Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Характерник 3 страница




— Вона на углу, у стены крепостной, аптекарский домик притулился.

Я посмотрел в указанном направлении и присвистнул: если откинуть личину, то под видом скромного особнячка в итальянском стиле стояло крепко сбитое одноэтажное здание, более напоминавшее бункер, с одним окном и надёжной дверью под козырьком. Над ней висел странный символ — змея, обвившаяся вокруг чаши. Уж не знаю, что конкретно подразумевалось там ей налито, но чувствовалось, что гадина была пьянота ещё та…

— Отлично, вот и зайдём в рюмочную. — Ступив на порог, я поднял руку постучать и замер. На дверном косяке зацепился за щепку маленький комочек серой шерсти. — А вот это уже прямая улика!

Упыри уставились на меня, потом на шерстинку в моей руке и снова на меня, уже с искренним восхищением и уважухой одновременно:

— Ох ты и догадлив, хорунжий! В один присест такое мудрёное дело распутал. От мы-то щас дружно аптекаря за пробирку стальными клещами и возьмём!

Не разделяя их здорового оптимизма, я тем не менее передал бебут Моне, он всё-таки более уравновешенная натура, а Шлёму попросил орать не переставая, вводя противника в мягкое недоумение относительно нашего психического состояния. Это можно, это по-казачьи, пластуны такое практикуют.

— А теперь постучим, вежливо-вежливо…

На стук откликнулись не сразу, наверное, с третьего, а то и с четвёртого раза, когда я уже барабанил вовсю. Наконец изнутри раздались старческие шаркающие шаги, дверь открылась, и нас приветствовал сухонький старикашка с выпирающими клыками под личиной бодрого солидного лекаря:

— Э-э, чем могу служить, дамы и господа?

— Упс… — разом стушевались мы, потому как дам среди нас точно не было — Добрый день, Анатоль Францевич, не позволите ли войти?

— Милости просим, — Он гостеприимно распахнул дверь, поклоном приглашая нас в аптеку, — Неужто ко мне пожаловал сам Иловайский? Ваше имя гремит по всему Оборотному городу, но лично видеть покуда чести не имел. Хотя наслышан, наслышан…

— Мы ненадолго, — широко улыбнулся я, взводя курок и упирая пистолетный ствол в живот аптекаря. — Не надо тратить время на фантазии, просто расскажите нам, где и почему вы прячете зверя?

— Э-э, что за… ваши действия незаконны!

— А ну цыть, трубка клистирная, пластырь перцовый, микстура бледная! — без напоминаний во всю глотку завёлся Шлёма, — Колись на месте, шприц потёртый, куда гиену рыжую сныкал? Зачем охранника безвинного завалил? Чего на саму Хозяйку своего питомца спустил? Думал, на тя уже и управы нет?! Ан хренушки! Вот они мы! И не абы как, а с уликами! Хорунжий, засунь-ка ему в длинный нос ту шерстинку, а?!

— Господа, господа, я ни в чём не виноват! — Тощий старикашка завертелся, как уж на сковороде, — Какая шерсть? Какой зверь? Всё это нелепые инсинуации, лишённые даже самой элементарной доказательной базы. Я честный гражданин и законопослушный налогоплательщ…

— Нашёл, — негромко оповестил всех Моня. — Глянь-кась, Иловайский, откуда у него такое в доме?

Перед опешившим хозяином аптеки брякнулись на пол: жестяная миска с обгрызенными краями, толстая собачья цепь, ошейник с острыми шипами и недообглоданные берцовые кости, раздробленные с одного конца мощными челюстями. Как бы ни выдавались клыки у самого Анатоля Францевича, ему такие мослы были явно не под силу…

— Будем говорить?

— Будем… — опустив голову, прошептал старик. — Я не виноват, я не хотел, чтобы так получилось… Но щенок был так мил…

Сбивчиво и неровно аптекарь поведал нам короткую, но удивительную историю. Как и многие жители Оборотного города, этот местный эскулап периодически выбирался на поверхность, приурочивая выходы в свет ко времени праздников, ярмарок и народных гуляний. Православные в такие дни особенно беспечны, а пьяные да дрыхнущие люди всегда являются лёгкой добычей нечисти.

Впрочем, сам Анатоль Францевич большой физической силой не отличался, так, открывал ланцетом кровь и тихонечко ждал, пока жертва заснёт уже навеки. Вот в одну из таких ночей, кружа поблизости от бродячего цирка, он услышал жалобный писк в кустах…

Это был детёныш африканской гиены. Видимо, малыш каким-то образом сумел сбежать от жестоких циркачей, выставлявших его в клетке на потеху толпы. У щенка была сломана лапка, он едва дышал от голода, и у меня вдруг что-то перевернулось в сознании…

В общем, старик забрал детёныша с собой, пытался выходить и откормить. То есть, по сути-то, совершал абсолютно благое дело, но, увы, организм зверёныша был слишком ослаблен, и он быстро угасал на глазах. Тогда научный склад ума аптекаря подсказал ему оригинальное, хотя и рискованное решение. Он на добровольной основе получил через знакомых кровь оборотня и напоил ею малыша. Щенок вылакал всё до капли и уже на следующий день бодренько встал на кривенькие лапки…

— Малыш рос очень послушным и милым, до определённого момента я и не предполагал, какое чудовище может из него получиться. Однако через месяц вдруг он ни с того ни с сего перекинулся в человека! В сумрачного, закрытого, злобного подростка, презирающего меня за слабость и быстро ставшего хозяином в моём собственном жилище…

Анатоль Францевич ещё как-то пытался контролировать своего питомца, сажая его, спящего, на цепь со строгим ошейником и не выпуская за пределы дома. Его власть окончательно рухнула, когда повзрослевший щенок гиены научился говорить и управлять своей силой, перекидываясь в человека в любое время по собственному желанию.

— Тогда я решился на последний отчаянный шаг — я вывел его на поверхность и дал понюхать след чумчары. Мне казалось, что таким образом я направлю его кровожадный нрав в выгодное всем направление, а заодно и сам избавлюсь от этого самодовольного хищника. Мне и в голову не могло прийти, что он умудрится найти дорогу назад, в Оборотный город…

Мы его не перебивали. В конце концов, вся эта история была банальна и предсказуема, такова печальная судьба всех интеллигентов, пытавшихся подменить домашним воспитанием истинную природу живого существа.

— Зачем он отрезает мизинцы?

— Думаю, чтобы показать мне, продемонстрировать, так сказать, свои охотничьи трофеи.

— Где он сейчас?

— Не знаю… — Аптекарь устало вытер рукавом набежавший пот и повторил: — Честное слово, не знаю, господа! Единственно могу предположить, что он всё-таки вернётся сюда, и вернётся в ближайшее время… Но скажите, Хозяйка жива? Он не причинил ей зла?!

— Жива-живёхонька, чё с ней станется, пока хорунжий рядом! — хвастливо выпятил грудь Шлёма, а Моня пустился уточнять у меня:

— Что теперь-то делать будем, Иловайский? Тут сидеть или бегать за зверем по городу? А может, попробовать ловить его на живца? Обмажем чучело кровью чум- чары да выставим на площади, он запах учует, набежит, тут ты и пальнёшь с двух стволов!

Затея не худшая, поразмыслив, прикинул я. Весь город не обскачешь, сюда он вернётся или не вернётся, тоже бабушка надвое сказала. И потом, как его здесь ждать? Устроить засаду в пустом доме за прилавком с пилюльками?

— Пообещайте мне не убивать его… — тихо попросил старый аптекарь. — Я всё понимаю, если он сам нападёт на вас и другого выхода не будет, то… Но, молодой человек, поверьте, он мыслящее существо, попробуйте хотя бы поговорить с ним. Быть может, он прислушается к словам своего ровесника, ему нравится убивать, он может стать самой надёжной зашитой города! Если же нет, что ж…

— Не, ну ты глянь, — хлопнул себя по колену Шлёма. — Сам энту заразу сюды притаранил, откормил на нашу голову, да ещё с нас же снисхождениев к нему требует, а?!

— Я не снимаю с себя вины, — тут же встал аптекарь. — И более того, готов сей же час идти к Хозяйке и всё ей рассказать!

— Она никого не принимает, — буркнул я, — Мы с ней договорились, ради её же безопасности.

— Мне и не нужна личная аудиенция. Будет довольно того, что я выговорюсь перед вратами её дворца. Все знают, что ей ведомо почти любое событие, произошедшее в Оборотном городе, потому что её «глаза» есть и на воротах, и на площади, и на крепостных стенах… Она услышит мою исповедь!

— А почему бы и нет? Вы сейчас уйдёте, не вызывая подозрений, запрёте дверь снаружи, у вашего… воспитанника ведь есть свой ключ?

— Нет, но я могу повесить его на гвоздик у двери. Никто не рискнёт тайком войти в аптеку в моё отсутствие — ссориться с единственным врачом очень невыгодно…

— И я о том же. В обличье гиены он не сможет отпереть дверь, значит, перекинется в человека, а как только войдёт, мы его скрутим.

— Но не убьёте?!

Смысла нет, — пожав плечами, пообещал я, — Нас трое, он один, свяжем той же цепью, всего-то и делов. А судить его будет Хозяйка.

— Вы очень великодушны, — дрогнувшим голосом поблагодарил Анатоль Францевич, накинул плащ и решительно вышел вон. Мы услышали, как он закрывает дверь на висячий замок и быстро удаляется по гулкой мостовой.

Мои упыри с недоумением уставились друг на друга…

— Ты-то сам себя не перемудрил, хорунжий? А ну как ему опять чё благородное в башку стукнет да предупредит он выкормыша своего, что у нас тут на него засада?

— Некого ему предупреждать. Кроме себя самого…

* * *

Моня и Шлёма вылупились на меня, словно двухдневные цыплята на маму-наседку, рекламирующую решётку гриль. Я отобрал обратно свой бебут, и хотя не был до конца уверен сам, но попробовал объяснить:

— Сказка вроде складная, однако пара моментов из сюжета выбивается. С чего бы это зверю беса-охранника рвать? Ведь не мог же он знать, что тот нам про его приёмного отца доложился. И потом, зачем ему мизинцы резать? Хотел трофей показать — да откусил бы, и никаких заморочек! А тут резаные раны, аккуратные, умелой рукой нанесённые, анатомию знающей…

— А-а… тады… А как же тогда чумчара на площадь попал?

— Да в чемодане же, — уже более твёрдо продолжил я, — Чумчара, что лежал на площади, совсем тощий. Если правильно перерезать поджилки и сухожилия, его в чемодан упаковать — как нечего делать!

Моня метнулся в соседнюю комнату, приволок большущий кожаный чемодан, раскрыл, и оба упыря, принюхавшись, признали:

— Чумчарой мёртвым пахнет!

— Вот именно. Добавьте сюда пастушка, беса и попытку нападения на беззащитную молодую девушку. По-настоящему сильных противников ваш Анатоль Францевич по-прежнему избегает…

— Дык… блин! — опять взвился Шлёма. — Чё ж мы тут сидим? Бежать надо, Хозяйку спасать!

— Выжидаем, — хладнокровно ответил я. — Пусть уйдёт спокойно, думая, что обманом запер нас. Катенька его в дом не пустит, а мы тем временем, не торопясь, выйдем через окно, обойдём злодея с тыла и как…

— Ох и хитро придумано! Вот тока… — перебил меня Моня.

— Чего?

— А ежели он к ней тоже не в дверь постучит, а, как мы, в окно?! Гиены, они ж твари прыгучие…

Я на миг представил себе эту ситуацию, потом резко вскочил, поднял над головой табурет и в два удара высадил окно вместе с рамой:

— Бежим!!!

О, как мы бежали… Или, вернее, как мы выбежали, потому что почти в ту же минуту нас остановила удвоившаяся толпа нечисти под руководством неубиваемой бабки Фроси! Сильно подозреваю, что она какая-нибудь синтетическая, ибо прибить её нереально, а остановить невозможно никакими средствами…

— От и снова пересеклися наши пути-дороженьки, казачок! От и некуда тебе скрыться! От и… А ты чё такой спокойный-то?

Я обезоруживающе улыбнулся и широко развёл руки, демонстрируя, что у меня ничего нет.

Старушка впала в панику…

— То исть бежать не будешь? Сдашься, чё ли, а? Ох не верю я тебе, хорунжий…

Я буквально светился самой нежной улыбкой, и оба упыря по бокам добавили свои неровные оскалы для дополнительного сияния. Нечисть окончательно стушевалась…

— Да ну тя в задницу, Иловайский! — сплюнув, отступила бабка Фрося. — Ить опять же обманешь небось?!

Я молча сделал два шага вперёд, отобрал у какой-то ведьмочки помоложе боевое помело и поднял на неё строгий взгляд.

— На себя потяни — вверх пойдёт, наклони вниз, а пришпорить захочешь, так колени сожми, она послушная…

— Эй, казачок, да нам-то чё делать? — с неизбывной тоской в голосе протянула бабка. — Опять меж собой драться, что ль, а?!

Нечисть устало и безутешно переглянулась, заученно начиная засучивать рукава, ей-богу, я их даже не подначивал.

— Чтоб ты опух, хорунжий! — хором пожелали все.

Их последние слова стёрло у меня в ушах свистом ветра. Преспокойно оставив Моню и Шлёму на разборки с электоратом, я отчаянно пытался удержаться на осиновом древке, запоздало понимая, что поспешил, что это непохоже на верховую езду, что у меня кружится голова и больно в… неприличном месте, потому что на помеле сучок и мне от него некомфортно!

О боже, как на них только женщины ездят?! Уверен, что надо быть просто упёртой экстремалкой-мазохисткой-извращенкой (кажется, это так звучит по-латыни?), чтоб в голом виде нестись с такой неструганой древесиной между ног за сто вёрст на ближайший шабаш к Лысой горе у Днепра…

Тем не менее мы, Иловайские, никогда не отступаем, мне дядя рассказывал. Поэтому и я держался изо всех сил, вцепившись в метлу, как навалерьяненный кот в штаны любимого хозяина, с неразумной целью, но полный бешеного самомнения!

Дрянной метёлке не хватило скорости, чтобы на полном ходу влететь в раскрытое Катенькино окошко, но вполне достало вредности, чтобы выкинуть меня туда резко подбросив задом у подоконника. Я чудом не расколотил все стёкла, рухнул на пол, два раза перекувыркнулся, сбил полку с книгами и красиво встал на одно колено, вытянув руку с турецким пистолетом.

— «Типа крутые копы»? — восхищённо прицокнула языком кареглазая красавица, с мокрой головой, от подмышек до бёдер закутанная в махровое полотенце. — А я тут душ принимаю, слышу, какой-то Ромео в окошко лезет, накинула что было, вот даже газовый баллончик с «черёмухой» для приветствия взяла, ан… нет, не судьба побрызгаться!

— Прощенья просим. — Я с превеликим трудом отвёл от неё взгляд. — К вам это… сюда аптекарь не заходил?

— Анатоль Францевич? — Хозяйка на минутку повернулась спиной и так перезапахнула полотенце, что я едва не задохнулся. — Вроде нет. А что, должен? Или я ему должна? Я в тот день пьяная была, кому чего обещала, не помню… Ой, да не красней ты! Шутка! Не было никого, и ничего не было. Нужен мне твой аптекарь…

Договорить она не успела: свет в окне заслонила могучая фигура серой гиены. Дальнейшее описываю подробно, так как весь этот кошмар навеки запечатлелся в моей памяти…

Выстрелить я не успел — прыжок зверя на девушку был неуловимо быстр, меня буквально отшвырнуло в сторону. Торжествующий хохот аптекаря заполнил комнату:

— Всё, конец власти женщины… всё! Хочу… Да на, легко!

— В Катиной руке появилась цилиндрическая штучка, из которой прыснула направленная струя мелких брызг, оросив оскаленную морду зверя.

Гиена взвыла так, что с потолка посыпалась побелка, вверх взлетели белые листы бумаги и адские псы во дворе испуганно заскулили…

— Стерва, стерва негодная-а-а! — дребезжащим фальцетом завизжал аптекарь, пытаясь стереть Хозяйкиным полотенцем жгучую жидкость.

Я вновь вскинул пистолет, и на щелчок курка зверь метнулся обратно в окно, но не успел — грохнувший выстрел заполнил помещение дымом и пороховой гарью! Когда всё рассеялось, гиены на подоконнике уже не было…

— Я попал в него, я попал!

— О да, ты попал, Иловайский, ты даже сам ещё не понял, как ты попал! — едва не задыхаясь от ярости, прорычала АБСОЛЮТНО голая Катенька.

В своём воодушевлённом энтузиазме я как-то не сразу понял, что Анатоль Францевич рухнул вниз, с мордой, обмотанной её полотенцем, тем самым, в котором она вышла из какого-то душа. В смысле из бани, наверное, но не это важно…

— Я тебя убью, — со слезами в голосе зачем-то пообещала Катя, хотя я честно зажмурился и на ощупь пытался удрать. Это удалось мне не сразу, ушибся лбом, отбил о косяк мизинец левой ноги, но глаз не открыл: себе дороже. Поверьте…

Я скатился вниз по лестнице, на ходу взводя курок второго пистолета, но, увы, ожидаемого мёртвого тела нигде на мостовой не обнаружилось. Только кровавые пятна, брошенное полотенце и три-четыре отпечатка лап, уже размазанные и удаляющиеся в направлении площади. Хреново и обидно, не знаю, чего больше…

— Уф, загонял ты нас, хорунжий. — Из-за угла едва ли не выползли умотанные в хлам Моня и Шлёма. Видок у ребят был как у скаковых лошадей, пришедших на финиш первыми, но так и не понявшими — зачем бежали? Им-то чего с этого?! А ничего, кроме физы в пене и задницы в мыле…

— Парни, куда аптекарь ушёл?

— Удрал на всех четырёх в образе человечьем! — отдышавшись, доложили упыри, — Видать, наверх ломанулся, в Оборотном городе ему теперя жизни нет!

— Его надо догнать! Где моя метла, не видели? — в порыве охотничьего азарта вскричал я.

— Ретивый у нас казачок, — подумав, заявил Шлёма, — Один раз у ведьмы метёлку одолжил, не познакомившись даже, и уже его она! Метёлка в смысле. Хотя, может, ведьмочка тоже, да тока Хозяйка заревнует…

— Кто? — не поверил я и тут же словил по башке выброшенным из окна помелом.

— Благодарствую, — только и успел порадоваться я, как из того же окна посыпались на мою бедную голову: два тяжеленных фолианта, заварочный чайник, табурет, подушка, флакон с духами, три помидора подряд, одна тарелка и красная туфелька с острым каблуком! Только успевай отскакивать…

— Я убью тебя, Иловайски-и-ий! — За подоконником мелькали мокрые Катины волосы и обнажённое круглое плечико.

— Эта точно убьёт, — предупредили Моня и Шлёма. — Валил бы ты отсель, хорунжий. Метла вывезет, гони по той же трубе, а мы прикроем!

Я даже не успел пожелать им удачи, как выпавший маленький книжный шкаф с треском накрыл Моню по маковку. Да, такая женщина в гневе просто неуправляема. Кстати, фигура у неё обалденная, надо будет непременно жениться! При случае, если повезёт и доживу, что не факт, но вдруг, мало ли…

— Держитесь, братцы! — совершенно не к месту прокричал я, ибо какие ж они мне братцы, коли упыри и кровопийцы?! А-а, неважно, единым махом прыгнув на задрожавшую от предвкушения погони метлу, я дал шпоры. Фигурально выражаясь… — До чего же любо!

Помело, словно норовистый арабский жеребец моего дядюшки (скотина, каких поискать, но я привык), споро несло меня, не спрашивая направления и не размениваясь на указания скорости, не заботясь о моём удобстве, не задумываясь о важности всего предприятия и ничего не предпринимая для ускорения всего процесса…

А смысл? Ну влечёт меня куда-то волей рока, так надо лишь поверить, что всё это в «руце Божьей», и дело с концом! Кто я такой, чтоб спорить с Божьим провидением?! Да никто! Вот и не спорю, а скромненько иду туда, куда ведёт меня неумолимая казачья судьба, настроенная на то, чтоб всегда подбрасывать детям своим самые неожиданные испытания и искушения.

В знакомую металлическую трубу я влетел практически с разбегу, распластавшись вдоль древка, как пиявка. Не особо элегантно, согласен, зато действенно и башку ни обо что не расшиб. Мелочь, а приятно! Как я вылетел наверх, уже и сам не помню, просто свежий предрассветный воздух ударил в лицо, и метла рухнула наземь, в единый миг растеряв все свои магические способности. Но худшая неприятность была в том, что на выходе меня ждали…

* * *

— Стоять, хорунжий!

Вытянутая лапа серой гиены цапнула древко метлы, резко наклонив его вниз. Естественно, что я не удержался, кувырком вылетев в мокрую траву, не успев даже понять, как угодил в столь явную, детскую засаду. Злобный хохот аптекаря, под хруст преломляемого помела, вновь взвился к самым небесам:

— Ты меня из Оборотного города выгнал, но и тебе не жить, казачок! Вот и посчитаемся за всё…

Я вскочил на колени, шаря в мокрой траве в поисках второго пистолета. По закону подлости разряженный так и оставался за поясом. Ага! Найдя второй в ямке от коровьего копыта, я взвёл курок. В предрассветной дымке уродливая фигура зверя казалась выкованной из серебра, на правом боку гиены дымилась чёрная дыра, моя первая пуля нашла цель. А вот вторая…

— Порох отсырел… — опешил я.

Да не то что отсырел, а наверняка промок насквозь, пока меня катало по такой-то обильной росе.

Дважды раздался пустой, словно бы виноватый щелчок. Я попробовал ещё раз — увы, всё безрезультатно, а лишнего времени на перезарядку никто мне давать не собирался. Пришлось браться за бебут.

— Кинжалом меня резать будешь? — явственно кривясь от боли, но всё ещё самодовольно начал Анатоль Францевич, двигаясь по кругу. — Не выйдет, хорунжий, оборотня так легко не убьёшь…

— Я всё-таки попробую.

— Попробуй, попробуй.

Его прыжок в мою сторону был стремительным, как кавалерийская атака, и, не будь он ранен, моё повествование можно было бы здесь и закончить. А так я увернулся, хоть и не в полной мере, ещё раз рухнув в траву. Зацепить аптекаря на ответном взмахе не получилось…

— Как думаешь, кто быстрее устанет, человек или зверь? — лающе хихикнула гиена.

Вопрос чисто риторический.

— Зачем всё это? Вы ведь не оборотень по природе, иначе народ догадался бы. У вас вроде всё было — приличная работа, уважение соседей, в чём смысл всего?!

— Думаешь заговорить меня, протянуть время, а потом вдруг случится чудо и из-за леса выедут ваши казаки? Не случится ничего, я просто убью тебя. Как чумчару, пастушка и беса…

Я медленно отступал ближе к деревьям, если уж драться, так не в чистом поле, а прячась за стволами сосен и берёз.

Зверь бесшумно шёл за мной, не отставая ни на шаг.

— Но в одном ты прав, Иловайский: у меня всё — было! Именно так, было. В прошлом. Я действительно нашёл этого щенка…

— Украли?

— Украл, — охотно согласился он. — Давно хотел попробовать чего-нибудь экзотического, человечина приедается за столько-то лет. Вытащил из клетки у бродячих цыган, сунул за пазуху, а этот зверёныш укусил меня за палец. Едва не отгрыз, челюсти у гиен страшные… Я размозжил ему башку о дерево и напился свежей крови, а через несколько дней почувствовал в себе пробуждение силы. Это было страшно и завораживающе…

— Вот эта история больше похожа на правду.—

Я упёрся спиной в раздвоенный ствол и понял, что отступать больше некуда.

— О, я не испытывал страха! Более того, я подошёл к своему обращению очень разумно, сам сажал себя на цепь, чуя приближение приступа, сам учился контролировать себя, не позволяя инстинкту животного захватить мой разум, пока не понял, что готов.

— К убийству Хозяйки?

— К захвату власти! — болезненно осклабился зверь. — Я вышел на поверхность и, найдя первую жертву, испробовал возможности нового тела. Пастушок умер быстро, он даже не сопротивлялся. А вот на запах его крови выполз чумчара. С ним я разделался минут за десять, поганая тварь никак не хотела умирать. Но, имея на руках два трупа, я вдруг понял, как можно посеять панику в городе…

— А мизинцы?

— Да так, мелочь, отрезал на память. Главным было избавиться от глупой девчонки и самому занять её дворец!

— Ничего не выйдет.

— Потому что ты раскрыл меня? Ха, я сумею вернуться и…

— Нет, по другой причине, — уверенно сказал я, всматриваясь за его спину. — Нельзя слишком долго гневить Бога!

Анатоль Францевич, хохоча, встал на задние лапы, и смрадное дыхание из его звериной глотки почти коснулось моего лица. Почти… Ровно за мгновение до выстрела!

— Как это… я же… всего лишь…

Огромная гиена рухнула навзничь, тяжёлый заряд серебра выгрыз страшную рану в затылке. Прохор редко промахивается, в этом плане мне с денщиком невероятно повезло.

— А ну, ваше благородие, снимите меня отсель! И я ещё дядюшке вашему на такое самоуправство пожалуюсь. Ушёл один, ни слова ни полслова, молчит как корова! На эдакого волка с ножом без толка, вам как вода с гуся, а с меня шкуру спустят!

Ну не во всём повезло, конечно: не люблю, когда сочиняют критические стишки в мой адрес. Зато охота на оборотня по-любому удалась на славу! Мы с трофеями!

…Расписывать, как вернулись в село, волоча, словно бурлаки, холодное тело зверя, и какой фурор произвели на своих станичников и местных жителей, уже как-то и нескромно.

Плохо, что старый казак и вправду наябедничал дяде, тот наорал на меня и отправил чистить конюшню. Так что я, злой и невыспавшийся, корячился с лопатой и вилами до самого вечера.

А ночью под окошко припёрлись два лысых упыря, оказывается, ключ от нечистого храма отца Григория так и остался у меня в кармане… Пришлось вернуть.

И кстати, про Катеньку, в полотенце и без, я рассказал дяде Василию Дмитриевичу. Он меня одобрил. Улавливаете, в чём суть? Вот вернусь к ней и сделаю предложение! А если она за меня не пойдёт, так там же при ней и умру!

Самое хреновое, что я заранее знаю её ответ, и он меня не радует…




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-07-13; Просмотров: 200; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.099 сек.