Приготовления к бою и победа московских воевод над казанцами

О СТРАШНОМ ОГНЕ, И О РАЗРУШЕНИИ СТЕН, И О ПОГИБЕЛИ КАЗАНЦЕВ.

ГЛАВА 79

И когда был подожжен порох во рвах, а дьякон, читавший в это время на литургии Святое Евангелие, произнес последние слова: «И будет одно стадо и один пастырь», словно соглашаясь с ним, как с верным другом, тотчас же загрохотала земля, подобно сильному грому, и затряслось все то место, где стоял город, и заколебались городские стены, и едва весь город не разрушился до основания.

И вырвался огонь из пещер, вырытых под городом, и свился в единое пламя, и поднялось оно до облака, шумящее и клокочущее, словно некая большая и сильная река, так что и русские воины пришли в смятение от страха и побежали подальше от города. И прорвало крепкие стены городские, одно прясло, а в другом месте — полпрясла, в третьем же месте — саженей десять; и подняло тайник и понесло на высоту, словно ветром сено или пыль, большие бревна с находящимися на них людьми, и стало относить их в сторону над головами русских воинов, и разбросало их далеко в лесу и на поле за десять и двадцать верст, где не было русских людей. И Божьим ограждением не убило большими теми бревнами ни одного русского человека.

Поганые же, что находились на стенах и угрозы и укоры посылали русским воинам, все безвестно погибли: одних бревна и дым умертвили, других огонь поглотил. А те казанцы, мужчины и женщины, что находились внутри города, от сильного грохота помертвели со страху и попадали на землю, думая, что под ними проваливается земля или содомский огонь сошел с неба, чтобы спалить их. И, безгласные, словно камни, в изумлении смотрели они друг на друга, и ничего не в силах были вымолвить друг другу, и долго лежали так.

И очнулись они от испуга того, и смутились, и были словно пьяные. И вся мудрость их и все, что умели они, поглощено было Христовой Благодатью. И обратился смех их в плач, и пришлось им вместо веселья, и прегубниц, и плясок, друг друга обняв, плакать и рыдать неутешно.

ГЛАВА 80

Воеводы же большого полка, увидев, что пришла им уже Божья помощь, исполнились храбростью. И вострубили воины их в ратные трубы и во многие сурны и ударили в накры, подавая весть всем прочим полкам, чтобы те быстро готовились.

Царь же и Великий Князь, получив благословение и прощение от духовного отца своего, мужа добродетельного, по имени Андрей, словно гепард, наполнился боевой яростью, и, взяв в руки меч, сел на боевого коня своего и, скача, кричал воеводам, размахивая мечом: «Что долго стоите без дела? Приспело уже время потрудиться немного и обрести Вечную Славу!»

И хотел он в ярости дерзнуть сам идти с воеводами на штурм в большом полку и показать всем пример храбрости, но воеводы силой удержали его и не дали ему воли, дабы не случилось какого греха. И отвели его в стан, увещевая тихими словами: «Тебе, о Царь, подобает спасти себя и нас: ведь если все мы будем убиты, а ты останешься здоров, то будет нам честь, и слава, и похвала во всех землях, и останутся у тебя сыновья наши, и внучата, и родственники, и снова будет у тебя вместо нас множество слуг; если же мы все спасемся, а тебя одного, Самодержца нашего, погубим, то будет нам не слава и похвала, но стыд, и срам, и поношение от других народов, и вечное унижение, и уподобимся мы овечьим стадам, не имеющим пастуха, бродящим по пустынным местам и горам и поедаемым волками».

Он же, придя в себя от сильной ярости, понял, что безумное это дерзновение не ведет к добру, и послал первым к городу, ко всем его воротам, большой полк пеших пищальников, которые укрывались за большими деревянными щитами, по тридцать человек за каждым; и повелел придвинуть туры к городским стенам настолько близко, чтобы воины — астраханские царевичи с татарами — могли перейти с них на проломленные стены; а за ними и все остальное воинство. При этом не велел он спешить одновременно всем полкам, опасаясь, как бы из-за давки и тесноты не упало у города много воинов. Сам же, отъехав, с братом своим, князем Владимиром, и с царем Шигалеем стоял, наблюдая издалека все происходящее.

Воеводы же с пехотинцами начали штурм, и, в один час, без труда проломив девять городских ворот, вошли в город, и повсюду открыли путь для всего русского воинства. И, подняв, водрузили над городом Самодержцево знамя, возвещающее всем о победе христиан над погаными.

И внезапно те царевичи поспешили в проломы со своими варварскими полками, и в мгновение ока, в то время как казанцы еще метались в страхе, сами себя не понимая и не обретя разум, беспрепятственно вошли в город сквозь полые места и спасли город от разрушения и пожара, потушив огонь.

Прочие же воеводы стояли и дожидались своего времени. Когда же увидели они, что огонь угас, и дым разносится ветром, и русские воины уже скачут по городу и врукопашную борются с казанцами, то двинулись они с громкими криками со своих мест, где кто стоял, с полками своими и прискакали на конях своих в город, словно грозовые тучи с сильным громом, вливаясь со всех сторон, словно быстрая вода, во все ворота и проломы с обнаженными мечами и копьями, друг друга ободряя и крича: «Дерзайте и не бойтесь, о друзья и братья, и поспешите на Дело Божье — сам Христос невидимо помогает нам!»

И не удержали их ни реки, ни глубокие рвы, ни сама казанская крепость: подобно птицам, перелетали они через них, и припадали, и прилипали к городу. Ибо если не сам Господь решит уберечь город, то напрасно будут охранять его сторожа.

Пехотинцы же приставляли к стенам бесчисленные лестницы и неудержимо лезли на город. Некоторые же, словно птицы или белки, повсюду зацеплялись, как когтями, железными баграми за стены, и влезали на город, и били казанцев.

Казанцы же падали с городских стен на землю и, смерть свою видя перед глазами, радовались и почитали смерть лучше жизни, ибо честно пострадали за обычаи свои, и за отечество, и за город свой. С некоторых же казанцев сошел страх перед смертью, и расхрабрились они, и встали в городских воротах и возле проломов, и схватились с русскими и татарами, смешавшись в яростном бою с передними и задними воинами, уже проникшими в город, и крепко бились, рыча, словно дикие звери.

И страшно было видеть храбрость и мужество тех и других: одни хотели ворваться в город, другие же не захотели пускать их. И, отчаявшись остаться в живых, крепко бились они, неотступно твердя себе: «Все равно нам умирать!» И трещали копья, и сулицы, и мечи в их руках, и гремели, словно сильный гром, голоса и крики и тех и других воинов.

И здесь, в Муралиевых воротах, нанесли казанцы храброму воеводе князю Семену Микулиискому множество ран, но не смертельных. И через несколько дней исцелили его врачи и сделали здоровым, но не на долгое время, как об этом я уже писал прежде. Брата же его, князя Дмитрия, убили из пушки со стены. И подхватили его слуги, и оттащили мертвого его в шатер. И пало с ним воинов его три тысячи.

И, недолго бившись, потоптали казанцев русские, и погнали их по улицам города, побивая их и посекая, ибо было казанцев не очень много, и не успевали они обегать все места города, охранять все ворота и проломы, и не могли они биться со всеми, поскольку город уже был полон русскими, словно мошкой усыпан. Так, перебегая, сражались они, и много раз вступали в бой, и удерживали русских, и, несильные, убивали их, сильных, до тех пор, пока сзади не подоспевали русские и не побивали их. Иные же вбегали в свои дома, и запирались в них, и бились оттуда.

По не может слабый огонь долго держаться и сопротивляться, когда гасит его большая вода, но скоро угасает; не может и небольшая запруда устоять перед быстриной большой реки, так и казанцы не могли долго сопротивляться такому множеству русских воинов, а точнее сказать — Божьей помощи.

Дата добавления: 2017-01-13