Освобожденные рабы и реконструкция

Процесс освобождения чернокожих рабов не только покончил с системой рабского труда, но и положил начало афроамериканскому самоуправлению. Освобожденные южные негры стали ключевыми фигурами в процессе реконструкции. Получив свободу, они активно принялись строить новую жизнь. Именно благодаря их деятельности послевоенный Юг следует определять не просто как территорию, свободную от рабства, а как регион с растущим афроамериканским влиянием.

Объявленная Линкольном Декларация свободы еще не означала подлинного освобождения для большинства рабов. Ведь декрет уничтожал рабовладение только на территории Конфедеративных штатов, то есть на тот момент неподвластной Союзу. Реальная свобода наступила, когда войска северян вторглись в земли Конфедерации, когда заработали бюро освобожденных людей, и вчерашние рабовладельцы стали отпускать рабов на волю. Сами негры по‑разному отнеслись к такой перемене в судьбе. Для некоторых она была долгожданным событием, для других оказалась неожиданностью. Одни собирались в кучки, обсуждали, советовались, другие предпочитали размышлять в одиночку. Многие негры встретили освобождение с радостью и ликованием, иных же обуревали тяжкие сомнения и предчувствия. Что характерно, нигде не было зафиксировано случаев проявления враждебности или актов мести по отношению к прежним хозяевам.

Свобода не просто открыла новые возможности перед бывшими рабами. По словам историка Леона Литвака, она способствовала тому, что у негров «резко выросла уверенность в собственных силах, они поверили, что впредь смогут успешно строить свою жизнь без оглядки на белых». Тысячи бывших рабов мужского пола в качестве способа реализовать свое право на свободу избрали воинскую службу в армии Союза. Семьдесят процентов чернокожих солдат в армии северян являлись выходцами из южных штатов. Однако еще больше освобожденных рабов ухватились за открывшуюся возможность обрести мобильность: распрощаться наконец с надоевшей плантацией и податься в новые места. Причем это вовсе не означало, что негры уезжали на край света или находились в беспрерывных странствиях, – среди них не так уж много было прирожденных бродяг. Как правило, для отъезда существовали вполне разумные основания: кто‑то рассчитывал найти работу и получше устроиться на новом месте, кто‑то решил примкнуть к одной из крупных черных общин в городах. Многие негры пытались воссоединиться со своими семьями, с которыми их разлучила война или злая воля хозяина. Не будем вдаваться в анализ, с какой именно целью бывшие рабы пускались в путь – в поисках работы или близких. Важно отметить другое: в регионе, где прежде перемещения чернокожих рабов были строго ограничены, теперь наблюдалось масштабное передвижение афроамериканцев.

Освобождение также предоставило неграм дополнительные возможности для самоутверждения и самоидентификации. Бывшие рабы обретали фамилии, выбирали себе новые имена. Мужья и жены стремились узаконить свои браки в гражданских инстанциях. Чернокожие мужчины прямо‑таки упивались новой для себя ролью главы семейства: как правило, это диктовалось вполне разумным желанием защитить себя и членов своей семьи от внешней эксплуатации; но порой стремление доминировать принимало гипертрофированные формы – мужья‑негры проявляли себя настоящими тиранами, ограничивая жен рамками домашнего очага. Вне стен своего дома чернокожие американцы нередко вели себя вызывающе: как же, теперь они свободные люди и имеют право на уважение со стороны окружающих. Иногда это выливалось в довольно мелочные и глупые поступки, например нежелание уступать дорогу на запруженной улице или демонстративный отказ снимать шляпу перед белыми. Но следует понимать, что за этим мальчишеством скрывалось настойчивое стремление освобожденных рабов установить новые поведенческие стереотипы в обществе.

Создание достойных экономических условий существования виделось еще более важной задачей для чернокожих жителей южных штатов. Они прекрасно понимали, что только владение землей даст им желанную независимость и уверенность в завтрашнем дне. По окончании гражданской войны многие негры надеялись получить в собственность землю, на которой они в прошлом трудились. Популярный лозунг «сорок акров и мул» не только постоянно муссировался в народной среде, но и выносился на обсуждение Конгресса. Отдельные военные командиры самочинно пытались реализовать его, раздавая брошенные плантации в аренду бывшим рабам. Однако ни эти разрозненные эксперименты, ни чаяния чернокожих южан не могли поколебать позиции северян, заседавших в Конгрессе: конфискация и перераспределение земель конфедератов означали надругательство над частной собственностью, а частная собственность в Соединенных Штатах священна, она всегда довлеет над экономической справедливостью.

Однако негры, даже поставленные в столь невыгодные обстоятельства, не собирались сдаваться. Они всеми силами пытались обеспечить себе то, что мы теперь называем социальными гарантиями – справедливую оплату труда, разумную длительность и интенсивность рабочего дня, а также некоторое количество свободного времени для отдыха и восстановления. На первых порах, однако, негры оказались связанными трудовыми контрактами с плантаторами, которые, со своей стороны, стремились воссоздать довоенные хозяйства и остро нуждались в рабочей силе. Неграм снова предлагалось терпеть артельный труд, строгий надзор и мизерную оплату труда. Немудрено, что они воспротивились – уж больно все это напоминало былое рабство. В конце концов им удалось настоять на изменении условий труда. В качестве разумной альтернативы была принята издольная система, при которой огромные плантации поделили на небольшие участки и раздали их неграм в аренду. Работая на такой ферме, они расплачивались с хозяином частью выращенного урожая. Плантаторы могли быть довольны: они сохраняли свою землю; ежегодное возобновление договоров аренды обеспечивало их необходимой рабочей силой на время сбора урожая; а главное, за это не приходилось платить – появлялась возможность пустить свободные средства (у кого они имелись) на другие цели. Негры тоже, в общем‑то, вздохнули свободно. Хоть им и приходилось нелегко – и подчас они попадали в долговую кабалу у хозяина земли или местных торговцев, – тем не менее формально они сохраняли независимость. Теперь над ними не стоял белый надсмотрщик, бывшие рабы сами решали, когда и сколько трудиться. Они получали часть урожая, что позволяло кое‑как сводить концы с концами; и жили – хвала Господу! – не в прежних переполненных бараках, а на отдельном участке. Издольная система, конечно, имела свои недостатки, но, по утверждению историка Уильяма Л. Барни, «в конце 1860‑х годов она оказалась вполне уместной, именно потому, что устраивала самих негров». Эта система стала пусть и не совершенным, но все же приемлемым способом решения проблемы: она обеспечивала освобожденным рабам более достойные условия существования, чем прежняя система рабского труда.

Освобождение способствовало также созданию общественных институтов афроамериканцев. Некоторые организации имели своей целью братскую взаимопомощь в рамках черной общины. Но немалую роль играли и образовательные учреждения: они позволяли неграм овладеть грамотой и профессиональными навыками, которые прежде были для них под запретом. Начиналось все со скромных школ, где преподавали миссионеры, идейные реформаторы или просто негры с Севера. Однако постепенно освобожденные рабы начали широкую кампанию по организации многочисленных школ, пользующихся налоговыми льготами и заложивших основу первой публичной системы образования в южных штатах. Обретшие свободу южные негры основали также собственные церкви – в основном это были религиозные учреждения, принадлежавшие баптистской или Африканской методистской епископальной церкви. Они стали важнейшими центрами общественной жизни чернокожих американцев, обеспечивая не только духовное руководство, но и общую координацию жизни черной общины. Ведь по многолетней традиции именно в церковь шли негры, чтобы реализовать потребность в социальных контактах или получить быструю и эффективную помощь. Как правило, на роль священников выбирались наиболее уважаемые члены черной общины, их авторитет не ограничивался церковным амвоном, но простирался и на общественную жизнь. Черное духовенство взяло на себя защиту политических прав своей паствы и координацию деятельности первых политических организаций чернокожих.

Вообще следует отметить настойчивое стремление вчерашних рабов к активному участию в политической жизни страны. Уже в 1865 году были образованы первые черные конвенты – для обсуждения коллективных потребностей чернокожего населения и определения его главных политических целей. По мере того как в ходе проводимой Конгрессом реконструкции избирательные права негров расширялись, они принимали активное участие в голосованиях, выставляли своих депутатов в конституционные конвенты штатов (кооперируясь при этом с республиканцами) и претендовали на доступные им политические должности. В правительствах южных штатов чернокожие американцы занимали примерно 15–20 % всех должностей. Немалых успехов они добились и в Конгрессе: в палате представителей им принадлежало 14 мест, а двое афроамериканцев пробились в сенаторы. При этом, конечно же, ведущие политические посты по‑прежнему занимали белые, да и общее количество черных политиков никак не соответствовало размеру их электората.

Среди республиканцев, на короткий послевоенный период захвативших контроль в правительствах южных штатов, можно было выделить три основные категории. Прежде всего к ним следует отнести американцев африканского происхождения (как бывших рабов, так и свободных негров). Немалую (и весьма неприятную) группу составляли северяне, хлынувшие после войны на Юг в надежде на быстрое и легкое обогащение (в народе их не любили и называли не иначе как «саквояжниками»). И, наконец, сюда же относилась та часть белых южан, которая презрела интересы демократической партии и плантаторской элиты (за что и удостоилась презрительного прозвища «прихвостней»). В целом республиканцы были настроены на проведение широкомасштабной программы по защите политических и гражданских прав, организации общественных работ и разнообразных учреждений.

На практике им пришлось столкнуться с целым рядом проблем. Во‑первых, очень скоро выяснилось, что все социальные проекты республиканцев весьма дорогостоящи, а следовательно, ведут к ужесточению налогового бремени. Сей факт оттолкнул многих сторонников реформ и сильно поубавил энтузиазм самих реформаторов. Во‑вторых, закономерные нарекания вызывал и характер деятельности республиканцев. В особенности это касалось программы железнодорожного строительства на территории южных штатов, где вскрылся целый ряд нарушений и неоправданных трат. Следует, однако, признать, что все подделки и приписки строителей бледнели перед поистине беспредельным мошенничеством северных политиков, хозяйничавших в то время на Юге. В‑третьих, течение реформ тормозила коалиция республиканцев‑южан, которые постоянно оглядывались на интересы своих сторонников. В‑четвертых, едва ли не главным препятствием оказались расовые и политические предрассудки белых южан: они не переставая жаловались на «черный республиканский» режим, который северные власти якобы насаждают у них на Юге. С 1869 года контроль над деятельностью южных правительств начал переходить в руки демократов, и программа реконструкции с ее реформами постепенно заглохла.

Дата добавления: 2014-01-04