Личные воспоминания

Часть 2. Воспоминая современников

Мои родители поженились после Войны в 1946 году.

Отец – Поляков Иван Фомич 1919 года рождения вырос в многодетной семье, где его окружали 5 сестёр (Фёкла, Анна, Анюта, Маша, Настя) – все старше его. Мой дед (Фома Егорович) был первым председателем сельского совета села, затем за какие то проступки был репрессировали, отбывал где то наказание, затем вернулся в село в 1927 году и завел новую семью. Там у него родилось ещё четверо сыновей.

Отец окончил школу семилетку и с 14 лет работал в колхозе и на приусадебном участке. К 1938 году все сёстры вышли замуж. С этого года отец остался один при своей пожилой матери. В 1939 году он был призван в Красную армию, но через год его досрочно демобилизовали, как единственного кормилица больной матери. В январе 1942 года его вновь призвали в 50 армию и пешем в составе вновь набранного 58 рабочего батальона направили их Саранска под Сталинград. Каждый солдат был обмундирован, вооружён саперной лопатой, имел в рюкзаке мешочек муки, флягу, котелок. По дороге в Сталинград солдаты питались в основном блинчиками, которые пекли на саперных лопатках из муки, разведенной на воде. С августа 1942 года он принимал участие в битве за Сталинград. Зимой 1942 года как рядовой пехотинец участвовал в окружении немцев под Сталинградом и зачистке территорий. Взял в плен броском одной гранаты семерых румын, которые прятались от мороза и русских на ветряной мельнице. Два румына погибли, остальные сдались без боя. Мороз был под 30 градусов. Румыны были одеты в голубые тонкие шинели, обуты в какие - то обмотки, а сами серо-зеленые и тряслись от холода и страха.

В одном из боёв, немцы прорывались из Сталинградского котла, он был тяжело ранен осколком снаряда в грудь. Осколок застрял в диафрагме в сантиметре от сердца. Его нашли и вытащили с поля боя санитарки. Два месяца провел в госпитале в г. Куйбышеве; осколок хирурги не стали извлекать; так и прожил с ним в груди до конца своих дней. Как негодный к строевой до лета 1943 года он служил в тыловом обеспечении. Был ординарцем у двух тыловиков (подполковника Зельдовича и майора Кацмана), затем, за дисциплинарный проступок (выпил и подрался), отправлен ими на передовую в стрелковый батальон под Курск. Его зачислили вторым номером в пулеметный расчет. Задача расчёта отсекать немецкую пехоту от танков и уничтожать.

Для него Курское сражение началось с лобовой танковой атаки немцев. Двенадцать, а может и более танков, прорвались к передовой и утюжили наши окопы. Немецкий танк проехал и по их пулеметному гнезду, переехал поперёк первого номера, сам станковый пулемет глубоко вдавил в землю. Он уцелел, так как окоп был очень глубокий, оглушенного и окровавленного его вытащили из окопа вторая цепь идущих за танками немцев. Начала бить наша артиллерия. Немцы залегли справа от передовой в овраге, где они накапливались и куда уже подвезли полевую кухню.

Отец рассказывал. Меня не связывали. За мной присматривал рослый рыжий немец с автоматом. Прошло около 2-х часов, как я попал в плен. Я от контузии плохо соображал. Мы полулежали на краю оврага. Слева что-то варила полевая кухня. Повар собирал и запихивал в печь сухой кустарник. Немец, охранявший меня, достал фляжку и окликнув «Иван...» бросил её мне. Я поймал, открутил пробку, и глотнул,, думая, что это шнапс. Оказалось холодное кофе. Я закрутил пробку и перебросил фляжку обратно. Начали с воем и ревом бить по оврагу «катюши». Немцы судорожно рыли ниши в крутом крае оврага и прятались в них. Мой охранник тоже. Тогда я решил бежать. Пополз к полевой кухне, протиснулся между нею и краем оврага, обжег себе спину, но перевалив за неё, пригнувшись, побежал, а затем пополз в сторону своих окопов. Добравшись до окопа, я вытащил из осыпавшейся земли свой автомат и три гранаты. Диск автомата был полный. Пополз дальше к своим, попал на кустарник, где залёг. Грохот был неимоверный. Снаряды и мины летели с обеих сторон. Там пролежал до сумерек. В сумерках перебежками рванул в сторону своих. Наткнулся на 3-х немцев. Обстреляли друг друга. Возможно я убил или ранил двух их них. Из автомата ППШ стрелять прицельно очень трудно. Далее я пробежал ещё где то два километра. Наши наступали. Шли танки с пехотой. Как только я поднялся, офицер из второй цепи отобрал у меня автомат, гранаты и отправил к особисту. Он меня допросил, а затем всю ночь я писал ему объяснения о своём кратковременном плене. Наутро меня вновь отправили в свою роту. Далее в пулеметном расчете я был первым номером.

Ещё отец рассказывал про бои в Польше и про взятие Кенигсберга, за который он получил медаль «За боевые заслуги». Победу он встретил в Кёнигсберге. Оттуда он был направлен на Дальний Восток, где готовились к войне с Японией. Там он принял участие в освобождении Сахалина и закончил воевать окончательно в Южно-Сахалинске. Домой Иван Фомич вернулся в декабре 1945 года.

Моя мать Филичкина Анисья Васильевна родилась в 1918 году и была старшей дочкой. Кроме нее в семье Василия Дмитриевича родились ещё две дочки и сын Александр. Через некоторое время от туберкулёза умерли сёстры и родители. Анисья в 10 лет осталась без родителей с 5 летнем братом Александром на руках. Их взял к себе на воспитание брат отца - Филичкин Иван Дмитриевич. До этого времени она ходила в начальную школу и получила 4-х классное образование. В новой семье она больше не училась. Ходила за своим младшим братом Александром и их старшим сыном Николаем. Затем она нянчила младшую дочь Ивана Дмитриевича - Нину. В 1938 году мама с подругами завербовалась и ездила на сезон в какой то уральский леспромхоз на заготовки древесной смолы. В 1939 году Анисья вышла замуж за односельчанина, от которого в 1940 году у неё родился сын. Ребёнок через год умер. В 1941 году она пошла учиться в Вертелимскую МТС на трактористку. Началась Великая Отечественная Война. Муж ушёл на фронт и погиб в начале войны.

Анисья Васильевна с 1940 года и до конца войны работала трактористкой в Вертелимской МТС. С весны до осени, от зори до зори пахала землю, сеяла, боронила, косила, молотила хлеба для Фронта. Зимой для фронта пекла хлеба и сушила сухари.

В 1946 году Анисья Васильевна второй раз вышла замуж за пришедшего с войны фронтовика, моего отца (Ивана Фомича Полякова), который добивался её руки и сердца ещё в довоенные годы, до первого замужества.

Она пришла жить к мужу, у которого была просторная изба, плетёный их толстого ивового прута двор для скота, где в то время содержались несколько куриц и 2 козы.

Я родился 17 августа 1947 года. Моя бабушка Евдокия, мать отца, умерла через полгода после моего рождения. В связи с моим рождением, мама была вынуждена закончить свою карьеру трактористки и уволиться с работы из МТС

Первое моё воспоминание из прошлого связано с зимой 1951 года. Где то в 4 года в мою память вписался такой сюжет: я сижу на печке в большой избе с тремя окнами. Слева кровать, в переднем левом углу стол с лавками по обеим сторонам от него. Справа чулан, отгородивший третье окно и печь. В избе холодно. Хочется есть. Я слажу с печки и бегу босиком в чулан. Там на настенной полке за занавеской только буханка хлеба. Мама заводит в избу корову, которая должна вот-вот отелиться, чтобы согреть её. Затем кормит меня постными щами и подрумяненной в печи чищенной цельной картошкой. Еда сухая и невкусная - я хнычу и прошу молока. Мама говорит: «скора корова отелится, будет у нас и молоко и сметана. Потерпи…»

Действительно корова скоро отелилась, телёнка принесли в избу и привязали в углу за кроватью. Поили его молоком. Первые три дня молоко было густое и клейкое. Мама его наливала на сковороду и запекала в печке. Оно запекалось вроде крутой яичницы. Где-то с пятого дня молоко можно было уже пить. С этого дня я уже не испытывал чувства голода и ел всё с молоком в своё удовольствие.

Другое воспоминание связано с летом 1951 года. Я сижу рядом с мамой в избе на лавке у стенки напротив печки. Мама качает зыбку, в которой лежит маленький Коля. Я еще не помню как его зовут. Ему несколько месяцев от роду. Слева стол и лавка вдоль двух окон, выходящих на улицу, третье окно отгорожено чуланом. Тёплый вечер. Появляется отец и устаивает пьяный скандал. Мне страшно…

Третье воспоминание связано с весной 1952 года. Я стою на лавке у окна. По дороге в сторону моста через речку идут группы мордовок из села Темяшево на базар в село Вертилим. Все в национальных нарядах. На них шапки с перьями, короткие цветные платья в лентах, на ногах белые шерстяные чулки и лапти, а на некоторых – хромовые сапоги.

Далее помню, как напротив дома на поляне отец с мужиками из брёвен собрал сруб - пятистенку. Рядом пильщики на козлах распиливали брёвна на доски. Один стоял на козлах наверху, другой внизу. Вверх, вниз, вверх, вниз тянули они пилу. За месяц они напилили и сложили треугольником много досок и на пол и потолок. Это отец заготавливал лес на строительство нового дома. Летом были наняты 4 плотника, которые построили новый дом пятистенку, а позади дома кладовую и сени, слева вдоль стены - дощатый коридор с крыльцом. Стропила крыши покрыли толстой липовой корой, с которой были содраны мочала.

Целое лето мать готовила плотникам еду: утром - кашу и молока, на обед - щи и картошку с мясом, на ужин – селянку и бутылку самогона. Для расчета за строительство родители продали корову и зарезали на мясо для плотников 3 овцы и десяток кур.

К концу лета отец завёз с полей целый стог соломы и несколько телег глины.

Кроме того для кровли были заготовлены снопы после обмолота проса. Выкопали яму, залили её водой, насыпали глины и размесили её до состояния сметаны. Поставили журавль с бадьёй. Это была подготовка кровли для крыши. В безветренный день на обрешётку крыши вилами уложили снопы и всю солому, а затем сверху солому долго поливали жидкой как сметана глиной. Солома пропитывалась глиной и твердела. Она не сдувалась ветром и стала пожаро-безопасна.

В сентябре в доме была сложена русская печка. На это ушла целая неделя. Вначале под печь был сделан сруб с лазом в подпол. Сверху сруб был закрыт плоской крышей из толстых досок на уровне 1 метра от пола. На этом срубе и была сложена печка. К печке пристроены ступеньки и поручень, чтобы легче забираться на лежанку.

Только с осени 1952 года мы переселились и стали жить в новом доме. Через год из оставшихся в хозяйстве телёнка и ягнят через год выросли молодая корова и 3 овцы, а наседка пополнила численность кур.

Помню, как весной 1953 года нам сообщили: умер Сталин. Это было ранним холодным утром. Отец, мать и я вышли на улицу у своего дома и долго так стояли. Затем отец ушёл на работу в МТС. Состояние тревожного ожидания длилось несколько недель.

В 1954 году я пошёл в 1-ый класс Ирсетьской начальной школы. Школа была водном здании с сельским клубом, поблизости находились правление колхоза, ток и центральные амбары, кузница, пилорама, мельница, магазин. Мой первый учитель Николай Андреевич Могин - прирождённый педагог. Он вёл одновременно 2 класса (первый и третий, а через год - второй и четвертый, затем снова первый и третий и т. Д.). Учиться было очень интересно, особенно в первом и втором классах, когда мы параллельно слушали уроки для третьеклассников и четвероклассников. В конце занятий на последнем уроке Николай Андреевич читал нам вслух какую-нибудь интересную книгу. До сих пор помню отрывки из романа В.Гюго «Отверженные» про девочку Казету, сказки Л.Н. Толстого и повести А.Гайдара и т.д. Так нас приучали любви к чтению. Хуже было с письмом, особенно с чистописанием: чернильницы проливались, перья царапали и ломались, но к 4-му классу всё наладилось. В нашей классной комнате, кроме парт и стола учителя стояла большая печка-голландка, которая нас обогревала зимой, но у нее же мы отбывали наказания (стояли в углу за мелкое хулиганство, невыученные уроки и пр.). Дощатый туалет был на улице метрах в 50-ти от школы.

Друзья моего детства - это сверстники и соседи. Самыми близкими были: Могины Миша и его брат Володя, Белоглазовы: Коля и Володя, Калановы: Иван и Алексей, Дурдаевы Алексей и Виктор.

Друзья по школе - это друзья по детству, а также Кабин Алексей из Бродовки, Кудряшов Иван из Авгур, Кошелев Иван из Вертилима; девочки – Цыпцина Аня, Кабина Настя, Белоглазова Таня, Дурдаева Таня, Котова Таня, Салмина Маша, Савостьянова Нина, Филичкина Аня и др.

Все сверстники были рождены в 1947-1950 г.г.

Дома мне приходилось играть и нянчится с младшими братьями: Колей, Сашей и Витей. Многие из друзей и их родственники и сегодня проживают в Мордовии. Других разбросало по всей России.

Мы играли в жмурки, прятки, лапту, городки. Но особенно любили играть в «войну».

Осенью мы катались по покрытому льдом руслу реки на коньках и драндулетах.

Зимой катались с горок на санках и ледянках, а на лыжах с гор за Бродовкой (Лысуха) и за Кутком в сторону Авгур. Лыжи я вытесал себе сам из березовых слег. Также мы часто строили снежные крепости и устраивали между группами снежками военные сражения.

Самым лучшим праздником зимы была Масленица. Взрослые ребята ставили высокие козлы и устраивали качели. Желающих так раскачивали на качелях вожжами, что многие вылетали из них в сугроб. Также строили карусель. В сугроб вертикально вмораживали ось от телеги, надевали сверху колесо. К колесу веревкой крепили две длинных жерди или оглобли и к одному из концов цепляли последовательно двое или трое санок. Часть участников развлечений толкала по кругу оглоблю, другая каталась в санках. Карусель раскручивали до скорости, когда седоки с санок слетали в сугробы. Затем участники менялись ролями.

Весной мы катались на льдинах в водоворотах реки во время её половодья. Один раз я едва не ушёл под лёд. Спас Белоглазов Коля, протянув вовремя длинный шест. В мае все мы помогали родителям с посадкой на приусадебном участке картошки, посева проса и конопли, с подготовкой грядок под капусту, морковь, свеклу, лук, мак, огурцы и пр.

Летом, всю его первую тёплую часть мы проводили на речке Ирсеть. Благо она была в 50 метрах от нашей улицы. У речки было глубокое как овраг русло. Она извивалась вроде змеи и имела множество песчаных отмелей. Напротив наших домов стояла плотина водяной мельницы. Её ежегодно в средине июля восстанавливали, и речка становилась широкой как море. Мы купались в водоотводе под водопадом, плавали по запруде на плотах вверх по руслу. Такое плавание было на один два километра, но мы, подражая героям Марк Твена и Жуль Верна, чувствовали себя путешественниками и мореплавателями. Один период мы с восторгом строили землянки. Сначала мы выкапывали большие норы в районе крутого берега, рядом с норками стрижей, благо берег был из песка. Позднее мы сделали землянку из двух комнат и дверью в овраге мельничного водоотвода. К сожалению её сломал Пётр Васильевич Белоглазов, так как его сын немой Василий практически бросил пасти гусей и являлся нашим главным строителем.

В начале июля, перед покосами, все дети ходили на луга и собирали дикую клубнику и землянику, а подростки семиклассники и старше привлекались к сенокосу и уборке сена. Кроме того и дети и взрослые всё лето, где только можно, косили и сушили любую траву для своего домашнего скота.

В августе дети бегали по орехи в «Буцкий» и на гору «Лысуху». Там мы собирали фундук. Через несколько лет Орешник на горе «Лысуха» исчез, как и дубовая поросль, так как там стали интенсивно пасти общественное стадо, состоящее из коз и овец.

Ещё мы собирали вдоль оврагов грибы, которые назывались говорушками (разновидность сыроежек), Они невероятно вкусны, если их обжарить в сметане.

В августе начиналась уборка зерновых и многие подростки работали на токах; сушили зерно, вращали веялки или грохоты, насыпали зерно в мешки и т.д.

В 50-ые годы зерно свозили с полей на центральный ток на подводах в специальных фургонах, позднее в 60-ые годы уже на автомашинах.

Кстати мы все много читали. К 9-му классу я прочел всю Вертелимскую сельскую библиотеку. Самые лучшие книги из серии научная фантастика мне давал мой крёсный – Николай Иванович Филичкин, мамин двоюрный брат, сын Ивана Дмитриевича Филичкина. После школы в 1950 году он с другом-соседом уехал и поступил в Новосибирский университет, где учился на физическом факультете. После окончания университета, женившись, вернулся в село примерно в 1956 году завучем в Вертелимскую среднюю школу. Естественно, что он преподавал физику, а его жена - Раиса Ивановна преподавала литературу и русский. Свои предметы они преподавали превосходно.

В школу они ходили вместе пешком из села Ирсеть в село Вертилим по мостку через речку. Молодые, красивые, хорошо одетые они резко выделялись из жителей села, да и в школе из педагогов. Кроме них из Ирсети в Вертилим ходил ещё один педагог, преподаватель истории, Петр Степанович (фамилию не помню). Он проживал в селе напротив Филичкиных. Был старым холостяком, но впоследствии женился на пионервожатой.

В 1960 году в школу в с. Вертилим по распределению прислали группу выпускников педагогических ВУЗов. Помню только учительницу немецкого – Розу Михайловну и учительницу алгебры - Маргариту Геннадьевну. Их расселили рядом со школой. Через 3 года они уехали. Директором школы был Матюшкин Тимофей Исаевич, очень строгий педагог. Он преподавал географию. Двое его сыновей также работали педагогами в школе.

После девятого класса наша семья уехала на Урал в город Медногорск. Итого в селе Ирсеть я прожил 16 лет. Село сегодня исчезает. Считаю своим долгом оставить о нём и его жителях свои е воспоминания.

------------------------------------------------

Многим я обязан дяде моей мамы, Ивану Дмитриевичу Филичкину, которого почитал своим дедом. Это он привил мне интерес к садоводству и столярному делу. Он удивлял своей неторопливостью, но успевал делать много дел. Будучи инвалидом ВОВ, он работал в колхозе одновременно и счетоводом и плотником и пасечником.

До 1955 года в селе почему-то отсутствовало садоводство и пчеловодство. Иван Дмитриевич один из первых на селе посадил на склоне горы личный сад и завёл личную пасеку, а затем распространил приобретенный опыт на колхоз. Также он первым в открытом грунте начал выращивать помидоры до их полного вызревания. Этому способствовал приусадебный участок, который располагался на южном склоне холма, напротив его дома. Человеком он был весьма грамотным. Я до сих пор помню его изречение. «Хороший инструмент – половина работы». «Заведи себе такой инструмент».

------------------------------------------------------

Другой харизматичной личностью являлся наш сосед, борец за справедливость, Белоглазов Пётр Васильевич 1905 года рождения. До войны он ездил на заработки в Донбасс. Проработал там шахтером стахановцем 3 года. Заработал денег, женился на полячке из Львова и привез её в село. Она не выдержала и трёх месяцев сельской жизни. Через месяц он отправил её обратно и женился на местной девушке Аксинье, которая родила ему 4 детей. Началась война. С воины он вернулся инвалидом, повредил ногу. В колхозе за бесплатно работать отказался, благо инвалидность давала на это право. После воины у него родилось еще пятеро, 4 мальчика и девочка. Чтобы прокормить семью он работал и днём и ночью. Завел стадо гусей. Летом стая достигала 90-100 единиц. Осенью порядка 60 гусей резал и продавал на мясо в Саранске или в Горьком. Из гусиного пера жена и дочери изготавливали на продажу примерно 20-30 подушек. Освоил специальность вальщика валенок. За зиму валял и продавал порядка 100 пар. Летом плёл лапти и корзины. После войны у него родилось ещё пятеро детей. Все члены семьи участвовали в домашней работе. Семья жила зажиточно. Местная власть прессовала его за его независимый характер. Отобрала приусадебный участок после смерти его матери Акулины, хотя он был её единственным наследником, а его сын, глухонемой Вася, ухаживал за бабушкой и жил в её доме последние 2 года. Петр Васильевич ездил с жалобой в Верховный Совет РСФСР. Отказали и завернули жалобу обратно в местный Сельсовет. Вся семья проживала в большой избе из одной комнаты. Дети спали на русской печке и палатьях. Петр Васильевич мечтал построить дом пятистенку и покрыть крышу оцинкованным железом. Ежегодно для этой цели он покупал несколько брёвен и с десяток оцинкованных корыт. В конце концов к началу 70-х годов Петр Васильевич осуществил свою мечту, но из большой семьи в 11 человек с ним остался только младший сын Шурка.

Я дружил с Колькой. Всё лето по очереди с братом Васей, он пас гусей на речке и прилегающих к ней полянах и оврагах. Помню, он виртуозно владел художественным свистом. Мог безукоризненно воспроизвести любую песню и музыкальную мелодию, изобразить трели любых птиц. Главной опасностью для его гусят были коршуны. По ним он постоянно стрелял из рогатки, чтобы как то отпугнуть, щёлкал кнутом. Но они кружились очень высоко, высматривая добычу и если гусёнок отбивался от стада или отлучался от стаи Коля, коршун утаскивал кого-нибудь.

Как мне известно, Николай после школы уехал в г. Куйбышев (Самару), а глухонемой Вася – в Челябинск, где завёл семью.

------------------------------------------------------------------

Николай Андреевич Могин, мой первый учитель, жил с семьёй справа от нас через три дома. Состав семьи: жена Евдокия – высокая статная смуглая женщина, старший сын Миша (1947 г.р.) и младший сын Володя (1949 г.р.). Про Николая Андреевича я уже писал. С Мишей мы были ровесниками, но он пошёл в школу на год раньше меня, с 6 лет, поэтому он больше дружил со своим одноклассником - Колькой Белоглазовым.

Володя был младше и играл либо с братом либо со своими ровесниками. Тем не менее, мы все были в одной большой игровой компании.

-----------------------------------------------

Хочу ещё рассказать об

Алексее Дурдаеве 1944 г.р.,

Алексее Могине 1945 г.р.,

Коле Белоглазовом 1946 г.р.,

Мише Могине 1947 г.р..

Печнике Коле Косом 1947 г.р..

И др.

Дата добавления: 2017-01-14