Максимыч и Саддам

В самом начале апреля 1981 года в Багдаде снова появился Е. М. Примаков.

Это был необычайно общительный ученый-востоковед, у которого на все случаи жизни были припасены шутки и анекдоты. Он был несколько полноват для своих пятидесяти с лишним лет, но в его облике поражали две, казалось бы, несовместимые черты: веселая улыбка и сонный взгляд узких, как у монгола, глаз.

В первый же вечер посол А. А. Барковский устроил для него званый обед, на который была приглашена вся посольская верхушка. И как всегда, Примаков был душой компании — произносил тосты, шутил, смеялся. А под конец сразил советскую колонию, произнеся такой тост:

— У моего друга поэта Расула Гамзатова есть прекрасный тост, — l алее Примаков продолжbл с характерным кавказским акцентом. — За прэкрасных дам, сидящих за этим столом! И если здэсь есть хоть одын настоящий мужчина, пусть он встанет и присоединится ко мне!

Естественно? все мужчины дружно повскакивали и потянулись с бокалами чокаться с Примаковым. И тогда он, широко улыбаясь, произнес:

— Смотрите сколько самонадеянных мужчин собралось за этим столом!

В комнате воцарилась тишина, а потом раздался гомерический хохот, и больше всего смеялись женщины.[29]

Но с президентом Ирака Саддамом Хусейном вести дело оказалось куда сложнее. Он отказался разговаривать с Примаковым, причем сделал это демонстративно, и поручил принять его Тарику Азизу. Это уже само по себе было сигналом — иракский диктатор гневается.

Беседа с Азизом происходила с глазу на глаз и была долгой. Зато телеграмма Примакова в Москву была короткой. В ней подчеркивалось, что основные направления политики, которые излагались Азизом, были продиктованы самим Саддамом Хусейном. Они состоят в том, что Ирак заинтересован в продолжении сотрудничества с Советским Союзом как по партийной, так и по государственной линиям. При этом весьма важно возобновить политические контакты на высоком уровне.

«Сейчас определяется перспектива на будущее: или Ирак сохранит Советский Союз как основной источник оружия, или таким источником станет Запад».

А от этого зависит и все остальное.

В общем, телеграмма Примакова была составлена мастерски. С одной стороны она ловко обходила все острые углы, подчеркивая готовность Ирака к продолжению сотрудничества, а с другой — четко подводила к выводу: без возобновления поставок оружия это сотрудничество не получится.

Именно такого вывода и ждали в Москве Андропов и Устинов. Телеграмма Примакова сразу же легла на стол членам Политбюро. Десяти дней не прошло, как этот верховный орган власти снова рассматривал вопрос о поставках оружия Ираку и Ирану и теперь принял решение об их возобновлении.[30]

Правда, в самом постановлении Политбюро об оружии не говорится — оно лишь утвердило распоряжение Совета Министров СССР. А вот в нем поставки оружия Ираку в 1981 году перечислены во всех деталях: 514 ракет зенитных ракетных комплексов (ЗРК) «Печора», 266 ракет ЗРК «Волга», 368 ракет ЗРК «Квадрат», 720 ракет ЗРК «Стрела-1М» и многое другое.

В отдельных пунктах этого распоряжения говорится о возобновлении поставок оружия Ирану. Правда, не в таких объемах, как Ираку, но все же там есть и зенитные самоходные установки «Шилка», и ЗРК «Стрела», и многое другое — всего на 150 миллионов рублей.

Председателю ГКЭС С. А. Скачкову поручалось выехать в Багдад и сообщить Саддаму Хусейну об этом новом повороте советской политики.

* * *

20 апреля президент Ирака принял у себя во дворце посланца советского руководства. Он сидел, широко развалясь в кресле, устремив холодный немигающий взор на собеседника, и, казалось, взвешивал про себя, где и в чем тот его обманывает. А потом сразу же обрушил на него град вопросов: «Чем вызвано это изменение советской политики? Поставляет ли Советский Союз оружие также и Ирану? Известно ли ему что-либо об американских поставках оружия Ирану?»

Скачков отвечал без энтузиазма, что решение было принято советским руководством по рекомендации ведомств, что оружия Ирану Советский Союз не поставляет, а о поставках американского оружия Ирану ему ничего не известно. Саддам долго молчал, глядя в упор на посланца Кремля, а потом заговорил, веско бросая слова:

— Иракское руководство до сих пор не понимает, почему семь месяцев Советский Союз не поставлял Ираку оружия. У нас есть различия в подходах по целому ряду вопросов, в том числе по Афганистану. Однако Ирак никогда не выступал инициатором антисоветских кампаний. Хотя он не великая держава, но играет весьма важную роль в Персидском заливе. В целом политика Ирака носит антиимпериалистический характер и он никогда не докучал Советскому Союзу своими просьбами.

С учетом этих факторов Советский Союз должен быть заинтересован в таком союзнике, как Ирак. Однако он не поддержал Ирак в политическом плане, когда началась война с Ираном, и не выполнил своих обязательств по военным поставкам.

Мы дважды нуждались в советской военной помощи: в 1974 году, когда воевали с Барзани, который получал помощь от шаха Ирана; и в 1980 году, когда вспыхнула война с Ираном. В обоих случаях Советский Союз не выполнил своих обязательств в отношении Ирака.

Теперь иракское руководство хочет иметь ясную и четкую картину дальнейшего развития военного сотрудничества с СССР. Мы должны знать, в каком объеме и в какие сроки Советский Союз намерен выполнять свои обязательства по всем ранее подписанным соглашениям. Иракское руководство должно гарантировать себя от неожиданностей и максимально обеспечить потребности армии.

Президент снова надолго замолчал, а потом произнес со скрытой угрозой:

— В последнее время Ирак закупил оружие на 12 миллиардов долларов, из них на три миллиарда — ракетные комплексы. Если Советский Союз будет затягивать поставки ракет, включая ракетные комплексы «Стрела», то необходимость в них скоро отпадет.

«Цветок в проруби»

Жесткая критика советской политики была болезненно воспринята в Москве. Там не привыкли к подобному тону. Брежневу об этой телеграмме просто не докладывали, чтобы не волновать, а внутри тройки, определявшей советскую политику в делах международной безопасности, начался долгий разговор. О чем конкретно говорили между собой Громыко, Андропов и Устинов, известно только им самим — свидетелей тому не было. Но по указаниям, которые они давали своим подчиненным, можно попытаться реставрировать их позиции.

Наиболее последовательную позицию, пожалуй, занимал Устинов — человек прямой, грубоватый и, может быть, излишне эмоциональный. Суть ее лучше всего передает такая фраза, брошенная им, видимо, во гневе:

— Советскому Союзу не пристало болтаться, как цветок в проруби! Пора приставать к берегу — иначе потеряем всех друзей. Друзей надо поддерживать. Их на Ближнем Востоке и так не много. Египет уже ушел, Сомали потеряли, а новых союзников не приобрели. Остались только Сирия, Ирак и Южный Йемен.

В общем, в этой ситуации Министерство обороны СССР выступало за то, чтобы более решительно стать на сторону Ирака.

Громыко, как всегда, осторожничал. Конечно, Ираку помогать надо, но и Иран отталкивать нельзя. Поэтому поставки оружия им должны строго дозироваться, так чтобы не изменился баланс сил в регионе.

— Некоторые говорят, что Советский Союз занимает нейтральную позицию в ирако-иранском конфликте, — поучал он своих дипломатов. — Это не так. С Ираком у нас Договор о дружбе, а Иран занимает по отношению к нам враждебную позицию, руководствуется изуверским мусульманским учением. Но мы должны стремиться сохранить дружественные отношения с обеими странами.

Если бы мы открыли все шлюзы для поставки оружия в Ирак, то иранцы заняли бы еще более враждебную позицию. Но некоторые каналы надо держать приоткрытыми. Ведь Франция поставляет Ираку «Миражи» и Иран не рвет отношений с Францией.

Ну а позиция Андропова не была четко определена. Он явно склонялся к поддержке Ирака, но его, как и Громыко, смущали сообщения о подспудных процессах, протекающих в Ираке, которые говорили о его переориентации на Запад. Поэтому ближневосточникам МИДа и КГБ почти одновременно последовало указание проанализировать происходящие изменения в политике Саддама Хусейна, особенно в свете его недавнего разговора со Скачковым.

Дата добавления: 2017-01-13