Часть первая: Каменной тропой 1 страница

Любить другого человека – самая сложная задача – окончательная, последняя проверка и доказательство, рядом с которыми все остальные труды кажутся не более, чем разминкой.

Э. М. Рильке

Гарри разбудил сдавленный шум: как будто кто-то волок мешок мокрого песка по деревяшке. С трудом открыл глаза и огляделся: вряд ли прошло больше, чем несколько минут, как ушла Гермиона. Тем не менее, Драко уже проснулся и теперь, стоя на четвереньках, рылся под кроватью.

– Ты что-то уронил? – протирая глаза, спросил Гарри, – я слышал шум…

– Спи дальше, – буркнул Драко, вытаскивая из-под кровати подаренный Сириусом меч. Тёмная сталь рассекла лунный свет, как спина играющей рыбки рассекает водную гладь. – Через минуту меня тут не будет.

– Ты всё ещё не унялся насчёт возвращения, да? – зевая, Гарри поднялся на ноги. От усталости он чувствовал себя слегка пьяным. – Я-то думал, утро вечера мудренее…

– Точно, потому что, во-первых, я не это имел в виду, мне просто хотелось быть мелодраматичным на потеху тебе, – Драко выпрямился. – А теперь – прочь с дороги, Поттер.

Гарри сам не понял, зачем встал на пути Драко к дверям.

– Нет.

Драко замер, меряя его взглядом. После сна волосы у него стояли дыбом и торчали в разные стороны – в другой ситуации Гарри бы рассмеялся.

– Хочешь уйти – попробуй пройти мимо.

– Поттер, – огорчённо произнёс Драко, – скажи, что это всё понарошку: вот ещё за глупости! «Хочешь уйти – пройди мимо». И кто это говорит – просто неприлично.

– Мне наплевать, – ответил Гарри и тут же понял, что это не так. Он не чувствовал себя униженным, его охватила решимость, твёрдая, как алмаз, и было ужасно приятно чувствовать, что всё решено. – Можешь меня ударить: один раз ты сегодня это уже сделал.

– И что? Ты дашь мне сдачи, мы сцепимся, как раньше, и пустим друг другу кровь? И что это докажет? Твоё вечное упрямство утомляет, Поттер, меня уже просто тошнит от одного твоего вида.

– Тогда смотри в сторону, – посоветовал Гарри. – Всё равно – не пройдёшь. Мне даже всё равно, что конкретно тебя остановит – я или то, что ты должен…

– Потому что это ты так сказал? – Драко сделал шаг вперёд. Глаза его сверкали от ярости. – Уйди с дороги.

– Нет.

– Двигайся, Поттер, – Драко попытался обойти Гарри, но задел его плечом, и Гарри, взвинченный и напряжённый, вскинул вверх руку, не давая слизеринцу дорогу. Малфой отпихнул его в сторону, Гарри едва не упал, но успел вцепиться в Драко, и юноши рухнули на ковёр. Меч зазвенел по полу прямо перед Гарри.

– Ой-ой! – взвыл Гарри, когда острый локоть Малфоя, подмявшего Гарри под себя, больно ткнулся ему в руку. – Малфой…

Драко внезапно побледнел:

– Что такое – ты ранен, тебе больно, ты порезался?

– Да нет же – твой локоть…

Бледность тут же сменилась яростным румянцем:

– Поттер, тупой ублюдок, – зарычал Драко, поднимаясь на ноги, но Гарри, с неожиданной для себя самого быстротой, намертво вцепился тому в рубашку и повис.

– Я сказал, что ты не уйдёшь, и ты не…

– Отпусти! – Драко задыхался от падения и собственной ярости. – Я сказал, пусти меня, Поттер!

– Не называй меня так.

– Гарри, – фыркнул Драко.

– Поклянись, что не уйдёшь, если я тебя отпущу.

– Я не буду клясться ни в чём подобном.

– Буду счастлив остаться тут на всю ночь. Боюсь только, тебе будет куда неудобнее, чем мне.

Тогда Драко изменил тактику.

– А я-то думал, ты мне по-прежнему друг и оставляешь право выбирать… – с холодной горечью заметил он.

– Я не знаю, друзья ли мы, я вообще уже ничего не знаю – только одно: ты не уйдёшь.

– Я могу делать то, что хочу!

– Нет, не можешь.

– По какому праву ты мне это говоришь?.. – зарычал Драко.

– Потому что я тебя люблю. Вот.

В один миг глаза и рот Драко распахнулись невероятно широко, Гарри в жизни не приходилось видеть Малфоя таким – это, наверное, выглядело даже где-то смешно, только вот Гарри было совершенно не до смеха. И в тот же миг Драко, окостенев, рванулся от него с такой силой, что рубашка разошлась по швам. На лице сквозь удивление прорывался гнев.

– Это охренительно нечестно, – зашипел он, и голос его оборвался, но раньше, чем Гарри успел ответить, дверь спальни сорвалась со скрипом и визгом ломающегося железа и дерева и рухнула прямо перед гриффиндорцем, вздымая пыль и щепки.

Раздался крик, в Драко вцепились руки и оторвали его от Гарри. Ударившись о дальнюю стену, Малфой сполз по ней и съёжился, Гарри попытался подняться на ноги, но ещё одна пара рук лишила его возможности шевелиться. Горло ощутило холод стали.

Что-то тёмное взлетело перед глазами, и всё вокруг померкло:

– Правая рука, держите его правую руку, – пролаял кто-то прямо в ухо, Гарри почувствовал, что прижат к полу, что кто-то больно вцепился в запястье, что рукоять меча впилась в спину. Он вздрогнул, и хватка стала сильнее.

– Только шевельнись, и я вам обоим глотки перережу. И начну с твоего приятеля.

* * *

С неба снова лило, когда Джинни приземлилась перед парадной дверью дома Паркинсонов. Снег превратился в слякоть, и ботинки промокли, пока она с метлой под мышкой бежала к крыльцу. Дождь стекал по волосам, заливая глаза, – она нетерпеливо откинула мокрые пряди. Дверь была открыта – нет, не нараспашку, а чуть-чуть, словно её поджидали.

Джинни затрясло. Она достала палочку и, толкнув створку, осторожно шагнула внутрь.

Прихожую заливал свет – резкий, бледно-золотой свет, от которого тут же заболели глаза. В серебряных канделябрах у стен горели свечи, однако не они являлись источниками освещения – казалось, светом напитан сам воздух – горький, странный, наполненный гарью.

Джинни прикрыла глаза. Он был здесь. Он был везде вокруг – витал в воздухе, наполнял этим металлическим привкусом её рот… Сердце отчаянно заколотилось. Он ждал её где-то в одном из разбегающихся от прихожей коридоров, ждал, и синие глаза горели в темноте, как приглушенный газовый светильник.

Она подозревала, что, наверное, должна сейчас просто умирать от ужаса – и какая-то часть её именно так и делала. Но не ужас завязал узлом внутренности, превратил рот в пустыню, а нервы в струны. Ожидание. Мозг твердил – среди теней поджидает сама смерть, сердце выстукивало «Том, Том, где ты, Том?»… Джинни прикусила губу, но даже резкая боль не помогла – да что ж такое случилось с силой воли? Сила Воли.

Сердце снова кувыркнулось в груди, Джинни сунула руку в карман, перепугавшись от мысли, что она её потеряла – но нет, пальцы сомкнулись вокруг облепленной цветами маленькой веточки – целой и, на удивление, невредимой, в чем она убедилась, вытащив её. Жёлтые и по-прежнему свежие, непомятые цветочки. Она отщипнула один и сунула в рот. Он слегка отдавал маслом. Сунув веточку обратно в карман, Джинни покрепче сжала палочку и направилась в самый левый коридор – судя по ощущениям, Том находился именно там.

Она вышла в большой холл с мраморным полом. Огромные ступени с позолоченной балюстрадой терялись в тени. Внизу валялся ее жёлтый плащ. С оторванным капюшоном.

Блез.

У Джинни перехватило дыхание.

Мгновением позже она уже мчалась по ступенькам, поскальзываясь, оглушённая грохотом собственной крови в ушах; оступилась на первой площадке, её повело вперёд, прямо на что-то, распростёртое у второго лестничного пролёта. Джинни вытаращила глаза и, чтобы удержаться на ногах, вцепилась в перила.

Тело.

* * *

Придя в себя, Гермиона первым делом открыла глаза. Определённо, происходило нечто невозможное – она с невероятной скоростью неслась над землёй на высоте примерно в двести футов. Причём безо всякой видимой поддержки. На этом месте она снова лишилась чувств.

Открыв глаза вновь, она увидела внизу горы. В этот раз – хотя её буквально выворачивало от тошноты, а голова шла кругом от ужаса – Гермиона осталась в сознании. Сначала она решила, что летит на каком-то невидимом ковре-самолёте. Однако внизу ничего не обнаружилось, напротив – её, как котёнка, волокли за шкирку.

Выгнув шею и взглянув вверх, она поняла, в чём дело: сквозь тут же бросившиеся в лицо волосы она увидела его – человека с длинной чёрной шевелюрой, худым лицом, на котором лежала печать жестокости, и горящими глазами. Он наклонился и прошипел ей прямо в ухо:

– А, так ты очнулась, маленькая ведьма!..

– Отпусти! – закричала, извиваясь, Гермиона.

– С превеликим удовольствием, – рассмеялся он и отпустил её рубашку. Заорав от ужаса и размахивая руками в попытках уцепиться за воздух, Гермиона рухнула вниз… и с размаху приземлилась на крышу невесть откуда взявшегося замка. От удара у неё перехватило дух. Перекатившись на живот, Гермиона захлопала глазами, пытаясь удержать слёзы, и снова увидела его в нескольких шагах, тоже приземлившегося. Брюнет продолжал по-кошачьи улыбаться.

– Весьма сожалею, – с акцентом выговорил он чуть нараспев, выделяя гласные. Бледный, узкогубый с длинными – слишком длинными – поблёскивающими в усмешке зубами. Пальцы его тоже казались чересчур бледным и длинными, и в движении их было нечто отталкивающее – что-то слишком быстрое, порхающее, чтобы считать его обычным человеком. – С моей стороны это ужасная грубость. Вы так сладко спали основную часть нашего путешествия. Стыд-то какой. Всегда восхищался людьми, способными спать во время воздушных перелётов, – он обаятельно улыбнулся.

В лёгкие Гермионы наконец-то вернулся воздух, а с ним – боль и паника.

– Кто вы? И что от меня хотите?

– Я – Габриэл, – сообщил он, отвесив Гермионе лёгкий издевательский поклон. – И служу Тому-Кто-Правит-Тенями.

– Тому-кому?

– Правителю Теней, – с лёгкой ноткой нетерпения повторил Габриэл. – Ну, это просто титул, не я его сочинил. Правитель Теней, Торговец Смертью, Несущий Тьму… Тёмный Лорд.

– Ага, вы имеете в виду, – выпрямляясь, произнесла Гермиона, – Вольдеморта.

– Такое неблагозвучное имя, – взмахнул белой рукой Габриэл. – Предпочитаю свои поименования.

Гермиона передёрнулась: холодно, а на ней только старая паддлмерская футболка Гарри и джинсы. – Значит, Вольдеморт твой хозяин? И что ему от меня надо?

Габриэл повёл плечами:

– Не знаю и знать не хочу, – откровенно сообщил он. – Я, моя крошка-ведьма, знаю только то, что написано, а написано следующее: Тёмный Лорд собрался совершить обряд Тетраграмматона, который дарует ему вечную жизнь…

Обхватив себя руками, Гермиона яростно уставилась на Габриэла.

– Это твоё пророчество неверно. Я знаю, что ждёт нас впереди: Гарри уничтожит Тёмного Лорда – так же, как когда-то Салазара Слизерина, он отправит его в преисподнюю. И тогда ты и все остальные мерзкие вольдемортовы прихвостни будете умолять о милосердии, которого вы нимало не заслуживаете!

На миг ей показалось, будто губы её спутника дрогнули, но в тот же миг он снова улыбнулся, продемонстрировав белоснежные клыки на фоне кроваво-красного рта.

– Нонсенс, – ласково промурлыкал он. – Думаешь, мне дали задание только схватить тебя, моя крошка-ведьма? Думаешь, дело только в тебе? Я там оставил парочку Пожирателей Смерти – моих лучших парней – прирождённых убийц. И если твой Гарри уже не покойник, то станет им в ближайшее время…

* * *

Как это всегда бывает во время стресса или сильного возбуждения, мир вокруг приобрёл неожиданную чёткость. Конечно, он не мог видеть в буквальном смысле, но ясность пришла в ощущениях жёсткого пола, на котором он лежал, эфеса меча, вдавившегося ему в позвоночник, шершавости верёвки, стянувшей запястья заломленных за спину рук (он не помнил, чтобы его связывали, – возможно, просто применили заклятье), а так же острия ножа, покалывающего подбородок. И ещё была боль: боль где-то в районе глотки, словно от порезов…

…Драко, – лихорадочно подумал он, прилагая все усилия, – ты где, ты цел?

Последовала пауза – вполне достаточная, чтобы Гарри измучился, пытаясь отрешиться от голосов склонившихся над ним людей, которые разговаривали на каком-то незнакомом грубо звучащем языке. И, наконец…

…Тут я. У стены, – такой знакомый внутренний голос Драко – как всегда, холодный и спокойный. – Ты что-нибудь видишь?

…Нет, – Гарри с трудом сглотнул, и нож больно кольнул его шею. – Ты не ранен?

…Нет. Хотя связан по рукам и ногам. Думаю, они не считают меня представляющим угрозу – похоже, их заинтересовал именно ты.

…Экий я везучий, – сухо откликнулся Гарри. – Сколько их? Что они делают?

…Разговаривают, – неуверенно отозвался Драко. – Языка не знаю. Их двое, Гарри: один присел над тобой, другой стоит сзади, рядом со мной. Первый держит нож у твоего горла. Второй – палочку, а на поясе у него меч.

…Должно же существовать что-то, что я могу сделать, – подумал Гарри. – Им неизвестно о нашем телепатическом общении…

…Да, для нас это невероятная удача, – с привычной горечью заметил Драко. Мгновением спустя он снова заговорил – на этот раз, явно раздумывая: – У тебя меч прямо под спиной – возможно, удастся перерезать верёвки…

Гарри не ответил – навалился всем весом, двинул руками туда-сюда. Плечи заныли, но он не обратил внимания, сконцентрировавшись на нащупывании лезвия.

…Если бы я только мог видеть, – в отчаянии подумал он, не сообразив, что разумы их ещё соединены, и Драко может его слышать – слишком долго Гарри находился в ментальном одиночестве.

…Гарри, – начал Драко и осёкся, а гриффиндорец вдруг почувствовал прикосновение чужого разума – лёгкое, будто кто-то кончиками пальцев провёл вдоль кожи: не больно, но как-то странно. Гарри подскочил и почувствовал двойную вспышку боли: от клинка под подбородком и стали под руками. Он изо всех сил навалился на неё – кисти заболели от врезавшихся верёвок, ещё усилие… путы ослабли и…

Свет внезапно вспыхнул перед глазами. На миг юноша замер, задыхаясь, и мир завертелся, словно разом сошёл с ума: хотя грубая ткань по-прежнему закрывала лицо, он мог видеть – комнату, в которой находился, двух грузных мужчин в тёмном, склонившихся над ним, себя – на полу, с мешком на голове, расстёгнутым воротом рубашки и ножом, прижатым к пульсирующей на шее жилке. Единственный, кого он не мог увидеть, – это Драко, но, когда секундное оцепенение спало, Гарри понял: он просто видит, как Драко, он смотрит на мир глазами Драко – будто через двойное стекло или калейдоскоп…

Дыхание со свистом сорвалось с губ, и в этот момент стягивающие запястья верёвки сдались и распались.

– Меч! – громко произнёс Драко, и тот, кто стоял над Гарри, вздрогнул и повернулся – нож в его руке тоже дрогнул, этого хватило: Гарри уже вцепился в рукоять, размахнулся и с силой опустил оружие вниз. Сверкнула сталь, кто-то сдавленно замычал прямо в ухо, когда она прорубалась сквозь плоть и мышцы, когда, скобля, проехалась по кости.

Гарри окатило чем-то горячим, будто он опрокинул на себя бутыль с тёплой водой. Поскольку с завязанными глазами он не мог сказать, чем конкретно его окатило, он наверняка знал только одно: этого было много. Он снова и снова махал мечом, снова и снова слышал вскрики и глухие звуки, пока наконец чей-то голос – голос, который он всё ещё мог различить, – не велел ему остановиться и опустить руки.

Он выпустил эфес, перед глазами опять воцарилась тьма. Пальцы нащупали ткань, закрывающую лицо, рванули её прочь – Гарри встретился взглядом со льдистыми, серыми, как зимнее небо, глазами.

– Что случилось? – суматошноспросил Гарри. Запястья дико болели, он был весь мокр – что-то пропитало его одежду, слепило волосы. – В чём это я?..

Дракос силой вцепился ему в плечи и на миг замер в этом положении.

– Ты его убил, Гарри, – ровным голосом пояснил слизеринец. – Ты убил его – он мёртв… и ты весь в крови.

* * *

– Что значит «ему нужна моя кровь»? – вопросил Рон, ощущая странное холодное покалывание в районе загривка.

Брови Рисенн изящно приподнялись:

– Уп-с. Подозреваю, я испортила сюрприз.

Рон мрачно поднялся:

– Объясни, о чём ты.

Губы Рисенн дрогнули в улыбке. Ещё мгновение назад в её голосе звучала горечь, сейчас же она заговорила совершенно равнодушно – как качающаяся на качелях девчонка:

– Я просто имела в виду, что кровь Прорицателя в расцвете сил является неким ингредиентом, широко известным и необходимым… скажем так, – в определённых кругах.

– Каких таких кругах?

– Кружках «Очумелые ручки». Думай, дорогуша. Конечно же, связанным с Тёмной магией. Кому, как не тёмным магам, может понадобиться человеческая кровь.

– То есть все эти шахматные партии, кристалл, проверки…

–…ради того, чтобы ты обрёл полную силу – тогда можно будет пожинать кровавый урожай.

Сердце Рона заколотилось.

– Я думал, он хотел от меня этих видений…

Закинув голову, Рисенн расхохоталась.

– Видения? Да что толку от этих видений? Кровь – вот она может найти применение. А не эти…

Она осеклась: дверь распахнулась. Рон замер от напряжения в ожидании Тёмного Лорда – однако это оказался всего-навсего вампир по имени Габриэл. Черноволосый, с белоснежной кожей, он вполне мог сойти за брата-близнеца Рисенн.

Он пересёк комнату и потянулся к ней с поцелуем через золотые прутья клетки, у Рона от этих инцестных ассоциаций по спине пробежали мурашки.

– Привет вам, – сообщил он. – Приготовьте комнату, – развернувшись, вампир улыбнулся Рону кроваво-красными губами и без всякой преамбулы, выложил: – У меня твоя девушка. Что скажешь?

Рон захлопал глазами, переводя взгляд с Габриэла на Рисенн, – та снова тряхнула головой, и её волосы перекинулись назад. К его облегчению, нагота уже скрылась под тёмно-красным платьем с замысловатым корсажем, а локоны собрали золотые заколки. Рон замотал головой, пытаясь понять, в чём дело:

– Я бы не сказал, что Рисенн моя девушка, – уклончиво заметил он, – конечно, она меня регулярно пытается соблазнить, однако, подозреваю, это просто профессиональный этикет – она же всё-таки сексуальный демон, верно? Нет-нет, у меня к ней нет никаких претензий. Короче – вперёд, если вы понимаете, о чём я, – Рон по-товарищески хлопнул Габриэла по руке, – хотя для интимности могли бы чем-нибудь завесить клетку…

– Ты конченый идиот, – констатировал Габриэл.

– Ну, я могу отвернуться… – отдёрнул руку Рон.

– Я имел в виду не Рисенн. Она уж никак не твоя девушка – вообще ничья. Я о крошке-шатенке. О твоей Гермионе.

Рона будто мороз пробрал – до самых печёнок. Когда он заговорил, его тон тоже был ледяным:

– Она тем более не моя девушка.

– Как тебе угодно, – отозвался Габриэл шёлковым голосом. – Я оставил её на крыше, без плаща и без палочки. Если ты не заберёшь её оттуда, она замёрзнет до смерти.

* * *

Залитый кровью с ног до головы – руки, волосы, неопрятные пятна по всей рубашке, словно набрызг бордовой краски – Драко обеспокоенно смотрел на Гарри. Комнату наполнял запах крови – так перед штормом воздух пахнет электричеством. Драко не сводил глаз с Гарри, не желая видеть распростёршегося на полу мертвеца, – таким маленьким, беззащитным и по-покойницки восковым казался тот.

– Что я наделал? – после потрясённой паузы спросил Гарри – тихо, ошеломлённо, безучастно. Ворот рубашки распахнулся, и, коснувшись его запястий, слизеринец почувствовал, насколько тот замёрз – а разве это не первый признак шока?

Гарри тоже был весь в крови – он был буквально залит ею, как фитиль, который окунули в воск: полосы на лице, намокшая рубашка, слипшиеся и уже начинающие подсыхать вихры. Впрочем, кровь – если только она не принадлежала Гарри – вовсе не волновала Драко. Его больше занимало, в порядке ли гриффиндорец и если да, то насколько.

Пульс на запястье, которое он держал, постепенно выравнивался.

– Стоять можешь? – спросил Драко.

– Да. Со мной полный порядок.

Гарри поднялся, и Драко последовал его примеру. Окровавленный меч выпал из полуразжавшейся руки, окровавленная повязка сползла с глаз и удавкой болталась вокруг шеи. Гриффиндорец опустил глаза к телу на полу и уставился на него безо всякого выражения.

– А я думал, их двое.

– Было двое, – кивнул Драко. – Но второй, увидев, что ты сотворил с его приятелем, сразу же сделал ноги. Дунул к дверям – и был таков.

Глаза Гарри блеснули на бледном лице, двумя осколками зелёного стекла.

– Я думал, может, ты ему что-нибудь сделал.

– Нет, – с лёгкой горечью констатировал Драко, – глядя на то, как ты орудовал мечом, мне всё меньше хотелось встревать в эту разборку – я следил, как бы и самому под горячую руку без головы не остаться.

– А, – выдохнул Гарри, будто это всё объясняло, и Драко удержался от желания добавить, что к моменту, когда он смог подняться на ноги – после двух неудачных попыток – один был уже мертв, а второй сбежал. – Ладно, неважно. Интересно, кто их послал. Вероятнее всего, Вольдеморт. Думаю – да, именно он. Или твой отец. Однако… у нас врагов куры не клюют. Впрочем, догадываюсь, ты тоже в курсе, – Гарри говорил всё быстрее и быстрее, и это не могло не тревожить. – Интересно, сколько времени ему потребуется, чтобы снова измениться?

– Измениться во что? – уточнил Драко, не уверенный, правильно ли понимает, о чём речь.

– Ну, помнишь – те Мороки, которых мы когда-то убили, – они же изменялись после смерти. А вампиры обращаются в прах. Вот и эти тоже – не знаю, кто они на самом деле…

–…просто люди, Гарри, – откликнулся Драко. – И они больше ни во что не превратятся. Это просто труп.

– Ох… – Гарри поднял голову и уставился на Драко. – Ты это… только ради того, чтобы… или… – его голос осёкся, но мысленный голос Драко закончил фразу за него:

…или ради того, чтобы заставить тебя страдать? – и словно боль – острая и внезапная – пронзила его. Боль, которая, как он думал, осталась позади. Значит, Гарри имел в виду именно это. Да, это вполне могло быть правдой. Вот только оно ей не являлось.

– Я не хотел делать тебе больно.

Драко не чурался иронии: более того, его эстетская душа жила и дышала ею, находя в злобе красоту и восхищаясь изяществу и закрученности трагедии, когда та имела отношение к нему; вот и сейчас он оценил усмешку судьбы: потратив не один час вечером в попытках как можно больнее задеть Гарри, он – наконец-то – заполучил этот шанс, и надо же! – сразу потерял всяческий интерес.

– Мне действительно жаль… Но на самом деле это не имеет значения…

Гарри не перебил его, просто поднялся и вышел из комнаты с таким лицом, что сразу было понятно, – он знает, зачем и куда направляется. Мгновением позже Драко последовал за ним, даже не отдавая себе отчёт – идёт он или бежит.

Гарри обнаружился на кухне, ссутулившимся над раковиной: розовый пар поднимался над окровавленными руками, омываемыми потоками воды, очки запотели – Драко не сразу сообразил, что для этого вода должна быть сущим кипятком. Он схватил Гарри за плечи и развернул – тот смотрел на мир ничего не выражающими глазами. Пар сконденсировался, слепил волосы, обернулся повисшими на кончиках ресниц слезами, блеснул капельками на скулах – но Гарри не плакал. Мокрая от крови и воды рубашка облепила тело. Кожа на руках стала отвратительного багрового оттенка, и на ладонях, между большим и указательным пальцами, вскочили волдыри.

– Что ты пытаешь сделать? Изуродовать себе руки?

– Почему нет! Ты же свои изуродовал, – голос Гарри казался чужим, а в глазах царили пустота и равнодушие, от которых у Драко тут же засосало под ложечкой.

– У тебя не было выбора. Ты должен был их убить.

– Выбор есть всегда. Ты сам так говорил.

– Тогда бы он убил тебя, – ответил Драко, не уверенный, что Гарри его слышит. – И меня.

Гриффиндорец поднял взгляд. Потянулся и протёр запотевшие очки.

– Знаю. Я знаю. Потому-то я так и поступил. Я не задумывался. Просто сделал – и всё.

– Всё правильно. Так и надо. Ты сделал то, что должен. Как всегда.

Гарри затрясло. Несмотря на стоящий на кухне жар, кровь никак не приливала к лицу – оно оставалось белым, как бумага, как яичная скорлупа, и на этой неестественной белизне пятна крови казались ожогами.

– Поддержи меня…

– Что? – недоумённо захлопал глазами пойманый врасплох Драко.

– Малфой… – обращение по фамилии странно сблизило их – оно прозвучало так по-детски, словно Гарри опять было только одиннадцать и, кроме как «Малфой», он Драко больше никак не знал. – Поддержи меня… кажется, я сейчас свалюсь… – он зашарил в воздухе рукой в поисках спинки стула. Драко не шелохнулся. – Прости… – тихонько добавил Гарри, извиняясь неизвестно за что, и от звука его голоса горькая, жгучая ярость, не оставлявшая Драко с того момента, как, сидя на кровати, он прочёл прощальное письмо, отступила. Малфой шагнул вперёд и, неуклюже распахнув руки, обнял Гарри.

Гриффиндорец тут же отпустил стул и вцепился в отвороты рубашки – сильно, до боли. Он него пахло кровью, солью, потом, он тянул Драко вниз, и воротник врезался в шею – но Драко молчал, сдерживая дыхание: ему казалось, вздохни он, Гарри тут же разожмёт руки. Сейчас они словно находились в стеклянной коробке – мир, опрокинувшись, замер вокруг них, вокруг того маленького пространства, в котором они стояли; мир выцвел и затих где-то далеко-далеко, осталось только биение жилки на гаррином запястье, которое сжимал в руках Драко, его резкое дыхание да плеск воды в раковине..

Гарри трясся – он сейчас выглядел таким хрупким, узкоплечим, тонкокостным; даже кровь, казалось, бежала под самой кожей, а сердце билось так, что Драко чувствовал его под своими руками. Он снова смог ощутить Гарри, будто неведомая алхимия любви и горя изменила и его собственную кровь: он сполна прочувствовал горе, и опустошение, и ужас вины. Он осознал чужие чувства, однако, на удивление, они не причинили ему привычной боли – это же были чувства Гарри, и только сейчас он понял, как ему не хватало этого постоянного знания того, что происходит в душе Гарри.

– Я тебе рубашку извозил… – Драко не видел лица Гарри, но его голос снова стал прежним. – Прости.

– Ерунда.

– Я убил его, – отчуждённо-ровным голосом продолжил тот, ещё, по-видимому не отойдя от шока. – И мне снова придётся это делать.

– Вероятно.

– Я не выдержу.

– Выдержишь. Ты должен.

Гарри был по-прежнему напряжён, однако хватка на рубашке Драко чуть ослабела.

– Теперь я убийца. Всё изменилось

Драко припомнил могилу отца и то, как Сириус, гладя его по спине и голове, говорил что-то успокоительное – но придумать ничего в таком же русле не мог, а потому просто приобнял Гарри второй рукой, слегка тронув на спине пропитанную кровью и водой рубашку.

– Не всё.

– Спасибо, – едва слышно уронил Гарри.

– За что?

– За то, что не сказал «Нет, ты не убийца».

Драко промолчал – «пожалуйста» казалось неуместным, а что ещё можно было сказать в этом случае? Он давно затвердил себе: все утешительные слова – суть ложь, а лгать Гарри он не умел. Во всяком случае, Гарри верил, тот не соврёт. Он не мог выдавить из себя, что всё будет хорошо, ибо знал: это не так, – Гарри, которого он сейчас обнимал, изменился – изменился во всём, и больше уже никогда не станет прежним. О, если бы его руки могли удержать Гарри, не дать ему разорваться, не дать лишиться того, что ему непременно придётся потерять, – Драко бы отдал всего себя, но… Гарри утратил нечто, чего Драко и вовсе никогда не имел.

Нет, он не сожалел о смерти того человека – он сожалел, что убил его именно Гарри, он бы хотел сам сделать это: не потому, что мысль об убийстве доставляла ему наслаждение – отнюдь. Просто его бы случившееся не ужаснуло настолько, он бы пережил это с лёгкостью… И вот тут-то – впервые в жизни – Драко не просто понял, а по-настоящему осознал существование вещей, которые он может дать Гарри и которые тот не в состоянии получить самостоятельно.

Он вспомнил слова, сказанные Дамблдором пару месяцев назад.

Он силён и многое может вынести. А для того, чего не сможет вынести он, существуешь ты.

Драко припомнил, как потратил несколько часов, силясь разорвать связывающих их узы, – чтобы уйти, не оглядываясь. Он не задумывался, что за этим последует, – представлялась только какая-то тупая, боль, стискивающая его клещами и так и не отпускающая до того самого момента, пока сердце не остановится, сократившись в последний раз. Он знал – его речи ранят Гарри: увидел по разом опустевшим глазам, и это ему понравилось – если Гарри больно, значит, ему не всё равно. А мысль о равнодушном Гарри ужасала куда сильнее, нежели мысль о Гарри, переполненном ненавистью: если бы он мог снова заставить его ощутить подобное чувство, это было бы хоть что-то.

Однако тот не испытывал ненависти, Драко не сомневался: люди не цепляются за тех, кого ненавидят, не доверяют себя на пути сквозь боль, способную привидеться только в ночном кошмаре, не дают поддержать в миг, когда подгибаются ноги… Пусть Гарри и не любил его – в хорошем смысле этого слова – однако же, верил Драко, нуждался в нём, а граница между этими чувствами и любовью казалась такой тонкой, что Млфой едва ли сумел бы провести её. Сквозь напоминающую сплетение металлической проволоки паутину опустошения и ужаса, которая причиняла Гарри невыносимую боль, он чувствовал: тот нуждается в нём. Боль, желание – и целью желания был он, Драко – не признающий лжи, не говорящий, что всё в порядке, когда всё было чертовски не в порядке.

Дата добавления: 2015-07-13