Ремеслом историка. М., 2000

Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть

Становление и развитие историографии как научной дисциплины. Основные направления современной исторической науки

Глава 1. Историческое сознание

…все мы в каком-то смысле историки. Поскольку наш биологический вид больше полагается на опыт, чем на инстинкт, мы просто не можем жить без осознания личного прошлого; а тот, кто утратил эту способность по болезни или старости, обычно считается непригодным к нормальной жизни. Память служит нам и как база данных, и как средство осмысления прожитой жизни. Любое общество обладает коллективной памятью, хранилищем опыта, позволяющим выработать чувство идентичности и оценить направление своего развития.

…Историческое сознание, в том смысле как ею понимают сторонни­ки историзма, основывается на трех принципах. Первый и наиболее фундаментальный из них - это признание, что нашу эпоху и все предыдущие разделяет пропасть.

…вторым компонентом исторического сознания является контекст. Предмет исследования нельзя вырывать из окружающей обстановки - таков основополагающий принцип работы историка. …Для профессионального специалиста по социальной истории семейная история - это не столько генеалогия или даже установление среднего размера семьи в разные периоды; это прежде всего место семьи в меняющемся контексте домашнего производства, здравоохранения, религии, образования и государственной политики.

Третий фундаментальный аспект исторического сознания - это понимание истории как связи между событиями во времени, что придает им больший смысл, чем их рассмотрение в изоляции. Помимо интереса к событиям как таковым, в основе нашего любопытства к этим проявлениям исторического процесса лежит более общий вопрос - как мы попали из «тогда» в «теперь». Любой аспект нашей культуры, поведения и верований является результатом процессов, происходивших в прошлом.

…Три характерные черты социальной памяти обладают особенно серьезным искажающим эффектом.

Это, во-первых, уважение к традициям.

Следование по пути, намеченному предками, играет весьма положительную роль в обществах, не переживающих период перемен и не ожидающих ничего подобного; для них прошлое почти не отличается от настоящего. Поэтому уважение к традициям внесло столь большой вклад в сплочение общества, когда дело касалось немногочисленных, не обладающих грамотностью народностей. В любом обществе, отличающемся динамичными социально-культурными изменениями, проявляющимися во внешней торговле или социальной иерархии политических институтов, некритическое уважение к традициям становится контрпродуктивным. Оно замалчивает исторические перемены, происходившие в переходный период; более того, оно однозначно не поощряет любое внимание к этим переменам и ведет к продлению существования отживших или «отошедших в историю» внешних форм. …..

Другие формы искажения носят более завуалированный характер. Одна из них и весьма влиятельная - это ностальгия. Как и традиции, она обращена назад, но, не отрицая факта исторических перемен, толкует их лишь в одном направлении - перемен к худшему. Надежды и оптимизм - не единственная, а порой и не главная, социальная реакция на прогресс. Тоскливый взгляд в прошлое дает утешение, является духовным бегством от жестокой реальности. Когда прошлое словно исчезает у нас на глазах, мы стремимся воссоздать его в своем воображении. … Проблема с ностальгией заключается в том, что это крайне односторонний взгляд на историю. Чтобы превратить прошлое в комфортабельное убежище, все его негативные черты следует удалить. Прошлое становится проще и лучше, чем настоящее.

На другом конце шкалы искажений истории расположена вера в прогресс. Прогресс означает перемены во времени, но с одним принципиальным отличием - перемены наделяются положительным знаком и моральным содержанием. В этом смысле концепция прогресса по сути была изобретена в XVIII в., в эпоху Просвещения. Результатом становится снисходительный подход и непонимание прошлого. Если оно существует включительно для подтверждения достижений современности, то невозможно и восхищение его культурными богатствами...

Традиции, ностальгия и прогресс являются базовыми составляющими социальной памяти. Каждая из них по-своему откликается на глубокую психологическую потребность в защищенности - они, казалось бы, обещают либо отсутствие перемен, либо перемены к лучшему, либо душевно более близкое прошлое в качестве убежища.

Глава 2. Для чего нужна история

…Историк приходит в подвал не потому, что любит пыль, а для того, чтобы оценить прочность здания и потому, что для определения характера трещин он должен знать, каково качество фундамента.

При таком подходе историю не «перелопачивают» в поисках «смысла» в поддержку тех или иных ценностей, она выступает как инструмент максимального увеличения нашего контроля над сегодняшней ситуацией. Быть свободным не значит обладать полной свободой действий (это утопическая мечта), а понимать, насколько твои действия и мысли обуславливаются наследием прошлого. Но на самом деле такой подход создаст реалистичную основу для радикальных инициатив. Нам нужно знать, когда мы ломимся в открытую дверь, а когда - бьемся лбом об стену.

…историки, отвергающие связь с современностью под лозунгом объективного знания не просто гоняются за химерой: они еще и уклоняются от ответственности в самом широком смысле. Общество ждет от ученого такой интерпретации прошлого, которая бы связывала его с современностью и послужила основой для выработки решений относительно будущего. Историки могут возразить, что их специализация связана с прошлым, а не с настоящим и не их дело судить о практических результатах своей работы. Но только они обладают необходимой квалификацией, чтобы дать обществу подлинную историческую перспективу и уберечь его от вредного воздействия исторических мифов. Если профессионально подготовленные историки не выполняют этих функций, появятся необоснованные интерпретации, созданные другими, менее информированными и более предвзятыми людьми. Один из наиболее справедливых упреков, предъявляемых сегодня профессиональным историкам, состоит в том, что слишком мало научных трудов создается в расчете на широкую аудиторию.

Глава 7.Границы исторического знания

…хотя история и естественные науки могут сближаться в ряде основных методологических предпосылок, между ними сохраняются существенные различия. Во-первых, историческая наука дает куда больший простор воображению. И если специалисты в области естественных наук могут создавать новые данные путем эксперимента, то историки вновь и вновь сталкиваются с информационными пробелами, которые они могут восполнить, лишь выработав ощущение того, как именно могло произойти то или иное событие, ощущение, возникающее из воображаемой картины, оформившейся в процессе погружения в уцелевшие документы.

Второе, еще более принципиальное различие между исторической и естественными науками, состоит в том, что весомость объяснений, выдвинутых историками, куда меньше, чем естественнонаучных объяснений. А значит, на практике каждую историческую ситуацию надо рассматривать конкретно, с большой вероятностью, что выводы всякий раз будут различны, и, следовательно, основы для всеобщей теории исторической причинности просто не существует.

…историки, как и все, испытывают воздействие представлений и ценностей того общества, в котором живут. …А раз общественные ценности меняются, то, следовательно, интерпретация истории подвержена постоянной переоценке. Интерпретация истории - вопрос ценностных приоритетов, в той или иной степени формируемых под влиянием моральных и политических взглядов. Парадоксально, но факт, в любом историческом исследовании существует элемент «взгляда с позиций современности».

…Речь идет о постмодернизме. Его отличительной чертой является приоритет языка над опытом, ведущий к открытому скептицизму относительно способности человека к наблюдению и истолкованию внешнего мира, особенно человеческого мира.

Современные теории языка лежат в русле традиции, впервые сформулированной Фердинандом де Соссюром в начале нашего столетия. Соссюр заявил, что язык отнюдь не является нейтральным и пассивным средством выражения, но управляется собственной внутренней структурой. …. Отсюда Соссюр сделал вывод, что язык является несвязанным явлением - речь и письмо следует рассматривать как лингвистическую структуру со своими собственными законами, а не как отражение реальности: язык - это не окно в мир, а структура, определяющая наше представление о нем. Такое понимание языка немедленно приводит к понижению статуса автора текста: если структура языка имеет такое влияние, то смысл текста связан с формальными атрибутами языка не меньше, а то и больше, чем с намерениями автора. Любое утверждение, что автор может точно передать «свой» смысл читателю, повисает в воздухе. ….

Текстуальный анализ, при котором непосредственный или «поверхностный» смысл отбрасывается ради менее очевидного, в постмодернистских кругах получил название «деконструкции» - этот термин сформулировал Жак Деррида. Творческий подход к интерпретации текстов - то шаловливый, то ироничный, то провокационный - является отличительной чертой постмодернистской науки.

Однако, с точки зрения большинства выразителей лингвистического поворота, свобода «прочтения» текстов несколько ограничивается воздействием «интертекстуальности». Согласно этой точке зрения, тексты прошлого не должны рассматриваться в изоляции, поскольку ни один текст никогда не создавался таким образом. Все авторы используют язык, который уже служил тем же целям, что ставят они, а аудитория, возможно, истолкует написанное ими в соответствии еще с какими-то другими правилами применения языка. Короче говоря, каждый текст является частью «дискурса», или массива языковой практики.

….. Постмодернисты в принципе с издевкой относятся к «большим нарративам» или «мета-нарративам» историков - например, о генезисе капитализма или развитии свободомыслия и терпимости. Максимум, который они способны признать - это то, что прошлое можно систематизировать как множество рассказов, подобно тому, как отдельный текст открыт для множества прочтений.

Столь радикальный пересмотр существующих взглядов имеет серьезные последствия для нашего понимания профессии историка. Постмодернисты привнесли сюда две важные идеи. Во-первых, подчеркивают они, исторические труды являются видом литературного производства, который, как любой жанр, функционирует в рамках определенных риторических правил. …..Говорят, что историки не раскрывают прошлое, они его выдумывают, в результате проверенная временем разница между фактом и вымыслом сходит на нет.

Как историки должны реагировать на этот натиск? Одна из задач, с которой они могут хорошо справиться - это поставить сам постмодернизм в исторический контекст, то есть признать, что он принадлежит конкретному культурному моменту. Понятием «модернизм» означаются главные убеждения, лежавшие в основе эволюции со­временного индустриального общества с середины XIX до середины XX вв. Наиболее важной из них была вера в прогресс и эффективность дисциплинированного рационального исследования. Уже некоторое время назад получила распространение следующая точка зрения: те черты, что традиционно олицетворяли Запад, во многом зашли в тупик, его превосходство над остальным миром сходит на нет, технический гений превратился в бремя (например, в ходе гонки вооружений), рациональный подход, которым он столь похвалялся, как выясняется, не годится для решения многих проблем человечества - от понимания психики до сохранения окружающей среды. Преимущества научного метода, ранее считавшиеся бесспорными, теперь вызывают большие сомнения. Теория постмодернизма - лучшая иллюстрация этой тенденции.

Упор постмодернистов на неопределенный характер языка и превалирующий в их настроении культурный пессимизм - чисто современные явления, но в самом отрицании исторической правды нет ничего нового. Вообще, скептики появились одновременно с первыми историческими трудами. Сомнения относительно статуса «реальности» и нашей способности ее познать, будь то в прошлом или настоящем, являются неотъемлемой частью западной философской традиции со времен античной Греции.

...Но мало кто согласится с отрицанием исторической правды в ее общепринятом понимании. В теории можно выстроить безупречную аргументацию в пользу предположения, что человеческий язык самодостаточен, а не репрезентативен. Но обыденная жизнь показывает, что язык прекрасно работает в тех ситуациях, когда требуется точная передача и правильное понимание смысла. Если исходить из любых других предпосылок, то взаимодействие между людьми было бы просто невозможно.

…Если мы полностью откажемся от стремления познать прошлое, мы никогда не поймем, как возникло настоящее. Социальную функцию истории нельзя отбросить с такой легкостью.

…История - не образец реализма, но и не жертва релятивизма. Одной из главных функций профессии историка является внедрение научных стандартов исследования и ограничение интерпретационного своеволия. Оценка работы со стороны коллег служит мощным инструментом, гарантирующим, что в избранной ими сфере исследований историки будут, насколько возможно, точно придерживаться имеющихся свидетельств о прошлом.

В этом плане можно выделить три главных требования. Во-первых, историк должен проанализировать собственные взгляды и убеждения, чтобы понять, как они соотносятся с проводимым исследованием. Такое понимание особенно важно, если историк не имеет четких пристрастий, но может неосознанно сыграть роль рупора ценностей, безоговорочно признаваемых людьми его круга. Во-вторых, риск спутать ожидаемые и реальные открытия уменьшается, если направленность исследования выражена в виде ясной гипотезы, подтверждаемой, отвергаемой или модифицируемой в свете фактов - и автор должен первым искать прорехи в своей концепции. Целесообразное поведение для историка заключается не в «бегстве» от социальной обусловленности своей работы, а в полном осознании того, почему его привлекает именно этот отрезок истории в равном уважении к данным, соответствующим его концепции и противоречащим ей. Наконец, в-третьих - и это самое важное - исследователь должен помещать свою работу в строго исторический контекст…..

Соблюдение этих трех предписаний позволяет во многом ограничить уровень искажений в исторических работах. Природа исторического исследования такова, что и при самом жестко профессиональном подходе остается плюрализм истолкований. Однако это надо рассматривать как его силу, а не слабость. …

Плюрализм исторических интерпретаций является необходимой, хотя и недооцениваемой, предпосылкой зрелого демократического политического процесса. Прошлое всегда будет предметом разногласий, но это и к лучшему.

Глава 8. История и социальная теория

…Маркс исходил из фундаментальной предпосылки - люди отличаются от животных способностью производить средства к своему существованию. На вопрос, в чем предмет истории, Маркс отвечал, что предметом истории является рост производительного потенциала людей, и он предвидел время, когда основные потребности всех будут полностью удовлетворены: только тогда человечество сможет реализовать себя и полностью раскроет свой потенциал во всех сферах. Этой базовой теории, впервые намеченной в «Немецкой идеологии» (1846), Маркс неизменно оставался верен.

…Одной из отличительных особенностей учения Маркса является его периодизация истории. Он выделял три исторические эпохи, вплоть до современного ему периода, каждую из которых характеризовал способ производства более прогрессивный, чем в предыдущую эпоху. Античное общество (Греция и Рим), сменило феодальное, возникшее после падения Римской империи, и соответственно капиталистическое (или «современное буржуазное») общество появилось сначала в Англии в XVII в., и затем восторжествовало повсеместно в Европе, особенно в результате Французской революции. Политическую остроту этой периодизации придавало убеждение Маркса, что на смену капиталистическому обществу со временем придет социалистическое. Позднее он выделил еще один способ производства - германское общество, современное античному и ставшее одним из источников феодального общества. Азию он вынес в отдельную категорию, отличную от Европы: по Марксу, азиатский спо­соб производства не обладал достаточной внутренней динамикой исторических перемен, и капитализм (а значит, и социализм) на Востоке мог быть создан лишь в результате колониализма. Короче, Маркс не создавал единой схемы эволюции, которой любое общество обречено неукоснительно следовать.

…Фундаментальный постулат историков-марксистов состоит в том, что любое общество содержит и стабилизирующие и подрывные элементы (противоречия), а исторические перемены происходят, когда последние вырываются из рамок существующей общественной системы и в процессе борьбы устанавливают новый порядок.

Пожалуй, самой большой слабостью марксистской теории является недооценка силы связей между людьми, возникающих по причинам, совершенно не зависящим от производства. Трудно оспорить то, что религиозная, расовая или национальная принадлежность является в долгосрочном плане как минимум столь же важной, как и принадлежность классовая. От подобных связей нельзя просто отмахнуться, назвав их «ложным сознанием», внедряемым правящим классом, чтобы низшие сословия не осознали, что подвергаются эксплуатации; вероятнее всего, эти связи удовлетворяют фундаментальную человеческую потребность. Марксизм во многом помогает понять историю средних веков и раннего нового времени, но он не слишком подходит для «тотальной истории» доиндустриальных обществ Европы и тем более Азии и Африки.

…Нынешнее враждебное отношение, как бы велико оно ни было, не изменит того факта, что марксизм оказал совершенно беспрецедентное воздействие на историческую науку и в качественном, и в количественном смысле. Эта теория не имеет равных по широте охвата и уровню научной проработки. …Тенденция к развитию новых теоретических направлений в настоящее время особенно наглядно проявляется в разработке вопросов гендера как фундаментального структурирующего принципа исторического анализа. …Как зрелое научное направление, история женщин сегодня характеризуется тремя принципами, которые в совокупности открывают путь для создания целостной исторической теории. Во-первых, «женщина» уже не рассматривается как одна неразделимая социальная категория. Классовые, расовые и культурные представления о различиях между полами оказывали огромное влияние на восприятие женщин - и на восприятие женщинами самих себя, - и в большинстве научных исследований рассматриваются отдельные группы, а не «женский пол» в целом. И во-вторых, такому же переосмыслению, как и кате­гория «женщин», подвергся и стандартный тезис об их постоянном угнетении мужчинами. Термин «патриархат» подвергся критике как предполагающий, что разделение по половому признаку является основополагающим принципом стратификации человеческого общества, присутствует во всех периодах и тем самым оказывается «вне» истории; объясняя все, он не объясняет ничего. Понятие «патриархат» можно и сейчас успешно использовать для обозначения половой иерархии в рамках домохозяйства, особенно там, где мужчины руководят своеобразным домашним производством, как это имело место в доиндустриальной Европе. Но история демонстрирует гигантское разнообразие уровней угнетения, сопротивления, адаптации и сотрудничества в отношениях между мужчиной и женщинои, и задача историка состоит в том, чтобы объяснить это разнообразие, а не затушевывать его универсальным принципом подавления одного пола другим. В-третьих, - и это главное, - «женская» история стала все больше заниматься и историей мужчин: не в традиционном восприятии как абстрактных бесполых существ, а в их взаимосвязи с другой половиной человечества. Это значит, что исторический образ мужчины - это образ мужа и сына, а исключение им женщины из сферы общественной жизни является предметом исследования, а не аксиомой.

Дата добавления: 2015-08-31