Весна 94-го

"...На основании изложенного, суд приговорил: признать Северова Артема Александровича виновным по статье сто одиннадцатой части четвертой "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, по неосторожности повлекшую за собой смерть. " и назначить ему наказание в виде лишения свободы на срок до семи лет... С правом на амнистию... Приговор окончательный и обжалованию не подлежит..." - эти слова, наверное, как и у каждого подсудимого (даже оправданного) отпечатались в моей памяти. Они полностью изменили мою жизнь и меня самого.

Еще тогда зимой в больнице я не понимал почему еду приносят мне в палату, все процедуры делают там же. И даже, извиняюсь, туалет был за стеной, дверь в который была у меня в палате. Я вообще не выходил из нее. И только потом я узнал, что у входа в палату дежурили милицейские. Оказывается, я уже был под охраной и моя свобода уже была «лишена». После выписки из госпиталя меня на выходе встретил конвой и, предъявив ордер на арест, меня посадили в автозак. Даже не дав собрать вещи, меня прямиком увезли в СИЗО. В машину посадили вежливо. В ней уже сидело двое парней. Как оказалось их тоже впервые привлекли к уголовному разбирательству, но "приняли" их дома, поэтому ехали они с вещами, хотя перед транспортировкой в СИЗО оба провели некоторое время в КПЗ. За мной аж специально в госпиталь заехали. Во как! VIP персона я у них. Дорога оказалась не длинной, но долгой и тихой. Я был в шоке, конечно. Не думал, что так неожиданно меня повяжут. В голове летали ужасные мысли о предстоящем. У парней, наверное, тоже голова была забита тем же, поэтому в автозаке витала тишина. Только в кабине над чем-то ржали водитель и сопровождающий. Конвоиры в будке молчали, лишь изредка поглядывая на нас через решетку. Я вдруг вспомнил, как пытался уснуть на твердых нарах в новогоднюю ночь и подумал о том, что так придется засыпать года три. Ну не подозревал я тогда, что мне дадут аж семь лет.

Я попытался разрядить обстановку в будке и хотел заговорить с парнями, но один из конвоиров вдруг оживился, рявкнул на меня и стукнул по металлическим прутьям дубинкой.

- Вообще-то, - огрызнулся я,- моя вина не доказана и вы не имеете права со мной так обращаться.

- Хах, смотри-ка. - усмехнулся конвоир - Он про права свои вспомнил. А может пристрелим его при попытке к бегству? А что, имеем право. - сказал он своему коллеге, тыча автоматом в мою сторону.

Я сразу же осадил.

По прибытии на зону с нами обращались куда менее ласковее, чем в городе. Я сразу же получил дубинкой по спине от конвоира, с которым повздорил во время переезда. Да так, что я на миг перестал чувствовать ноги. Потом нас гнали-гнали-гнали по тропе, на "обочине" которой стояла куча солдат с автоматами, дубинками и собаками. Дубинки заставляли нас бежать в нужном направлении быстрее и не смотреть вверх. Только под ноги. Перед глазами мелькало так же, как и во время побега из больницы с Женей и Ромой. Мы оказались в темном коридоре, который был поделен на сектора и каждый сектор отделялся от другого решетками. Нас бесконечно вели по этому коридору, из сектора в сектор, приказывая стоять у стены с руками за спину, пока конвоир открывает двери в соседний сектор. Мы попали в комнату, где нас обшманали. У меня, в принципе, выискивать было нечего, но крест с моей груди все же забрали. У парней забрали и того больше. Даже новенькие кроссовки отобрали. Причину для этого не нашли, но нам и так было ясно. Кроссовки просто понравились смотрящему и он прикарманил их себе. Я попытался заступиться за парня, потому что если цепочки действительно запрещены (если не понравишься кому-то из заключенных, тебя ею и задушат), то кроссовки не относились к запрещенным предметам. Только без шнурков приходилось их носить. Но заступиться не получилось. По спине загрохотали дубинки и я упал на пол, корчась от боли и слабости в ногах. В общем, ужаса навели сразу. Показали кто тут хозяин. Потом нас провели к медсестре, мы пожаловались ей на свои болячки, она что-то вписала в наши дела и нас снова повели по длинным темным коридорам. После медсестры у нас сняли отпечатки пальцев, сфотографировали с разных ракурсов, сделали еще много разных интересностей и отправили дальше. Вскоре таким образом мы оказались в камере.

Нас, трех новичков, в этой камере приняли не гостеприимно. В принципе, чего и требовалось ожидать. Слабые духом зеки сразу подскочили со своих мест и начали строить из себя крутой быдляк. Это было похоже, как кот дыбится и шипит, охраняя свою территорию. Да вот только территорией были уважаемые люди – блатные. А эти зеки-кошки лишь хотели показать себя перед блатными, как-то выделиться. М-да, чуть ли в зад не целуют, лишь бы завладеть авторитетом. Поймав себя на этой мысли, я сразу почувствовал мелочность и жалкость этих людей, поэтому ассоциация с котами и территорией у меня сразу растворилась. Я почувствовал себя выше их и поэтому представил себя овчаркой, перед которой отчаянно шипит крохотный котенок, пытаясь хоть как-то показать, что он и не такой уж и беззащитный, как кажется. Должен сказать, что это у них получалось неплохо. Особенно толпой. Потому что два парня, которые пришли со мной, явно были испуганы и предупреждены. Да и нельзя было сказать, что они были сильны духом. Я сразу представил, как они так же через несколько лет будут давить на каких-нибудь новых арестантов. Компанией. В одиночку ни у кого из них и пасть не раскроется что-нибудь сказать. Как там? «В одиночку ты - никто, а в толпе - герой»? Я начал действовать наоборот, показывая свою тактику одиночки и независимости.

- Ну что, петухи? – начал какой-то типа крутой зек, - кто парашу из вас чистить будет?

Я лишь окинул его взглядом и пошел, при этом толкнув его плечом. Не думайте, что я вот такой мачо и был на сто процентов уверен в себе. Нет, я с огромнейшим волнением внутри делал это, но старался выглядеть уверенным внешне. Можно было разглядеть прыжок моего кадыка, когда я тяжело сглотнул, сделав толчок плечом.

- Ты что, мразь?! – офигев от моей борзоты, крикнул вслед этот зек.

- Эта шконка свободна? – спросил я у арестанта, который лежал на голой койке и презрительно смотрел на нас.

- И что? – спросил он, все так же рассматривая меня.

- Дай я расположусь.

- А то что? – сказал он, переходя в положение сидя и словно делая вызов.

Вызов я принял. Я повернулся, насильно сунул матрац заключенному, которого некоторое время назад толкнул плечом, повернулся обратно и плюнул в лицо сидевшему зеку. Зачем? – Чтобы он встал и всполошился. Я не мог ударить сидевшего, ничего не подозревающего человека у всех на глазах. К тому же это прибавило интриги и красоты в происходящее. Откуда у меня хватило смелости? – Неоткуда. Ее не было. Я трусил в полную силу и это было видно даже на лицо. Почему я вообще все это затеял? – Так нужно было. Иначе меня гнобили бы долгое и долгое время. Нет, я не рассчитывал на уважение блатных, но я ощущал на себе их заинтересованные взгляды, поэтому делал это сквозь сомнения и неуверенность. Не буду рассказывать, как я уложил этих двоих простой серией ударов, но скажу лишь то, что блатные отозвали своих торпед, что кинулись на защиту товарищей.

- Подойди-ка сюда. – сказал один из них, выдыхая порцию серого смолистого дыма.

- Я устал. Мне нужно подумать. Потом поговорим. – даже как-то дерзко ответил я. Я был просто взбешен и только поэтому осмелился ответить таким тоном. Даже не осмелился, а адреналин сделал свое дело и слова сами вылетели из меня. После такой дерзости блатной с легкостью мог бы переменить свое решение и натравить своих волков на меня, но этого, слава Всевышнему, не произошло. Блатняк лишь переглянулся друг с другом и каждый из его состава удовлетворительно качнул головой.

Я поднял с пола свои постельные принадлежности и расстелил их на отвоеванной койке. Куда делись те два парня, с которыми я пришел, я не видел. Но только весь вечер приходилось слышать шуршание тряпки об поверхность унитаза, дебильный смех бывалых арестантов и звук рвотных рефлексов, делающего уборку новичка, который к тому же шмыгал носом, роняя слезы обиды и отчаяния. Я, конечно, мог заступиться за него, но это было бы уже слишком. «Извини, конечно, но каждый сам за себя.»

Тогда я и понятия не имел откуда росли ноги. Кто меня сдал и как я оказался здесь? Сказать, что свидетелями были только Рома и Женя, я не мог, потому что у клуба народа было не мало. При чем многие из них - люди, напрямую замешанные в криминале, партнеры по бизнесу моих друзей. Любили они собираться в этом клубе. На них подумать было трудно. Слабо верится, что приходит такой серьезный уважаемый человек в отделение и передает компромат на меня. Ему это зачем? Он же все прекрасно понимает, что сегодня я, а завтра он. Да и вообще явиться в милицию для него то же самое, что врагу народа придти на чаепитие к товарищу Сталину. Тем более все из них являлись окружением Ромы и Жени. Им я все же доверял. Оставалось думать на дружков того самого ухажера-покойника, но с ними вроде Рома с Женей дела уладили. Но ведь те вообще левые, несерьезные люди. Если люди из криминального окружения моих друзей живут по понятиям, то эти и понятия не имеют кто они такие и зачем живут вообще. Наверное, для того, чтобы переводить белый порошок и хмельную жидкость. На этих дружков и пали мои первые подозрения.

Не совсем хочется вспоминать то время, когда я был в СИЗО да и последующее тоже, но тогда моя история была бы не полной. Это часть моей жизни, при чем маленькая по продолжительности, но неотъемлемая. Знаете что напоминает мне то время? Армию. Да, именно армию. Те же самые бетонные заборы, вышки, колючие проволоки и автоматы. Правда не в моих руках. То же ограничение свободы, только теперь в разы жестче, та же дедовщина, субординация и так далее тому подобное. Может быть кому-то покажется странным это сравнение, но это так. Хотя кого я обманываю? Очень и очень отдаленно мне это напоминает армию. Чему меня научила армия? Постоять за себя я и так умел, разбирать макет автомата Калашникова нас учили еще в детдоме на уроках военной подготовки, картошку чистить и полы мыть я с детства приучен. В общем, ничему особенному я там не научился. Разве что со словами быть попроще. Я ведь знал, что любому сопротивляться смогу и проигравшим выйду с малой долей вероятности, да и не боялся проиграть, поэтому до армии дерзил налево и направо. А вот в армии уже приходилось оценивать не физическую подготовку оппонента, а заглядывать на его погоны, чтоб не получить чего-нибудь пострашнее ссадины или синяка. Наряд в не очереди, например. Или того хуже марш бросок для всей роты. Я то бегать не боялся. Просто не хотелось других парней подставлять своим идиотским и необдуманным поступком. Так я и познакомился с нормами субординации в армии. И на этом все, что я извлек из двух лет службы.

А вот зона совсем другое дело. С первых дней пребывания в СИЗО я начал учиться сложившимся зековским традициям и правилам. И вы не правы если думаете, что пригодились они мне только на зоне. Если бы у меня была еще одна жизнь, то я прожил бы ее (нет, не в Простоквашино) по воровским понятиям, при этом никогда не убил бы человека и не преступил закон на больше, чем позволяется. Да, они преступники, бандиты и уголовники, но среди них нет сук и низких людей. Разумеется я сейчас не про рост. Я про предателей, стукачей и так далее. Они, конечно, есть. Немного приукрасил я их отсутствием, но долго они в нашем мире не задерживаются. В зоне существуют такие люди, как бойцы или быки. Периодически на зоне случались бунты. Ничего для военных в этих бунтах страшного не было. Помнут друг другу бока, распихают по камерам, особенно отличившихся в карцер засунут и все на этом. А вот у заключенных в этих бунтах была своя прямая выгода. Во-первых, терялся контроль и под шумок можно было сделать что-нибудь эдакое. Некоторые пытались бежать, но удавалось это мало кому. Кого-то в нескольких метрах от зоны примут, кого-то будто случайно убьют при попытке к бегству. Выходили в эти бунты на охоту и гладиаторы. Во время между бунтами, в мирную пору, гладиаторы (они же бойцы и быки) принимали заказы от блатняка. Заказы эти копились, а после очередного мятежа по всей зоне находили провинившихся заключенных с колото-резанными ранами, несовместимыми с жизнью. Так и уходят в мир иной те самые суки и низкие люди. Кстати говоря, иногда охрана сама убирает ненужных людей. Не всегда платой за эти услуги являются деньги. Зачастую новички в зоне, особенно слабохарактерные, ищут крышу, а блатные в свою очередь такой возможности не упускают. Видят они таких насквозь и предлагают, мол вот тебе проверка. Убьешь такого-то такого-то и быть тебе под моей крышей. И он, зашуганный паренек, осужденный за какую-нибудь мелкую пакость, идет на еще одно преступление и обязательно засветится, тогда его куда-нибудь устроят подальше, а блатные и рады-радехоньки. И не приведи Господь, если его не спалят и он вернется к блатному с напоминанием об выполненной работе и требованием впустить под свою крышу. Да не нужен он блатняку такой зашуганный и слабохарактерный. Тут либо ты себя сразу показываешь, либо не помогут тебе ни проверки, ни показухи. Я в свой первый вечер устроил такую показуху, что мама не горюй. И всю первую ночь меня волновало то, как будут относиться ко мне арестанты. Я, конечно, показал себя смелым, но в том-то и дело, что показал. А как это поймут зеки - не знаю.

Рано утром подъем. Обычные вещи: душ, завтрак и так далее. Кормили здесь, конечно, отвратительно. Но не до еды мне было тогда. Многие в столовой поглядывали на меня и шушукались. Интересно: это они гладиаторам меня заказывают или о моей "крутости" говорят.

Не знаю как это все решалось, но бесконечную неделю меня никто не трогал, а я тупо существовал в своей камере. Мысли меня, конечно, не покидали, а через эту неделю мне стало некогда думать. Оказывается, что ко мне пригляделись нужные люди и эту неделю решалось мое будущее. Порешали на том, что возьмет меня под свое начало один парень. Тоже спортсмен какой-то. Я пока не понимал как это происходит, но некоторые заключенные почти свободно перемещались по территории зоны. Меня каждый вечер в одно и то же время вызывали из камеры: "Северов, налегке на выход". А у входа в камеру меня уже ждал этот свободно бродящий парень, который взял надо мной шефство. Вели нас в спортивный зал. Он всегда почти пустовал в это время, хотя спортивных снарядов было там немало. Саня, так звали моего "тренера", оказался хорошим человеком, но неизвестно кто кого еще тренировал. Поэтому через некоторое время мы вместе занимались и проводили тренировочные схватки. В СИЗО я жил от тренировки до тренировки. Это была единственная радость. Проблем с местными зеками не было. Я уже успел познакомиться с представителями соседних хат. Одно знакомство произошло при весьма странных обстоятельствах.
-Северов, на выход.
Время было не то, чтобы идти на тренировку, поэтому тот факт, что меня вызывают из камеры показался мне странным.
- Лицом к стене, руки за спину.
Гулко защелкнулся замок тяжелой двери.
- Вперед!
Я пошагал, отчеканивая шаг.
- Ты ведь тот самый Северов?- неожиданно раздался голос за спиной. За месяц моего пребывания на зоне это первый случай, когда со мной заговорил конвоир не по уставной форме. Непривычно знаете ли.
- Смотря какой.
- Я был тогда в зале.
- Во время битвы за титул чемпиона Сибири?
- Нет. За городом. С тобой еще Черный был.
- И на ТАКИХ встречах цветные бывают?!
- Не огрызайся. Я ни в чем не виноват. Я делаю свою работу. Пытаюсь с вами зеками как с людьми разгова...
- То есть мы не люди по-твоему?!
Спину кольнуло и прижгло от знакомого удара дубинкой. Я упал на колени.
- Извини, нужно было напомнить тебе твое место.
А я и не обижался. Он был прав. Я действительно зазнался, поняв что со мной разговаривают как с приятелем, а не с заключенным.
- Короче! - одновременно строго и спокойно сказал он. - давай дружить. У нас есть взаимная выгода с этого.
Я остановился и хотел повернуться лицом к служивому, чтобы обменяться "дружеским" взглядом, но кончик дубинки уперся мне в подбородок и заставил развернуться обратно.
- Но-но-но! Без прелюдий.
- М-да, нормальная такая дружба.
- Ничего, научишься. Вперед! Чего встал-то, дружище?
Я понимал, что ему что-то нужно от меня, а вот что? Спрашивать смысла не было и я просто шел туда, куда меня вели. Весь оставшийся путь мы прошли молча, не считая "к стене, руки за спину". Привели меня в, ё-моё, карцер.
- За что?- спросил я, когда тот возился с замком в двери с надписью "карцер 69".
- Я тебя потом найду. Поговорим о дружбе нашей... Проходим.
До этого момента о карцере я только понаслышке и знал. Зеки описывали его как место, где легко сойти с ума. Ну да: темно, прохладно, неудобные лежанки, сыро и одиноко, но сходить с ума? Мне здесь даже нравилось. Можно было спокойно подумать о своем в одиночестве. Одиночество длилось недолго. Скоро ко мне подселили соседа. Понять за что меня запихали в карцер, я так и не смог. Сосед, получив мой ответ на вопрос "за что в карцере?", о себе рассказывать не стал. Только потом я понял зачем все это. Меня и его объединяла одна причина, по который мы здесь: нам нужно было поговорить.
- Ладно, на самом деле я устроил эту встречу в укромном местечке.
Сосед охватывающим взглядом окинул камеру и таким же жестом указал на всю красоту этого самого укромного местечка.
-Братва местная не трогает?- продолжил он.
- Да нет. Что за дело?

Сосед вздохнул и, шлепнув себя по коленкам, поднялся с нар и начал ходить туда-сюда, собираясь с мыслями.
- Что же ты так? Сразу к делу!- остановившись сказал он, после чего продолжил топтать камеру.
- Волнуешься?
- В общем, меня Иваном зовут. У меня весточка от твоих братков с большой земли. Женя просил передать тебе огромный привет и сказать, что вытащат тебя отсюда. У тебя же суда не было еще?
- Нет.
- Ну вот и не будет. Они обещают. А если и будет, то адвокат все уладит. Ты сколько на зоне то?
- Около месяца.
- Ну вот, скоро и откинешься.
- Что еще?
- Да вроде все. - пожал он плечами.
- А чего нервный-то такой? Я думал черти знает что хочешь сказать.
- Да карцер на меня давит. Ты прикинь! На первой моей ходке в карцер на месяц закрыли. Вот это жесть была. А ты в "стакане" сидел?
- Не приходилось, к счастью. Ты откуда друзей моих знаешь то?
- Да не знаю я их. Откуда? Я уже 7 лет на пожизненной. Связи у меня есть, так что какую маляву передать или получить, то обращайся.
И я написал им письмо. О том, что приняли здесь меня нормально, о том, что жутко хочу на волю, что сердце в груди щемит, что не хочу здесь находиться…

В СИЗО я пробыл два месяца. Отношения со многими сидельцами наладились должным образом. Стало немного легче, но стены зоны все еще давили на меня, я все еще чувствовал боль души и у меня начиналась ломка, как только видел голубое небо.
Я скучал по городу, по друзьям и все еще не хватало Оли. Никак я не мог смириться. Я еще верил, что на суде все обойдётся, ведь так обещали друзья.

Не обошлось...

В суде весомым доказательством выступила та самая видеозапись, которую Женя тогда обещал удалить. Никто не ожидал этого. Ни адвокат, ни друзья не смогли ничего изменить. После зачтения приговора меня непонимающим взглядом провожали друзья. Было видно, что они ошарашены.
Конвоировали меня в уже родной СИЗО.

А я начал думать о том как эта запись попала в суд. Еще больше меня волновало то, действительно ли Женя хотел тогда снять эту пленку ради забавы или же это было качественно спланированное упечение меня за решетку. Хотелось бы верить в первое. По крайней мере и Рома и Женя искренне удивились этой пленке в суде.

Вот так вот получается, что пьяная забава стала весомым и единственным аргументом против меня. Это же что получается? Мне нужно обижаться и до конца дней своих ненавидеть Женю? Хотя при чем тут Женя? Он же не виноват в том, что этот ухажер оказался таким слабеньким.

Кто же виноват в том, что он рухнул на землю и разбил себе голову до фатального кровоизлияния в мозг?

Черт. Опять я ищу виноватых. Кто угодно, но не я виноват в смерти парня. Что же я за человек такой? Никогда не замечал за собой такого. Видимо, не только других людей познаешь в чрезвычайных ситуациях, но и себя. А может просто у меня есть и время и критерии по которым я могу себя судить? Все больше ненавижу себя. С каждой долбаной секундой моего заточения в серых стенах.

Что касается Жени, который черт знает зачем снимал на камеру, я пока ничего не понимал. Совсем не хотелось думать, что это он специально сделал. Но откуда пленка оказалась у суда? Либо Женя и слил ее, либо он показал ее кому-то, что тоже некрасиво с его стороны, а тот в свою очередь стал свидетелем.
Я так надеялся на то, что меня отпустят, несмотря на мою виновность, но это видео... Семь лет. Семь долбаных лет.

Руки совсем отпустились. Уже не до тренировок мне было. Я просто лежал на своей шконке и думал, думал, думал. Сокамерники видели мое настроение и не лезли ко мне вообще. Видимо, чего-то вроде уважения я все-таки добился.

В СИЗО я просидел еще недели две, а потом меня этапировали. Все началось заново и совсем по-другому. Первое время мне было совершенно плевать на все эти блатные штучки, вроде прописки в хате, погоняла и так далее.

Когда меня привели в камеру уже на полноценной зоне, зеки отчаянно боролись за то, чтобы унизить меня пропиской. Я лишь представился и рассказал о статье, по которой сижу. Хотели сделать меня и петухом и шестеркой, предлагая выбрать "5" или "6" на костяшке домино, но я буркнул про мою непреклонность к играм и улегся на второй ярус свободной койки. Кстати, говоря находящуюся посередине хаты. Не у параши то есть. Уже неплохо.

А потом, как я понял, братва начала кумекать по моей персоне. Связались они с СИЗО, посидели за круглым столом и где-то через неделю моего пребывания на зоне, моя судьба решилась снова без моего ведома. Решили они завершить начатое – дотренировать меня. А зачем им это нужно? – спросите вы. Да во всем своя выгода…

Тренировки, тренировки, тренировки. Единственное для чего я жил. А по ночам свое никакое расшатанное физическое состояние я добивал мыслями. Мыслями о свободе, друзьях и о ней… Да, о ней, блин! А еще я замечал как я менялся. Менялся мой стиль борьбы, менялся характер, менялось мышление. Я стал меркантильным и эгоистичным. Но больше всего меня пугала моя теперешняя сила. Тренировался я с Вадимом. С ним я действительно учился чему-то новому, а не просто спаринговался, как в СИЗО. Он прекрасно владеет Армейским рукопашным боем. Вадим бывший спецназовец, а после увольнения, связался с криминалом. Долгое время был личным телохранителем главаря бандитской группировки, но в один прекрасный момент попался в лапы властей. Говорит, что сам виноват и никого в своем аресте не винит. Вадима я, пожалуй, побаивался. Он одним приемом валил противника на пол или брал его в такое неловкое положение, что легко таким же движением мог свернуть шею, перебить трахею или что похлеще. Когда я начал усваивать уроки убийства я начал бояться и себя. Из меня делали машину смерти. Бездушную, безжалостную и с доведенным до автоматизма умением убивать. Зачем? – Чтобы прикрываться мной и избавлять зону от сук.

Больше убивать я никого не хотел…

Дата добавления: 2015-08-31