Лекция № 7. 26. Признанным главой Харьковской лингвистической школы был А. А. Потебня, разрабатывавший теорию происхождения и раз­вития языка, историю грамматики,

7 71

Г

Ж

26. Признанным главой Харьковской лингвистической школы был А. А. Потебня, разрабатывавший теорию происхождения и раз­вития языка, историю грамматики, семасиологию, поэтику, исто-' рию литературы, он занимался также фольклором и этнографией, исследовал вопросы взаимоотношения языка и мышления, языка и нации ("Мысль и язык", 1862 г.).

А. А. Потебня считал, что в основе развития языка лежит смена поэтического мышления, отразившегося в формах слов и высказы­ваний, прозаическим мышлением.

В поэтическом слове и соответственно в поэтическом произве­дении в целом А. А. Потебня выделяет 3 составные элемента: вне­шнюю форму (звучание), значение (семантика) и внутреннюю фор­му (образ). Учение А. А. Потебни о внутренней форме слова восхо­дит к идеям В. фон Гумбольдта.

Ученый подчеркивал вторичность прозы по отношению поэзии, поэтому предмет филологии после Потебни стал пониматься как сочетание анализа языка с анализом только художественной речи, а филология в школе преподавалась под углом зрения лингвистичес­кой поэтики.

А. А. Потебней была дана развернутая картина развития восточ­нославянской фонетической системы от древнейшего периода до середины XIX в., сформулированы принципы этимологических ис­следований в связи с изучением фонетических законов развития языка, сделаны открытия так называемого нового "В, второго пол­ногласия.

Велики заслуги А. А. Потебни в области диалектологии. В его работах были охарактеризованы границы распространения важней­ших диалектных звуковых явлений, определены отношения южно­великорусских говоров к северновеликорусским, указаны призна­ки, которыми отличается украинский язык.

Ученый стремился выработать нормы украинского литератур­ного языка, для этого он пытался перевести на украинский язык "Одиссею" Гомера. А. А. Потебня считал, что "высокая культура" Должна была строиться на культуре народа т. е. крестьянства. Свой высокий стиль крестьянство имело в фольклоре. Теперь на этой

основе, "забыв псалтырь и пророков", необходимо было строить новый народный литературный стиль. Как известно, в XVI—XVIII вв. в художественной речи царила "проста мова", мова бабы Палаш­ки, героини И. Нечуя-Левицкого. А. А. Потебне необходимо было построить мост между миром бабы Палашки и миром Гомера.

В основу перевода ученый положил нейтральные языковые эле­менты, архаизация достигалась за счет синтаксических элемен­тов — инверсии и разрыва: "Чорш стягли корабель", "Вони пир co6i милий зробили".

Перевод не был завершен, но его принципы были ясны. Опубли­кован перевод после смерти ученого в 1905 г. Неизвестны украинс­кие писания А. А. Потебни вне поэтического жанра (записи укра­инских песен, опубликованные О. Баллиной). Тем не менее экспе­римент А. А. Потебни в создании высокого стиля на фольклорном ураинском фундаменте, по мнению украинских лингвистов, необ­ходимо включить в историю украинской литературы и украинского литературного языка.

Сила А. А. Потебни обнаруживается в том, что теория языка вы­растает у него из самого анализа языкового материала и на него опи­рается.

Заслуга А. А. Потебни в том, что он сумел увидеть в грамматике прежде всего сложное, далеко не всегда прямое и не всегда очевид­ное, но всегда глубокое и несомненное взаимодействие форм (в самом широком смысле) и значений. При этом подобное взаимо­действие, как доказал ученый, оказывается исторически изменчи­вым, развивающимся, динамичным.

Желая показать силу всякого развитого языка, А. А. Потебня от­мечал его неповторимость, подобно тому как в его концепции ока­зывается неповторимым всякий "акт творчества".

А. А. Потебня родился 10 (22) сентября 1835 г. на хуторе Манев Роменского уезда Полтавской губернии в семье отставного штабс-капитана.

Род Потебни старинный, казачий, о чем свидетельствует сама фамилия ученого: потебня — это кожаные лопасти по бокам каза­чьего седла, пристегивавшиеся на пряжках.

В семье были сильны военные традиции. Дед ученого, получив­ший в XVIII в. дворянство, служил в русской армии, служил отец будущего ученого, воинская карьера ожидала его четырех сыно­вей — Александра, Андрея, Николая, Петра. Только благодаря на­стояниям матери и ее родни Александр в 1844 г. поступил в гимна­зию, а не в кадетский корпус. В 1851 г. он ее закончил с блестящим датестатом и серебряной медалью.

-''" В 1851 г. А. А. Потебня был зачислен на юридический факультет ^Харьковского университета, а в 1852 г. перешел на первый курс исто­рико-филологического факультета. Выпускное сочинение (1856 г.) — "Первые четыре года войны Хмельницкого" — написано на базе данных украинских летописей, народных песен и других фольк­лорных материалов, которые автор использовал как исторические свидетельства, сохранившиеся в народной памяти.

Поработав в первой Харьковской гимназии, А. А. Потебня воз­вращается в университет для сдачи магистерского экзамена. В этот период ученый ощущает влияние Ф. Миклошича, В. Караджича и особенно Ф. И. Буслаева, которого считал своим учителем.

За два года он выдержал экзамен и подготовил магистерскую диссертацию "О некоторых символах в славянской народной по­эзии". Автор ставит перед собой задачу: выяснить способы и фор­мы создания символов в народной поэзии, ставшей для его работы главным источником. По материалам диссертации была опублико­вана монография.

После получения степени магистра славянской словесности А. А. Потебня был оставлен при кафедре русской словесности Харь­ковского университета.

26 а¹. В 1862 г. выходит книга А. А. Потебни "Мысль и язык". В ней наиболее полно и точно изложены основные теоретические идеи молодого ученого.

Анализируя труды В. фон Гумбольдта, Г. Штейнталя, И. Бекке-раи др., А. А. Потебня пишет о происхождении языка, связи языка И мышления. Ученый говорит о том, что язык играет важную роль в Формировании и развитии человеческого мышления, они находят­ся в теснейшей связи.

.*Жя •■

В книге "Мысль и язык", вслед за В. фон Гумбольдтом, А. А. По-тебня разрабатывает учение о внутренней форме слова, под кото­рой понимает признак предмета, легший в основу его номинации. Слово, по мнению ученого, не может отразить все свойства и каче­ства обозначаемого предмета, оно лишь называет один из его при­знаков. Например, слово подснежник указывает на известный цве­ток, у которого есть много качеств и свойств (цвет, строение лепес­тков, стебли, корни, химический состав и т. д.), но само слово назы­вает один признак — "тот, что находится под снегом, пробивается из-под снега". Вот такое называние или представление и является внутренней формой слова.

При возникновении каждое слово имеет внутреннюю форму, но со временем многие слова ее утрачивают и о внутренней форме слова приходится лишь догадываться. Почему, например, дерево ДУБ названо именно так? Слово возникло так давно, что его перво­начальное значение утратилось. Однако такие слова не мертвы для языка: от слова дуб образуется производные: грибы дубовик и под-дубник и т. п.

Не имеют для нас внутренней формы и заимствованные слова, хотя в языке, из которого они пришли, внутренняя форма была. В то же время эти заимствования, придя в другой язык из родного, могут стать основой для новых слов. Так, китайское слова чай не имеет в русском языке внутренней формы, но от него образованы слова чаёвничать, т. е. "проводить время за чашкой чая", чаёвни­чанье.

Внутреннею форму имеет не только полнозначные слова, ее име­ли когда-то и слова служебные. Понятие внутренней формы, по мне­нию А. А. Потебни, можно применить и к грамматическим катего­риям, и к синтаксису, и ко всему строению языка.

Ученый считал, что в древнейшие времена мышление было чув­ственно-образным: свойства, признаки, действия предметов и че­ловека не представлялись абстрактно, но абстрагировались от пред­метов и человека, которым они принадлежали. В связи с этим А. А. Потебня считает, что известные нам грамматические катего­рии: имя существительное, глагол, наречие, местоимение суть яв-

дения относительно поздних исторических эпох. Постепенно, с раз­витием абстрактного мышления, из первобытного "имени" вычле­няются другие существительные и глаголы, а потом и все другие грамматические категории.

А. А. Потебня указывает на то, что каждое слово по своей струк­туре представляет совокупность членораздельного звука, внутрен­ней формы и значения (содержание). Внутренняя форма выступает как способ передачи значения.

А. А. Потебня постоянно подчеркивает тесную взаимосвязь язы­ка и мышления: "Показать на участие слова в образовании после­довательного ряда систем, обнимающих отношение личности к при­роде, есть основная задача языка. В общих чертах мы верно пой­мем значение этого участия, если приняли основное положение, что язык есть средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее,. что он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность. Чтобы уловить свои душевные движения, чтобы осмыслить свои внешние восприятия, человек должен каждое из. яих объективизировать в слове и слово это привести в связь с дру­гими словами. Для понимания своей и внешней природы вовсе не­безразлично, как представляется нам эта природа, посредством ка­ких именно сравнений стали ощутительны для ума отдельные ее стихии, насколько истинны для нас сами эти сравнения, одним сло-iPOM — не безразличны для мысли: первоначальное свойство и сте-*Явнь забвения внутренней формы слова". Л: Из этого определения следует:

а». 1. В языке отражается отношение человека и окружающему ^;**&. миру;

«2. Язык является средством создания мысли, а не только ее пе- I Щ$-> редачи;

«ж 3. Все душевные движения человека объективируются в слове;

■ f 4. Мир познается благодаря сравнению с уже познанным;

5. Внутренняя форма слова может забываться. '%Шя А. А. Потебня утверждал, что "слово является необходимым для йёЯРеобразования низших форм мысли в понятия и что без языка джт««ль сама по себе не может существовать". Ученый доказал,

что язык активно воздействует на мышление и благодаря этому раз­вивается сознание человека.

Книга "Мысль и язык" показала ученому миру России, что в лице ее автора отечественная филология получила исключительно ода­ренного лингвиста-мыслителя, лингвиста-философа, идущего сво­им оригинальным путем в исследовании языка.

В 1874 г. А. А. Потебня защитил докторскую диссертацию "Из записок по русской грамматике", т. I и II.

26 б¹. С точки зрения учения о слове наибольший интерес пред­ставляет "Введение", оно начинается с раздела "Что такое слово". А. А. Потебня отмечал: Определение отдельного слова как един­ства членораздельного звука и значения, по-видимому, противоре­чит обычному утверждению, что "одно и то же слово не только в различные времена или по различным наречиям одного и того же языка", но и в одном и том же наречии в определенный период "име­ет различные значения". Говоря так, представляем слово независи­мым от его значений, г. е. под словом разумеется лишь звуки, при­чем единство звука и значения будет не более единства дупла и птиц, которые в нем гнездятся. Между тем членораздельного звука без значения не называем словом. Такой звук есть искусственный фо­нетический аппарат, а не слово".

Из данной характеристики следует:

1. Определение слова как единства звуковой оболочки и значе­
ния недостаточно, т. к. возможна омонимия и развитие зна­
чений, т. е. полисемия;

2. Нельзя рассматривать связь звуковой оболочки и значения
как нечто случайное и механическое (дупло и птица);

3. Членораздельный звук без значения невозможен.

Для пояснения своей точки зрения А. А. Потебня производит ана­лиз слова ВЕРСТА. Прежде всего он устанавливает его исконную форму, затем определяет первоначальное значение, т. е. проводит этимологический анализ.

Ученый отмечает, что слово ВЕРСТА имеет тот же суффикс, что и слова БОТВА, БРИТВА, произносилось: ВЕРТ-ВА. Позднее про­изошло звуковое упрощение. Славянское слово ВЕРСТА родствен-

%0 лит. ВАРСТАС и значило то же самое — "поворот плуга", "дли-^^озды, проводя которую плуг поворачивается обратно", "мера

и£ссгояния", "мера поля". Еще в древности слово ВЕРСТА стало «йогозначным, каждое значение развивалось по-своему: из значе­нии "поворот плуга" возникло значение "борозда", которое сохра­нялось в сербохорватском языке у существительного ВРСТА. Из значения "длина борозды" образовалось слово, указывающее на перу расстояния, отсюда же и значение "верстовой столб", который иногда тоже называют просто ВЕРСТА, а также переносное значе­ние "верзила". Впоследствии, когда в сознании людей совмести­лось представление длины пути и жизненного пути, возникло зна­чение "возраст", сохранившееся в существительном СВЕРСТНИК.

Анализируя связь звуковой оболочки и значения, А. А. Потебня отвечает: "В слове также совершается акт познания. Оно значит нечто, т. е. кроме значения должно иметь и знак. Хотя для слова звук так необходим, что без него смысл слова был бы для нас недо­ступен, но он указывает на значение не сам по себе, а потому, что прежде имел другое значение.... Поэтому звук в слове не есть знак, а лишь оболочка, или форма знака; это так сказать знак знака, так что в слове не два элемента, как можно заключить из... определе­ния слова как единства звука и значения, а три".

Само понятие знака определяется ученым с логико-психологи­ческой точки зрения. Знак "есть общее между двумя сравниваемы­ми сложными мысленными единицами, или основание сравнения", "знак по отношению к значению предыдущего слова есть лишь ука­зание, отношение к этому значению, а не воспроизведение его", "знак в слове необходимая (для быстроты мысли и для расширения сознания) замена соответствующего образа или понятия; он есть представитель того или другого в текущих делах мысли, а потому называется представлением, т. е. в слове А. А. Потебня выделяет 3 элемента: звуковую оболочку, значение и представление.

Ученый разделяет ближайшее (народное) и дальнейшее (инди­видуальное) значение слова.

26 в¹ Грамматическая теория А. А. Потебни вырастала из анали­за конкретных языковых фактов. Главный его грамматический

труд — "Из записок по русской грамматике" в 4 томах, I том — Введение; II том — "Составные члены предложения", III том — "Об изменении значения и заменах существительного". Последний IV том "Из записок по русской грамматике", составленный по ар­хивным материалам ученого, был напечатан в 1941 г., в начале Ве­ликой Отечественной войны.

Для А. А. Потебни части речи — грамматические категории, ко­торые существуют лишь в предложении. Таким образом, в сфере грамматики синтаксис имеет решающее значение.

А. А. Потебня считает, что каждый факт языка следует рассмат­ривать в историческом развитии, что задача языкознания заключает­ся в том, чтобы определить не только "откуда", но и "куда мы идем". "В живых языках разрушение старого есть одновременно создание нового, не говоря уже о непрерывных изменениях лексического со­держания, создание новых грамматических функций продолжается до нашего времени, ничем не предвещая упада творчества".

Особенно важные положения второго тома:

1. Причастие — форма, промежуточная между именем и гла­
голом — в древнерусском языке употреблялась значительно
шире, чем в современном, в частности — была второстепен­
ным сказуемым. Историческое развитие причастия свидетель­
ствует о противоположности имени и глагола, которая уве­
личивается с приближением к нашему времени.

2. В языке происходит увеличение разницы между именем су­
ществительным как преимущественно самостоятельным и
несогласуемым словом и именем прилагательным как сло­
вом атрибутивным.

3. Количество глаголов, служащих предикативными связками, по
направлению к новому времени уменьшается; вместе с тем
выделяется глагол, который употребляется преимущественно
как чистая предикативная форма без всякого содержания.

4. Развитие синтаксиса состоит в стремлении к дифференциа­
ции членов предложения, к "различению бывших прежде од­
нородными функций членов предложения, что, в свою оче­
редь, является признаком "усовершенствования языка".

Третий том "Из записок по русской грамматике" по своему со­держанию примыкает к первым двум томам. В нем получили раз­витие те положения, к которым пришел ученый в результате своих исследований по истории синтаксиса славянских языков. Од­ной из наиболее значимых в этом труде является проблема проис­хождения существительного и прилагательного из имени. А. А. По-тебня показывает, какой путь прошли прилагательные и существи­тельные, как постепенно все более увеличивалась разница между ними в процессе исторического развития обеих грамматических категорий.

В части тома, посвященной синтаксису, А. А. Потебня рассмот­рел основные структурные типы безличных предложений, дал свое решение проблемы их происхождения: основной путь от личных предложений к безличным — это утрата субъекта в личных пред­ложениях или его превращение в творительный действующего лица. Исключительной заслугой А. А. Потебни является разработка учения о некоторых видах придаточного предложения, именно ему мы обязаны первым научным анализом различных по своей струк­туре придаточных предложений с ценными историческими ком­ментариями относительно времени их появления.

Основная часть четвертого тома посвящена глаголу: описания развития глагольных категорий вида, времени, наклонения, залога. А. А. Потебня первым открыл позднее, вторичное, происхожде­ние видов в славянских языках, обобщенно выражающих завер­шенность и незавершенность действия, раскрыл причины этого про­цесса.

В 1977-1985 гг. IV том был издан вторично в двух выпусках, так как объем материала значительно возрос (обнаружили новые руко­писи ученого). Данный том в основном посвящен проблемам срав­нительно-исторической морфологии, а также словообразования во­сточнославянских языков.

.» Так был создан фундаментальный труд, составивший эпоху в отечественной филологии.

*< Помимо научной, А. А. Потебня на протяжении всей своей жиз-Чн вел преподавательскую работу в Харьковском университете.

Деятельность А. А. Потебни получила большое признание: в 1877 г. его избрали членом общества любителей русской словесно­сти при Московском университете, в 1887 — членом чешского Об­щества наук, в 1890 г. — действительным членом общества люби­телей природоведения, антропологии и этнографии при Московс­ком университете. В 1891 г. Русское географическое общество при­суждает ему свою высшую награду — золотую Константиновскую медаль. Его труды изучают не только лингвисты, но и литературо­веды и психологи.

Умер А. А. Потебня 29 ноября (11 декабря) 1891 г.

Имя ученого носит Институт языковедения Национальной Ака­демии наук Украины. Его труды приобрели особую актуальность в наше время.

За. Во второй половине XIX в. под знаком психологизма сло­жился третий период сравнительно-исторического изучения индо­европейских языков — младограмматшм. Его зачинателями были молодые лингвисты лейпцигского университета, поэтому этот пе­риод называют также лейпцигским: А. Лескин (1840-1916), К. Бруг-ман (1849-1919), Г. Остгоф (1842-1907), Г. Пауль (1846-1921), Б. Дельбрюк (1842-1922) и др. Они с таким чисто юношеским пы­лом нападали на концепции старшего поколения компаративистов, что один из его представителей, Ф. Царние, иронически назвал из "младограмматиками" (Jungdrarnmatiker), а К. Бругман сделал это название наименованием своего направления, под которым оно и вошло в науку.

В России идеи младограмматизма разделяли Ф. Ф. Фортунатов, В. К. Поржезинский, А. А. Шахматов, И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. А. Потебня и др.

Программное заявление в этом плане сделали Г. Остгофи и К. Бругман: "Никто не может отрицать, что прежнее языкознание подходило к объекту своего исследования — индоевропейским язы­кам, не составив себе предварительно ясного представления о том, как живет и развивается человеческий язык вообще, какие факторы действуют при речевой деятельности и как совместное действие этих факторов влияет на дальнейшее развитие и преобразование

языкового материала. С исключительным рвением исследовали язы- _кя> но слишком мало говорящего человека". Таким образом был провозглашен психологизм младограмматиков.

В области сравнительного языкознания младограмматики при­держивались следующих положений:

1. Младограмматики ставили совершенно иные цели и задачи пе­
ред сравнительным изучением индоевропейских языков, что, соот­
ветственно, меняло и самый подход к их изучению. Главным объек­
том своих исследований они делали не мертвые древние, а живые,
современные, так как они легче, чем мертвые древние языки, подда­
ются наблюдению и, следовательно, дают больше материала для
«скрытия закономерностей развития языка. Впрочем, младограмма­
тики в своей научной практике были непоследовательны и в проти­
воречии со своими декларативными заявлениями много внимания уде­
ляли изучению именно древних языков и занимались реконструкци­
ей если не индоевропейского праязыка, то его отдельных форм.

Главная цель сравнительно-исторического изучения живых язы­ков — установление их историко-генетических связей на базе фонетических соответствий и звуковых переходов.

Звуковые переходы констатируются определенными фонетичес­кими законами, которым придавалось исключительно важное зна­чение.

Обращение к современным языкам было вызвано так же тем, что стало ясно: реконструируемый праязык можно рассматривать лишь как язык гипотетический, так как с углублением в материалы индоевропейских языков с привлечением новых фактов представ­ление о праформах и прасловах меняется.

Так, первоначально полагали, что в праязыке слово, означавшее
"лошадь", звучало akvas, потом — ekj-vos. Нельзя утверждать, что
это окончательная реконструкция. '

2. Базой для всякого рода построений в сравнительной грамма­
тике у младограмматиков в первую очередь являются фонетичес­
кие законы.

Г. Пауль и К. Дельбрюк отмечали: "Понятие "фонетический за­кон" нельзя понимать в том смысле, в каком мы говорим в физике

или химии о законах. Фонетический закон не говорит о том, что должно происходить снова и снова при наличии определенных ус­ловий общего характера", он только констатирует "однородность определенной группы исторических явлений".

Фонетические законы, во-первых, позволяли обнаружить мате­риальное тождество слов и форм, совершенно не сходных между собою по звучанию. Ведь вначале сопоставлялись слова, близкие по звучанию, и по значению, причем большую роль в сближении таких слов играла интуиция, догадка. Так, например, М. В. Ломо­носов соотносил др.-греческое слово geravos и русское журавль, doron и дар.

Знание фонетических законов обеспечило необходимые в каждой науке точность и возможность предвидения. Например, из латинско­го arduns (прямой, крутой) выводится русское слово рост, поскольку сочетание гласных с плавными дает метатезу и удлинение.

К. Бругман и Г. Остгоф писали: "...каждое звуковое изменение, поскольку оно происходит механически, совершается по законам, не знающим исключений, т. е. направления, в котором происходит изменение звука, всегда одно и то же у всех членов языкового сооб­щества, кроме случая диалектного дробления, и все без исключе­ния слова, в которых подверженный фонетическому изменению звук находится в одинаковых условиях, участвует в этом процессе".

3. Одно время роль фонетических законов в жизни языка мла­дограмматиками сильно преувеличивалась. Был выдвинут лозунг: "Фонетические законы не знают исключений". Но потом оказалось, что действие фонетических законов ограничено временем и про­странством, а такад у каждого закона такое множество исключе­ний, что их уже нельзя было игнорировать, а надо было объяснять. Так были открыты следующие причины отклонений от фонетичес­ких законов: а) действие одного закона перехлестнулось с действи­ем другого; б) действие аналогии; в) заимствование: слово попало в данный язык из другого, когда в первом звуковой заксн, под кото­рый это слово должно было попасть, перестал действовать.

Особенное внимание уделялось аналогии. Г. Пауль подчеркивал, что "аналогия... играет некоторую роль и в области фонетики, но

главная сфера её действия там, где одновременно присутствует и значение". Причины воздействия аналогии Б. Дельбрюк видел в сле­дующем: "неизбежность действия аналогии в языке становится оче­видной, если уяснить себе, что слова в душе говорящего являются в значительно большей части своей не обособленно, но в тесной свя­зи (ассоциированные) с другими".

В данном случае обнаруживается еще одно принципиальное раз­личие между компаративистами старшего поколения и младограм­матиками: первые при изучении истории индоевропейских языков и их родства считали, что все, что есть в языке — потомке, являет­ся материалом, унаследованным от языка-предка. Младограммати­ки обнаружили заимствования.

Таким образом, согласно младограмматикам, каждое явление в области фонетики есть исторически обусловленный результат дей­ствия фонетического закона или же действия аналогии, или же оно — заимствование.

Следовательно, фонетическое состояние языка обусловливают 3 фактора: фонетические законы, аналогия и заимствования.

4. Младограмматики отвергли положение о двух периодах в жиз­
ни языка — период расцвета форм (прогресс языка) и период из
падения (регресс языка). Они признали единый процесс развития
языка, который совершается по одним и тем же законам, которые
могут быть вскрыты не на материале древних языков, известных
только по письменным памятникам, а на материале живых языков,
жизнь которых может быть прослежена достоверно от их древней­
ших памятников письменности (реальное исходное их положение)
до современного состояния.

5. При изучении живых языков, которое делалось главной зада­
чей языкознания, обнаружилось, что каждый язык, если он занима­
ет более обширную территорию, обязательно дробится на диалек­
ты. Именно в диалектах, по мнению младограмматиков, только и
можно наблюдать настоящую жизнь языка, проявление действия
его законов, так как диалекты, не в пример письменным литератур­
ным языкам, не скованы никакими писаными грамматическими
правилами. Огсюда — особое внимание к диалектам, что дало мощ-

ный толчок для развития диалектологии, которая именно у младог­рамматиков оформилась как самостоятельная отрасль языкознания.

6. Увлечение санскритом, характерное для старшего поколения
компаративистов и приведшее к "санскритизации" сравнительной
грамматики индоевропейских языков, признание его наиболее древ­
ним из всех известных индоевропейских языков, заставило полагать,
что в праязыке, как и в санскрите, было только 3 гласных: a, i, u.
Исследования младограмматиков показали, что система гласных в
санскрите — поздняя, что более архаична она, например, в древне­
греческом языке, что в праязыке было 5 гласных — а, о, е, i, u.

7. Младограмматики обратили внимание на то, что корень и ос­
нова — это грамматические абстракции, являющиеся продуктом на­
учного анализа, а не живые явления языка: они никогда не выступа­
ли и не выступают в живой речи как самостоятельные единицы.
В действительности же в реальном языке индивиды имеют дело с
целыми словами, а потому образование новых форм надо рассмат­
ривать как результат преимущественно слияния целых слов.

Слабые стороны младограмматизма в сравнительном языкозна­нии:

• история языка превращалась фактически в историю звуков и
форм, недостаточно изучались лексика и синтаксис;

• в изучении языка господствовал атомизм: язык раздроблялся
на отдельные мельчайшие явления, история которых и про­
слеживалась;

• атомизм у младограмматиков связывался с анатомизмом: изу­
чаемое явление вырывалось из ряда других и исследовалось
изолированно (как анатом вырезает из организма тот или иной
орган и изучает его, не учитывая его взаимодействия с други­
ми органами). Атомизм и анатомизм не позволяли изучать
язык как систему;

• в истории языков главное внимание уделялось движению язы­
кового материала от праязыка в последовательном расщепле­
нии последнего на языковые ветви вплоть до новых совре­
менных языков; изменение этого материала в каждой ветви и
каждом языке мыслилось происходящим по тем или иным

фонетическим законам, этим языкам присущим, однако мало внимания уделялось взаимодействию языков внутри семьи, географически близко расположенных, не говоря уже о воз­действии на индоевропейские языки языков других семейств;

• в установлении родственной связи между языками внутри се­
мьи не учитывалась возможность самостоятельного, парал­
лельного возникновения сходных явлений: если в близкород­
ственных языках таковые явления обнаруживались, то счита­
лось, что они уже были присущи языку-предку и от него унас­
ледованы;

• праязык мыслился монолитным (без раздробленности на ди­
алекты) и одноплановым: не учитывалась история праязыка
до его распадения.

36. Всех младограмматиков объединяет критика шлейхеровско-го натурализма, в частности, понимания языка как биологического явления. Для младограмматиков язык — результат человеческой де­ятельности, т. е. явление социальное, но это декларируемое новое понимание языка не только не подтверждалось их практикой, но и входило с ней в противоречие. Основной упор младограмматики делали на говорящего человека, тем самым, с одной стороны, этот факт дает основание признать младограмматизм одним из направ­лений лингвистического психологизма, с другой стороны, язык ока­зывался расчлененным на отдельные речевые акты, имеющие мес­то в речевой деятельности индивида. Г. Пауль писал: "Всякий акт языкового творчества всегда является делом индивида. Правда, одно и то же может быть создано несколькими индивидами, но это не меняет существа акта творчества или его продукта. Никогда не бы­вает, чтобы несколько индивидов создавали в области языка что-то совместно соединенными усилиями, распределив между собой обя­занности. Совершенно иначе обстоит дело в экономической или политической области".

Изложенное выше имеет и еще одна лингвистическое следствие: младограмматики единственно правильным методом считали само­наблюдение, так как свою собственную речь, речь индивида, уче­ный знает лучше всего.

Ш:

Однако младограмматики осознают ограниченность такого под­хода. Г. Пауль отмечает: "Для полного описания состояния языка по существу надо было бы провести наблюдение над всей совокуп­ностью представлений, связанных с языком у каждого отдельного индивида, принадлежащего и данной языковой общности, и срав­нить затем между собой результаты отдельных наблюдений. Одна­ко в действительности нам приходиться довольствоваться гораздо менее совершенным описанием, которое значительно удаляется от идеала".

Речь каждого индивида специфична. Почему же она носит соци­альный характер, т. е. оказывается понятной окружающим? Обще­понятность индивидуальной речи младограмматики пытались объяснить тем, что психическая деятельность всех людей одинако­ва, протекает по одним законам, что речевой аппарат у всех людей одинакового устройства и одинаково соотнесен с работой головно­го мозга и всего организма в целом.

Однако такое объяснение нельзя признать удовлетворительным: если законы и условия речевой деятельности людей универсальны, то почему не понимают друг друга носители разных языков? Зна­чит, социальный характер речи индивидов обусловливается отнюдь не общностью работы их психики и речевого аппарата. Однако от­звуки биологизма еще долго встречаются в трудах младограммати­ков. Тем не менее Г. Пауль писал:"... сущность речевой деятельно­сти может быть лучше всего понята посредством наблюдения над родным языком".

Психологизм младограмматиков проявился также в том, что все они были сторонниками психологического направления в грамма­тике, т. е. рассматривали предложение как выражение психологи­ческого, а не логического суждения.

Г. Пауль писал: "Грамматика и логика расходятся между собой прежде всего потому, что становление и употребление языка про­исходит не на основе строго логического мышления, а в результате естественного и неупорядоченного движения представлений, кото­рые в зависимости от одаренности и образования следуют или не следуют логическим законам".

"Психологические и грамматические категории не идентичны". Между сторонниками психологического направления в грамма-досе шел спор относительно того, как получается сочетание пред­ставлений, оказавшееся психологическим суждением. р* П Пауль утверждал, что оно — результат соединения (синтеза)!" двух разных представлений: в предложении "Собака лает" нашло Ш выражение соединение двух самостоятельных представлений — Й- представления о собаке и представление о лае. f В. Вундт же считал, что сочетание представлений в психологи-Г ческом суждении — результат расчленения (анализа) одного слож-ного представления (в нашем примере — представление о лающей собаке) на два простых (представления о собаке и представления о лае). А. А. Шахматов же полагал, что психологическое суждение одинаково может быть результатом как соединения двух отдельно взятых представлений, так и разложения одного сложного представ­ления на два простых. Это мнение, несомненно, ближе к истине.

Рассмотрев весьма весомый вклад младограмматиков в разви­тии теории языкознания, отметим их ошибочные положения: 1) от­рицание языка коллектива, реальное бытие признавалось лишь за речью индивида; 2) фактически изучался не язык, а речевая дея­тельность индивидов. Не случайно Г. Пауль подчеркивал: "Истин­ной причиной изменения узуса является обычная речевая деятель­ность"; 3) провозглашая язык явлением социальным, младограм- щетки подменяли язык индивидуальными речевыми актами, а по­тому не могли объяснить их социальную природу; 4) наука о языке Отождествлялась с историей языка; 5) в объяснении языковых явле-$Юй с психологических позиций младограмматики подчас отожде­ствляли языковые категории с психологическими и подменяли вто­рыми первые.

Г. Пауль писал: "... истинным объектом для языковеда являются |се проявления языковой деятельности у всех индивидов в их взаи­модействии друг с другом".

Таким образом, младограмматизм явился важной вехой в разви-я историко-сравнительного и теоретического языкознания, он щРился точкой отсчета для практически всех последующих направ-|Риий языкознания.

Языкознание конца XIX — начала XX в,

1. Возникновение социологии языка.

2. Эстетический идеализм К. Фосслера

3. "Вещи и слова" Г. Шухардта.

1. Социологическое направление в языкознании утверждает­ся в борьбе против индивидуально-психологического и натуралис­тического понимания сущности языка. Социологическое направле­ние не возникло сразу как единая школа, а развилось в результате различных подходов к изучению проблемы языка и общества — проблемы, которая интересовала языковедов с древнейших времен.

Во второй половине XIX в. сторонники психологического на­правления начинают осознавать тот факт, что языковая семантика является не индивидуально-психологическим, а социально-психо­логическим явлением. Поэтому язык должен рассматриваться в свя­зи с обществом, его социальным изучением, в связи с социальной дифференциацией языка.

Лингвистический интерес к социальной природе языка раньше всего и наиболее определенно обозначился во Франции. Работа П. Лафарга "Язык и революция" (1894 г.), написанная под влияни­ем идей марксизма, была для своего времени выдающимся явлени­ем. Это было первое лингвистическое исследование, в котором раз­личие социальных вариантов французского литературного языка на рубеже XVIII-XIX столетий — "классовых", по терминологии П. Лафарга, языков аристократического Версаля и буржуазного Па­рижа, — было не только зафиксировано, но и объяснено как след­ствие и отражение общественных противоречий эпохи французс­кой буржуазной революции.

Заслуга французской социологической школы в языкознании, со­зданной А. Мейе (учеником Ф. де Соссюра) и его последователями, состояла в том, что социальный аспект изучения языка впервые был '•' введен в науку как существенный и необходимый.

Выдвинув тезис о социальной природе языка, А. Мейе убеди­тельно показал, что конечной причиной изменения значения слов деляются не внутренние сдвиги в контексте и не психологические процессы как таковые, а стоящие за ними социальные факторы:

- изменение реалий, обозначаемых словом (например, пере­
стройка в строительстве и как политическое явление);

- изменение исторических условий употребления слова (до кон­
ца 90-х гг. XX в. слово мэр было для нас экзотизмом, обозна­
чающим главу городского управления в Западной Европе; гра­
доначальник занимал ту же должность в дореволюционной
России, т. е. слово было архаизмом, сейчас оба слова пере­
шли в активней словарный состав русского и украинского
языков);

- употребление слова в более широких или в более узких кру­гах общества (например, с конца XX в. лагерная и тюремная лексика широким потоком хлынула в нашу речь (бомжи, зэки, шмонать и т. п.), иногда стремясь к терминологичности (бес­предел).

А. Мейе была показана связь между развитием цивилизации и изменениями в составе словаря, между интеллектуальным прогрес­сом и переосмыслением или возникновением новых грамматичес-№х форм и категорий.

> К этому периоду, который иногда определяется как период кри­зиса в языкознании, относится создание новых лингвистических школ, находящихся в разной оппозиции к младограмматизму.

К ним относятся школа "слов и вещей", с которой был связан Г, Шухардт, возглавляемая К. Фосслером школа эстетического иде­ализма и оформившаяся несколько позднее так называемая неолин-, Овистика.

г Все эти школы имеют общие точки соприкосновения, особенно:: ^критике младограмматических доктрин, но вместе с тем облада- { *■ и рядом своеобразных черт.

2. Социальная природа и обусловленность языка получили сво­еобразное истолкование в школе К. Фосслера, носящей название эстетического идеализма (название направления связано с названи­ем программного сборника статей "Idealististische Neuphilologie", 1922 г.)

Глава школы эстетического идеализма К. Фосслер (1872-1947) был не только лингвистом, но и литературоведом (специалистом в области романской филологии). В 1909 г. он опубликовал свою про­граммную работу "Позитивизм и идеализм в языкознании". Изло­женной в этой книге концепции он остался верен до конца своей жизни. Последующие его работы "Язык как творчество и разви­тие" (1905), "Избранные статьи по философии языка" (1923 г.), "Дух и культура в языке" (1925 г.), а также многочисленные статьи либо детализируют высказанные в первой книге положения, либо вклю­чают их в более широкие культурно-исторические рамки, исследуя отношение языка и речи, религии, науки, поэзии и т. д. Особняком стоит его книга "Культура Франции в зеркале ее языкового разви­тия" (1913 г., со второго издания — 1929 г. — она называется "Куль­тура и язык Франции"). Эта книга представляет собой применение выдвинутых К. Фосслером теоретических принципов к изучению истории французского языка.

Эстетическая теория языка К. Фосслера сложилась под влияни­ем лингвистической концепции В. фон Гумбольдта и системы фи­лософских воззрений Б. Кроче.

Резко критикуя младограмматиков за отказ от изучения "исход­ной причинной связи" между явлениями, за механицизм, К. Фос­слер назвал такой подход к языку позитивизмом, "смертью челове­ческого мышления", "концом философии" и противопоставил ему свою теорию языка, которую он определил как "идеализм", потому что в ней, вслед за В. фон Гумбольдтом, язык рассматривается как непрерывная творческая духовная деятельность, неотделимая от духовной и интеллектуальной истории народа.

К. Фосслер подчеркивал тот факт, что младограмматики, нако­пив огромный материал, интересуются только вопросами: что есть в языке? и что в нем происходит? Но младограмматики игнориру-

фг самый важный вопрос: Почему? Для чего совершаются в языке htc или иные процессы? К. Фосслер причины языковых явлений ищет л деятельности души, в интуитивной деятельности индивида, той *: деятельности, которая лежит в основе художественного творчества \% искусстве, когда она оказывается обусловленной эстетическими «требованиями и устремлениями.

Единственная реальность и тем самым основной объект изуче-иия для К. Фосслера — речь индивида, понимаемая как духовное творчество личности, служащее средством выражения ее интуиции и фантазии.

С точки зрения К. Фосслера, язык не средство общения, а сред­ство выражения, общая языковая деятельность возможна лишь бла­годаря "общей духовной предрасположенности" говорящих.

По мнению К. Фосслера, язык и все его компоненты "должны находить свое конечное, единственное и истинное толкование в выс­шей дисциплине — стилистике".

К. Фосслер пишет: "Языковое выражение возникает в результа­те индивидуальной деятельности, но оно утверждается если прихо­дится по вкусу другим, если они его принимают и повторяют либо бессознательно, т. е. пассивно, либо точно так же творчески, т. е. модифицируя, исправляя, ослабляя или усиливая, короче говоря, принимая коллективное участие".

Таким образом, творческая личность создает новое, инертная мас­са, если принимает это новое, превращает его в шаблон. Граммати­ка — это описание и систематизация таких ставших общеприняты­ми шаблонами средств языка. Грамматика по отношению к стилис­тике является низшей наукой, именно в стилистике язык получает свое полное и настоящие изучение.

К. Фосслер писал: "Каждое средство выражения, прежде чем стать общепринятым и синтаксическим, первоначально и много­кратно было индивидуальным и стилистическим, а в устах ориги­нального художника даже после того, как оно стало общим, не пе­рестает быть индивидуальным. Самые тривиальные обороты в со­ответствующих контекстах могут звучать в высшей степени впе­чатляюще и своеобразно".

Примером, на наш взгляд, является стихотворение А. С, Пушки­на "Я вас любил...", в котором нет окказионализмов и других по­этических средств, однако воздействие его на читателей огромно.

К. Фосслер утверждает, что сколько индивидуумов, столько и стилей.

К. Фосслер и другие представители эстетического идеализма ре­шали научные проблемы с позиций субъективно-идеалистических, выдвигая на первый план экспрессивно-эстетическую функцию язы­ка. Однако, рассматривая язык как культурно-историческое явление, которое невозможно исследовать вне связи с культурой и историей народа, школа эстетического идеализма расширила и обогатила про­блематику науки о языке, поставив перед ней ряд новых важных за­дач: создание лингвистической стилистики, изучение языка писате­ля, его соотношения с общенародным языком, а также роли художе­ственной литературы в развитии литературного языка народа.

3. Г. Шухардт (1842-1927 гг.), которого иногда называют одним из самых виднейших языковедов всех времен, интересовался ши­роким кругом проблем, смело шел навстречу самым сложным воп­росам, выделяя новые проблемы и неутомимо работая над изуче­нием разнообразных языков, хотя основной областью его исследо­ваний были романские языки.

Г. Шухардт был сильнее в критике, чем в творческом сознании, он был страстным полемистом с очень широкими и разнообразны­ми интересами.

Помимо романских, Г. Шухардт занимался кавказскими и неко­торыми африканскими языками, в сфере его интересов были язык и культура басков, проблемы общего и сравнительного языкозна­ния. Библиография его работ насчитывает около 800 названий.

Широту своих интересов сам Г. Шухардт мотивировал тем, что наука о языке едина: каким бы языком ни занимался лингвисг, он обязан помнить об этом единстве и понимать его.

Ученый справедливо утверждал, что все языки равны по своей природе, а несходство между ними определяется прежде всего сте­пенью их исторического развития, условиями их возникновения и функционирования.

[ острой борьбе с концепцией младограмматиков Г. Шухардт, чянно подчеркивал, что язык не является биологическим орга-ом, вещью ("die Sprache rein Ding ist"), язык — это процесс ang), который находится в состоянии постоянного и вечного ления. Определение языка должно быть детерминировано [ его развитием ("ihre definition liegt in ihrer Entwicklung"). Есам Г. Шухардт не склонен был переоценивать широту своих Црресов. На вопрос о том, сколько языков он знает (об этом его > спрашивали), он неизменно отвечал: "Едва только свой род-f язык, немецкий".

Ейзык Г. Шухардт считал продуктом говорящего индивида: по-1|)Р£рния, условия жизни индивида, его характер, культура, возраст яЯнЬД. оказывают, по его мнению, прямое влияние на язык, создают ^^^ределенный индивидуальный "стиль", который затем путем ими-ЯЁйида генерализуется. Таким образом, Г. Шухардт закладывает фун--М М^е ит лля разработки такой категории, как языковая личность (см.

Дата добавления: 2014-01-04