Единичное, особенное и всеобщее

Всякий предмет обладает рядом особых только ему присущих черт. Это категория “единоличное”.

Общее – это объективно существующее тождество между предметами, вещами, которое свойственно многим предметам, вещам в рамках конкретной качественной определенности. Промежуточной категорией между единичным и общим является категория “особен­ное”. Особенное – то, что является общим по отношению к единичному и единичным по отношению к общему. Например, Жучка – собака – животное, Оксана – украинка – человек.

В любом предмете единичное и общее находятся в диалектическом единстве, они не только взаимосвязаны, но и постоянно изменяются. Граница между ними подвижна. Диалектика единичного и общего имеет важнейшее значение в общественной жизни. Взять хотя бы такой пример. При социализме имела хождение такая формула: “Незаменимых людей нет”, в которой нивелировалось значение отдельной личности, принижалась ее роль. Вспомним Г. Гейне: “Каж­дый человек – это мир, который с ним рождается и ним умирает; под всякой могильной плитой лежит всемирная история”.

Лучшие умы человечества размышляли над этой проблемой. Так, в 19 в. поэт-самородок Мирза Шафи писал:

Людей незаменимых нет, и все же

Мы заменить ушедшего не можем.

Тот, кто неповторим, незаменим,

А в мире нет людей во всем похожих.

Пусть не считался другом он твоим,

Пусть не был всех красивей и дороже,

Пусть не был он особенно любим,

Пусть жизнь свою он незаметно прожил,

Но ты еще поймешь, расставшись с ним,

Как без него пустынно в мире божьем!

Причина и следствие

Философские категории “причина” и “следствие” отражают связь между явлениями, при которой одно явление (причина) вызывает другое (следствие). Эта связь называется причинно-следственной, или детерминизмом. Его последовали – детерминисты (Демокрит, Б. Спиноза, Т. Гоббс), а индетерминисты (Дж. Беркли, Д. Юм и др.) отрицают причинную связь.

Различаются основные и неосновные причины, главные и неглавные, внутренние и внешние, повод. На том основании, что одно явление предшествует по времени другому, нельзя считать, что это причина. На этой ошибке основаны суеверия, которых у человечества очень много. Как сказал А. Эйнштейн, в этом печальном мире легче расщепить атом, чем преодолеть предубеждения.

Суеверие опасно, оно живуче порождает страх у человека. Тристан Бернард призывал: “не будьте суеверны, это приносит несчастье”. Б. Шоу сказал: “Дайте суеверному человеку науку, и он превратит ее в суеверие”.

Интересен также вопрос о причинности и целесообразности в природе, что является предметом идеологических споров. Наука доказывает, что она выработана в процессе многовековой эволюции. Противоположная точка зрения – телеология (от греч. telos – цель) – объясняет целесообразность природы мудростью творца, создавшего этот мир и все в нем с определенной целью.

Необходимость и случайность

Одни философы утверждают, что в мире господствует случайность, другие – необходимость, метафизически отрывая одно от другого.

С точки зрения диалектики то явление или событие, которое при наличии определенных условий обязательно наступает, называется необходимостью. С необходимостью день следует за ночью, сменяются времена года. Необходимость существует и в общественных явлениях. Случайность не обязательна, она может произойти, а может и не произойти, может протекать так, а может иначе, может быть счастливой, а может и не счастливой. Она неустойчива, временна. Какова же их взаимосвязь?

Случайность дополняет необходимость, представляет собой форму ее проявления. Необходимость же пробивает себе дорогу через ряд случайностей. Диалектическая связь случайности и необходимости дает возможность понять так называемые динамические и статистические закономерности, которые изучает физика, социальная статистика и т. д.

Есть такое выражение: “наука – враг случайности”. С другой стороны, существуют так называемые счастливые открытия. Но наука не может довольствоваться “случайными” открытиями. Ученый работает со знанием дела, упорно ведет исследования, что и приводит его к желаемому результату. Иначе, как писал поэт В. Бабичков:

Упало яблоко,

задумался мудрец.

Но если б на меня

с той яблони упали

не только яблоки,

но даже огурец, –

навряд ли что-нибудь

вы новое узнали!

Необходимость и свобода

По этому вопросу в течение столетий шел спор между так называемыми фаталистами (лат. fatalis – роковой), которые верят в неотвратимость судьбы, и волюнтаристами (лат. voluntas – воля), которые приписывают человеческой воле решающую роль в развитии мира.

Что же такое свобода и какова ее связь с необходимостью?

Еще Ф. Бэкон говорил, что побеждать природу можно лишь повинуясь ей и ее законам. Слепа необходимость, пока она не познана (В. Ленин). Ф. Энгельс писал: “Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей”.

Интересен также вопрос о связи свободы с дисциплиной, а так же о существовании абсолютной свободы. Над этим размышляли многие великие умы. Приведём их высказывания.

Вольтер: “Когда я могу сделать то, что хочу, это значит, что я свободен; но то, что я хочу, я хочу в силу необходимости” и “свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов”. Абсолютной свободы (то есть свободы от объективных законов природы и общества) нет. Цицерон: “Мы рабы законов, чтобы быть свободными” и “живет свободно только тот, кто находит радость в исполнении своего долга”. Н. Рерих: “Сознательная дисциплина, – это не есть истинная свобода”. Б. Спиноза: “Свобода это осознанная необходимость”. Даже в любви, как сказал А. Градский:

Без свободы нет любви,

а любви нет без свободы…

Возможность и действительность

Возможность – это то, что еще не осуществилось, чего еще нет, но что имеет все основания стать реальным. Действительность же – это то, что существует на самом деле и что вызвано к жизни объективными законами, естественной необходимостью. И возможность, и действительность соответствуют законам природы и общества.

Возможности бывают разные: реальные (обусловленные необходимыми связями) и формальные (обусловленные случайными связями); конкретные (для их реализации условия уже существуют) и абстрактные (условия для их реализации могут наступить, но их пока нет).

Содержание и форма

Содержание – это совокупность элементов предмета, их взаимосвязь друг с другом и окружающей средой. Форма есть внутренняя организация, структура содержания, делающая возможным его существование. Формы бывают разные – внешние и внутренние. Например, в книге – переплет, шифр – внешняя форма, а изложение содержания в виде прозы, поэзии и т. д. – внутренняя форма.

Форма и содержание органически взаимосвязаны, форма содержательна, содержание оформлено. Форма оказывает влияние на содержание, но именно содержание определяет форму. Можно привести пример. Содержание лекции – это те главные идеи, которые выражены в ней, то, что она дает слушателям, чем она их вооружает. Но лекция должна быть не только хорошей по содержанию, но и яркой, интересной по форме.

Между формой и содержанием могут возникнуть противоречия, так как они являются противоположностями. Форма может устареть, отставать от содержания, а может быть вовсе лишена его. Тогда возникает формализм, который сродни бюрократизму. У формалиста, бюрократа получается, как говорил В. Ленин, нечто формально правильное, а, по сути, издевательство.

Необходимо заметить, что человек, обманываясь формой, может “съесть” очень страшное содержание. Любой специалист, знакомый с историей, знает, что нацистская форма – одна из самых красивых в мире. А у современных “качков” пропагандируется культ тела и физического совершенства. Но что у них в голове? Как обстоит дело с духовностью?

Сущность и явление

В. Ленин писал, что “закон и сущность понятия – однородные (однопорядковые)” Сущность есть выражение внутренней связи объективного мира, она – основа многообразия явлений. Явление же – это обнаружение сущности, внешняя форма ее проявления. “Сущ­ность является, явление существенно”, – отмечал В. Ленин в “Философских тетрадях”.

Сущность глубже явления, явление богаче сущности. Сущность и явление чаще всего не совпадают. Отсюда появляется категория “кажимость” или “видимость”.

В этой связи можно вспомнить о геоцентрической и гелиоцентрической системе мира в астрономии. “Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, – указывал К. Маркс в “Капитале”, – то всякая наука была бы излишня”. В процессе научного исследования во внутреннее, в сущность мы проникаем через внешнее, через явление. Например, в медицине по симптомам определяют диагноз.

12.4. Альтернативы диалектики

Разновидностями метафизики являются софистика и эклектика. Софистика – размышление, основанное на сознательном нарушении законов логики, подмене понятий в споре, неправильном выборе исходных положений, абсолютизации того или иного определения, смешении существенного или несущественного, на ложных доказательствах, произвольном выпячивании второстепенных свойств предмета, использовании различных значений одного и того же слова.

Эклектика – беспринципность в теории, смешение противоположных точек зрения, концепций, школ, взглядов. Поэтому она не является ни теорией развития, ни теорией познания, ни методом, ни мировоззрением.

Разновидностями метафизики являются также догматизм и релятивизм.

Догматизм (от греч. dogma – мнение, учение) – антиисторический, абстрактный способ рассмотрения теоретических и практических проблем, когда при решении их не учитываются ни обстоятельства места, ни обстоятельства времени.

Гносеологическая основа догматизма – одностороннее отношение к истине, признание в ней абсолютного момента при одновременном игнорировании ее относительности. Психологически догматизм покоится на слепой приверженности к однажды выработанным и усвоенным приемам и способам познания и деятельности.

Обратной стороной догматизма является релятивизм (от лат. relativus – относительный) – теоретико-познавательная концепция, ко­торая исходит из одностороннего выяснения сути истины, преувеличения момента ее относительности, отбрасывая момент ее абсолютности.

В заключение можно сказать, что диалектика как учение о всеобщих связях и законах развития, как метод познания и преобразования мира является “душой материализма” (перефразируя слова В. Ленина). Она учит человека творческому мышлению, исследованию реальности. Эту же задачу выполняют и основные категории диалектики. Они, как ступеньки познания, служат средством преобразования мира и человека, являются выражением степени освоения человеком сущности мира и своего бытия.

Диалектика выступает в качестве мировоззрения и метода, максимально соответствующего творческому духу и гуманистическому характеру современной науки и культуры. Она по словам Ф. Энгельса, по самому существу своему критична и революционна. И в этом ее сила и будущее, так как нельзя быть современно и перспективно мыслящим человеком, не овладев диалектикой.

Контрольные вопросы

1. Дайте определение диалектики. Что такое объективная и субъективная диалектика?

2. Дайте определение понятий “закон”, “категория”.

3. Какой закон и почему В. Ленин назвал “ядром диалектики”?

4. Что такое антагонизм?

5. Дайте философское определение следующим понятиям: “новое”, “старое”, “прогресс”, “регресс”.

6. Что такое детерминизм?

7. В чем суть проблемы “отцов и детей”?

8. Что такое качество и количество?

9. Дайте определение меры.

10. Как вы относитесь к высказыванию “незаменимых людей нет”?

11. Какова взаимосвязь причинности и суеверий?

12. Каковы принципиальные различия диалектики и метафизики?

13. Каково значение для науки и практики категорий диалектики?

Литература

1. Философия: Учеб. пособ. / Под ред. проф. В.Н. Лаври­ненко. – М.; 1996.

2. Воловик В.И. Введение в философию: Учеб. пособ. – Запорожье, 2000.

3. Энгельс Ф. Л. Фейербах и конец классической немецкой философии // Сочинения: В 50 т. – Т. 21.– М.

4. Энгельс Ф. Диалектика природы // Сочинения. – Т. 20.

5. Ленин В.И. К вопросу о диалектике // Полное собрание сочинений. – Т. 29.

6. Ильенков Э.В. Диалектическая логика формы и методы познания. – Алма-Ата, 1987.

7. Зак Е. Принципы и основные законы материалистической диалектики: Учеб. пособ. для вузов. – М., 1974.

8. Введение в философию: Учебник для вузов: В 2 ч. / Под ред. И.Т. Фролова. – М., 1989.

9. Философия в схемах. В помощь студенту. – М., 2000.

Тема 13
БЫТИЕ ЧЕЛОВЕКА

План

13.1. Философы прошлого о сущности человека.

13.2. Происхождение человека.

13.3. Биологическое и социальное в человеке.

13.1. Философы прошлого о сущности человека

Проблема бытия человека исследуется такой философской наукой как антропология. Философскую антропологию следует отличать от естественнонаучной антропологии.

Уже в античной философии предпринимались попытки определить сущность человека. Он понимался как органическая часть мироздания, часть, которая по значимости своей соизмерима с целым. Демокрит в связи с этим утверждал, что человек – это малый мир, микрокосм.

Однако древнегреческие философы, прежде всего, пытались найти внешние физиологические черты, отличающие человека от животного. Отсюда рождались определения человека как двуногого животного; животного, обладающего мягкой мочкой уха (действительно, мягкая мочка уха наличествует только у человека); животного, имеющего ногти, а не когти и не копыта. История философии сохранила спор Сократа, который поставил перед своим оппонентом задачу определения человека. Тот заявил, что человек – это двуногое животное. Тогда Сократ указал на петуха и спросил: “Это человек?” Незадачливый противник уточнил: “Человек – это двуногое животное без перьев”. Сократ вновь задал иронический вопрос: “Является ли человеком ощипанный петух?”

Нам кажутся забавными подобные определения человека, но их можно встретить и сегодня. Так, современный этолог К. Лоренц не видит принципиальной разницы между человеком и животным, заявляет, что человек есть ни что иное, как “безволосая обезьяна”. Рассуждая о человеке исключительно с позиций биологии, опираясь на классификацию видов Линнея, можно сказать, что человек относится к виду гомо сапиенс, отряду приматов, классу млекопитающих, подклассу плацентарных, типу хордовых, подтипу позвоночных. Или еще конкретнее: человек является “высокоразвитым гаплориновым питекоидным узконосым двуногим приматом”.

Следующим шагом в понимании сущности человека было определение его как существа разумного. Те философы, которые видели отличие человека от животного именно в разуме, по крайней мере, понимали, что в интеллектуальном отношении человек стоит много выше любого животного.

Впервые о социальной сущности человека заговорил Аристотель. Он определил человека как политическое, то есть общественное животное. Это был настоящий прорыв в понимании сущности человека.

Во времена средневековья философия, подконтрольная церкви, утверждала, что человек есть творение Бога. Но в понимании человека существовали две противоречивые тенденции: одна представляла его мелким, ничтожным и греховным существом, изгнанным из Рая, другая на основании близости человека к Богу по-своему возвеличивала его, объявляла венцом творения, заявляла, что человеческая душа – это искра божья. Обе эти тенденции сливались в одно целое, обретали характер единства противоположностей. Так, выдающийся христианский теолог и философ Аврелий Августин называл человека “маловажным звеном в творении” и он же не без восторга восклицал: “Великая бездна сам человек, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения сердца”. Таким образом, природа человека объявлялась двойственной: с одной стороны божественной, а с другой – греховной.

Философия Нового времени утвердила идею бесконечных возможностей человека, в основе которых лежит научное познание. Бэконовское “Знание – сила” и декартовское “ Я мыслю, следовательно, существую” стало знамением этой эпохи. Б. Паскаль называет человека мыслящим тростником и утверждает, что все его достоинство состоит в способности мыслить. Немецкий философ Г. Лихтенберг считал, что человека “можно было бы назвать искателем причин в системе разумных существ” (Г. Лихтенберг. Афоризмы. – М., 1965. – С. 94).

Философы этого времени убеждены, что и сам человек может быть исследован и познан наукой, тем более, что ничего сверхъестественного в нем нет, его даже можно уподобить растению или машине, принципиально он от них мало чем отличается. Французский философ Ж. Ламетри в своей книге “Человек-машина”, утверждает, что человек – это тот же часовой механизм, только очень сложный, настолько сложный, что современная доопытная наука не может составить о нем яркое представление и дать точное определение.

Не оставляли философы Нового времени давней привычки искать сущность человека в его природной уникальности, в том, что отличает людей от животных. Американский учёный Б. Франклин говорит, что человек – это животное, производящее орудия, немецкий философ Э. Кант понимает человека как единство природной необходимости и нравственной свободы, а Л. Фейербах видит в человеке высшее проявление жизненной силы природы, но не ее цель. Цель – это прерогатива самого человека.

В понимании классиков марксизма человек – сугубо общественное существо, по словам К. Маркса, “сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений” (Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 3). Понятно, что эти суждения восходят к аристотелевскому пониманию человека.

К концу ХIХ и в ХХ в. развивается иррационалистическое истолкование сущности человека, такое его понимание, в котором доминируют внеинтеллектуальные начала. По А. Шопенгауэру определяющим в человеке является воля к жизни, по Ф. Ницше – воля к власти, по З. Фрейду – половое влечение, либидо. С точки зрения философов-экзистенциалистов сущность человека проявляется в экстремальной, пограничной ситуации, прежде всего тогда, когда разрушаются его общественные связи, когда он остается наедине с самим собой. “Наиболее духовно значительное в человеке, – в противовес марксизму утверждает Н. Бердяев, – идет совсем не от социальных явлений, не от социальной среды, идет изнутри, а не извне” (Мир философии: Книга для чтения. – Ч. 2. – М., 1991. – С. 55).

Представитель неофрейдизма Э. Фромм видит сущность человека в самотождественности. Человека он определяет как живое существо, которое может сказать “Я”, которое осознает себя как самостоятельную величину.

Многообразие философских подходов к человеку, их неоднозначность позволяет с большой степенью вероятности утверждать, что “пока существует человечество, проблема человека будет сохранять свою актуальность… Даже дефиниция человека как существа, отличного от других существ, всегда будет оставаться проблемой” (Ойзерман Т.И. Проблемы историко-философской науки. – М., 1969. – С. 220).

13.2. Происхождение человека

Многообразие версий происхождения человека и человечества может быть сведено к трем основным: религиозной, космической и эволюционной.

С точки зрения религии, человек есть творение бога. Бог создал человека по образу и подобию своему, определил его особое место и роль на Земле, дал ему правила коллективной жизни и указал цели, к которым он должен стремиться.

Космическая версия связана с предположением, что наши далекие предки – пришельцы из космоса. Эта версия признает наличие разумных существ, подобных нам, далеко за пределами Солнечной системы. Но она не решает вопрос о том, как возник человек, а лишь заявляет, что человек зародился не на Земле, а где-то в просторах Вселенной.

Эволюционная теория, столпом которой является Ч. Дарвин, утверждает, что человек вследствие эволюционного развития животного мира произошел от человекообразной обезьяны. Сторонник этой теории Ф. Энгельс в статье с показательным названием “Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека” (статья помещена в его обширном труде “Диалектика природы”) развивает мысли о том, какими причинами было обусловлено это “превращение”. Причины, с его точки зрения, вполне естественные: изменение климата планеты, уменьшение площади лесов и пр. Эти изменения привели к тому, что обезьяны покинули привычную среду обитания, спустились с деревьев, а чтобы выжить в новых для себя условиях, вынуждены были использовать передние конечности для защиты от хищников с помощью палок и камней. Постепенно вырабатывалась привычка к прямохождению, передние конечности высвободились для трудовой деятельности. В процессе труда совершенствовалась рука человека, развивались его умственные способности, формировалась членораздельная речь. Поэтому, считает Ф. Энгельс, в известном смысле мы должны сказать, что труд создал человека.

Однако современная генетика полагает, что изменения, которые происходят в человеческом организме, в частности в руке, под влиянием особенностей труда, не передаются по наследству (образно говоря, дети хирургов и музыкантов не наследуют их рук). В связи с этим советский антрополог Г. Матюшин высказал гипотезу, согласно которой изменения облика обезьяноподобных предков человека связаны с мутациями, которые явились следствием радиации. Не случайно самые древние останки первобытных людей находят на юго-востоке Африки, где радиоактивный фон повышен из-за залегания урановых руд.

Обезьяны, которые миллионы лет назад обитали в этих районах, подвергались воздействию радиации. Можно предположить, что у них рождались уродцы без волосяного покрова, без мощных клыков, физически слабые, с непомерно большой головой. Но именно они благодаря положительным мутациям оказались не только способными выжить, но смогли изменить характер своего взаимоотношения с природой. В отличие от остальных животных они не столько приспосабливались к окружающей среде, сколько приспосабливали ее под себя. Собственно, главное отличие взаимодействия человека с природой в том, что животное производит в ней (природе) изменения только в силу своего присутствия, человек же изменяет природу согласно своим потребностям, руководствуясь сознательными целями. Таким образом, современная эволюционная теория к естественному отбору присоединяет достижения генетики.

Однако можно согласиться с Н. Дубининым, который утверждает: “Чтобы понять суть процесса появления человека, необходимо новое знание, выходящее за границы классического дарвинизма и современной генетической теории, более того, предполагающее выход за пределы биологической формы движения в социальную” (Дубинин Н.П. Что такое человек. – М., 1983. – С. 105).

13.3. Биологическое и социальное в человеке

В 1920 г. крестьяне одной из индийских деревень нашли в волчьей стае двух девочек, передвигающихся на четвереньках и обладающих всеми повадками волков. Одной из них на вид было лет восемь, другой не больше двух. О своей находке они сообщили известному психологу Риду Сингху. Ученый забрал девочек к себе, дал им имена: Камала и Амала. Младшая умерла через год, а старшая, Камала, прожила еще девять лет.

За эти годы исследователь приложил максимум усилий, чтобы воспитать девочку, вернуть ее в общество людей. Однако конечные результаты оказались весьма скромными. Много времени и сил потребовалось на то, чтобы приучить Камалу носить одежду, пользоваться столовыми приборами, передвигаться на ногах. Но когда она спешила или думала, что ее никто не видит, то предпочитала становиться на четвереньки. Говорить полноценно девочка так и не научилась и к семнадцати годам правильно употребляла всего четыре десятка слов. Науке известны и другие подобные случаи.

О чем же они свидетельствуют? О том, что в биологии человека нет ничего, что автоматически делало бы его принципиально отличным от животных. Если животное, как его ни дрессируй, не станет говорить и мыслить, то человек вполне может вести себя по-обезьяньи или по-волчьи. Следовательно, то, что, в конечном счете, делает человека человеком, заключается не в особенностях его организма, последний – это лишь необходимое природное условие для того, чтобы обрести человеческие свойства. Сами же эти свойства обретаются в среде себе подобных, в обществе. Мало одного лишь генетического наследования для того, чтобы быть человеком (по сути, а не только по внешнему виду) требуется наследование социальное, необходима социализация.

Невозможны не только Маугли или Тарзан, но и Робинзон; человек, проведший десятки лет на необитаемом обществе, скорее всего, должен был одичать и не Пятнице, а Робинзону пришлось бы выступить в роли ученика.

Таким образом, не отрицая значимости как биологических, так и социальных основ, можно утверждать, что человек – это существо биосоциальное. Оно, как и любое животное, страдает от жары или холода, мучается жаждой, нуждается в пище и существе другого пола, но животные инстинкты не определяют сущность человека, как не определяют ее и законы механики, несмотря на то, что человеческое тело, как любое физическое тело, подчиняется им. Поэтому кроме понятия “человек” социология формулирует понятие “личность”, разумея под ним совокупность социальных черт индивида. Говоря о человеке как о личности, мы ведем речь о его социальных качествах (коммуникативности, образованности, воспитанности, профессионализме, моральности и т. д.), а не о росте, весе, размере ступни, цвете кожи или волос.

Известный советский генетик Н. Дубинин справедливо отмечает следующие аспекты диалектики биологического и социального в человеке:

а) человек обладает качественно новыми, надбиологическими образованиями в виде труда, мышления, человеческих эмоций, воли. Социальные процессы подчиняются социальным законам, биологические законы не могут объяснить общественного развития;

б) человек в своей жизнедеятельности подчиняется и биологическим законам, поскольку произошел от одного из видов животных. Поэтому следует признавать за биологическим роль естественных предпосылок для развития социального;

в) человек отличается от животных наличием таких биологических структур, которые служат материальными предпосылками для развития в нем чисто человеческих способностей. Основой многообразия исторических форм деятельности человека стала универсальность, неспециализированность его биологических свойств. Если эволюция животных определяется приспособлением их к окружающей среде, то для предков человека ведущим фактором эволюции стало развитие производительных сил, с помощью которых они преобразовывали природу согласно своим потребностям;

г) биологическое в человеке выступает как необходимая, индивидуализированная, но вместе с тем зависимая структура, физиологические механизмы связи человека с внешним миром интегрируются и трансформируются социальным;

д) необходимо гармонизировать взаимодействие социального и биологического, исключить из человеческой практики такие социальные действия, которые ставят под угрозу среду обитания человека, могут вести к необратимым изменениям его генотипа (Дубинин Н.П. Что такое человек. – М., 1983. – С. 57–51).

Мне представляются не слишком содержательными бесконечные споры о том, что является главным в человеке, биологическая или социальная составляющие, они, на мой взгляд, равносильны спору, что важнее в велосипеде: переднее или заднее колесо.

Контрольные вопросы

1. Какая философская дисциплина изучает бытие человека?

2. Античные философы о сущности человека.

3. Философия средневековья о сущности человека.

4. Философы Нового времени о сущности человека.

5. Современная философия о сущности человека.

6. Теории происхождения человека.

7. Эволюционная теория происхождения человека.

8. В чем особенность марксистской теории происхождения человека?

9. Соотношение биологического и социального в человеке.

Литература

1. Дубинин Н.П. Что такое человек. – М., 1983.

2. Гельвеций К. О человеке: Сочинения: В 2 т. – Т. 2. – М., 1974.

3. Матюшин Г.Н. У истоков человечества. – М., 1982.

4. Шарден Т. де. Феномен человека. – М., 1987.

5. Фролов И.Т. О человеке и гуманизме. – М., 1989.

6. Фромм Э. Человек для самого себя // Фромм Э. Психоанализ и этика. – М., 1998.

7. Человек и его бытие как проблема современной философии / Под ред. Б.Т. Григоряна, Л.Н. Митрохина, Т.А. Кузьминой. – М., 1978.

Тема 14
СМЫСЛ И ЦЕЛЬ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

План

14.1. Понятие цели и смысла жизни человека.

14.2. Противоположность идеалистического и материалистического подходов к пониманию смысла и цели жизни.

14.1. Понятие цели и смысла жизни человека

Краткотечность человеческой жизни, трагическая неминуемость смерти – едва ли не главная причина мучительных раздумий человека над целью и смыслом своего бытия. А вместе с этим неустроенность нашей жизни, несоответствие действительности возвышенным идеалам, реальная или кажущаяся абсурдность мира и неизбежные физические или духовные страдания, которые рано или поздно обрушиваются на каждого из нас, наводят на размышления о том, стоит ли жизнь труда быть прожитой.

На первой же странице в брошюре под названием “В чем смысл?”, выпущенной христианским издательством “Свет на востоке”, я прочитал трогающие душу рассказы людей о постигших их несчастьях и те роковые вопросы, которые порождены страданием этих людей:

“Джим много и тяжело трудился всю свою жизнь. Недавно он ушел на пенсию, и мы мечтали о том времени, когда начнем, наконец, наслаждаться жизнью, а он умер. К чему были все мечты и вообще все?”.

“Я был женат два года. Мы копили деньги на постройку собственного дома. Казалось, что все идет прекрасно, и вдруг моя жена сбежала с проходимцем. В чем смысл того, что было между нами?”.

“Я усердно учился в школе, позже получил высшее образование, а теперь не могу найти работу. К чему были все мои старания?”.

“Только через восемь лет после женитьбы у нас, наконец, родился долгожданный ребенок, а теперь у нашей маленькой дочурки рак. Как понять это?”.

“Все идет к тому, что в один прекрасный момент мы все взлетим на воздух. В чем же смысл нашего существования?”.

“Я хожу на работу, возвращаюсь домой, ем, сплю и опять работаю. Жизнь – такая мрачная, скучная, надоевшая. Какой в ней смысл?”.

Однако убедительные, доказательные ответы на все эти вопросы, такие ответы, которые можно было бы принять на основании логики, а не слепой веры, обнаружить в брошюре со многообещающим названием мне не удалось.

Нельзя не признать, что вопрос о смысле жизни относится к одним из сложнейших этических и мировоззренческих вопросов, это один из “роковых” вопросов человечества. “Различные философские и богословские системы не только с разных точек зрения подходили к объяснению смысла жизни, но и делали этот вопрос предметом мировоззренческих споров. Киренаики, Сократ, Аристотель, эпикурейцы и стоики, философы и теологи средневековья, немецкие натурфилософы послереформаторского периода, немецкие идеалисты, представители философии жизни начала ХХ в., предшественники современного экзистенциализма делали попытку решить проблему смысла человеческого существования. Однако они так и не смогли ее разрешить” (Панцхава И.Д. Человек, его жизнь и бессмертие. – М., 1967. – С. 85).

Далее автор цитируемого труда, следуя идеологическим традициям нашего недавнего прошлого, писал, что “только марксизм впервые дал научный всесторонний анализ проблемы смысла жизни” (Там же). По поводу этого бодрого заявления сегодня можно сказать, что, к сожалению, и марксизм не дает совершенно ясного и неоспоримого решения этого вопроса. В многообразии различных попыток ответить на вопрос, в чем состоит цель и смысл жизни человека, можно выделить следующие подходы: это, во-первых, подход материалистический и противоположный ему – идеалистический, затем имманентный и трансцендентный и, наконец, абстрактно-объективный и конкретно-субъективный. Первые два из этих подходов будут особо рассмотрены во втором разделе данной лекции. Две следующие пары возможных подходов коротко охарактеризуем сейчас.

Имманентный подход ориентирован на поиск смысла жизни, внутренне присущего самой человеческой жизни. Такой подход преимущественно осуществлялся этическими учениями, основывающимися на материалистическом мировоззрении. Однако нельзя сказать, что имманентный подход к проблеме смысла и цели жизни совершенно чужд идеалистической этике. В доказательство сошлюсь на И. Канта, который писал: “О человеке... уже нельзя спрашивать, для чего... он существует. Его существование имеет в себе самом высшую цель, которой, насколько это в его силах, он может подчинить всю природу...” (И. Кант Сочинения: В 6 т. – Т. 5. – М., 1966. – С. 469).

Трансцендентный подход, осуществляющийся главным образом в русле этических исканий идеализма, выводит смысл и цель человеческой жизни за ее собственные пределы, усматривает цель и смысл жизни в обусловленности человеческого существования мировым разумом, в приобщении человека к богу как высшей и самоценной сущности. Вместе с тем трансцендентный подход может осуществляться и материализмом, если последний истолковывает развитие природы как закономерный и прогрессивный процесс и рассматривает человека как необходимое звено этого процесса или даже его высший и самый совершенный продукт.

Если мир не случаен, а подчинен своей внутренней логике, тогда и существование человечества (а значит, и каждого отдельного человека) не есть случайность, которой могло бы и не быть: оно оправдано этой логикой как часть, а может быть и суть вселенского развития. Правда, удовлетвориться таким ответом можно будет только в том случае, если удастся объяснить смысл Вселенной, что никак не проще, чем найти смысл человека и человечества.

Как справедливо отмечает И. Зеленкова, “адептами трансцендентной традиции активно используется идея о том, что рассмотреть смысл жизни, находясь “внутри” изменчивого (до хаотичности), противоречивого (до абсурдности) жизненного потока, невозможно; нужен “выход за пределы”, чтобы с некоторой устойчивой, отстраненной позиции обозревать его общую панораму, находя, таким образом, его подлинное значение” (Зеленкова И.Л. Основы этики. – Минск., 1998. – С. 298).

Абстрактно-объективный подход к исследованию смысла и цели жизни носит общетеоретический характер, он призван найти смысл и цель жизни вообще, безотносительно к конкретному человеку. Конкретно-субъективный подход нацелен на выявление смысла и цели жизни в частности, он стремится дать ответ на вопрос, в чем индивид может усматривать конкретную цель и конкретный смысл своей жизни. “Задавая вопрос о смысле жизни, человек думает не столько о содержании общественного развития как такового, сколько о конкретном содержании собственной жизни, – пишет известный советский социолог И. Кон – Осмысливая собственную жизнь, человек ищет ответ не только на вопрос об объективном, общественном значении своей деятельности, но и о ее субъективном смысле, о том, что значит эта деятельность для него самого, насколько соответствует она его индивидуальности” (Кон И.С. Социально-психологические основы воспитания молодежи // Научные основы политической работы в массах. – Л., 1972. – С. 189–190).

Результатом конкретно-субъективного подхода являются бесконечные определения агитационного характера вроде: смысл жизни – в труде (в борьбе, в служении богу, в выполнении долга, в строительстве коммунизма). В этих определениях заключен ответ на вопрос, в чем можно усматривать смысл человеческой жизни, но не ответ на вопрос, что он собой представляет.

Безусловно, личностный ракурс проблемы смысла и цели жизни имеет огромное значение. “Удовлетворите все желания человека, – писал К. Ушинский, – но отымите у него цель в жизни и посмотрите, каким несчастным и ничтожным существом явится он. Следовательно, не удовлетворение желаний – то, что обыкновенно называют счастьем, а цель в жизни является сердцевиной человеческого достоинства и человеческого счастья” (Ушинский К.Д. Избранные педагогические произведения: В 2 т. – Т. 1. – М., 1953. – С. 300).

Порой психологи, отвечая на вопрос, с какого возраста можно признать индивида личностью, пытаются увязать этот возраст с некой социальной зрелостью и относят его то ли к отрочеству, то ли к юности. Я же думаю, что процесс становления личности является непрерывным, но начинается он с того момента, когда человек всерьез задумывается над жизнеопределяющими вопросами: что я такое, зачем пришел в этот мир, в чем смысл и цель моей жизни. Задумался в пять лет, значит, начал становиться личностью с пяти лет, не задумался никогда, значит, личностью не стал, даже, если умер глубоким стариком.

Сколь значимым для человека, для судьбы его является постановка и удовлетворительное решение вопроса о смысле жизни, можно судить по многим высказываниям выдающихся мыслителей: писателей и философов. Вот, например, что писал об этом Н. Бердяев: “Я вижу два первых двигателя в своей внутренней жизни: искание смысла и искание вечности. Искание смысла было первичнее искания Бога, искание вечности первичнее искания спасения. Однажды, на пороге отрочества и юности, я был потрясен мыслью: пусть я не знаю смысла жизни, но искание смысла уже дает смысл жизни, и я посвящу свою жизнь этому исканию смысла. Это был настоящий внутренний переворот, изменивший всю мою жизнь” (Бердяев Н.А. Самопознание. Опыт философской автобиографии. – М., 1991. – С. 73–74).

В этих словах Н. Бердяева я усматриваю некоторую связь со взглядами О. Хайяма. Он тоже искал смысл жизни и призывал к его поиску, но поэтические строки великого перса звучали глубоко трагически:

Где мудрец, мирозданья постигший секрет?

Смысл в жизни ищи до конца своих лет.

Все равно ничего достоверного нет –

Только саван, в который ты будешь одет.

Предельная сложность вопроса о смысле жизни нередко ведет либо к отрицанию смысла человеческого существования, либо к утверждению, что он не может быть познан, рационально осмыслен. Эти идеи могут быть соответственно названы смысложизненным нигилизмом и скептицизмом. Примером нигилизма в вопросе о смысле жизни человека являются рассуждения русского религиозного философа С. Франка. “В каком-то уголке мирового пространства, – писал Франк, – кружится и летит комочек мировой грязи, называемый земным миром; на его поверхности копошатся... миллиарды и биллионы живых козявок, порожденных из него же, в том числе двуногие, именующие себя людьми; бессмысленно кружась в мировом пространстве, бессмысленно зарождаясь и умирая через мгновение по законам космической природы, они в то же время, движимые теми же слепыми силами, дерутся между собой, к чему-то неустанно стремятся, о чем-то хлопочут, устанавливают между собой какие-то порядки жизни. И эти-то ничтожные создания природы мечтают о смысле своей будущей жизни, хотят достигнуть счастья, разума, правды. Какая чудовищная слепота, какой жалкий самообман” (Франк С.Л. Смысл жизни. – Париж, 1925. – С. 74).

Та же идея в поэтической форме высказана русским поэтом-символистом К. Бальмонтом:

И так как жизнь не понял ни один,

И так как смысла я ее не знаю,–

Всю смену дней, всю красочность картин,

Всю роскошь солнц и лун – я проклинаю!

В этих строках К. Бальмонта скептицизм по отношению к смыслу жизни органически связан с нигилизмом по отношению ко всему миру.

Возвращаясь к С. Франку, хочу сказать, что в приведенном отрывке его сочинения видится мне не одно только неверие в смысл человеческого существования, но и боль за людей, гуманистический призыв не жить во зле, не барахтаться в грязи, не рвать друг у друга кусок хлеба. Может быть, тогда существование человеческого рода наполнится действительным и глубоким смыслом.

Скепсис и даже отрицание смысла жизни присущи современным философам- экзистенциалистам. Так, один из них, М. Хайдеггер, изображает человека “заблудившимся в лесу”. Бессмысленно, – утверждает он, – спрашивать: “куда?”, “почему?”. Вообще бессмысленно спрашивать о смысле.

Нигилизм по отношению к цели жизни встречается реже, чем
по отношению к ее смыслу. Однако можно встретить примеры если не отрицания цели жизни вообще, то отрицания ее необходимости, отрицания того, что человеку следует ставить перед собой цели
серьезные и возвышенные. “Жизнь,– заявляет немецкий философ Ф. Паульсен, – путешествие ради развлечения, а не деловое стремление к какой-либо цели” (Паульсен Ф. Основы этики. – М., 1906. – С. 290).

Несмотря на скепсис и нигилизм А. Шопенгауэра, Н. Гартмана, М. Хайдеггера и некоторых других известных философов человеку свойственно неистребимое стремление ставить и решать, как говорил Л. Толстой, “неразрешимый разумом вопрос... какой смысл имеет моя жизнь?.. Ответ должен быть не только разумен, ясен, но и верен, т. е. такой, чтобы я поверил в него всею душою, неизбежно верил бы в него, как я неизбежно верю в существование бесконечности” (Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. – Т. 24. – М., 1957. – С. 14.).

В современной этической литературе понятия “смысл” и “цель жизни” часто тесно сближаются, фактически отождествляются. Так, в “Словаре по этике” находим следующее определение: “Смысл жизни – понятие, присущее любой мировоззренческой системе, обозначающее назначение, цель жизни людей” (Словарь по этике / Под ред. О.Г. Дробницкого, И.С. Кона. – М., 1970. – С. 288). “В категории смысла жизни, – пишет В. Капранов, – фиксируется реальная цель жизнедеятельности человека” (Капранов В.А. Нравственный смысл жизни и деятельности человека. – Л., 1975. – С. 125). Аналогичной точки зрения придерживается болгарский философ В. Вичев. “Стремление к достижению определенных жизненных целей, – пишет он, – определяет смысл жизни” (Вичев В. Мораль и социальная психика. – М., 1978, – С. 190).

На мой взгляд, нет оснований для отождествления смысла и цели жизни. Более убедительной кажется мне точка зрения авторов учебного пособия “Этика”, которые пишут: “Смысл жизни нельзя отождествлять ни с какой конкретной целью. Ведь тогда, достигнув цели, мы всякий раз теряли бы смысложизненный ориентир. Не только материальная, но и духовная цель, самая возвышенная, не образует смысла. Смысл жизни “в труде”, “в служении людям” – это суждения одного порядка. Каждый смысл ищется во внешнем, в чем-то ином, что не есть он сам, в том, чему самому хорошо бы придать какой-нибудь смысл” (Зеленкова И.Л., Беляева С.В. Этика. – Минск, 1997. – С. 95).

Можно сказать, что в понятии “смысл жизни” как бы фиксируется вопрос “зачем живет человек?”, а в понятии “цель жизни” находит свое выражение вопрос “к чему человек стремится?”. “Жизнь, – пишет О. Стечкин, – поставила перед человеком вопрос “зачем”? Но поначалу он (этот вопрос) был и “прост” и “скромен”, то есть он имел ограниченный характер и ставился в связи с весьма конкретными делами. Но он “рос”, “расширял” свои претензии, свою власть. От отдельных поступков и действий людей он переходил к их деятельности в целом. И, “осмелев” совсем, вдруг он... встал во весь рост перед самим своим творцом и создателем и дерзко спросил: “А ты сам зачем? Зачем ты живешь, человек? Ты знаешь, зачем ешь хлеб, может быть, знаешь, зачем шепчешь любовные признания? Но какой смысл имеет все твое существование?” (Стечкин О.Я. Развитие представления о цели и смысле жизни в домарксистской этике. – Тула, 1971. – С. 31).

Категория “цель жизни” обусловлена наличием нереализованных потребностей и неудовлетворенных желаний. Человек, всем довольный и обеспеченный, если и ставит перед собой какие-то цели, то вряд ли активно стремится к их достижению, так как не имеет стимулов к этому. Цель – это результат осознания противоречия между сущим и должным, между действительностью и идеалом. В этом отношении цель (впрочем, как и смысл) жизни может иметь широкое общественное значение, а может быть узко личной или даже эгоистической и асоциальной.

Цель жизни человека прямо зависит от его представлений о должном и об идеале. Она характеризуется не только ее общественной значимостью, но и мотивами ее выдвижения, а также средствами реализации. Последнее особенно важно. Распространенная идея о том, что цель оправдывает средства, не соответствует действительности. На самом деле цель не оправдывает, а определяет средства. Поэтому, прибегая к низменным, преступным средствам, невозможно достичь возвышенных, благородных целей. В этом отношении, безусловно, прав К. Маркс, утверждавший, “что цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 1. – С. 65).

Сама постановка стратегической жизненной цели свидетельствует об известном уровне духовного развития человека. “Некоторые люди вообще не задумываются над стратегическими целями жизни (либо в силу примитивности своей духовной организации, либо из-за восприятия жизни как процесса, в котором постановка цели лишена смысла, и т. п.)” (Зеленкова И.Л., Беляева С.В. Этика. – Минск, 1997. – С. 113). Это в целом справедливое замечание я бы хотел подкорректировать только одним соображением: так называемые “некоторые люди” составляют абсолютное большинство рода человеческого.

Понятие “смысл жизни” иногда отождествляют с “направлен­ностью жизни”, “содержанием жизни”, “сущностью жизни”, “цен­ностью жизни”, “высшим идеалом”, определяют смысл жизни как процесс обретения счастья, как стремление к добру (В. Соловьев), как совершенствование человека (И. Фихте), говорят о том, что он состоит в выполнении долга (И. Кант), утверждают, что смысл жизни заключен в реализации то ли божественного, то ли общественного, то ли природного (возможно и такое) замысла. Примером последнего, т. е. природного “замысла” могут служить рассуждения И. Канта о том, что цель природы состоит в развитии всех ее задатков, заложенных в человечестве.

На мой взгляд, наиболее логичны те исследователи, которые связывают понятие “смысл жизни” с понятием “значимость” или “значение”. Во всяком случае, содержание понятия “значение” наиболее близко к содержанию понятия “смысл”. Такое понимание смысла нашло свое отражение в “Философском энциклопедическом словаре”, в котором подчеркивается: “Смысл в философии и традиционной логике то же, что значение” (Философский энциклопедический словарь / Гл. ред.: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов. – М., 1983. – С. 618).

Мы говорим: имеет смысл прочитать такую-то книгу, посмотреть такой-то кинофильм, пойти на такую-то выставку, тем самым мы утверждаем, что они имеют для нас определенное значение, познавательное, развлекательное или какое-то другое.

В ранее упомянутой работе В. Капранов критикует такое понимание смысла на том основании, что он характерен для философов-идеалистов. “Напомним, – пишет автор, – что термин “назначение” использовался в религиозно-идеалистической литературе для мистификации смысложизненной проблематики. Так, у И.Г. Фихте можно прочитать: “Человек не есть порождение чувственного мира, и конечная цель его бытия не может быть в нем достигнута. Его назначение выходит за пределы времени и пространства и вообще всего чувственного” (Капранов В.А. Нравственный смысл жизни и деятельности человека. – Л., 1975. – С. 127).

Думаю, употребление терминов “значение”, “назначение” идеалистами – не очень веский аргумент для отрицания возможности их использования в истолковании смысла жизни.

Более того, наряду с терминами “значимость”, “значение”, “назначение” для определения понятия “смысл жизни” вполне возможно привлечь и термин “предназначение”. Вероятно, он может показаться кому-то еще более “идеалистичным”, но он уместен, когда речь идет не просто об оправдании человеческого существования, а о жизни возвышенной, могущей служить образцом для подражания.

В “Былом и думах” А. Герцен рассказывает о том, как однажды, будучи еще в отроческом возрасте, поднялись они с Н. Огаревым на Воробьевы горы и дали там Аннибалову клятву друг другу, обнявшись, присягнули, на виду всей Москвы, пожертвовать своей жизнью на избранную ими борьбу. Эта жертвенная клятва, эта решимость беззаветно служить избранной цели перевернула юные души. “Ничего в свете не очищает, не облагораживает так отроческий возраст, не хранит его, как сильно возбужденный общечеловеческий интерес, – писал А. Герцен. – Мы уважали в себе наше будущее, мы смотрели друг на друга, как на сосуды избранные, предназначенные” (Герцен А.И. Былое и думы. – М., 1958. – С. 94).

Как видим, говоря об избранном жизненном пути, о найденном смысле жизни, материалист А. Герцен не боится употребить слово “предназначение”. А восторженно отзываясь о своем друге Н. Огареве, употребляет совсем уже религиозный термин “помазание”: “Рано виднелось в нем то помазание, которое достается немногим, – на беду ли, на счастье ли, не знаю, но, наверное, на то, чтобы не быть в толпе” (Там же, с. 95).

Кстати, можно говорить не только о предназначении человека, конкретной личности, но и о предназначении какого-то широкого общественного слоя (марксизм, например, увидел предназначение пролетариата в том, что он должен стать могильщиком буржуазии), а также о предназначении человека вообще, о смысле существования, предназначении человечества.

Итак, понятие “смысл” наиболее адекватно отражается понятием “значение”. Кроме того, понятие “смысл” предполагает момент сознательности, осознанности. Можно сказать, что нечто имеет смысл в том случае, если оно заключает в себе мысль, воплощает некий замысел. Окружающие нас вещи имеют смысл не только потому, что они значимы для нас, но и потому, что они являются овеществленной человеческой мыслью, потому что они кем-то осмысленно созданы.

Вот первый вопрос, который должен себе задать каждый задумавшийся над смыслом жизни человек: “ есть ли смысл человеческой жизни?”. Задача будет состоять в том, чтобы дать обоснованный ответ: “да” или “нет”. Если ответ будет положительным, то неизбежно встанет следующий вопрос: “ в чем состоит смысл человеческой жизни?”.

Вероятно, стоит признать, что дать положительный и вместе с тем доказательный ответ на первый вопрос (“есть ли смысл человеческой жизни?”), опираясь на понимание смысла как значения с позиций идеализма труда не представляет, а вот с точки зрения материализма – весьма нелегко. Что же касается второго аспекта содержания понятия “смысл жизни”, то положительный ответ на него легко обосновать с обеих мировоззренческих позиций. Именно мысль, сознание выделяет человека из мира животных, его жизнь носит сознательный характер и, следовательно, в этом отношении она наполнена смыслом. “Как свойством птицы является потребность летать, – пишет советский психолог К. Обуховский, – так свойством взрослого человека является потребность найти смысл жизни. Будучи вполне зрелым умственно, живя в обществе и удовлетворяя с его помощью свои материальные интересы, он должен в интересах своих и этого общества найти такой смысл жизни, который служил бы направлением его действий и способствовал использованию его возможностей” (Обуховский К. Психология влечений человека. – М., 1971. – С. 184).

В какой-то мере с этой позицией можно согласиться: человека, если он действительно человек, отличает от животного не только способность мыслить, но и способность искать смысл своей жизни. Поэтому поиск смысла жизни может быть представлен как атрибутивное свойство личности.

14.2. Противоположность идеалистического
и материалистического подходов к пониманию смысла
и цели жизни

По вопросу о смысле и цели жизни идеалисты и материалисты ведут давнюю и ожесточенную борьбу. Обратимся вначале к религиозно-идеалистической интерпретации смысла и цели жизни.

Нельзя не признать, что проблема смысла жизни в религиозных учениях, в частности христианских, разрешается довольно просто и внутренне непротиворечиво. Если существует бог, который создал материальный мир и человека, наделив последнего духовными способностями, то смысл человеческого бытия определяется и оправдывается тем, что он – творение бога и воплощение божественного замысла. Даже если сам человек не в силах познать последний, все же он существует, и пусть пути господни неисповедимы, но человек должен твердо верить, что жизнь его не бессмысленна. Отсюда, между прочим, вырастает христианский запрет на самоубийство, объявление его великим грехом.

Даже философы-марксисты, которых невозможно заподозрить в симпатиях к религии, вынуждены признать, что для верующего человека “при всех условиях имеет смысл жить, потому что даже страдание, боль и смерть отвечают замыслу “высшего существа”, которое готовит нам за них награду в загробной жизни или же через них наказывает нас на земле за совершенные провинности” (Ангелов С. Марксистская этика как наука. – М., 1973. – С. 167).

Если в недалеком прошлом христианские богословы были невысокого мнения о земной жизни человека, называли ее греховной, суетой, тленной, то ныне их позиция претерпела существенные изменения. Так, православный богослов, протоиерей Л. Воронов пишет, что христианство подчиняет смысл жизни достойному переходу в вечность не потому, что стремится “умалить и обесценить значение земной жизни, а в силу непреложного факта скоротечности земного пути человека и вследствие глубокой веры в то, что приобретенные здесь, на земле, духовные ценности не погибнут в результате физической смерти человека, но перейдут вместе с его личностью в иную область бытия, где и раскроются во всей своей непреходящей красоте, – причем раскроются тем полнее и совершеннее, чем большей духовной зрелости достигнет человек во время пребывания на земле, поэтому земная жизнь с точки зрения христианства имеет не ничтожную, а, напротив, исключительно высокую ценность, и не одна минута на земле не должна быть прожита напрасно” (Капранов В.А. Нравственный смысл жизни и деятельности человека. – Л., 1975. – С. 111).

Если разделять христианские воззрения, то можно построить следующую концепцию смысложизненного определения человека. Всеведущий Бог не мог не знать, что его запрет вкушать плод от древа познания будет нарушен первыми людьми. Отчего же он допускает это грехопадение? Оттого, что хочет, чтобы человек сам дошел до тех истин и того совершенства, которыми мог бы, в принципе, изначально наделить его, но тогда человек превратился бы в марионетку, а сами эти истины и это совершенство в значительной мере были бы обесценены. Поэтому Бог наделяет человека свободой воли и дает ему возможность нравственного самоопределения и свободного выбора.

“Когда Бог сотворил нас, – утверждает безымянный автор брошюры “В чем смысл”, – он даровал нам свободную волю. Сам человек имеет право использовать этот чудесный дар – любить или ненавидеть, помогать другим или оставаться равнодушным, быть милосердным или безжалостным. Без этой свободы мы были бы роботами, бесчувственными механизмами, неспособными любить”.

Пройдя через горнило страданий, покаянным и очищенным, человек, созданный по образу и подобию Бога, вернется к своему создателю, вернется в последнем Адаме. “Первый человек Адам стал душей живущею, а последний Адам есть дух животворящий... Первый человек – из земли перстный; второй человек – Господь с неба... И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного” (Первое послание к коринфянам святого апостола Павла, гл. 15, с. 45–49).

Итак, смысл жизни человека – в служении Богу с целью последующего воскресения и соединения с ним.

Подобную вышеизложенной фантастическую идею грядущего соединения Бога и человека в единое богочеловечество развивает В. Соловьев. Он идет даже дальше, утверждая, что первым актом этого соединения было отделение природы от Бога. В поисках ответа на вопрос, отчего же это соединение и это рождение богочеловечества не происходит разом в едином акте божественного творчества, находим у В. Соловьева следующие рассуждения: “Зачем в мировой жизни эти труды и усилия, зачем природа должна испытывать муки рождения и зачем, прежде чем произвести совершенную форму, соответствующую идее, прежде чем породить совершенный и вечный организм, она производит столько безобразных, чудовищных порождений, не выдерживающих жизненной борьбы и бесследно погибающих? зачем все эти выкидыши и недоноски природы? зачем Бог оставляет природу так медленно достигать своей цели и такими дурными средствами? зачем вообще реализация божественной идеи в мире есть постепенный и сложный процесс, а не один простой акт? Ответ на этот вопрос весь заключается в одном слове, выражающем нечто такое, без чего не могут быть мыслимы ни Бог, ни природа, – это слово есть свобода. Свободным актом мировой души объединяемый ею мир отпал от Божества и распался сам в себе на множество враждующих элементов; длинным рядом свободных актов все это восставшее множество должно примириться с собою и с Богом и возродиться в форме абсолютного организма. Если все существующее (в природе или мировой душе) должно соединиться с Божеством – а в этом цель всего бытия, – то это единство, чтобы быть действительным единством, очевидно, должно быть обоюдным, т. е. идти не только от Бога, но и от природы, быть ее собственным делом” (Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве. Сочинения: В 2 т. – Т. 2. – М., 1989. – С. 136–137).

Для того, чтобы конкретнее представить, какими представлениями о смысле жизни руководствуются верующие люди, по крайней мере, христиане, приведу проповедь баптистской проповедницы В. Шишковой.

“Каждый человек, братья и сестры, задает себе вопрос о смысле человеческого бытия. Особенно молодежь. Многие поэты и ученые искали разгадки сущности бытия и ищут до сих пор. Достоевский в “Записках из мертвого дома” писал о том, что существуют два вида ужаса, поражающих волю человека: ужас бессилия и ужас бесцельности.

Если человек имеет цель и не имеет сил для осуществления цели, он – живой труп. Когда сил много, но нет цели, человека охватывает ужас бесцельности. Молодежь говорит нам: “Дайте нам цель, ради которой можно было бы жить и умереть”. Только великая цель рождает великую волю...

Есть ли в жизни смысл? Многие пессимисты видят в жизни лишь мрачное. Человек неверующий видит в жизни муки, слезы, кладбище. Но есть ли единая мысль, которая правит Вселенной? Есть. Ведь в каждом человеке существует жажда добра, красоты, справедливости. Нет ни одного человека, душа которого не рвалась бы к прекрасному. Значит, и смысл жизни должен быть прекрасным, вечным, непреходящим...

Смысл должен быть доступен всякому, этим он и ценен. Он будет тогда ценным, когда общество не будет знать неравенства. Но если найдется хоть один человек, которому смысл недоступен, то этот смысл не будет иметь никакой ценности.

Смысл, о котором говорим мы, доступен каждому человеку. В 14 стихе Евангелия от Иоанна сказано: “Слово стало плотию”. Смысл существует реально – это Бог, Иисус Христос, пришедший в этот мир...

Высшая цель человека – уподобление Христу.

Много людей находят в жизни не тот смысл. Одни читают, занимаются искусством, другие – монахи, самоубийцы – уходят от жизни, ибо не знают смысла.

Есть третья категория людей – они видят смысл во вкладывании своего смысла в мир. Они стремятся переделать мир. Эти люди хотят достигнуть тех же идеалов, что и Христос. Но сделать истинного человека они не смогут, не возродят они души человеческой. Только встреча с Иисусом есть цель жизни человека.

Итак, цель, смысл, ценность жизни есть. Наш оптимизм не слащавый, мы не сказки говорим. Выше нашей цели – жить для Бога – нет” (Цит. по: Панцхава И.Д. Человек, его жизнь и бессмертие. – М., 1967. – С. 87–88).

Обращает на себя внимание пафос и эмоциональный накал этой проповеди, поэтому она, вероятно, произвела большое впечатление на слушателей. Однако ее содержательная часть, ее логика едва ли заслуживает положительной оценки. Неубедительным выглядит утверждение, что человек неверующий видит в жизни только мрачные стороны. Основан исключительно на вере утвердительный ответ на вопрос: “Есть ли единая мысль, которая правит Вселенной?” Явно противоречит реальности заявление, что нет ни одного человека, душа которого не рвалась бы к прекрасному. Сомнительны, бездоказательны и некоторые другие тезисы этой проповеди.

Идеализм в понимании смысла жизни очень близок к религии. Отличие состоит в том, что идеализм стремится к логической мотивации и теоретическому обоснованию своих идей, тогда как религия апеллирует к обыденному сознанию и чувству. Кроме того, некоторые философы-идеалисты фактически отрицают смысл человеческой жизни, что исключено в религиозной трактовке этой проблемы.

Идеализм решительно отрицает присущую материализму идею самоценности человеческой жизни, потому что если человек выводит смысл своей жизни из нее самой, тогда свое собственное значение он замыкает на себе или себе подобных, а это, несомненно, уступает значению, связанному с абсолютом, мировым разумом, высшим смыслом. В принципе, каждый человек важен для кровососущих насекомых, например, для комара. Но может ли человека удовлетворить такое положение вещей? Другое дело – иметь значение для верховного существа.

Некоторый логический изъян этих рассуждений состоит в том, что касательно самого этого верховного существа придется признать отсутствие смысла, поскольку его значение будет замкнуто на нем самом или чем-то уступающем ему, так как по отношению ко всему остальному оно является ценностью высшего порядка.

Сущность идеалистического подхода к решению вопроса о смысле жизни русский неокантианец А. Введенский выразил следующим образом: “Или в человеческой жизни вообще нет никакого смысла, или же он зависит от такой цели, которая осуществляется вне жизни всего человеческого рода, его прошлого, настоящего и будущего” (Введенский А. Условия позволительности веры в смысл жизни // Философские очерки. – Вып. 1. – С.Пб., 1901. – С. 123).

Подобные же мысли высказывал и другой русский философ-идеалист С. Булгаков. “Человеческая жизнь, – писал он, – имеет абсолютный смысл и ценность не в себе самой, а вне себя и выше себя, получает ее... как служение высшему идеальному началу, сущему добру. Ее идеальное содержание составляет поэтому деятельность человеческого духа, нравственно самоопределяющего, избирающего свободным, нравственным актом то или иное направление воли, работы духовной. В работе духовной и состоит цель человеческой жизни, и для этой жизни все остальное должно рассматриваться только как средство” (Булгаков С. От марксизма к идеализму. – С.Пб., 1903. – С. 275).

Теперь обратимся к материалистическому пониманию смысла и цели жизни.

Прежде всего подчеркну, что материализм не всегда разделяет идеи оптимистического признания смысла человеческого существования, в этом вопросе ему может быть присущ нигилизм и скепсис.

Однако философы от Демокрита и до К. Маркса все же стремились позитивно решить вопрос о смысле человеческого бытия. Характеризуя суть марксистского понимания смысла жизни, предоставлю слово авторам книги “Молодежи о коммунистической морали”.

“Во-первых, – рассуждают они, – материалистическое понимание смысла жизни глубоко оптимистично, так как придает исключительное значение ценности земного существования, сосредоточивает внимание людей на жизненных потребностях и интересах. В отличие от религии, оно не концентрирует внимания на смерти. Во-вторых, материализм смысл жизни индивидуума рассматривает в единстве со смыслом существования человеческого рода или общества. Г. Пле­ханов подчеркивал, что мыслящий человек “ищет связи между своей жизнью и историческим и мировым опытом, следовательно, историческим и мировым смыслом”...

Говорить о смысле существования материального мира бесполезно. Научно-атеистическое мировоззрение, отрицая сверхъестественное, считает, что мир един и это единство состоит в его материальности, стало быть, наука не может ставить вопрос о смысле его существования.

Когда говорят о смысле жизни, то имеют в виду лишь смысл существования человечества и в зависимости от него – смысл жизни отдельного человека” (Молодежи о коммунистической морали. – Л., 1974. – С. 301–302).

Для маркси

Дата добавления: 2014-01-04