Выход из берегов. Талант. Тормоза

Синтез

Неожиданность творческого прозрения

Пятна на стене

Что такое момент прозрения таланта? Старик на стене.

Сквозное действие, «я — есмь» и обхват качества, присущие аффективным, но они не противоречат и эмоционально-волевому дарованию, только сквозное действие и обхват здесь — оба меньше.

Что же произошло с иностранной артисткой?

Передо мной стена, старая кирпичная стена, сырая, с пятнами, с подтеками, царапинами... голубоватые, желтые, коричневые, малиновые подтеки... Я часто смотрю, задумавшись, на эти узоры, ожидая разрешения какой-нибудь трудной мысли...

И вчера я так же привычно и спокойно уставился на знакомые пятна и вдруг... даже в жар бросило!

Прямо в глаза смотрит ужасный злостный старик! Смотри все понимающими злыми, до самых моих тайных мыслей доходящими, глазами и как будто уничтожить хочет.

Такой ужас, такой трепет затряс меня!

Через две-три секунды я одумался... На стене все те же разводы и пятна... но как они сложились! Вот брови, нос, борода, плечи. Глаза!.. Все еще страшно, все еще жутко: какие неотвратимые, фосфористические глаза! А

ведь это только подтеки и пятна...

(Вот нечто подобное и случилось с актрисой. Были пятна) 16.

Смотришь на стену: точки, подтеки, зигзаги, пятна... светлее, темнее... Вдруг вздрогнешь: прямо на меня смотрит лицо — ярко, ясно... все эти пятна и подтеки вдруг соединились, перестали быть пятнами — вот глаза, вот нос,

борода, лоб, вот гневные злые глаза, устремленные прямо на вас...

Как это раньше вы не видели? Смотрели на стену, рассматривали пятна на ней, а ведь и тогда смотрел на вас со стены жуткий старик. Как не видали? Как это вы были спокойны?

Момент слияния — что это? Фантазия, обхват? Может быть, это и есть искра таланта?

То же происходит и с актером, только старик этот не вне меня, а я сам этот старик.

Старик, он живой — тут и сквозное действие, и весь его трудный жизненный путь, и все обстоятельства, что сделали его таким злым и страшным, и неудачи и горе его, и вера и разочарование, и, в конце концов, полное безверие в людей, в правду...

Это высшая ступень. Это то, что получается, когда укажут сквозное действие. А что такое эта указка? Смотрю на стену — не вижу. Укажут: вот нос, вот лоб... А! Вижу, вижу! Увидал, и фантазия заработала — создала.

Удачные результаты от подсказа сквозного действия объясняются тем, что здесь, очевидно, имеем дело с актером синтетическим* (американка). Как он толкнул ее на ее путь, на синтетический, так она и обрела все свои инстинкты.

Момент прозрения старика на стене, это проявление пралогического восприятия. А момент актерского прозрения (Я = образ). Это уже — «бороро есть арара» 47.

Эта угадка, это возникновение живого чувства, это мгновенное оживание и есть синтез (хотя синтез, это ведь, по правде говоря, не обязательно «оживание». Есть химия органическая, и в ней синтез — оживание, а есть

неорганическая, и в ней синтез — не оживание. Но ведь наше-то дело живое или нет? Если живое, то и наш синтез — оживание).

Это — синтез, да. Но, может быть, иначе назвать этот момент? Момент обхвата? Момент творческой фантазии? Момент прозрения таланта? Момент «выхода из берегов»?

Может ли из анализа получиться синтез?

А, может быть, и может? Сначала смотришь — неразбериха, а начинаешь рассматривать по частям, анализировать — из сопоставления этих частей вдруг и угадаешь общее. Появится момент прозрения.

Обычный сознательный синтез — мозаика. Но тут есть разница. Тут не будет того, что старик будет живой. Тут будет то, что пятна сложатся так, что будет похоже на старика. Старик будет «как живой». Это решающая разница.

Органический синтез мгновенный. Он бессознательный.

А что такое синтез сознательный? Может ли из анализа получиться синтез?

А, может быть, и может? Сначала смотришь — неразбериха, а начинаешь рассматривать по частям, анализировать — из сопоставления этих частей вдруг и угадаешь общее. Появится момент прозрения.

Обычный сознательный синтез — мозаика. Но тут есть разница. Тут не будет того, что старик будет живой. Тут будет то, что пятна сложатся так, что будет похоже на старика. Старик будет «как живой». Это решающая разница

* Не в понимании нашем синтетический, т. е. сборный — всего понемногу и все плохо: и певец, и танцор, и гимнаст, и актер — это не синтез, а дилетантизм. Тут можно рассказать о Микеланджело, только это — где о синтезе.

«Иван царевич»

Может быть, без анализа все-таки нельзя обойтись?

Кто же пропустил бы теперь искру жизни? Кто мог бы воскресить ее?

Есть такой. Только один на свете и есть — Иван царевич! Спрыснет живой водой, и оживет все.

Иван царевич — это талант. Каких только чудес не может творить он! На мелкие клочья рви, всю кровь выпусти, в земле сгнои, а спрыснет живой водой,— и встанет!

Если талант, — как ни ломай, ни кроши, в порошок сотри, — вывезет.

Только что же вы думаете? Появится талант, уловит сквозное действие да так по вашим старым швам и начнет прострачивать?

Как бы не так! Все швы затрещат. Как начнет перекраивать — смотри и удивляйся малоумию своему. Только тут увидишь, из каких разнородных, разношерстных, фальшивых и надуманных кусков была слеплена роль.

С уверенной, спокойной бесцеремонностью наступает он на самые любимые драгоценности... И видишь, нужны-то они были только для того, чтобы отказаться от них, да выбросить...

Впрочем, может быть, так и нужно? Может быть всегда надо пройти через этот тернистый путь ошибок? Может быть без этого все будет пусто и с наскоку?

Посредственность испортила глыбу мрамора: колотила, колотила, да так и бросила...

Пришел гений и сделал из брошенного куска «Давида».

Нужно ли было для Микеланджело, чтобы сначала бездарность обкорнала без толку прекрасную глыбу?

Едва ли.

Но раз уж обкорнала, то раскинем умом, что же теперь из нее сделать можно?

Многого нельзя, но «кое-что» можно.

И делает.

В чем главная разница между эмоционально-волевым и аффективным?

1. В степени. Степень определяет новое качество. Свобода должна быть и тут и там, но тут свобода с тормозами, а там без тормозов; отсюда — одно поверхностное, другое — глубокое.

2. В механизме. Нагревание и сковородка (тоже: магнит и свинчатка).

3. Пассивность и активность.

«Выход из берегов» — это то, о чем может и должен мечтать актер какого угодно типа. «Выход из берегов» — это переход от искусства к художеству, к состоянию если не высшей, то, во всяком случае, высокой степени творчества,

где все способности гармонично синтезируются и вступают в согласную единовременную работу.

Душевные механизмы аффективного (если они не испорчены, как только что говорили) таковы, что «выход из берегов», со всеми присущими этому состоянию неожиданностями, совершается очень легко.

У эмоционально-волевого, при той душевной технике, какая существует сейчас, этот переход очень отодвигается. Кроме того, анализ и разложение роли на мельчайшие куски, кусочки и крупинки тоже не может способствовать слиянию. Надо признаться в большем: если оно все-таки, иногда, происходит, то происходит вопреки этому неумеренному копанию и застреванию в мелочах, происходит силою таланта и актерского инстинкта, который умудряется отделаться от вредной анатомической работы и кропательства и торкнуть, лишь только возможно, в сторону синтеза и творчества (как волка ни корми — он все

в лес смотрит).

Если же исключить это самопроизвольное (разрушающее, в сущности, предварительную работу) вмешательство таланта и инстинкта, мы увидим то, что обычно и видим: никакого «выхода из берегов» у эмоционально-волевого обычно не наблюдается. При существующей пока технике (творческой) это почти ведь и невозможно.

Дело в том, что творческое состояние эмоционально-волевого значительно отличается от творческого состояния аффективного. Потому что самый аппарат его отличается.

Пусть эмоционально-волевой чуток и отзывчив, но у него есть все-таки целая система тормозов, которые мешают доходить до него как следует всем внешним впечатлениям. Он смотрит на жизнь, он видит ее, но видит как бы из окна. Между ним и жизнью крепкое стекло. Там за окном, может быть, гроза... Она может казаться ему огромной, но... не завладевает им вполне и безраздельно.

Он, возможно, и попробует вызвать у себя высокие, бурные чувства, огромные для него, но, как умный человек и чуткий художник, он сразу увидит, что из него при этом идет одна фальшь, одно «старание», один «нажим», что это все неправда, неправда, потому что фактически он этого ничего не чувствует, и, как умный же человек, додумает до конца (эту мысль), это свое положение.

Он истинный художник и знает, что только художественная правда нужна в настоящем искусстве, только она имеет в нем абсолютную ценность. Поэтому требует от себя именно правды.

То, что ему нарисовалось в начале, при чтении пьесы оказалось не под силу. А он не такой, чтобы взваливать себе на плечи непосильную тяжесть и не понимать глупости своего положения. Поэтому, «как ему ни грустно»,

идет на компромисс: он отказывается от первоначальной, мелькнувшей в воображении картины, и несколько приближает к себе те мысли, те чувства и тот образ, какой написан автором (а вместе с этим, конечно, помимо всякого желания, и идею).

Кое-где он его урежет, сожмет... А чаще всего он поступает еще проще и хитроумнее: он «сажает автора в свой горшок». Знаете, как пальму сажают?

Тем более что в житейских буднях нечего думать об ощутительном восприятии, о безтормозности, пусть будет так, как бывает в жизни, в будничной жизни: с тормозами и урезками.

Неспособность «пустить себя» на ответную реакцию, неспособность быть настолько рискованным, храбрым и верящим, чтобы броситься, едва мелькнет вдали в глубокой темноте искра света, броситься во тьму на этот почти неуловимый призыв со всех ног и очертя голову, не помышляя о возможных опасностях, — наконец, неспособность обхватить всего сразу по единому намеку, — все это, вместе взятое, и заставило эмоционально-волевого разлагать по кускам, анализировать.

Но скажите, что такое синтез! Что это за процесс? Как он происходит?

Берут тысячу вещей, соединяют вместе, прилаживают друг к другу и получается то, что нужно?

Нет, творческий синтез это совсем другое.

Март. У нас, на севере — холода, морозы, снег до самых окон...

Но вот, с юга, по почте, приходит букетик подснежников... и в одно мгновение на вас нахлынет, вас захватит весна.

Маленький букетик из дюжины лиловых цветочков мигом преобразит в вашем представлении печальную окружающую картину (зимы), и вы услышите шум ручейков, увидите клочки влажной парной земли, вдохнете ароматный

воздух пробуждающейся ото сна природы, ощутите теплоту апрельского солнца — все сразу.

Не по частям, не одно за другим, а все сразу] Весна!

Это надо серьезно постичь, надо понять и надо ощутить: в творчестве рождается все сразу. Наша мысль, может быть, и не обхватывает всего, но оно есть, это все.

Как в желуде заключен весь огромный будущий вековой дуб, так в первой мысли, в первом ощущении заключена вся картина, творчески возникшая оттого, что мы взглянули на букетик весенних цветочков.

Как работа скульптора есть только попытка «освободить из камня того ангела, который заключен в нем» (Микеланджело), то есть увиделся, вообразился скульптором, так и в других искусствах — писательская, мыслительная, композиторская и актерская репетиционная работа (если она не компиляторская), есть попытка реализовать то, что мелькнуло перед душевным взором на мгновение ока. Мелькнуло, может быть, так явственно, отчетливо, и тогда автор никогда не бывает доволен своим произведением, ему кажется, что он только бледно и слабо передал, нацарапал (попытка воспроизвести) чудное видение (так было и с Рафаэлем, и с Микеланджело, и с Пушкиным).

«Неужели это вам нравится? — недоумевал Пушкин. — В моей голове это было гораздо лучше».

Но может мелькнуть туманно и неуловимо, как бы только «предчувствие»,— и тогда кажется, что первая идея была только первой, начальной, ничего интересного не обещающей ступенью, а на самом деле она была тем самым желудем, который хоть и кажется жалким желудем рядом

с огромным дубом, который вышел из него, но (ведь) именно в нем-то и заключался весь дуб целиком.

Дата добавления: 2017-01-14