Философия цвета

«Свет, – пишет Э. Бэббитт, – раскрывает славу внешнего мира и является самым блистательным из всех его блистательных свойств. Он придает красоту, раскрывает красоту и сам по себе прекрасен сверх всякой меры. Он анализатор, правдолюб, и раскрывая обман, показывает вещи такими, какие они есть. Его бесконечные потоки меряют всю вселенную и попадают в наши телескопы от звезд, откуда они прошли квинтиллионы миль. С другой стороны, он исходит от объектов столь малых, что через микроскоп мы можем видеть объекты в пятьдесят миллионов раз меньшие, нежели мы видим невооруженным глазом. Подобно другим тонким силам, его движение поразительно мягко, и все же он проникает с удивительной силой повсюду. Без его оживляющей силы растения, животные и человеческая жизнь должны были бы немедленно исчезнуть с лица Земли. Поэтому вполне естественна попытка рассмотреть потенциальные и прекрасные принципы света и составляющих его цветов, потому что чем больше мы проникаем во внутренние его законы, тем больше обнаруживаем в нем волшебные свойства хранить в себе силу, оживлять, лечить, очищать и восхищать человечество» (см. «Принципы света и цвета»).

Так как свет, купая все создания в собственных лучах, является основной физической манифестацией жизни, в высшей степени важно осознавать, по крайней мере частично, тонкую природу его божественной субстанции. То, что называется светом, на самом деле является вибрациями, воздействующими на оптические нервы. Мало кто из людей понимает, насколько они сильно ограничены стенами, сооруженными чувственными восприятиями. Наши знания о свете неполны, но есть и вовсе неизвестные формы света, для которых нет оптического эквивалента. Есть бесчисленные цвета, которых мы не можем видеть, так же как и звуки, которых мы не можем слышать, запахи, которые мы не можем обонять, ароматы, которые не могут быть нами осознаны, и субстанции, которые не могут быть ощущаемы. Человек окружен сверхчувственной вселенной, о которой он ничего не знает, потому что центры чувственного восприятия не развиты в достаточной степени для того, чтобы уловить более тонкие уровни вибраций, из которых состоит вселенная.

Как у цивилизованных, так и у первобытных народов цвет играет роль естественного языка для выражения философских и религиозных доктрин. Древний город Эктабаны, как его описывает Геродот, был окружен семью стенами, окрашенными в семь планет, согласно знаниям персидских магов. Знаменитый зиккурат, астрономическая башня бога неба, в Борсиппе поднимается семью уступами, каждый из которых окрашен в цвет, соответствующий планете (см. «Халдейскую магию» Ф. Ленормана). Таким образом, становится ясно, что вавилоняне были знакомы с концепцией спектра и его соотношением с семью творящими богами, или силами. В Индии один из императоров династии Моголов соорудил фонтаны семи уровней. Воды, ниспадающие на следующий уровень, протекая через специальные каналы, меняли свою окраску, таким образом проходя через все цвета спектра. В Тибете цвет использовался местными художниками для выражения различных оттенков настроения. Л. Уодделл, говоря о северном буддийском искусстве, замечает, что в тибетской мифологии «белый и желтый цвета обозначают нежное настроение, а красный, голубой и черный принадлежат резким настроениям, хотя иногда синий или голубой говорит о небе и означает небесное. Вообще, боги изображаются белыми, гоблины – красными, дьяволы – черными, подобно их европейским родственникам» (см. «Буддизм в Тибете»).

В «Меноне» Платон устами Сократа описывает цвет как «истечение формы, соизмеримое с видом и ощущением». В «Теэтете» он более пространно рассуждает на эту тему: «Давай выведем принцип, о котором мы только что говорили, что ничто является самосуществующим, и тогда мы увидим, что каждый цвет, черный, белый или другой, возникает из встречи глаза с определенным движением, и то, что мы именуем субстанцией каждого цвета, не является ни активным, ни пассивным элементом, но чем‑то таким, что проходит между ними и соответственно каждому воспринимающему; разве ты уверен, что те цвета, которые воспринимает собака, те же, что воспринимаешь ты?»

В пифагорейском тетрактисе – верховном символе универсальных сил и процессов – содержатся теории греков относительно музыки и цвета. Первые три точки представляют тройной белый свет, который является божественным главой, содержащим потенциально как свет, так и цвет. Остающиеся семь точек представляют цвета спектра и ноты музыкальной шкалы. Цвета и тона являются активными творческими силами, которые, исходя из Первой Причины, устанавливают вселенную. Эти семь разделены на две группы – три и четыре точки, соотношения которых показаны в тетрактисе. Высшая группа из трех точек становится духовной природой, сотворенной вселенной; низшая группа из четырех точек проявляет себя как иррациональная сфера, или низший мир.

В мистериях семи Логи, или творящих властителей, они представляются в виде потоков силы, истекающей изо рта Вечности. Это означает спектр цветов, получающихся из белого света верховного божества. Семь Творцов, или Производителей, низших сфер были названы евреями Элохим. У египтян они имеют имя Строителей, иногда называемых Правителями; они изображаются с большими ножами в руках, которыми они вырезают вселенную из первозданной субстанции. Поклонение планетам основано на понимании их как космических телесных воплощений творческих атрибутов Бога. Повелители планет обитают на Солнце, потому что истинная природа Солнца, будучи аналогична белому свету, содержит семена всех тонов и цветов, возможности которых оно проявляет.

^{Из книги Р. Фладда «Земная музыка»}

^{ЧЕТЫРЕ ЭЛЕМЕНТА И ИХ ИНТЕРВАЛЫ СОЗВУЧИЯ}

^{В этой диаграмме Фладд разделил каждый из четырех первичных элементов на три подразделения. Первое из них является наибольшим, разделяя кое‑что с субстанцией, низшей по отношению к ней (исключение представляет земля, которая по статусу не имеет низшего по отношению к себе элемента). Второе подразделение состоит из элемента в его относительно чистом состоянии, в то время как третье имеет кое‑что общее с элементом, высшим по отношению к исходному элементу. Например, наинизшим подразделением воды является осадок, так как он содержит земную субстанцию в растворенном виде; второе подразделение представляет воду в ее наиболее общем состоянии, солёном, как это имеет место в океане. Третье подразделение воды – это наиболее чистое состояние, свободное от соли. Гармонический интервал, приписываемый наинизшему подразделению каждого элемента, – один тон; Центральному подразделению – также один тон, но высшему подразделению – полтона, потому что тон делится пополам с непосредственно следующим за ним элементом. Фладд утверждает, что по мере того, как элементы поднимаются в ряду на два с половиной тона, диатессарон есть доминирующий гармонический интервал элементов.}

Существуют различные отношения, упорядочивающие взаимодействия планет, цветов и музыкальных нот. Наиболее приемлемая система основана на законе октавы. Слух имеет более широкую сферу, нежели зрение, потому что в то время, как ухо может регистрировать от девяти до одиннадцати октав, глаз может регистрировать только семь фундаментальных цветовых тонов, одним тоном меньше октавы. Красный цвет, таким образом, будучи наинизшим тоном в цветовой шкале, соответствует до, первой ноте музыкальной шкалы. Продолжая эту аналогию, оранжевый соответствует ре, желтый – ми, зеленый – фа, голубой – соль, синий – ля и фиолетовый – си. Восьмой цветовой тон, требуемый для завершения шкалы, должен быть в более высокой октаве и уже красным. Точность приведенной аналогии подтверждается двумя обстоятельствами: (1) три фундаментальные ноты музыкальной шкалы – первая, третья и пятая – соответствуют трем первичным цветам – красному, желтому и голубому; (2) седьмая, менее совершенная нота музыкальной шкалы, соответствует фиолетовому, наименее совершенному тону цветовой шкалы.

В «Принципах света и цвета» Э. Бэббитт подтверждает соответствие цветовой и музыкальной шкал: «Точно так же, как до является наинизшей нотой в музыкальной шкале и образована из грубых волн воздуха, так и красный цвет внизу цветовой шкалы сделан из самых грубых волн светоносного эфира. Музыкальная нота си (седьмая нота шкалы) требует 45 вибраций воздуха, потребует 24 вибраций, или же почти вполовину меньше, и если фиолетовый цвет требует 800 триллионов вибраций в секунду, красный цвет требует только 450 триллионов, то есть почти в 2 раза меньше. Когда кончается одна музыкальная октава и начинается другая, с вибрациями в 2 раза большими, та же самая нота повторяется в более тонкой шкале. В то время как видимая часть спектра завершается на фиолетовом цвете, другие октавы невидимых цветов с удвоенными вибрациями подвержены тому же закону».

Когда цвета соотнесены с двенадцатью знаками зодиака, они упорядочиваются как спицы колеса. Овен соответствует чисто красному; Телец – красно‑оранжевому; Близнецы – чисто оранжевому; Рак – оранжево‑желтому; Лев – чисто желтому; Дева – желто‑зеленому; Весы – чисто зеленому; Скорпион – зелено‑синему; Стрелец – чисто синему; Козерог – сине‑фиолетовому; Водолей – чисто фиолетовому; Рыбы – фиолетово‑красному.

В изложении восточной системы эзотерической философии Е. Блаватская соотносит цвета с семерной конституцией человека и семью состояниями материи таким образом, как показано в таблице.

Это построение цветов спектра и музыкальных нот октавы необходимо приводит к следующей группировке планет для того, чтобы сохранить их собственный тоновый и цветовой аналог. Таким образом, до становится Марсом, ре – Солнцем, ми – Меркурием, фа – Сатурном, соль – Юпитером, ля – Венерой, си – Луной.

РЫБЫ, НАСЕКОМЫЕ, ЖИВОТНЫЕ, РЕПТИЛИИ И ПТИЦЫ (ЧАСТЬ I)

Населяющие воду, воздух и землю создания почитались всеми народами античного мира. Понимая, что видимые тела являются только символами невидимых сил, древние поклонялись божественной силе через низшие царства природы, потому что более просто устроенные создания с большей готовностью реагируют на творческие импульсы со стороны богов. Мудрецы древности изучали живые вещи, имея в виду, что познание Бога наиболее совершенно через познание Его наиболее искусной работы – живой и неживой природы.

^{ОАННЕС, ЧЕЛОВЕК‑РЫБА}

^{Берос описал Оаннсса следующим образом: «В Вавилоне в то время было сплошное столпотворение разных народов, населявших Халдею, и жили эти народы без всякого закона, как дикие звери. И появилось со стороны Эритрейского моря, что на границе с Вавилоном, животное по имени Оаннес с телом рыбы (согласно Апполодору), но внутри рыбьей головы была другая голова, а ноги у него были как у человека. Голос и язык у него были также человеческими, и изображение его сохранилось и до наших дней. Это существо привыкло проводить время среди людей, но совсем не принимаю пищи. Оно дало людям письменность и науки и различные искусства. Оно научило их возводить города, строить храмы, подчиняться законам, а также объяснило им принципы геометрическою знания. Оно научило их сеять злаки, собирать фрукты; короче, оно научило их всему, что может смягчить нравы и улучшить жизнь людей. С того времени ничего существенного не добавилось к его поучениям. С закатом Оаннес уходил в море, где и пребывал всю ночь, потому что он был амфибией. После Оаннеса появились и другие животные, подобные ему» (см. «Античные фрагменты» Престона Кори).}

Каждое создание проявляет некоторые аспекты разума или воли Вечного Единого, которое не может быть познано, кроме как через исследование и осознание Его перечислимых, но непостижимых частей. Если некое создание выбирается человеческим умом для символизации какого‑то абстрактного принципа, то это происходит потому, что это создание демонстрирует невидимый принцип в видимом действии. Рыбы, насекомые, животные, рептилии и птицы появляются в религиозном символизме почти всех народов, потому что форма и поведение этих созданий, а также среда, в которой они существуют, близко соотносятся с природными силами воспроизведения и зарождения, которые и рассматриваются как первоочередное свидетельство божественного всеведения.

Древние философы и ученые, понимая, что вся жизнь произошла из воды, сделали рыбу символом зарождения жизни. Наибольшая по сравнению со всеми остальными созданиями плодовитость рыб делает подобное сравнение вполне подходящим. Поэтому древние жрецы, хотя они и не обладали инструментами для анализа сперматозоидов, умозрительно сделали вывод, что сперматозоиды похожи на рыб.

Для греков и римлян рыбы были священными, поскольку были связаны с поклонением Афродите (Венере). Интересным пережитком языческого ритуала является обычай поедания рыбы по пятницам. Фрейя, которая дала имя этому дню недели (Friday), была скандинавской Beнерой, и этот день был священным для многих народов, поклонявшихся богине красоты и плодородия. Эта аналогия еще больше привязывает рыбу к мистерии порождения. Пятница является священной и для последователей пророка Магомета.

Слово пип означает как рыбу, так и рост, и по этому поводу Инман сказал следующее: «Евреев вел к победе Сын Рыбы, другими именами которого были Иошуа и Иисус (Спаситель)[2]. Нун есть также имя для “истово верующих женщин” в христианской традиции. Среди ранних христиан Троица символизировалась тремя рыбами. Рыба была одним из восьми священных символов великого Будды. Примечательно также, что дельфин посвящался как Аполлону, так и Нептуну. Существовало поверье о том, что на спинах этих рыб потерпевшие кораблекрушение мореплаватели попадали на небо. Ранние христиане сделали дельфина эмблемой Христа, поскольку у язычников это прекрасное создание считалось другом и благодетелем людей. Наследник французского трона, дофин (Dauphin), быть может, получил свой титул от этого древнего символа божественной охранительной силы. Первые христиане уподобляли обращенных рыбам, которые во время крещения «снова возвращались в море Христа» (см. «Древние веры»).

Первобытные народы верили, что море и суша были населены странными созданиями, и древние книги по зоологии изображают любопытных рыб, животных и рептилий, которых не было во время написания этих книг.

^{Из книги Б. Пикара «Религиозные церемонии и обычаи всех народов мира»}

^{ПЕРВОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ВИШНУ, ИЛИ МАЦИЯ АВАТАР}

^{Рыба всегда ассоциировалась с мировыми спасителями. Вишну, индуистский искупитель, который принимал десять воплощений для искупления мира, при первом его воплощении был исторгнут изо рта рыбы. Исида, когда она нянчила маленького Гора, часто изображалась с рыбой на головном уборе. Оаннес, халдейский спаситель (заимствованный у браминов), изображался с головой и телом рыбы, из которого местами проступала человеческая форма. Символом Иисуса часто выступала рыба. Он говорил своим ученикам, что они должны стать «рыбаками людей». Знак рыбы был также первой монограммой Христа. Таинственное греческое имя Иисуса, ΙΧΘΤΣ, означает «рыба». Рыба была принята в качестве символа Христа многими ранними отцами церкви. Св. Августин уподоблял Христа сваренной рыбе, а также указывал, что плоть этой рыбы была пищей праведных и святых людей.}

В древних ритуалах посвящения персидских, греческих и египетских мистерий жрецы появлялись в виде составных созданий, символизируя тем самым различные аспекты человеческого сознания. Они использовали рыб и рептилий в качестве эмблем различных божеств, приписывая им вымышленные свойства, привычки и места обитания, часто создавая при этом гротескные формы. Все это было символическим выражением определенных духовных и трансцендентных истин, которые скрывались от профанов. Феникс вил себе гнездо из фимиама и пламени. Единорог имел тело лошади, слоновьи ноги и хвост дикого кабана. У кентавра верхняя часть туловища была человеческой, а нижняя – лошадиной. Пеликан герметистов кормил детенышей грудью, и этой птице приписывались многие таинственные свойства, истинность которых понималась чисто аллегорически.

Хотя многие средневековые авторы считали подобные создания реальными, ни одно из них, за исключением пеликана, никогда не существовало за пределами символизма мистерий. Возможно, что своим возникновением они обязаны слухам о малоизвестных тогда животных. Однако в храме они становились реальностью, потому что там они означали многогранные черты человеческой природы. Мантихора (mantichora) имеет кое‑что общее с гиеной, единорог напоминает носорога с одним рогом. Для исследователя тайной мудрости эти составные животные и птицы представляют просто различные силы, действующие в невидимых мирах. Это обстоятельство, с моей точки зрения, просмотрели почти все пишущие о средневековых монстрах авторы (см. «Историю монстров» В. Альдрованди, 1642; и «Любопытную физику» П. Гаспара Шотто, 1697).

Есть легенда о том, что задолго до появления людей существовала раса неестественных созданий, которая была уничтожена богами. Храмы античности хранили свои письменные свидетельства, относящиеся к доисторическому миру, и информация эта никогда не открывалась непосвященным. Согласно этим записям, человеческая раса произошла от созданий, напоминающих амфибии, потому что первые люди были покрыты чешуей и дышали через жабры. В некоторой степени человеческий эмбрион демонстрирует возможность подобных условий существования. Следствием теории происхождения человека из воды является взгляд на рыбу как на прародителя семейства человека. Это обстоятельство объясняет поклонение рыбе у халдеев, финикийцев и браминов. Американские индейцы верили, что воды озер, рек и морей населены таинственным народом, «водяными индейцами».

Рыба использовалась также как эмблема проклятия, но у китайцев она является типичным символом довольства и удачи и часто появляется на монетах. Когда Тифон, или Сет, египетский демон зла, расчленил тело бога Осириса на четырнадцать частей, он бросил одну часть в Нил, где она была съедена тремя рыбами – lepidotus, phagrus и oxyrinchus (похожа на щуку). По этой причине египтяне не употребляли в пищу этих рыб, полагая, что в противном случае они поглощали бы тело своего бога. При символизации зла рыба представляет землю (низшую природу человека) и гробницу (гробницу мистерий). Таким образом, три дня пребывания Ионы во чреве «рыбы‑великана» аналогичны пребыванию в течение трех дней Христа в могиле.

Некоторые отцы ранней церкви верили, что «кит», проглотивший Иону, был символом Бога Отца, который, когда незадачливый пророк упал за борт, принял Иону в Свою собственную природу, пока они не достигли безопасного места. История Ионы является на самом деле легендой инициации в мистерии; «рыба‑великан» представляет тьму невежества, которая поглощает человека, когда его смывает с корабля (рождение) в море (жизнь). Обычай строить корабли в форме рыб или птиц, принятый в древности, мог послужить поводом к истории об Ионе, который, вполне возможно, был просто подобран другим кораблем и отвезен в порт. Облик корабля мог быть таков, что его называли «рыбой‑великаном». («Поверяй простым» – Veritatis simplex oratio est.) Еще более вероятно, что «кит» Ионы был придуман на основе языческого мифологического создания, гиппокампа (hippocampus), частично лошади, частично дельфина, потому что ранние христианские статуи и барельефы показывают это составное создание, а не настоящего кита.

Разумно предположить, что таинственные морские змеи, посланные, согласно легендам майя и тольтеков, в Мексику богами, были на самом деле кораблями викингов или халдеев, построенными в форме составных морских монстров или драконов. Блаватская выдвинула теорию, по которой слово cetus, великий кит, происходит от слова keto, имени бога рыб Дагона, и что Иона на самом деле был помещен в каюту, выдолбленную в теле гигантской статуи Дагона, после того как он был схвачен финикийскими мореплавателями и увезен в один из их городов. Нет сомнения, что есть какая‑то тайна, связанная с гигантской формой cetus, все еще существующей в виде созвездия.

Согласно многим сохранившимся фрагментам, рассеянным по музеям и частным коллекциям, низшая природа человека символизировалась огромным неуклюжим созданием, напоминающим морского змея или дракона, по имени Левиафан. Все символы, имеющие извилистую змеиную форму, означают солнечную жизненную силу в одной из многих ей присущих форм. Следовательно, это огромное морское создание представляет солнечную жизненную силу, находящуюся в водном заключении. Оно означает также божественную энергию, проходящую по человеческому телу, где она до трансмутации проявляется корчами монстра – человеческих алчности, страстей, похоти. Среди символов Христа как спасителя людей есть такие, которые относятся к тайне Его божественной природы, скрытой в личности низшего Иисуса.

Гностики делили природу христианского искупителя на две части, одна из которых была Иисусом, смертным человеком, а вторая – Христом, персонификацией Нуса, принципа Космического Ума. Нус как более высокая часть был целых три года (от крещения до распятия) во плоти смертного человека (Иисуса). Для утверждения этой концепции и в то же время ее сокрытия от невежд часто прибегали к странным, отталкивающим созданиям, понимаемым в качестве грубой телесной оболочки, скрывающей восхитительный организм. Кинили в своих заметках по поводу Книги Еноха делает следующее наблюдение: «Гусеница была символом Мессии, потому что под медлительной, безобразной земной оболочкой она скрывает прекрасную форму бабочки со сверкающими крыльями, в которых есть все цвета радуги, змеи, лосося, скарабея, павлина и умирающего дельфина».

Дата добавления: 2015-08-31