Два мнения о внешнем торге»: фритредерство и протекционизм

Физиократия в России

Участником собраний физиократов у Мирабо был русский посланник в Париже князь Дмитрий Голицын. Один из образованнейших людей «золотого века» Екатерины II, он рекомендовал лукавой «владычице Севера» пригласить в Петербург ученика Кенэ П. Мерсье де Ла Ривьера, закончившего свой главный труд «Естественный и необходимый порядок политических обществ» (1767). Заезжий физиократ нашел крепостной строй вопиющей противоположностью «естественному порядку», недипломатично излагал свои впечатления («деспотический произвол», «рабство», «низкая культура земли» и т.д.) и доходил до утверждения, что «в России все необходимо уничтожить и затем вновь создать». Разумеется, языкатого француза пришлось отослать обратно.

Сам незадачливый Голицын в своих письмах в Петербург предлагал предоставить русским крестьянам личную свободу и право собственности на движимое имущество; оставив в помещичьей собственности землю, которую зажиточные крестьяне могут арендовать, а наиболее богатые - покупать. Таким образом в народе разовьется «свобода распоряжения избытками» - действенная причина «плодородия полей, разработки недр, появления изобретений, открытий и всего того, что может сделать нацию цветущей». Дипломат-физиократ советовал императрице показать пример помещикам, наделив, правом собственности дворцовых крестьян. Самодержица лишь посмеялась.

Гораздо более серьезно она отнеслась к просьбе своего фаворита Григория Орлова и еще нескольких титулованных придворных учредить «Патриотическое общество для поощрения земледельства и экономии», переименованное затем в Императорское Вольное экономическое общество. Его члены стали своего рода деятелями прикладной физиократии. Среди них был родоначальник русской агрономии Андрей Болотов.

Физиократическая убежденность в преимуществах свободы торговли выразилась в отмене Екатериной II привилегий «указных фабриканов» (1762-1763) и либерализации таможенного тарифа (1766), а за год до выхода «Богатства народов» А. Смита в России был издан царский «Манифест о свободе торговли и заведения промышленных станов» (1775). С этого времени полемика вокруг свободы торговли и протекционизма стала осевым вопросом русской экономической мысли.

Одним из первых этому вопросу уделил внимание гневный критик крепостного права Александр Радищев. «Бунтовщик хуже Пугачева», он был первым в России не только публицистом-революционером, но и исследователем структуры цены, сущности и функций денег, в том числе бумажных. Радищев не упоминал в своих произведениях ни физиократов, ни А. Смита, но содержательная сторона его сочинений, использование термина «задатки» (авансы) и наличие и личной библиотеке французского перевода «Богатства народов» позволяют предположить знакомство мыслителя с идеями классической политэкономии. Как служащий Петербургской таможни, он был участником составления тарифа 1782г., более жесткого, чем тариф 1766 г., а в ссылке углубленно изучал историю и экономику Сибири, размышлял над перспективами включения края в общероссийский рынок?

В «Письме о китайском торге» ( 1792) Радищев, отвергая меркантилистское представление о внешней торговле как источнике богатства государства, сформулировал приоритет товарного насыщения внутреннего рынка, для чего необходима единая сеть путей сообщения, преодолевающая замкнутость местных рынков с больши-1ми разрывами в ценах. Анализируя имеющиеся в экономической литературе «два мнения о внешнем торге»: «новейшее» - за неограниченную свободу торговли и «стародедовское» - за «тарифы и весь таможенный причет», Радищев отметил, что Англия благодаря таможенному протекционизму «поставила себя в число первостатейных государств Европы, но англичане сами ныне говорят и пишут, что все преграды в торговле вредны: ибо она непременно сама себя содержит всегда в неизбежном равновесии». Считая, что внутри страны государство не должно стеснять «природную свободу торговли», Радищев вопрос о протекционизме предлагал решать с учетом конкретно-исторических обстоятельств и подчеркивал, что беспошлинный привоз дешевых заграничных товаров может быть вреден для отечественного производства, особенно текстильного. Допуская протекционизм, Радищев беспокоился, однако, об интересах не крупной мануфактурной, а мелкой крестьянской промышленности. Он указывал, что ограничение торговли с Китаем оказалось благодетельным для русских кустарей, которым шелковые рукоделия «доставляют довольственное житие».

С начала XIX в. постепенно окрепло российское фритредерство. Почву для него подготовили первый русский перевод «Богатства народов» (1802-1806), профинансированный правительством Александра I, переводы сочинений Бентама и Сэя, влияние первого петербургского академика (с 1804 г.) по разряду политэкономии Андрея (Генриха) Шторха, появление печатного органа - «Духа журналов». Шторхв 1815г. издал в Петербурге, но на французском языке, 6-томный курс политической экономии - в основном компиляцию с почти буквальным заимствованием положений Тюрго, Смита, Бентама, Сэя и других авторов. На русском языке сочинение Шторха, использовавшего для иллюстрации многие примеры из жизни России, не было издано по цензурным соображениям: автор резко критиковал крепостное право!

Фритредеры настаивали на либерализации таможенного тарифа. Их оппонентом выступил видный государственный деятель адмирал Николай Семенович Мордвинов (1754-1845), первый председатель департамента государственной экономии (1810). Он был убежденным англофилом и почитателем А. Смита, но полагал принцип свободы внешней торговли неподходящим для России с ее неокрепшей промышленностью. Мордвинов порицал Шторха, который считал полезным для России «уступление прав рукоделия и торговли» более развитым странам и специализацию на земледелии. В «Некоторых соображениях по предмету мануфактур в России и о тарифе» (1815) Мордвинов поставил задачей перемену в России «системы внутреннего хозяйства, т.е. перехода из земледельческого хозяйства в рукодельное и промышленное», для чего необходимо не только развитие городов и наличие твердых законов, защищающих частную собственность, но и таможенное покровительство молодой отечественной промышленности. Адмирал-экономист не ограничился охранительным протекционизмом, но и обосновывал наступление России на внешние, а именно азиатские рынки. В «Мнении о способах, коими России удобнее можно привязать к себе постоянство кавказских народов» (1816) Мордвинов писал, что мирное завоевание Азии торговлей и промышленными изделиями даст России много больше, чем «наши ядра и штыки».

Кратковременный успех российского фритредерства - либеральный таможенный тариф 1819 г. - был сменен линией на усиление протекционизма, проводившейся с 1822 г. до середины XIX в.

Наиболее последовательным русским фритредером проявил себя Николай Иванович Тургенев (1789-1871), проникшийся во время учебы в Геттингене под впечатлением лекций смитианца Георга Сарториуса идеями классической политэкономии. В книге «Опыт теории налогов» (1818), взяв за основу четыре сформулированных Смитом принципа рационального налогообложения, Тургенев, как он сам позднее пояснял, «старался доказать, что как экономические и финансовые, так и политические теории истинны лишь постольку, поскольку они основаны на принципе свободы». В «принцип свободы» Тургенев вкладывал двойной смысл: фритредерский и противокрепостнический, обличая крепостное право прозрачными намеками в своих историко-экономических экскурсах.

Тургенев уехал за границу незадолго до восстания декабристов (с которыми ранее разошелся) и отказался выполнить веление нового императора о возвращении, став первым в XIX в. русским политэмигрантом. Сохраняя верность «принципу свободы», он дожил до отмены крепостного права в России и до общеевропейского торжества фритредерства в 1860-е годы.

Дата добавления: 2014-01-04