Инновационный менеджмент. возникающие как баланс сил заданного политического пространства

I i

Щ

I % I

возникающие как баланс сил заданного политического пространства. Из сказанного вытекает: а) идеальная власть полностью и прочно де­терминирована изменяющимися порядками и условиями, возможностя­ми народа, а не отстаиванием восседающими на паладинском холме «собственной линии»; б) атрибутивное власти чувство реальности не поощряет причастным к ней руководствоваться в действиях идеала­ми; идеал, с политической точки зрения, есть далеко небезобидная ма­нера брюзжать, чреватая губительной для властителя дереализацией; в) финальная цель, вожделение власти — могущество — не всеобъем­люще: конечными пунктами притязаний власти выступает свобода лич­ности — ее. экзистенциальное и социальное самоосуществленис, пося­гать на которое невозможно.

f Принцип предусмотрительности. По духу и направленности своей уточняет предыдущий принцип. Реализм, т. е. холодный, трезвый и точный обсчет политической деятельности и ее последствий в обозна­ченной обстановке, помимо прочего, достигается предусмотрительным исполнением властью своего «золотого правила», — предоставлять максимум свободы объекту власти и минимум возмущающих воздей­ствий на него со стороны субъекта власти. Лишь в этом случае наблю­дается саморегулируемый ток событий, обусловливаемый естественной природой вещей. Поэтому использующий, как говорят китайцы, все «волосики своей кисточки» добропорядочный властитель, выполняя это правило, стремится:

— жить своими мыслями и чужими чувствами (Толстой);

— не употреблять на должности при себе лукавых людей, дабы
не нести за них ненужной ответственности (Солон);

— возвышаясь над страстями, избегать «пьедестального» мышления, не заниматься кумиротворением (устойчивость личности, вероятно, к наитягчайшему испытанию «медными трубами»);

— избегать импульсивных действий, — смелость в политике не си­
ноним глубины: фигурально выражаясь, по методу Ноздрева недопу­
стимо смахивать фишки с доски в поисках выигрыша; во всем надле­
жит ожидать ответного удара, боязнь которого, как назидал Талей-
ран, — начало государственной мудрости;

— не пускаться в масштабные и мало подготовленные перестро­
ечные акции (стройки века — рукотворные памятники), — ничто не
порождает в государстве такой неразберихи, как радикальные ново­
введения;

— не рвать цепь времен, не перечеркивать прошлое, подрывая
тем самым собственные корни;

— не расшатывать государственный строй, чтобы при его круше­
нии самому не погибнуть, — плоды смуты не достаются тому, кто ее
вызвал; он лишь породил рябь на воде, а ловят рыбу другие (Мон-
тень).

5 Принцип коллегиальности. Сила власти в партнерстве, коопера-тивности: предпочтительнее быть первым среди равных, нежели пер­вым без равных. Отсюда нежелательность властной монокультуры — подрыв коллегиальности оборачивается деградацией личностного изме­рения властных структур, общим хирением власти, вырождением ее в тиранию, диктаторство. Это отчетливо демонстрирует новейшая оте­чественная история, где пышным пустоцветом произрастал отврати­тельный 'вождизм в характерных комбинациях: вождь с соратниками, вождь без"£о'ратников, несостоявшийся вождь, лично назвавшийся вож­дем, пародия на вождя.

Требования к властному сообществу весьма жестки: команда вер­шащих судьбы истории государственных мужей должна отличаться социально-политической и психологической гомогенностью. Социально-политическая гомогенность повышает вероятность достижения крайне сложно обретаемых при отправлении властных функций единомыслия и единодействия, упрочивающих власть и способствующих ее цельно­сти, целеустремленности. Психологическая гомогенность означает от­сутствие личностных разломов п руководящей среде (изнуряющая борьба самолюбий, противоборство мелких незначительных душ) на фоне равнозначности гуманитарного измерения сотрудничающих лиц, мх высокой совместимости по экзистенциальным параметрам — запро­сы духовной жизни, комплекс возможностей, уровень притязаний, че­ловеческие качества.

Чисто психологический подтекст августовского фарса 1991 г. — личностный разбаланс верхов, специфическая неравноценность взаи­модействующих человеческих единиц. С одной стороны, это — плод не­умения президента сплачивать вокруг себя неординарных, конкуренто­способных людей; с другой стороны, это — результат гуманитарной низкопробности гэкачепистов, в психологическом плане индивидов не­сомненно нагруженных, со значительными комплексами, зашифрован­ными в подсознательном.

■16 Принцип толерантности. Высокая терпимость, благожелательность властителя — признак широты взглядов, отличие ума дальновидного, противящегося опрометчивым агрессивным действиям. Покой мира можно нарушать где угодно, но не в политике. Смелость, решитель­ность, напористость властителя по этой причине уравновешиваются от­крытостью, способностью к ведению диалога, высвечивающего помимо прочего два крайне важных в политическом отношении обстоятельства: во-первых, сила политического ума в количестве отрабатываемых (в контактах с соратниками и соперниками) вариантов; во-вторых, как бы там ни было, политика — это кратчайший путь от человека к че­ловеку.

//■ Принцип приставки «со>: соучастие и сопричастие, сомыслие и со­действие. Цивильная власть как доминирование, проистекающее не из права силы, а из силы права, базируется не на угодничестве, а на ле­гальном, добровольном сотрудничестве. Она заинтересована в расши­рении круга поборников (не пособников), волонтеров (не подневоль­ных). Используя метод полиэкрана, отображающий события на разных площадках, властитель volens — nolens пропускает реальность через биполярную модель мира: они и мы, наши и не наши. «Кто не со мной, тот против меня>, — некогда изрек Христос (сказав так, он не мог по­ступить иначе, ибо действовал как первоапостол, миссионер, т. е. как деятель, собственно, не духовный, а политический). Так вот откуда самая точная и самая кровавая формула истории — от первосвящен­ника, утвердившего непререкаемый закон политики. fL Принцип конъюнктурности. Логика.власти ситуативна, что затруд* няет соблюдение в ней правил, принципов. Необходимость сделок, компромиссов, блоков, объединений, размежеваний делает власть за­нятием в полной мере своекорыстным. К примеру, осенью 1987 г. на Пленуме ЦК КПСС можно было дирижировать разносом Ельцина, а в дальнейшем его травлей, что, однако, не препятствовало главному-политическому оппоненту потерпевшего вступить с ним в некий альянс осенью 1991 г. Всего четыре года, а какой кульбит: от борьбы, проти­востояния к заискиванию, инспирации дружбы.

I.....

Законы маски, оборотничества, создания евангелий от Пилата, про­считываемого вероломства требуют соответствующего личностного ан­туража, а именно: дара копаться и купаться в мелочах, погружаться в бренное, зацикливаться на суетном, пренебрегать непреходящим. Властитель в этом смысле до мозга костей — заштатно-малый чело­век, погрязающий в мгновенном. Подобный дар, разумеется, — искус­ство, но особого рода. Оно, скажем к слову, далеко от науки. Отсюда психологические типажи политиков и ученых различны. Различны до несовместимости (чего стоит та же квалификация Курье Наполеона: «Он мог стать ученым, а стал императором. Какое падение!»).

Властедержатель внутренне релятивен. Отстаивая летучие персо­нальные, групповые, региональные, т. е. непременно корпоративные, интересы, он не отстаивает ничего незыблемого, святого. Для него нет ни истины, ни правды, ни кривды. Для него есть корысть, выгода. Жесткой онтологии власти, следовательно, попросту не существует: не вводящая ни национальных, ни интернациональных (гуманитар­ных) констант (идеалов) власть вариабельна, что и представляет поч­ву частых сомнений в глубине, серьезности вызываемых властью со­циальных перетрясок-преобразований (согласно Тургеневу, «Венера М'илосская несомненнее принципов 1789 г.». Я уже не говорю о цирку­лирующих в народе массовых оценках нашей «революционной» пере­стройки).

/j Принцип самокритичности. Власть чахнет от высокомерия, от ча­стых и незаслуженных побед, самонадеянности. Признаки разрушения власти — толпы наушников, угодников, рифмоплетов, тяга перхов к помпезным, самовозвеличивающим мероприятиям, наградозахватпи-честву. Где нормальное, здоровое чувство власти подменяется власто­любием, любовь к политике трансформируется в уродливую форму любви себя в политике, медленно, по верно власть гибнет.

Нестандартная, неординарная роль властвовать требует от пре-столодержателя, несомненно, ярких человеческих качеств. Но дело не сводится лишь к этому. Едва ли не в большей мере он обязан уметь не проявлять, а сдерживать проявления своего «я» (многоразличные слабости, привязанности). Человека выдает его страсть, властитель же должен свести к минимуму в себе человеческое; он, конечно, не мо­жет быть святым, но должен хорошо контролировать свою чувствен­ность. Власть — бремя, самопожертвование; доверять ее можно людям, знающим жизнь и уже взявшим от жизни. Власть — тлен; никому ни­когда не нужно искать в ней забвения. Власть — способ испытания личности; привлекать к ней надо хороню подготовленных.

/tf Принцип принуждения. Чем произвольней власть, тем она не­предсказуемей, агрессивней. Сочувственно относясь к сформулирован­ному Макиавелли принципу преступления как основе политики, Баку­нин говорил о дополняющем его принципе «искусственной и главным образом механической силы, опирающейся на тщательно разработан­ную, научную эксплуатацию богатств и жизненных ресурсов нации и организованной так, чтобы держать ее в абсолютном повиновении» '. Этот принцип, утверждал Бакунин, содержит «явное или скрытое по­рабощение народов и торжество абсолютной централизованной влас­ти»². Надо сказать, что течение отечественной и западноевропейской истории подчиняется правилу асимметричности усиления принуждения по мере движения к современности: в Европе с общественным про-

I ' 1)1

⁴ Бакунин М. А. Коррупция. — О. Макиавелли,
ности//Вопросы философии. Д990. № 12. С. 65.
¹ Там же....

Развитие государствен-

грессом элемент насилия неизменно понижается, тогда как у нас на­растает.

Если за отправную точку отсчета принять XVI в., взяв статистику истребления населения, то можно обнаружить такую картину: при Иване Грозном в России уничтожено 3—4 тыс. человек; в Англии при Генрихе VIII и Елизавете I — свыше 89 тыс.; столько же — в Испа­нии при Карле I и Филлнпе II³. В дальнейшем политические казни в России практически сходят на нет. За XVIII—XIX столетия по полити­ческим мотивам у нас казнено... 56 человек: 6 пугачевцев, 5 декабри­стов, 31 террорист при Александре II, 14 террористов при Александ­ре III'*. На фоне этой пасторали в Западной Европе — буквально кро­вавая бойня: в одном Париже в июне 1848 г. уничтожено II тыс., а в мае 1871 г. — 30 тыс. человек.

Далее, однако, ситуация резко меняется. В Западной Европе, где абсолютизм ослаблялся, власть утратила черты кровожадности; у нас же по воцарении ВКП(б) — второго крепостного права большеви­ков — разворачивается война с собственным народом. Причина — со­ответственно культурный деграданс и ренессанс власти, утверждение цезаризма и демократии, слияние и дифференциация власти, укрепле­ние верноподданичества и критицизма. В первом случае откровенный прижим, во втором — рациональный отказ от кровопускания. '~Г. Принцип культурности. Власть — не дар делать все ничтожным. Причина упадка власти состоит в отставании культуры правителей от народной культуры. Так как общественная история людей есть всегда.'тип» история их индивидуального развития, крайне важен показатель культуроемкостп нластедержателей. «Крупные неудачи нашей влас­ти, — писал 2 ноября 1941 г. з дневнике В. И. Вернадский, — резуль­тат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов — и морально и интеллектуально — ниже среднего уровня беспартийных. Он сильно понизился в последние годы — в тюрьмах, ссылках; и каз­нены лучшие люди страны. Это... сказывается катастрофически»⁵.

Личность формируется личностью. Воспитание ребенка, говорят англичане, начинается за 100 лет до его рождения. Этой справедливой мыслью подчеркивается роль традиции, индивидуального начала: без человека, способного нести культуру, без культуротворческой среды не может быть ни воспитания, ни образования. Задуматься над этим лишний раз побуждают и американцы, вводящие индекс общения, по которому предпочтение отдается лицам, общающимся с профессиональ­но сильными, развитыми людьми.

Тем более важно сказанное в отношении властителей, приобщен­ность к высокому которых накладывает печать благочестивости на практику их действий. В свете данного соображения нелишне взгля­нуть на личность нашего среднестатистического интеллигента — по­тенциального политика, управленца. В дореволюционной России ин­теллигенция составляла 2,7% населения, а в настоящее время — 25%. Омассовление интеллигенции само по себе не девальвирует ее стату­са. Суть — в этатизации интеллигенции, которая, с классовых пози­ций расцениваясь как «несамостоятельная прослойка», попала в пол­ную зависимость от авторитарной партийно-государственной бюрокра­тии — и материальную, и интеллектуальную, и моральную.

Относнтельн'о большая самостоятельность, общественная динамич-

³ См.: Скрынников Р. Г. Иван Грозный. М., 1975.

' См.: Кожннов В. Правда и истина//Наш современник. 1988. Щ 4. С. 32.

⁸ Литературная газета, 1988. 16 марта. С. 13.

19'

V-

ность, мобильность интеллигенции как социальной силы в тех же США достигаются за счет ее материальной и духовной самодостаточности. Так, средний доход интеллектуала здесь приблизительно в 2 раза боль­ше дохода рабочего обрабатывающей промышленности. Однако мно­го важнее то, что в Америке, где не гоняются за процентами, квота­ми и прочей препятствующей делу мишурой, интеллигенция играет по­добающую ей роль основной культуродеятельной политической силы, о чем свидетельствует привлечение — на уровне стратегических ана­литиков, разработчиков — интеллектуалов к формированию большой политики (до 40% интеллектуальной элиты, составленной из цвета университетской профессуры). Примечательно: не интеллектуал вни­мает политику, а политик интеллектуалу. Судя по советской истории, у нас, к сожалению, наоборот. Пока мы не искореним административ­но-приказное, анкетное политическое назначенчество, мы не добьемся свободного, интеллигентного, т. е. в полном смысле слова культурооб-разного, политического труда. И требовать его до тех пор нет смысла. /6 Принцип меры. «Скорее взыщешь милость, если соблюдешь меру свою и не взыскуешь высшего, чем надлежит тебе> (Б. Клервосский). Вопрос меры — центральный в практике власти в отношении и цели, и средств, и персонального обеспечения. Фактор цели: народ стремит­ся к свободе, властитель — к победе. Равнодействующая этих разно-векторных характеристик находится на линии соблюдения вышеупо­мянутых ограничительных принципов — легитимности, «аптнфортисси-мо», реальности, предусмотрительности, толерантности, 'Приставки «со->, самокритичности, культурности. Фактор ■средств: вопреки Макиавелли, поощрявшему вседозволенность, в силу тех же ограничительных прин­ципов следует проявлять щепетильность, разборчивость в выборе средств реализации властных целей. Фактор персонального обеспече­ния: властитель — не схимник, не аскет, ничто человеческое ему не чуждо, однако он — лицо умеренное, избегает излишеств, пресыщений, владеет собой, противодействует губительной зависимости от собствен­ных эффектов и страстей. Властитель, следовательно, имеет меру во всем, кроме служения обществу.

!•* Принцип позитившэсти. Сила власти состоит в способности возде­лывать — сохранять, передавать, умножать. Последнее обеспечивается жизнестойкостью положительной программы. Властитель, конечно, обязан иметь рефлективную позицию относительно прошлого, однако не может замыкаться в нем, ибо усилия его поглощены настоящим. Отсюда всегда плохо, когда позитивная программа уступает критиче­ской: допускающий такое властитель уподобливается безрассудному, строящему свой дом на песке (сравните ситуацию с основанной па химерах прошлого — социалистический выбор, нерушимое единство партии и народа, великий могучий Советский Союз и тому подобное — политикой перестройки, зачинатели которой словно забыли, что поли­тика представляет ценность, исходя из того, что она дает, а не сулчт).

[S Принцип ответ ственн ости. По закону Паркинсона, всякая власть стремитсяТГСамовоспрстзводству, расширению, в связи с чем возникает крайне опасная тенденция установления безграничной власти. Опас­ность этой тенденции, помимо прочего, заключается в принимаемых властью на себя обязательствах. Ведь в силу правила «большая власть влечет большую ответственность> неограниченной, беспредельной влас­ти приходится отвечать за все. Последнее предполагает всестороннюю механизацию, автоматизацию, централизацию общественных явлений, абсолютную контролируемость управляемых, ликвидацию в их дейст­виях свободы инициативы. Любые потуги достижения подобного ииро-

устройства, однако, порождают сильнейшую оппозиционную реакцию, сметающую власть. По этой причине уважающему себя и народ вла­стителю следует избегать режима неограниченной власти. i \ Принцип сам оорганизации. Это принцип отпущенных вожжей. Чем выше положение, тем меньше компетенций входиты в круг частностей. Властвование в стиле мелочной опеки нетерпимо. Дальновидная власть должна быть размеренной, удержимой, сознательно сдерживающей! экспансивность. «Громадная разница, — резонно отмечал Гегель, — I заключается в том, направлено ли стремление государственной власти! на то, чтобы держать в своих руках все, на что она может рассчиты-| вать, — именно поэтому ей тогда больше рассчитывать не на что, — \ или же она может, помимо находящегося в ее руках, рассчитывать и на свободную приверженность своих подданных, на их чувство собствен­ного достоинства и желание служить опорой государству — на могу-' чин неодолимый дух, изгнанный в иерархическом государстве и при-' сутствующин только там, где верховная власть представляет все, что ^: только можно, в непосредственное ведение своих подданных:» ^в.

Поэтому оптимальный вариант — использовать эффекты самоор­ганизации нетривиальных систем на базе не управленчески элементар­ного (линейного) администрирования сверху, а достаточно сложных не­линейных, неддитнвных, неголономных процессов кристализации по­рядка из.хаоса снизу.

Х/> Принцип внутреннего величия. Званий, социальных отличий у и 1.1СТИТСЛЯ много, а имя одно. Жертвовать им невозможно. Не то что г.ульгарпые, а простые, рядовые человеческие слабости властителю непростительны. Не рано, так поздно за допущенным срывом, сбоем последуют расплата, осуждение. В этом отношении история не только литра, но и жестока. Чем, скажем, в память народа вошел Хрущев? Скоморошьими кампаниями с кукурузой, разносами деятелей культу­ры, башмаком в ООН. Человек — это стиль; стиль — человек., Влас­титель не обычный человек, а герой, демон, и поступки его должны бить геронко-демоническими. Власть и карлики, мелкотравчатые, не­взрачные гномы несовместимы. Представитель власти — представитель истории, гуманитарный гигант, предводитель, боец, борец... Во власти не столь ужасно зло, сколь отсутствие величия. Убожество и власть взаимонетерпимы.

Обозревая отечественную историю периода социализма, ловишь себя на мысли, что корень национальной трагедии — в люмпенизации верхов, в том, что верхушечные люди составляют ансамбль дрессиро­ванных хищников, мастеров коммунальной квартиры (Э. Неизвестный), не годных на большее, чем гадить в чужой карман. И наблюдения над властным корпусом новейших перестроечных и постперестроечных эпох, к несчастью, не избавляют от этой грустной мысли. fy Принцип подстановки. Умелая власть придерживается тактики теневого владычества. Избегая довластных аксессуаров (манерни­чанье, позерство, рекламность и так далее), она действует невидимо, скрытно. Мощь власти — не в публичности, а прочности связей, уме­нии выжидать, уходить от ответа, владеть секретами, больно и рас­четливо жалить. В целях самосохранения властитель окружает себя защитным поясом, из всевозможных приближенных и доверенных лиц, уполномоченных на прелиминарии; они амортизируют его отношения с социумом. Всякий человек самоценен, незаменим сам по себе, но не Для властителя. Будучи вечным должником своего народа и удержи-

• Гегель Г. В. Ф. Политические произведения. М., 1978. С. 87,

№

i -I-

ваясь на плаву очередным обещанием воды из камня, в порядке само­обороны, отведения огня, выпуска пара властитель жертвует членами своей команды. Поэтому люди властителя — тасуемая колода карт, часть которых, точно камикадзе, обречена на заклание. ХХ> Принцип твердости. Власть почитаема за логичность, последова­тельность, несгибаемость, связность действий, за готовность по необхо­димости идти на последние и крайние выводы. Следовательно, власть как социальная функция — для сознательно идущих на риск, «только для небоящихся головокружений» (Шестов). Не притязающий на мно­гое, не выступающий от «неотвратимости:», вечно блефующий власти­тель сплетает матовую сеть самому себе. Взять политическую пару Горбачев — Тэтчер. Одному — вечному искателю невозможных компро­миссов, •призывающему совсем в духе Рабле в медицине становиться на нейтральные позиции, а в философии — на срединные, — уготован ти­тул дряблого, бездарного флюгера. Другой — мастерице под маской светской благопристойности провозить контрабандой угодный -ей курс (вспомним стоическое жестокосердие, повлекшее гибель от голодовки политических оппонентов) — отведена аттическая роль «железной» леди>.

Принцип твердости, «оконтуриваемый» принципом ответственно­сти, нацеливает на калькулирование собственных возможностей, ра­скрепощает волю, устраняет нерешительность, стимулирует восстанов­ление «я-концепции», способствует самовозвышению властителя.

Направлю итоговые замечания на то, чтобы подчеркнуть: во влас­ти, как и во всем человеческом, — ordo est clavis omnia reruni. Поря­док власти, выстраивающийся из оптимального устройства социальной жизни и руководства ею, нацеливает на конструктивное использование властителем своих полномочий. В основе этого — уважение к выбору и воле народа, наполняющее реализмом модусы властсдействнн. В со­вокупности фиксируемых императивов охарактеризованные принципы, вместе взятые, задают нормативную теорию пользования, владения и распоряжения властью. Они представляют, таким образом, некую ре­гулятивную схему властной деятельности, какой в идеале она должна быть на практике. Воздействие подобной схемы на реального носите­ля власти осуществляется опосредованно — как ценностная ориентация поискового процесса в политике.

Нормативная теория власти не поставщик верных ответов на все случаи жизни, а именно схема — модельный типаж адекватной и при­том вполне конкретной властной линии. Поэтому эта теория есть вы­сокая идейная практическая культура,. функционирующая на фоне обобщения истории гуманитарных отношений и раскрывающая сущест­венные закономерности, тенденции организации властного строитель­ства.

В условиях современности актуализируются в особенности те по­ложения нормативной теории власти, которые выступают как содержа­тельные основания гуманной, гуманитарно оправданной политической деятельности. Говоря так, я обращаю внимание на следующее.

Радикальное изменение обстановки в действительности — объек­тивное разрушение изоляционизма, активный контакт культур, интер­национализация экономики, обострение глобальных проблем, появле­ние чисто технической возможности уничтожения цивилизации, образо­вание целостного взаимозависимого мира ■— заставляет пересмотреть устоявшиеся штампы и представления о противоречивости реальности, формах борьбы, способах разрешения конфликтов, о принципах взаи­мообщения и сосуществования. На очередь выдвинулись проблемы

«беспечения условий выживания человечества, рационально-гуманисти­ческого призвания и предназначения рода Homo Sapiens как такового. С необычайной силой и остротой встает сегодня классический вопрос «быть или не быть?>. Но если применительно к прошлому он затраги­вал судьбу личности, то в настоящее время — судьбу человечества в целом.

Ситуация форсмажорна. Говоря о выборе путей, линиях поведе­ния в ней, акцентирую отсутствие альтернативы сотрудничеству и взаимодействию между странами и народами. Выдвижение на передний план общечеловеческих ценностей и приоритетов ставит объективную задачу конституировать мирное сосуществование как универсальную норму межгосударственных отношений безотносительно к их общест­венному строю: о каких бы видах противоборства и противостояния речь ни шла, протекать они могут лишь в цивилизованной форме мир­ного соревнования и мирного соперничества. Других возможностей не существует.

Решению этой принципиальной задачи способствует обращение к нормативной теории власти, которая, вооружая знанием хода объек­тивных процессов, роли правителя в социальном порядке вещей, по­зволяет вырабатывать верный стратегический курс, избегать такти­ческих ошибок.

Поступила в редакцию 06.02.92

НГСТП MOCK УН-ТА. СЕР. 12. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. 1992.,4 3

В. А. Лепехин

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ПАРТОГЕНЕЗА*

Партогенез** — процесс происхождения партий — явление новое для долгое время беспартийной России '. Названия партий и имена их лидеров, благодаря средствам массовой информации, у многих на слу­ху. Однако глубинные, сущностные процессы, происходящие в толще по­литических новообразований, до сих пор недоступны как для неиску­шенного в политике репортера, так и для опытного исследователя.

Используя преимущественно методы включенного наблюдения, а также интервьюирование по специальной выборке, автор настоящей статьи исследует процесс возникновения и развития основных полити­ческих структур партийного типа (ПСПТ) России. Некоторые сообра­жения как результат этих исследований и выносятся на суд читателей.

Очевидно, всякие сложные и высокоорганизованные системы, а по­литические структуры партийного типа являются таковыми, возника­ют не в одночасье. Беря свое начало р первичных политических объ-

* Главы из кн.: Партогенез в контексте политической модернизации современной России. М., 1992.

** Термин автора.

'По мнению автора, в России долгое время была не однопартийная, а апартяй-"зя, т. е. беспартийная, система,, посколкку уже к концу 30-х годов компартия утра­тила большинство сущностных признаков партии, став государственной структурой.

Дата добавления: 2015-07-13