Битва у Белой Горы

Через несколько дней после того, как Фридрих V стал королем Богемии, Католическая лига провозгласила его соперника, низложенного Фердинанда из династии Габсбургов, императором Священной Римской империи под именем Фердинанда И. После этого началось решительное наступление против «узурпатора Фридриха» и протестантов в целом. Это было началом ужасной

Тридцатилетней войны, опустошившей Центральную Европу и погубившей половину населения Германии.

В результате срочных переговоров со своими католическими союзниками и даже с турками-«язычниками» Фердинанд II сформировал мощную коалицию против Фридриха и его предполагаемых протестантских союзников. Плохо организованные и ослабленные из-за междоусобной вражды, эти союзники начали один за другим отворачиваться от короля Богемии. Последним ударом было известие о том, что его могущественный тесть Яков I не собирается оказывать ему никакой военной поддержки. Печальный конец короткого правления Фридриха теперь был неизбежным.

Восьмого ноября 1620 года католическая армия Фердинанда II численностью 26 ООО человек под командованием блестящего генерала Тилли выступила против армии Фридриха численностью 21 ООО человек, которой командовал Кристиан Ангальтский. Войска встретились в окрестностях Праги на большом косогоре, известном под названием Белая Гора. Через несколько часов армия Фридриха была разгромлена. Принц Ангальтский попал в плен к католикам, а Фридриху и Елизавете едва удалось бежать, оставив все свое имущество.

Как можно было ожидать, Фердинанд II и его союзники из Католической лиги жестоко отомстили мятежным богемским аристократам, которые предпочли Фридриха, протестантство, а возможно, нечто гораздо большее. У них конфисковали землю и собственность. Двадцать семь руководителей мятежа были публично обезглавлены, и, к ужасу протестантов, католицизм был объявлен единственным официально разрешенным вероисповеданием в Богемии. Те, кто отказался принять католичество, были выдворены из страны, а все их имущество конфисковано.

По некоторым оценкам, более четверти миллиона богемцев предпочли отправиться в изгнание. [66] Многие осели в Голландии, другие нашли убежище в Англии, а некоторые, даже добрались до Нового Света. Прекрасная мечта о том, что правление Фридриха будет началом общеевропейской «розенкрейцерской» реформы, оказалась лишь мечтой.

Но это не означало, что мечта умерла. Она лишь переместилась в Англию — на свою подлинную родину, как считали многие (если Джон Ди действительно был крестным отцом розенкрейцерства):

«Возможность всеобщих реформ и развития просвещения, провозглашенная в манифесте розенкрейцеров... была утрачена в Германии после поражения Богемии и короля Фридриха. Те, кто испытал горькое разочарование, прибыли в Англию, а те англичане, которые горько сожалели о том, что движение не получило должной поддержки, с радостью приняли их». [67]

«Невидимая коллегия» братства розенкрейцеров собиралась выйти на свет...

ГЛАВА 14

ПОЯВЛЕНИЕ «НЕВИДИМЫХ»

«После кончины царя Давида Соломон, сын Давида, построил Храм, начатый его отцом. Он послал за Каменщиками в разные страны и собрал их вместе, так что у него было 4000 работников по камню, и их называли Масонами...»

«Старинные послания» франкмасонов,

ок 1583 года

«Легендарная история масонства, подлинного строительного искусства, описана в некоторых средневековых поэмах... В этих сочинениях... архитектура отождествляется с геометрией. В одной из них утверждается, что геометрия была открыта до Потопа; в другой говорится, что Авраам учил египтян геометрии, а еще в одном варианте сказано, что... геометрия была изобретена египтянами».

Фрэнсис Йейтс, «Розенкрейцерское просвещение»

Если бы христианский гностик из V века н. э. и катар из XIII века н. э. встретились в каком-нибудь закоулке времен, они обнаружили бы, что имеют много общего. Их мнения о римско-католической церкви как о дьявольской организации были бы почти одинаковыми. Их основные убеждения и теологические системы оказались бы идентичными. Обоим был близок аскетический образ жизни.

Если бы наши путешественники во времени затем перенеслись в XVI или XVII век и познакомились бы с европейским протестантом, то нашли бы с ним гораздо меньше общего. Хотя они разделяли бы предпочтения к более простым и непосредст

венным формам религиозного служения, их основные убеждения и теологические представления были бы так же далеки от его убеждений и представлений, как от римско-католического вероисповедания.

Но есть старая поговорка: «Враг моего врага — мой друг».

Как свидетельствует история, во время своей смертельной вражды с римско-католической церковью в XIII веке катары тесно сотрудничали с другой еретической сектой — с сектой валь-денсов, основанной Петером Вальдесом в Лионе в конце XII века. [1] В своем стремлении к строгости и простоте, в недоверии к церковным таинствам, совершаемым недостойными пастырями, в противодействии почитанию святых и священных реликвий и во многих других аспектах своей веры вальденсы были истинными предшественниками кальвинистов и лютеран — движений, определивших характер европейского протестантизма. Иными словами, они осуждали в основном поведение служителей католической церкви, но принимали большинство католических догм, энергично отрицаемых катарами. [2] Несмотря на это, вальденсы подвергались жестоким гонениям со стороны католических властей, и эти преследования в сочетании с отвращением к «римскому» тщеславию и помпезности роднили катаров с вальденсами.

В этой книге мы исследуем историю двух взаимосвязанных и гонимых религий: гностицизма и герметизма.

Пережив столетия гонений после победы догматического христианства в Римской империи, гностицизм претерпел возрождение в XII веке, когда нашел поддержку среди баронов полунезависимой Окситании. Как мы видели, кровавый конец этого возрождения наступил вместе с альбигойскими крестовыми походами в XIII веке, хотя гностическая религия, несомненно, еще существовала на Балканах, пока не была окончательно уничтожена мусульманами в XV веке.

Тем временем герметизм — который можно назвать языческим близнецом гностицизма — в течение тысячи лет пребывал в забвении на Западе, но неожиданно вернулся к жизни в XV веке, когда герметические тексты были обнаружены и вывезены во

Флоренцию. Там он испытал поразительный и загадочный период папского благоволения в XVI веке, описанный в главе 8, но в конце концов Ватикан распознал в нем смертельную ересь, которая, если дать ей волю, может поставить католицизм на колени. Возобновление интереса инквизиции к этому предмету, послужившее ясным сигналом о ее намерениях для всех, кто стремился к «всеобщей мировой реформе», ознаменовался пытками и 27-летним заключением Томмазо Кампанеллы, а также истязаниями, заключением и сожжением на костре Джордано Бруно — возможно, величайшего мага-герметиста из всех. [3]

В XIII веке катары боролись за общее дело вместе с вальден-сами, а для визионеров из числа герметистов и розенкрейцеров, блуждавших по европейским странам в XV—XVII веках, было естественно искать причины для объединения с протестантами того времени. Принцип «враг моего врага — мой друг» по-прежнему действовал. Катары нуждались в светской политической поддержке, чтобы стать силой, с которой следует считаться; точно так же герметисты и розенкрейцеры в XV—XVII веках нуждались в светской политической поддержке для осуществления своих грандиозных планов. Лишь в исключительных случаях — например, когда пожилой Кампанелла был принят при дворе Людовика XIII — они получали такую поддержку от католических правителей, но в целом они неизбежно оказывались в зонах протестантского влияния и в больших количествах собирались при дворах монархов протестантского вероисповедания, таких, как Фридрих V.

Джордано Бруно, к примеру, был откровенен со своими богатыми и влиятельными протестантскими покровителями: он не считал себя протестантом и не собирался им становиться, он лишь искал у них защиту и хотел спокойно продолжать свои исследования. [4] Но мы можем с уверенностью предположить, что другие свободные мыслители герметического толка предпочитали держаться в тени и по возможности ничем не отличаться от протестантов, принимавших их у себя. Это были жестокие и очень неспокойные времена, и после чудовищного истребления катаров здравый смысл подсказывал большинству еретиков, что нужно научиться быть «невидимыми», будь то среди протестантов или католиков.

Не любопытно ли, что именно о такой «невидимости» много говорится в манифесте розенкрейцеров? Читатель должен помнить, что там есть упоминание о «магическом языке и письме», изобретенном первыми членами братства, возможно, для тайного общения между собой. Кроме того, члены братства были рассеяны по миру и специально не носили никакой отличительной одежды, а следовали обычаям той страны, в которой находились. [5] Иными словами, они смешивались с обществом. Возможно, точно так же поступил Иоганн Валентин Андрея, преследовавший свои розенкрейцерские и герметические интересы, приняв облик прямодушного лютеранского пастора.

В манифесте розенкрейцеров говорится о существовании Невидимой Коллегии, ведущей закулисную деятельность через существующие учреждения и организации и остающейся в тени до тех пор, пока не придет время открыться миру. Розенкрейцеры стремились к великой реформации в религиозной и общественной сфере, и, хотя слово «реформация» само по себе, вероятно, было выбрано из-за политической корректности и приемлемости в протестантских кругах, мы вполне уверены, что в него был вложен совершенно иной смысл. Не вызывает сомнения, что под покровом протестантских религиозных организаций и властных структур в начале XVII века существовали люди, чьи убеждения были гораздо ближе к «еретическим» идеям Джордано Бруно о герметической реформации в Европе, — люди, со всей серьезностью относившиеся к призыву Томмазо Кампанел-лы о строительстве Города Солнца.

Дата добавления: 2015-07-13