Унификация права

В неразрывной связи с этой проблемой находится другая — проблема унификации права. Возможно ли, чтобы поведение и жизнь людей во всем мире управля­лись одними и теми же правовыми нормами.

I.Существовал ли период единого права? Была ли подобная унификация реализована в прошлом? Все свидетельствует об обратном: наблюдения историков и этнографов дают основания думать, что примитивные люди жили в очень небольших социальных группах и редко общались с членами других групп. По всей веро­ятности, такие группы испытывали друг к другу враж­дебные чувства. Это наводит на мысль о малой вероят­ности того, чтобы в далеком историческом прошлом существовали единые для всех нормы права. Однако в пользу последнего предположения свидетельствуют некоторые мифы. В античности и особенно в Древнем Риме долгое время существовал миф о правлении Са­турна. Согласно этому мифу люди когда-то жили в эпо­ху, напоминающую золотой век, эпоху мира и благопо­лучия, избавленную от всех социальных зол. Делались предположения, что это не просто легенда, а истори­ческий факт, относящийся к эпохе неолита. Однако этот аргумент нельзя рассматривать всерьез. Все, несом­ненно, признают, что неолит привел к значительному прогрессу в технике и, конечно, в нравственной и куль­турной сфере, но нет оснований полагать, что миф о правлении Сатурна явился хронологическим перено­сом этой революции и, даже если бы это было и так, что она хоть в какой-то мере обеспечила политическую или юридическую унификацию. Второй аргумент: некото­рые данные, почерпнутые из сравнительной лингвисти­ки, наводят на мысль о существовании в очень давние времена империй, расположенных на обширной терри­тории. Тогда возникает соблазн развить эту гипотезу до крайности и предположить существование некоего первоначального человеческого сообщества. В пользу ^такого предположения также говорит известный миф о Вавилонской башне. Однако это рискованное предпо­ложение. Кроме того, миф никогда не был равноценен историческому факту. Третий аргумент: этнографичес­кие исследования примитивных народов свидетельствуют о наличии у них большого числа обычаев, разнооб­разных, конечно, но имеющих много общего, и, стало быть, можно говорить о примитивном праве. Однако и этот аргумент слаб. Архаичные общества, как и совре­менные общества, не жили при одном и том же режи­ме, и аналогии, которые можно обнаружить в их обыча­ях, обусловлены относительно сходными условиями их жизни, что можно сказать и о нас.

2.Проблема унификации римского права. Можно также задаться вопросом: а не существовало ли един­ство права в эпоху, когда после завоевания Римом всех средиземноморских территорий его правовые нормы были теоретически обязательны для всех народов этой огромной империи? На этот вопрос обычно дается по­ложительный ответ. Мы знаем, что в 212 году н.э. им­ператор Каракалла учредил право римского граждан­ства для всех, кто проживал в границах Рима. Может показаться, что это первый пример крупномасштабно­го распространения права. Но было ли это подлинной унификацией права? Есть серьезные причины в этом сомневаться. Во-первых, намеревался ли Каракалла подчинить всех жителей империи римскому праву и добился ли он этого? Многие исследователи, и довольно известные, считают, что значимость этого текста, о ко­тором нам известно лишь по небольшому количеству документов, — весьма мала. Если предположить, что он хотел закрепить статус иноземцев, вполне возмож­но, что он предоставил им гражданство, не лишив при этом первоначального статуса и таким образом, обес­печил им право двойной правовой принадлежности. Впрочем, похоже, что даже в пределах Римской импе­рии многие региональные или местные обычаи сохра­нились после 212 года и что некоторые из них могут рассматриваться как настоящие правовые нормы. На­конец, если даже предположить, что римское государ­ство своей безжалостной централизованной политикой преследовало и уничтожало эти обычаи на своей тер­ритории, все же помимо Средиземноморья оставались обширные континенты, о которых нам практически ни­чего неизвестно за неимением документов. Нотам про­живало население, имевшее собственную цивилизацию и религию, собственное право и собственную мораль. Итак, можно сказать, что унификация, произведенная римским имперским правом, является юридическим следствием военно-политического завоевания, сравни­мого, с учетом определенных оговорок, с широким рас­пространением мусульманского права в течение VH века и в последующие века.

Если единство права никогда не существовало — ни в прошлом, ни в настоящем, — есть ли основания полагать, что оно сможет реализоваться в будущем? Принципы, изложенные выше в отношении природы права, позволяют, по крайней мере, поставить условия такой унификации.

3.Условия постепенной унификации права. По­скольку право отражает волю социальных групп, оно может быть унифицировано только в том случае, если эта воля повсюду будет одинаковой. Очевидно, что по­добное единомыслие у всех народов планеты немысли­мо и даже нежелательно. Следует ли из этого делать вывод, что никакая унификация невозможна? Сосуще­ствование различных норм, по-видимому, не причиня­ло больших неудобств, пока народы, не входившие в состав крупных стран Запада, жили сами по себе и почти не участвовали в международной жизни. Однако сегодня все обстоит иначе: связи между народами мно­жатся, и все указывает на возможность еще большего их развития.

Отсюда следует, что отличия, часто весьма резкие, между разными правовыми системами способны вызвать серьезные конфликты, причём в большей степени в области частного, семейного и имущественного пра­ва, чем в области публичного. Именно этим объясняет­ся стремление людей сблизить юридические концепции и институты.

Такого рода процессы как раз и происходят в со­временную эпоху, характерной чертой которой являет­ся феномен глобализации экономических и культурных отношений. Как пишет С.С. Алексеев, «в области пра­ва процесс глобализации наиболее примечателен, а быть может, и наиболее принципиально важен, конструкти­вен. Причем речь идет не о праве «вообще и тем более не о системах национального права в той их части, ко­торая затрагивает, в частности, семейные и близкие к ним отношения (где немалое, а подчас и доминирую­щее значение имеют факторы национальной культуры). Речь идет именно о праве человека»'. По своей приро­де право универсально как никакой другой социальный институт. Его универсальность наиболее фундаменталь­ным образом выражается в правах человека. Именно в настоящее время, в ходе глобализационных процес­сов, появилась, по словам С.С. Алексеева, возможность утверждать о существовании в мире общего правового состояния. Во-первых, и это очень важно, существует Организация Объединенных Наций (ООН), которая, хотя и не имеет политической власти, неоднократно предпринимала благотворительные и миротворческие действия. Разумеется, эта организация еще не набра­ла достаточной силы и может распасться, как это про­изошло с Лигой Наций. Однако важно то, что, если по какой-то причине ООН суждено исчезнуть, ни у кого не вызовет сомнения необходимость заменить ее рано или поздно другим органом того же типа. В чисто правовой, области следует отметить три важных этапа на пути к унификации права. Прежде всего, речь идет о суще­ствовании нескольких международных судов. Первый из них находится в Гааге, не обладает собственно юри­дическими полномочиями в том смысле, что не может приводить в исполнение свои решения с помощью силы. Его решения, таким образом, остаются простыми уве­домлениями, но имеют высокий престиж из-за высоко­го морального авторитета и компетентности его сотруд­ников. Второй просуществовал недолго, поскольку его юрисдикция носила исключительный характер: мы го­ворим о суде в Нюрнберге, который сразу по оконча­нии второй мировой войны выносил обвинения нацист­ским военным преступникам. В соответствии с его пол­номочиями в результате длительной и скрупулезной процедуры были вынесены и приведены в исполнение приговоры.

Второй важный момент в плане юрисдикции имеет несколько иную природу — это Всемирная декларация прав человека, подписанная 10 декабря 1948 года 48 странами. Речь, конечно, не идет о законодательных актах, но даже без права на материальные санкции тексты такого рода являются подлинными правовыми нормами. Декларации прав человека уже были про­возглашены рядом стран, однако лишь в 1948 году боль­шое число стран договорились подписать эту торже­ственную хартию, в которой они видят свой идеал. Этот факт тем более важен, что здесь речь идет не о простых предписаниях морали, аналогичных тем, что знакомы нам по естественному праву, о подлинных правовых нормах.

В этом контексте иногда возникает противоречие между стремлением международных организаций за­щитить права человека и некоторыми действующими нормами международного права. Именно об этом го­ворится В недавней статье немецкого социолога У. Бека. Субъектами международного права являются государ­ства; носителями прав человека — отдельные люди. Однако права человека лишаются содержания как правовое понятие, если не обладают универсальной значимостью, то есть если их носителями не признают­ся все люди независимо от любых этносоциальных и политических определении. Например, причиной бом­бардировок Косова стало стремление правительств стран НАТО защитить права человека, остановить ге­ноцид, но при этом оказалось нарушенным междуна­родное право. Согласно Беку, возможны два разных представления о мировом сообществе: либо его рас­сматривают как лоскутное одеяло, скроенное из нацио­нальных государств, либо как космополитический по­рядок прав человека. В последнем случае, замечает Бек, нетрудно замаскировать высшими целями старое стремление к мировому экономическому и политичес­кому господству. «Пожалуй, не будет преувеличением сказать, — пишет он, — что Запад станет в будущем вести демократические крестовые походы также и для того, что обновить свою самолегитимацию». И как раз потому, что права человека признаны по всему миру, а интервенции такого рода будут считаться бескорыст­ными, мало кто заметит, что они тесно связаны «со ста­ромодными целями империалистической мировой 1ю-литики...» А поскольку «почти в каждом государстве есть меньшинства, с которыми оно обращается не дол­жным образом», то возможность такой милитаристской политики в области прав человека «уже потрясает са­мые основания осуществления власти в мировой политике»

С технической точки зрения необходимо отметить тен­денцию к сближению различных правовых систем. Выше мы говорили, что отныне стало возможным группиро­вать правовые системы таким образом, чтобы создать семейства прав с множеством общих черт. Такая типо­логия имела бы дидактическую и научную ценность. Однако признанное родство между правовыми норма­ми различных социальных групп может также представ­лять большой практический интерес: оно будет способ­ствовать улаживанию конфликтов. Таким образом, воз­можно создание общих организаций, призванных облег­чить решение юридических разногласий. Между тем, новое и важное явление, свидетелями которого мы сей­час стали, — это не столько слияние сходных систем, сколько сближение двух систем, абсолютно отличающих­ся друг от друга, а именно, архаичного обычного права и современного западного. Может создаться впечатле­ние, что между большим числом местных правовых ук­ладов и такой высокоразвитой правовой системой, как современная западная, существует непреодолимая про­пасть. Это было бы серьезной ошибкой. Работа по интен­сивному внедрению более передовой культуры, прово­димая сейчас в Африке и Азии, была бы невозможной, если бы помимо разительных отличий, которых не следу­ет сбрасывать со счетов, не существованию изначального согласия по ряду фундаментальных принципов. Не же­лая подвергнуться обвинению в утопизме, будем наде­яться, что они станут мощным фундаментом для возве­дения здания права, общего для грядущих поколений.

Дата добавления: 2013-12-12