­новном это относится к медицинским работникам, психологам и социальным работникам, которым приходится постоянно на­ходиться со страдающими людьми, физически или психологи­чески нездоровыми. Перед ними встает трудная задача выстраи­вания границ между личным и профессиональным Я, т.е. отде­ления личной жизни от профессиональной, формирования ин­тересов, не касающихся работы. В противном случае возможны появление депрессии, психосоматических заболеваний, разви­тие алкоголизма. «Последнее время я стала больше тревожиться. За дочку, за судьбу ее, за жизнь, вообще за свое окружение. Я боюсь, что с ними что-то случит­ся. Что они заболеют. Я более суеверна стала. Может, это связано с про­фессией. Я все-таки в медицине сколько работаю. Сколько я смертей видела?! Море... море... Когда находишься в стенах больницы в молодом возрасте, это не так... ну, увидел: умер... попереживал — и все. А когда ты с возрастом осознаешь, что вокруг тебя дорогие люди... и они все ближе к тебе... и ты с ними сродняешься все больше и больше, осознаешь и видишь, что и достаточно молодые люди умирают. Умирают просто, вот раз — и умирают. А когда ты видишь это чуть ли не каждый день...

И чем старше я становлюсь, тем этот барьер страха все ниже и ниже, т.е. я все больше и больше боюсь... просто боюсь... болезней боюсь...

Может, это оттого, что я в реанимации работала. Там ведь столько народу поумирало! Ужас. И я всех больных помню. Целый список. Я их всех помню в лицо. Всех». Ж., 40 лет.

В последнее время термин «профессиональное сгорание» стал применяться не только в смысле эмоционального истощения от работы, но и для обозначения разочарования профессиональной деятельностью. Оно может наступить по разным причинам: при недостаточном материальном вознаграждении за работу, требую­щую большого эмоционального вложения (педагоги), при невоз­можности повышения достаточно низкого статуса профессии (мед­сестры, продавца) и т.п.

«Да. Работа... Энтузиазм к работе с годами угасает. Вот посмотри, я зациклилась на любимой работе. Мне уже за 40, а я все работаю в той же больнице такой же обычной медсестрой. Прошло 20 лет, а я как была, так и осталась обычной медсестрой. Работа вошла в привычку». Ж., 42 года.

Явлению профессионального сгорания наиболее подвержены люди с низкими показателями силы Я, сниженным самоуваже­нием. Факторами, способствующими ее сгоранию, называются также чувства социальной незащищенности, неуверенности в со­циально-экономической стабильности и другие негативные пере­живания, связанные с социальной несправедливостью и недо­статком социальной поддержки. Важно отметить, что профессио­нальное сгорание не ограничивается только эмоциональным ис­тощением. Ему сопутствуют деформации отношений с другими людьми, например повышение авторитарности, агрессивности по отношению к детям у педагогов. Деформации могут наблюдаться и в сфере оценки собственных профессиональных достижений (неадекватное их занижение или завышение), возможностей, обя­занностей в отношении людей, с которыми приходится работать.

Следует также остановиться на таком важном явлении, как Полное или частичное слияние профессиональной и личностной Идентичности. В этом случае практически не развивается личное и семейное Я человека. Профессиональная деятельность является единственным объектом приложения активности человека и ис­точником получения удовольствия, занимает все его свободное время. Как правило, профессиональные достижения при этом до­статочно велики. Иногда такой полный уход в работу является вынужденным, необходимым для компенсации реального отсут­ствия семьи, что в особенности характерно для женщин.

В последнее время появился рад исследований, посвященных явлению профессионального стресса, существенно влияющего на здоровье людей. Так, И.Н.Гурвич утверждал, что на состояние здоровья, предшественником которого является нервно-психиче­ское напряжение, сильнее влияют характеристики работы, неже­ли социально-психологические процессы в организации. Прове­денный им же анализ опровергает традиционные представления о том, что группы повышенного риска с точки зрения нервно-пси­хического напряжения состоят из руководителей, несущих ответ­ственность за результаты труда, с одной стороны, и малоквали­фицированных работников, находящихся в условиях монотонно­го тяжелого труда, — с другой [5]. Исследования показывают, что у подавляющей части людей эти факторы не вызывают особого психоэмоционального напряжения. Но, к примеру, привлечение малоквалифицированных работников на современное высокотех­ническое производство вызывает «истерические» эпидемии среди сотрудников. Можно заключить, что главным стрессогенным фак­тором является субъективное переживаемое человеком несоответ­ствие собственных возможностей требованиям, предъявляемым производственной ситуацией. Острое переживание этого несоот­ветствия ведет к ощущению собственной неполноценности, за­щитой от которого часто является уход в болезнь, что подробно описано А. Адлером [30].

Стрессогенные профессиональные факторы могут определять­ся изменениями в культуре, которые «могут приводить к созда­нию новых профессиональных ролей, для которых отсутствуют нормативные регуляторы поведения, выполняющие психологи­ческие защитные функции» [5]. Примером такой роли в современ­ной России является роль бизнесмена.

В условиях повышения значимости профессионального стресса все большее значение приобретают протективные факторы, т.е. защищающие от негативного влияния профессионального стрес­са. И. Н. Гурвич выделял в качестве основных факторов идентифи­кацию с организацией и наличие социальной поддержки на рабо­те, а также опыт работы [5].

Идентификация с целями, задачами организации обычно под­держивает личностную идентичность и самооценку. Она тем выше, чем выше позиция личности в статусной структуре организации. Роль социальной поддержки в основном сводится к эмоционально-оценочной. Опыт же работы может воздействовать неоднозначно. Если в процессе работы человек в основном успешно преодолевал стрессовые ситуации, то с опытом идет процесс накопления кон­структивных навыков, и наличие опыта можно считать протективным фактором. Если же стрессовые ситуации не преодолева­лись конструктивно, включались в действие неадекватные психо­логические защиты, то опыт работы можно назвать одним из факто­ров риска появления психосоматического заболевания. К примеру, многие из длительно работающих педагогов имеют рад заболева­ний, являющихся следствием длительного нервно-психического напряжения.

Итак, подводя итоги обсуждению этого вопроса, можно заклю­чить, что в зрелости развитие Я как профессионала взаимосвязано с развитием личности человека в целом. С возрастом профессио­нальное Я может содействовать укреплению личностной иден­тичности или же полностью заменять ее. В этом случае возможны серьезный личностный кризис при уходе человека на пенсию и лишение его профессионального Я.

Дата добавления: 2017-01-14