Экономической политики

Теория эндогенного определения

Одним из наиболее существенных достижений теории общественного выбора является «эндогенизация» параметров государственной экономической политики. Для традиционного подхода, свойственного неоклассической экономической теории, характерно представление об экономической политике как о «внешнем» (экзогенном) для экономической системы факторе. Иными словами, предполагается, что она формулируется и осуществляется субъектами, находящимися вне экономической системы, в соответствии с их стремлением к максимизации общественной функции благосостояния. Напротив, в рамках теории общественного выбора все мероприятия государственной экономической политики понимаются как эндогенные для экономико-политической системы, поскольку их определение осуществляется под влиянием запросов субъектов политического рынка (избирателей, членов групп давления), которые одновременно являются экономическими субъектами. Именно эта концептуальная схема составляет аналитическое ядро теории эндогенного определения экономической политики, которая уделяет центральное внимание изучению поведения субъектов политического рынка, максимизирующих собственные целевые функции, и налагаемых на него ограничений (прежде всего информационных и институциональных).

Зарождение нового взгляда на процессы определения экономической политики ассоциируется прежде всего с именами Дж. Стигле-ра и С. Пильзмена, давших развернутую характеристику влияния отраслевых групп давления на принятие решений, касающихся регулирования сферы их деятельности. Впоследствии данный подход был распространен на анализ широкого круга проблем как отраслевого, так и макроэкономического регулирования, при одновременном усложнении структуры взаимодействия между субъектами политического рынка.

Определенный параметр государственной политики (например, объем бюджетных расходов, ставка налога, высота внешнеторгового тарифа, сумма субсидий определенной отрасли) рассматривается как эндогенный, если его выбор можно объяснить рациональным максимизирующим поведением индивидов. Благодаря такому подходу появляется возможность распространить методы анализа общего и частичного равновесия как на политическую сферу, так и на всю экономико-политическую систему. Для изучения политических процессов применяются общие модели эндогенного определения политики структуры пхт (п групп давления, т субъектов принятия политических решений), в которых в качестве эндогенных рассматриваются параметры поведения обеих упомянутых категорий субъектов политического рынка, а также частичные модели эндогенного определения политики, в которых за эндогенные принимаются параметры, характеризующие поведение лишь какой-либо одной категории субъектов.

Совмещение моделей, описывающих политические и экономические рынки (т.е. синтез общих моделей эндогенного определения экономической политики и традиционных моделей общего экономического равновесия), позволяет перейти к анализу экономико-политического равновесия, охватывающего как экономический, так и политический сектор общественной жизни. Модели общего экономико-политического равновесия предусматривают, что как субъекты политического рынка (правительство, партии, группы давления и рядовые избиратели), так и субъекты экономического рынка (предприниматели и потребители) руководствуются мотивом максимизации собственной целевой функции. Данные модели призваны характеризовать распределение экономических ресурсов, величину вознаграждения факторов производства и объем выпуска благ в экономике при условии осуществления набора мероприятий государственного регулирования, обеспечивающего достижение равновесия на политических рынках.

Характер задач, решаемых в рамках указанных моделей группами давления и субъектами принятия политических решений, можно проиллюстрировать с помощью рис. 7 и 8. Группа давления осуществляет лоббирование в пользу проведения выгодной для нее экономической политики; при этом оптимальной стратегии ее поведения соответствует такой объем расходов на лоббирование, при котором его предельные издержки и выгоды совпадают (под выгодами понимается прирост доходов членов группы давления в результате проведения благоприятной государственной политики). В свою очередь, стратегия политических партий заключается в нахождении баланса между интересами групп давления и избирателей. Осуществляя политику, благоприятную для групп давления (например, вводя импортные тарифы, контроль за ценами и др.), правящая партия наносит экономический ущерб избирателям; в то же время она получает от групп давления ресурсы, которые могут быть использованы ею в кампаниях политической рекламы для повышения своей популярности у избирателей. Оптимальным является такое значение параметра экономической политики, при котором предельное сокращение популярности равно ее предельному приросту. Аналогичные рассуждения применимы и к политическим партиям, борющимся за победу на выборах и анонсирующим в ходе предвыборной кампании целевые параметры своей будущей экономической политики.

Число голосов

рис. 7

Оптимальные расходы на лоббирование. Группы давления определяют оптимальный размер расходов на лоббирование I*, при котором достигается равенство предельных издержек и выгод воздействия на процесс выработки государственных решений.

Число голосов

Рис. 8

Определение экономической политики политической партией. Кривая L представляет собой график функции сокращения популярности политической партии у избирателей при осуществлении политики, выгодной группе давления; кривая G — график функции прироста популярности партии у избирателей за счет политической рекламы, средства на которую дает группа давления. При оптимальном значении параметра экономической политики Р* достигается равенство предельного сокращения и предельного прироста числа голосов, на получение которых может рассчитывать партия.

Один из наиболее фундаментальных результатов, связанных с использованием моделей эндогенного определения экономической политики, заключается в концептуальном доказательстве противоречия между экономической эффективностью, определяемой по критерию Парето, и политической эффективностью, условием которой является максимизация каждой категорией субъектов политического рынка своей целевой функции в условиях ограничений, налагаемых аналогичным поведением других субъектов. По образному выражению, «невидимая рука» экономического рынка способствует увеличению богатства народов, а «невидимая нога» политических рынков — его снижению[762]. С точки зрения большинства исследователей, ослабление негативных последствий ориентации экономической политики на запросы групп давления может быть достигнуто только с помощью специальных конституционных ограничений (см. раздел 4.1.).

Теория политической ренты

Теория политической ренты акцентирует внимание на том обстоятельстве, что целью участия экономических субъектов в политической деятельности может являться получение специфических преимуществ, обеспечивающих им рентные (т.е. превышающие конкурентный уровень) доходы на находящиеся в их распоряжении факторы производства. Данные доходы получили название «политическая рента», а деятельность, направленная на их получение — «изыскание политической ренты»[763]. Предполагается, что хозяйствующие субъекты часть своих ресурсов инвестируют в хозяйственную деятельность («деятельность по созданию прибыли»), а часть — в деятельность на политическом рынке («деятельность по изысканию политической ренты»). При этом критерий эффективности распределения ресурсов требует, чтобы предельная эффективность их использования в обеих сферах была одинакова.

Наиболее показательным случаем деятельности, направленной на изыскание политической ренты, является борьба экономических субъектов за получение монопольных прав, ограничение конкуренции на рынке или законодательное фиксирование благоприятного для производителей уровня цен. Такого рода деятельность обусловливает возникновение специфических издержек, природу которых удобно анализировать с помощью рис. 9. Пусть в условиях свободной конкуренции цена товара устанавливается на уровне средних и предельных издержек: Р_с= МС= АС. Монополизация данной отрасли хозяйства ведет к повышению цены до уровня Р_м и падению объемов производства с Q_c до Q_м. Согласно традиционной точке зрения, объем чистых экономических потерь общества соответствует при этом площади фигуры КМС(так называемый «мертвый груз монополии»), в то время как объем ресурсов, соответствующий площади прямоугольника РМКМРС, представляет собой чистый трансферт от потребителей к производителям. Г. Таллок впервые обратил внимание на то, что и эти ресурсы оказываются потеряны для производительного применения. Каждый производитель, обладающий шансом получить от государства монопольные права, будет иметь стимул направлять на лоббирование такой объем средств, чтобы предельные расходы были равны предельным ожидаемым доходам, связанным с увеличением вероятности установления монополии. Отсюда следует, что совокупный объем расходов на установление монополии будет в точности соответствовать площади прямоугольника РМКМРС. Данный феномен получил название распыления политической ренты.

Рис.9

Потери общества вследствие изыскания политической ренты. Стремление экономических субъектов к получению монопольных прав влечет за собой не только возникновение «мертвого груза» монополии (КМС), но и непроизводительное расходование ресурсов в объеме РМКМРС (кривая О представляет собой график рыночного спроса на рассматриваемое благо).

Ситуация еще более усложняется, коль скоро мероприятия государственной экономической политики, создающие политическую ренту для одних экономических субъектов, обусловливают возникновение негативной политической ренты для других. К примеру, введение импортного тарифа на уголь повышает доходы национальных производителей угля, но снижает доходы его потребителей. В этих условиях компании—потребители угля могут вовлекаться в «деятельность по избеганию ренты», к примеру, путем лоббирования в пользу отмены пошлин на уголь (или против их повышения). Возникает ситуация «перетягивания каната», когда в политической сфере сталкиваются группы давления с противоположными интересами. Сама по себе конкуренция между ними не может рассматриваться как противоядие от неэффективного использования ресурсов. Ключевое значение имеет тот факт, что эта конкуренция также требует осуществления расходов на лоббирование. Г. Таллок приводит следующий пример: если субъект расходует 50 дол. на лоббирование в пользу трансферта в сумме 100 дол. от субъекта В, а В расходует 50 дол. на лоббирование против соответствующего трансферта, то, не зависимо от исхода противостояния, один из субъектов получит чистый выигрыш в размере 50 дол., в то время как совокупные потери общества составят 100 дол.

Если в качестве сторонников и противников проведения той или иной меры государственного экономического регулирования выступают организованные группы давления одной «весовой категории», конкуренция на политическом рынке действительно может привести к минимизации нежелательных изменений в экономической структуре и сокращению «мертвого груза» экономической политики. Однако величина задействованных обеими сторонами в интересах лоббирования ресурсов может оказаться очень большой, особенно если ставки сторон (т.е. экономический выигрыш в случае принятия желаемого курса экономической политики и экономические потери в случае одобрения альтернативного курса) достаточно существенны. В этом случае может возникнуть ситуация «черной дыры государственного регулирования», когда львиная доля экономических ресурсов будет использоваться в целях погони за получением политической ренты, при том что формальный показатель, являющийся объектом борьбы (например, ставка импортного тарифа), останется практически неизменным.

Лоббирование экономическими субъектами выгодной им экономической политики и их борьба за получение доступа к специфическим привилегиям составляет первый уровень изыскания политической ренты. Второй уровень связан с конкуренцией субъектов принятия политических решений за занятие должностей, открывающих возможности для определения экономической политики или претворения ее в жизнь. Это ведет к дополнительным непроизводительным расходам. Так, если распределение внешнеторговых лицензий приносит чиновникам, занимающим соответствующие государственные должности, высокий доход, например в форме взяток или повышенного жалованья, то значительное количество людей будут стремиться получить образование, необходимое для занятия соответствующей должности, и пытаться завязать необходимые связи в государственных органах. Поскольку не все из этихлюдей получат желаемую работу, инвестиции «неудачников» будут представлять собой чистую потерю сточки зрения общества. Наконец, третий уровень связан с тем, что государственная политика в отношении отдельных отраслей (обеспечивающая работающим в них компаниям положительную или отрицательную политическую ренту) побуждает компании тратить ресурсы на проникновение в соответствующие отрасли или выход из них.

Таким образом, теория политической ренты проливает свет на мотивы деятельности групп давления и субъектов принятия политических решений, что имеет ключевое значение для теории эндогенного определения экономической политики. Кроме того, масштабы деятельности по изысканию политической ренты рассматриваются в качестве важного критерия оценки эффективности различных институтов принятия государственных решений в области экономической политики.

Экономическая теория политических институтов

Данная исследовательская дисциплина находится в зоне соприкосновения теории общественного выбора и неоинституциональной экономической теории. В центре ее внимания находятся проблемы институциональной организации процесса принятия государственных решений: Сочетание методологических подходов, присущих неоинституционализму и теории общественного выбора, позволяет рассматривать проблемы трансакционных издержек, возникающих в процессе принятия решений органами государственной власти, особенности агентских отношений между избирателями и политиками, политиками и чиновниками, чиновниками разных уровней и т.д., а также вопросы нетранзитивности коллективных предпочтений и процедурного манипулирования в органах принятия решений. При этом четко проводится постулат о рациональном поведении участвующих в политическом процессе субъектов, а сами политические институты понимаются как специфические правила и процедуры выработки решений, направляющие это поведение в определенное русло. Благодаря этому появляется возможность рассматривать результат процесса принятия политических решений в терминах структурно детерминированного равновесия, т.е. равновесия, обусловленного использованием существующих институциональных механизмов.

В последние десятилетия широкое распространение получили исследования, посвященные анализу структуры органов власти (парламентов и парламентских комитетов, правительственных агентств), альтернативных процедур утверждения в государственных органах мероприятий экономического регулирования, а также стабильности; политических институтов в условиях конкуренции политических сил за сферы влияния. Изучение структуры органов власти и разделения: полномочий между ними имеет ключевое значение для определения особенностей функционирования политических рынков. В частности, было показано, что типично американский феномен логроллинга[764] является порождением принятого в США механизма рассмотрения законопроектов, при котором законодательные инициативы парламентариев непосредственно вносятся на рассмотрение представительного органа. Напротив, в европейских парламентах общепринятой является предварительная экспертиза законопроектов в правительстве, что существенно сужает возможности для логроллинга. Таким образом, альтернативные процедуры рассмотрения законопроектов накладывают различные ограничения на процесс изыскания политической ренты, связанный с лоббированием и утверждением законопроектов экономического характера.

Аналогичное значение имеет сопоставление специфических аспектов деятельности разных категорий субъектов принятия политических решений, формулирующих экономическую политику в рамках политического и технического (административного) путей принятия решений. Непосредственное рассмотрение конкретных вопросов текущей экономической политики в парламенте или правительстве редко имеет место. Чаще практикуется делегирование соответствующих полномочий различного рода административным органам. Между указанными путями принятия решений существуют важные различия.

Во-первых, рассмотрение предложений в парламенте или правительстве (политический путь) касается важных случаев, когда все заинтересованные группы и рядовые избиратели хорошо осведомлены об их характере. Напротив, к техническому пути прибегают тогда, когда политическая важность дела и степень осведомленности о нем избирателей незначительны. Во-вторых, различаются горизонты принятия решений — при техническом пути учитываются главным образом интересы субъектов, ходатайствующих о поддержке, а при политическом пути фигурируют уже интересы национального масштаба. В-третьих, критерии принятия технических решений четко определены в регламентирующих деятельность соответствующих органов документах, а для политических решений эти критерии весьма широки и с трудом поддаются формализации. Эти различия между путями принятия решений оказывают существенное влияние на исход политического процесса (так, при использовании технического пути возрастает вероятность одобрения перераспределительных мероприятий, лоббируемых группами давления).

Наконец, необходимо осветить вопрос о стабильности политических институтов. В условиях конкуренции субъектов политического рынка за власть и доступ к экономическим привилегиям логично было бы предположить, что процедуры принятия политических решений будут подвержены частым изменениям. На практике, однако, этого не происходит (по крайней мере в стабильных демократиях). Господствующее объяснение этого феномена подчеркивает роль политических институтов как запаса капитала, обеспечивающего стабильный поток политических решений, а значит, и определенный набор точек структурно детерминированного равновесия в различных сферах. В этих условиях инвестиции, направленные на изменение данного запаса, неизбежно сопряжены с неопределенностью относительно нового набора точек структурно детерминированного равновесия. Эта неопределенность подрывает стимулы к институциональным изменениям и обусловливает стабильность равновесных политических институтов, возникающих в результате контрактарного взаимодействия субъектов политического рынка.

Учет действия политических институтов позволяет сделать важные выводы относительно факторов, определяющих возможности использования потенциала экономического роста в различных странах. Для этого может быть использована концептуальная схема, описывающая различные типы границ экономических возможностей. Граница производственных возможностей определяет максимальный уровень производства экономических благ, задаваемый существующей технологией при соблюдении традиционного неоклассического предположения о нулевом уровне трансакционных издержек в хозяйственной системе. Граница трансакционных возможностей детерминирует пределы выпуска экономических благ при наличии минимально возможного уровня трансакционных издержек, те. такого их уровня, который наблюдается при проведении государством оптимальной политики защиты прав собственности и при использовании экономическими субъектами такой структуры контрактов, которая ориентирована на минимизацию трансакционных издержек. Очевидно, что даже при соблюдении этих предположений уровень трансакционных издержек в экономике всегда будет положительным (в отличие от «неоклассического» случая трансакционные издержки в реальной жизни никогда не могут быть сведены к нулю). Благодаря этому граница трансакционных возможностей всегда будет более жесткой, чем граница производственных возможностей. Наконец, граница социальных возможностей определяет максимальный объем производства благ, достижимый в условиях функционирования реального набора политических институтов. Поскольку данные институты могут отражать особенности исторической эволюции социальных и культурных факторов, а также отвечать целям борьбы субъектов политического рынка за создание и присвоение политической ренты, уровень трансакционных издержек в реальной жизни всегда выше, чем в условиях «идеального» набора институтов. Следовательно, границе социальных возможностей будет соответствовать более низкий уровень выпуска, чем границе трансакционных возможностей. Иными словами, именно политические институты являются «узким местом», лимитирующим варианты производительного использования хозяйственных ресурсов; поэтому именно граница социальных возможностей определяет реальные горизонты использования потенциала экономической системы[765].

Опираясь на данную схему, можно идентифицировать основные направления, по которым реформа политических институтов может влиять на расширение экономических возможностей страны. Во-первых, создание более эффективных политических институтов обеспечивает снижение уровня «политически обусловленных» трансакционных издержек, т.е. приближает границу социальных возможностей к границе трансакционных возможностей. Во-вторых, в условиях функционирования эффективных политических институтов открываются возможности создания качественно новых для данной экономической системы механизмов заключения контрактов и защиты прав собственности, что приближает границу трансакционных возможностей к границе производственных возможностей.

Рекомендуемая литература

Нобелевские лауреаты по экономике. Джеймс Бьюкенен. М.: Таурус

Альфа, 1997.

Олсон М. Логика коллективных действий. М.: Фонд экономической

инициативы,1995.

Отмахов П.А. Вирджинская школа в американской политической

экономии// Проблемы американистики. Вып. 8: Консерватизм в США: прошлое и настоящее. М.: Издательство МГУ, 1990. С. 325-340.

Нуреев Р.М. Основы экономической теории. Тема 13: «Теория общественного выбора»//Вопросы экономики. 1996. №7. С. 129-160.

Глава 40

«Экономический империализм»

Дата добавления: 2014-01-04