Морфологическая

Х. КЛАССИФИКАЦИЯ ЯЗЫКОВ

Adieuиз ad deо = До свидания

How do you do! хоть и пишется в четыре слова вовсе не осознаётся как состоящее из значений этих слов.

Кроме типовых приветствий есть и другие (немногие) слова-сообщения в современных языках. Это во-первых «Да» и «Нет» – имеющиеся в каждом языке. А кроме того – разнообразные междометья, не только и не столько непроизвольные вскрики, но вполне сознательные сигналы: «Ура!», «Тпру», «Но», «Атас», «Фу!», «Долой!», «Стоп»…

Итак, мы перешли от рассмотрения фонетического яруса языковой структуры к лексическому и выделили первую категорию знаков этого уровня слова-сообщения, которые в некотором роде даже и не слова и даже относятся собственно не к этому уровню, а к более верхнему уровню – уровню сообщений. Поэтому мы дальше на этих словах-сообщениях останавливаться не будем, а займёмся словами-обозначениями, именно которые образуют собственно лексику языка, его лексический ярус структуры.

Так что материальные предметы в первую очередь получают в языках свои имена. Имена материальных предметов составляют основу лексической системы и самым типичным разрядом слов, имеющимся во всех языках абсолютно – имя существительное (то есть имя существующего объекта).

Как учит нас философия, вторым компонентом мира является движение этих материальных объектов

Таким образом, из логических оснований следует существование в каждом языке объективно различных классов знаков: знаки, обозначающие постоянные по своей сути предметы – имена существительные, и знаки, обозначающие изменения, движения в этих постоянных предметах – глаголы. Однако, уже на этом этапе разделения знаков можно увидеть различия во внутреннем устройстве конкретных языков. Языки мира можно поделить на два класса. К первому классу относятся те из них, которые стремятся отразить сущность обозначающего явления формой самого знака, его звучанием. Ко второму классу языков относятся те, в которых тип значения не влияет на форму выражения. К первому классу относятся большинство известных нам языков, в которых, в частности, глаголы и существительные различаются множеством своих окончаний и других признаков. А ко второму классу относятся языки, на которых говорит чуть ли не большая часть человечества, поскольку к ним относятся языки (но не все) Юго-Восточной Азии, включая китайский, вьетнамский и др. В этих языках даже такое коренное смысловое противопоставление, как противопоставление имён глаголам не выражено в форме знака.

Третьим логически выделяемым классом слов являются слова, обозначающие признаки, свойства, характеристики предметов. В языках первого класса они также выделяются своей внешней формой выражения, а в языках второго класса – только логически обоснованной сочетаемостью и расположением в речи. При этом в одних языках слова, обозначающие свойства предметов, ближе стоят по форме к именам существительным и потому называются также именами – именами прилагательными. В других же языках они ближе стоят по своим функциям и формам к глаголам. Логически и тот и другой подход может быть обоснован. С одной стороны, движение также есть свойство предмета; поэтому мы можем объединить слова движений и слова других свойств в один обобщающий класс. С другой стороны, называть предметы удобно по их свойствам и принадлежность предмета к определённому множеству, охватываемому именованием, это тоже одно из свойств этого предмета; поэтому слова предметов и слова свойств сливаются в один обобщённый класс имён.

Вслед за этими тремя классами слов можно выделять отдельно свойства предметов, свойства движений, свойства свойств, которые дают основания для выявления разрядов слов, называемых причастиями, наречиями и др

В соответствии с этим в языке появляются знаки, обозначающие не внешние к данному сообщению предметы, а отдельные моменты самого сообщения, соединяя, организуя его части. Эти знаки составляют категорию служебных слов, к которым относятся обычно предлоги, союзы, местоимения и др. В простейшем случае слово соотносится с некоторым предметом внешнего мира. Но этот «простейший» случай вовсе не прост. Соотношение звуковой формы слова (его плана выражения) с предметом (планом содержания) происходит во внешнем мире, где между словом и предметом обычно нет никакой связи. Оно происходит в мыслительной, психической сфере человека, владеющего языком. Следовательно, для того, чтобы такое соединение плана выражения с планом содержания произошло, необходимо иметь в мыслительной (психической) сфере человека отражение (представление) данного предмета, Так что соотношение слова с предметом происходит не непосредственно, а по цепочке через отражение этого предмета в мышлении. Эта связь различных компонент языкового знака часто изображается, так называемым, семантическим треугольником Фреге {Готлоб Фреге – немецкий логик начала ХХ века, один из основоположников логической теории знаков}.

Сигнал

Денотат Десигнат

Рис. 10.1

В этом треугольнике вершина «сигнал» означает все компоненты плана выражения (который, как мы видели, не прост и не однороден). Вершина «денотат» Представляет тот предмет, ради обозначения которого производится речевой сигнал, то есть денотат – это реальный предмет действительности. Вершина «десигнат» относится к отражению предмета речи в голове участника речевого общени

. Поскольку десигнат – это представление предмета речи в психическом механизме, необходимо рассмотреть принципы психических процессов.

10.4. Значение и смысл слова.

Само возникновение десигната обязано способности психики к отражению, которое состоит в том, что внешние воздействия на органы чувств приводят в возникновению психических образов действующего начала. Образы внешних предметов способны к запоминанию и сохранению в памяти в скрытом, невозбуждённом состоянии, когда они человеком не ощущаются. Под влиянием внешних или волевых воздействий образы могут возбуждаться, то есть переходить в состояние, когда они отчётливо переживаются человеком. Возбуждение образов способно переходить на другие образы, хранящиеся в памяти по ассоциации, когда возбуждается образ, имеющий с ранее возбуждённым некоторые общие части. Различают ассоциацию по смежности (когда общие части представляют собой материальные предметы или пространственно-временную локализацию) и ассоциацию по сходству (когда общие части образов отражают структурную общность предметов). Наконец, важным свойством психики является способность к обобщению образов. Этот процесс состоит в том, что под влиянием восприятия ряда образов, имеющих некие общие части, в психике вырабатывается новый обобщённый образ, представляющий весь ряд частных образов – так называемое, общее представление. Собственно говоря, представления о конкретных предметах уже являются обобщённым образом, возникшим в результате ряда актов восприятия данного предмета в разные моменты.

Иначе говоря, каждый образ в психике фактически является обобщённым, и мы можем лишь различать их по степени обобщения как частные представления о конкретных индивидуальных предметах и как общие представления о классах сходных предметов.

На различении общих и частных представлениях основывается выделение в лексическом массиве (во множестве слов) категории имён собственных, десигнатами которых являются представления о конкретных индивидуальных предметах (Земля, Солнце, Луна, Россия, Российский государственный гуманитарный университет, Аллах, Иегова, Саваоф, Волга, Париж, Иван, Марья,…).

Что касается имён людей (Иван, Марья,…) то на их примере видно, что тождество имени ещё не гарантирует тождества обозначаемого предмета. Действительно, для языковых знаков характерно свойство многозначности, без которого язык просто не мог бы действовать. Мир неисчислим, число индивидуальных предметов бесконечно, а наши способности создавать и запоминать знаки всё-таки ограничены. Но в силу свойства ассоциативности психики нам и не нужно для каждого предмета иметь собственное имя, чтобы возбудить у слушателя представление о конкретном предмете. Достаточно возбудить у него своим сигналом представление о сходном предмете или общее представление о классе предметов. И тогда по ассоциации между представлениями, имеющими общие части, может возбудиться у слушателя и представление о предполагаемом говорящим конкретном предмете. Так что все имена нарицательные (то есть десигнатом, которых являются общие представления) являются многозначными в том смысле, что каждый раз в конкретном акте речи денотатом такого слова является другой предмет. Различие между именами собственными и нарицательными можно показать идеальной схемой, где у имени собственного имеется единственный десигнат и единственный денотат, а у имени нарицательного также единственный десигнат, но множество денотатов.

Имя собственное Десигнат Денотат

Имя нарицательное Десигнат Денотаты

Рис. 10.2

Однако в этих случаях, которые являются типичными для слова, считаем его вполне однозначным. Терминологически здесь можно различать: (а) значение слова как то общее представление о классе объектов, которое является десигнатом слова, и (б) смысл слова как представление о том конкретном денотате, который является предметом речи в конкретном случае.

В реальности же по разным причинам с одним и тем же речевым сигналом бывают связаны разные представления – десигнаты, как мы то видели в случае имён людей. В таком случае мы говорим о многозначности слов.

В зависимости от природы, происхождения этого явления различаются разные виды многозначности. В тех случаях, когда разные представления и их объекты получают одинаковые наименования по причинам, не связанным с собственной природой этих предметов и их десигнатов, тогда мы говорим об омонимии знаков. Слова, совпадающие по форме, значения (десигнаты(которых никак не связаны, не имеют ясных общих частей, называются омонимами (от греческого слова «едино-имённые»). Такими омонимами в русском языке являются, например: лук (овощ и оружие), ключ (источник и отмычка), три (цифра и действие), стекло (материал и действие), некогда (нет времени и когда-то), жать (сжимать и сжинать). Во многих языках омонимов гораздо больше, чем в русском. Допустимость совпадения различных знаков в языке обусловлена тем, что их значение проясняется из контекста, из ситуации общения. Когда мы «холодный ключ», стоя на морозе перед запертой дверью, то ясно, что речь идёт не о том объекте как в случае, когда мы черпаем воду из источника. Но вообще наличие омонимов подчас ведет к непониманию и является нежелательным явлением.

По степени, по абсолютности совпадения формы знака различают омонимы, различающиеся в написании – омофоны (труд и трут). Можно также выделять обратный случай – слова, различающиеся в произношении, но совпадающие в написании – омографы (зáмок и замóк). Различаются абсолютные омонимы и омоформы – слова, совпадающие только в отдельных формах (три, стекло).

Другой случай многозначности обусловлен свойством ассоциативности языкового мышления. Иногда вместо того, чтобы назвать предмет прямо, говорящий называет сходный предмет, надеясь на то, что у слушателя в результате ассоциации возникнет представление и о действительно называемом предмете. Так, грузного и неловкого человека можно назвать слон или медведь. Такие замены могут войти в обиход и становятся побочным переносным значением слова, как, например, у слова зелёный значения «незрелый, молодой, неопытный». Одно из этих значений является центральным, прямым, наиболее часто применяемым, не обусловленным обстоятельствами речи {см. рис. 10.3}.

Сигнал, слово Обозначение Десигнат

			прямое значение переносные значения

	«незрелый»

зелёный

«неопытный»

«молодой»

Рис. 10.3

В этих случаях мы говорим не об омонимии разных слов, а о полисемии одного слова (Полисемия – по-гречески «многозначность»). В зависимости от того, какое сходство послужило основанием для ассоциации значений полисемичного слова, различают метафору (при ассоциации по сходству) и метонимию (при ассоциации по смежности). {Мета-фора по-гречески – «пере-нос», а мета-онимия – «пере-именование»}. Основными случаями метонимии является пространственная смежность объектов (блюдо – посуда и еда в ней) и временная смежность (набор – процесс и его результат). Но можно различать и более дробные виды метонимии, которые имеют, кстати, большое значение в области научно-технической и деловой информации, в частности, метонимия терминов по смежности материала и изделия (золото – металл и украшение из него), орудия и процесса (транспорт – средства и процесс перевозки), места и изделия (бордо, хохлома). Частным случаем метонимии является синéкдоха, когда частное понятие называется словом, имеющим общее значение (машина в смысле «автомобиль») или наоборот, общий смысл обозначается словом, имеющим частное значение (язык в смысле «языковая система»).

Типичными случаями метафоры (переноса по сходству) являются многие технические термины, например, деталь в виде небольшого продолговатого округлого предмета называют «палец», довольно простую систему обозначения машинных операций называют «язык». В подобных случаях образуется новое обобщающее значение этих слов, реализующее тот признак, на основании которого всем соответствующим объектам был присвоен один языковый знак. Такое общее значение можно увидеть и у бытовых слов, а не только у терминов. Например, слово «снег» имеет конкретные бытовые значения как «снежный покров» (на полях растаял снег) и как «падающие с неба снежинки» (снег идёт) при общем бытовом значении «замерзшая вода в виде мелких кристаллов». Самостоятельность подобных значений подтверждается тем, что они во многих случаях требуют перевода на другие языки различными словами.

Семантика языковых единиц описывается, как правило, не независимо, а в сопоставлении с другими языковыми единицами, как правило, близкими по значению. Существующее между ними семантическое сходство представляет собой базу для сравнения. В результате такого сопоставления выделяются прежде всего ком­поненты смысла, различающие данные языковые единицы. Так, естественно, описывая значение слова стул, сравнить его со сло­вами табуретка и кресло, в результате чего выясняется, что в значении слова стул должен присутствовать компонент 'спинка' (в отличие от табуретки) и отсутствовать компонент 'ручки' (в отличие от кресла). Пары стул — табуретка и стул — кресло явля­ются своего рода минимальными семантическими парами, т.е. словами, которые различаются только данным компонентом зна­чения. Выделение компонентов значения стало основой компо­нентного анализа

Сопоставление больших групп слов с единой семантической базой сравнения привело к созданию теории семантических полей и особых методов их исследования.

В том случае, если семантическое различие между двумя язы­ковыми единицами регулярно, т.е. повторяется и для других пар, можно говорить о семантических пропорциях. Впрочем, семанти­ческие пропорции могут состоять не только из пар, но и из троек и вообще любых наборов языковых единиц с одинаковыми разли­чиями между членами наборов:

поить кормить сажать мальчик мужчина __ гусак

девочка женщина гусыня дом пароход домик пароходик

,_ч пить есть сидеть 2)

3)

домище пароходище

Как видно из приведенных примеров, в результате семанти­ческого сопоставления языковых единиц выделяются определен­ные семантические единицы, иногда называемые семами. Имен­но поэтому такой анализ называют не только компонентным, но и семным. Такие мини­мальные и элементарные смыслы называют также семантически­ми множителями или семами. Из минимальных компонентов со­ставляются более сложные. Различные компоненты связываются между собой семантическими отношениями, которые, по сути, являются фрагментом системы постулатов значения, предложен­ных Р.Карнапом (см. также главу 7). Однако в рамках компонент­ного анализа в этом случае говорят о правилах избыточности:

'человек' -» 'живой'

'состоящий в браке' -> 'взрослый'

'живой' -» 'физический объект'

Правила избыточности позволяют, в частности, упрощать и сокращать представления значения одного отдельного слова. Так, компонент 'состоящий в браке' подразумевает наличие компо­нента 'взрослый', поэтому в сокращенной записи последний можно опустить.

В другой разновидности компонентного анализа используются бинарные признаки типа [+мужской пол] — [-мужской пол]; [^че­ловек] — [-человек]; [+взрослый] — [-взрослый] и т.д.

Сами компоненты лучше всего выделяются при сопоставлении слов, значения которых различаются тем или иным простейшим смыслом. Таковы, например, пары женщина — мужчина, жена — вдова, муж — холостяк, отец — сын и т. п. Такие пары являются своего рода минимальными парами для выделения элементарного

компонента значения. Сопоставление слова со всеми возможны­ми минимальными парами позволяет представить его значение достаточно полно. Впрочем, говорить об абсолютной полноте, достигнутой в результате такого метода, для всех слов не прихо­дится, поскольку нет никаких гарантий, что минимальная пара найдется для каждого компонента значения данного слова.

Последовательное выделение всех семантических состав­ляющих значения приводит к разложению значения на компонен­ты, или семы. Разложение значения на составляющие является целью сопоставления и само по себе представляет достаточно важ­ный и распространенный метод семантического анализа. Разло­жением значения являются и традиционные толкования слов, и коммуникативное членение предложения, и выделение иллоку­тивной силы речевых актов, и многое другое. Фактически любой семантический анализ подразумевает, в той или иной степени, разложение значения на более простые компоненты.

Процедура разложения смысла слов на более простые составляющие подразумевает определенный зара­нее заданный набор семантических компонентов. Как правило, предполагается, что в основе такого описания лежит набор эле­ментарных, далее неразложимых элементов смысла. Такие мини­мальные и элементарные смыслы называют также семантически­ми множителями или семами. Из минимальных компонентов со­ставляются более сложные. Различные компоненты связываются между собой семантическими отношениями, которые, по сути, являются фрагментом системы постулатов значения, предложен­ных Р.Карнапом (см. также главу 7). Однако в рамках компонент­ного анализа в этом случае говорят о правилах избыточности:

'человек' -» 'живой'

'состоящий в браке' -> 'взрослый'

'живой' -» 'физический объект'

Правила избыточности позволяют, в частности, упрощать и сокращать представления значения одного отдельного слова. Так, компонент 'состоящий в браке' подразумевает наличие компо­нента 'взрослый', поэтому в сокращенной записи последний можно опустить.

В другой разновидности компонентного анализа используются бинарные признаки типа [+мужской пол] — [-мужской пол]; [^че­ловек] — [-человек]; [+взрослый] — [-взрослый] и т.д.

Сами компоненты лучше всего выделяются при сопоставлении слов, значения которых различаются тем или иным простейшим смыслом. Таковы, например, пары женщина — мужчина, жена — вдова, муж — холостяк, отец — сын и т. п. Такие пары являются своего рода минимальными парами для выделения элементарного

компонента значения. Сопоставление слова со всеми возможны­ми минимальными парами позволяет представить его значение достаточно полно. Впрочем, говорить об абсолютной полноте, достигнутой в результате такого метода, для всех слов не прихо­дится, поскольку нет никаких гарантий, что минимальная пара найдется для каждого компонента значения данного слова.

В качестве примеров простых и в то же время полных представ­лений значения можно привести следующие:

холостяк — [мужской пол] [взрослый] [человек] [не состоящий в браке]

жена — [женский пол] [взрослый] [человек] [состоящий в браке] женщина — [женский пол] [взрослый] [человек] Одно из самых знаменитых семантических описаний в рамках компонентного анализа принадлежит Дж. Катцу и Дж. Фодору. Они предложили следующее семантическое представление многознач­ного английского существительного bachelor.

1) [физический объект] [живой] [мужской пол] [взрослый] [че­
ловек] [никогда не состоял в браке] — 'холостяк';

2) [физический объект] [живой] [мужской пол] [молодой] [че­
ловек] [рыцарь] [служащий в подчинении другого рыцаря] — 'мо­
лодой рыцарь-вассал';

3) [физический объект] [живой] [человек] [окончивший четы­
ре курса колледжа] — 'бакалавр';

4) [физический объект] [живой] [мужской пол] [молодой] [жи­
вотное] [котик] [не имеющий пары в период спаривания] — 'мо­
лодой самец котика, не имеющий пары в период спаривания'.

Еще одним, хотя и значительно менее универсальным, мето­дом семантики является перифразирование. Этот метод во многом опирается на приведенное в главе 6 операциональное понимание значения как инварианта синонимического

Кроме того, очевидная польза данно­го метода состоит в прояснении смысла перифразирования выражения. Выражение той же мысли другими словами используется и как стандартный

прием в обыденном общении в том случае, если собеседник не понял смысла сказанного. По существу перифразами являются и традиционные толкования слов (если они сделаны на том же са­мом языке). В этой связи следует упомянуть и о таком способе проверки адекватности подобных толкований-перифраз, как под­становка: толкование адекватно в том случае, если, будучи под­ставлено вместо толкуемого в обычном контексте (существуют особые типы контекстов, где подстановка равнозначных выраже­ний невозможна), не изменяет значения целого.

Кроме перифразирования, возможны и другие методы, опира­ющиеся на операциональные критерии. Методом семантики мо­жет быть перевод на другой язык (значение как инвариант пере­вода) в том случае, если он направлен на анализ или прояснение значения. В этом смысле двуязычные словари являются в такой же степени «семантическими», как и толковые. В толковых словарях в качестве методов описания значения используются перифразиро­вание и разложение на более простые составляющие, а в дву­язычных — перевод.

Среди новых методов имеет смысл упомянуть метод деконст­рукции, более значительно популярный в литературоведении, чем в

В лингвистическом аспекте деконструкция интересна тем, что этот метод подразумевает некую новую задачу, а по существу сверхзадачу анализа текста. В соответствии с ней текст не столько порождается говорящим, сколько рождается при его участии и даже помимо него, так что семантика текста определяется, по крайней мере, не только говорящим, но и многими другими фак­торами. В частности, речь может развивать сама себя, и потому простой переход от смысла к тексту является упрощенной моде­лью речепроизводства. Большинство лингвистических описаний ориентировано на слово. Именно списки слов, называемые словарями, считают­ся основой описания языка. Другие единицы порождаются с по­мощью особых процедур либо разложения слов, либо их комби­нирования. Так, морфемы появляются в результате анализа слова, называемого морфологическим, а предложения — в результате правил комбинирования, которые и представляют собой грамма­тику (в широком смысле слова) данного языка. Можно сказать, что слово существует изначально, а остальные языковые знаки порождаются с его помощью¹.

Все сказанное по отношению к слову как знаку может быть распространено и на его значение. Так, значение морфемы мы устанавливаем в результате семантического анализа слов, содер­жащих данную морфему. Значение же предложений получается в результате использования специальных правил семантического комбинирования.

¹ Исходя из этого принципа описание языка может быть сведено к описанию словаря и грамматики в широком смысле слова.

Особую роль лексика играет и в построении языковой картины мира. Лексикализация понятия (т. е. выражение понятия в языке с помощью отдельного слова), как уже говорилось, свидетельству­ет о его особой значимости (ценности; и фундаментальности для данной культуры. Так, большое количество отдельных слов для разных видов снега в эскимосском языке означает важность поня­тия 'снег' и его разновидностей для эскимосов. В целом можно сказать, что членение внешнего мира, осуществляемое с помо­щью языка, отражается прежде всего в лексике.

Лексическая семантика ставит перед собой две основные зада­чи. Первой является задача семантического представления всех слов данного языка. Ее решают, в частности, толковые словари.

Другим, еще более традиционным, способом представления значения слова является толкование.

К толкованиям предъявляются определенные требования, ко­торые, впрочем, выполняются далеко не всегда.

Необходимо отметить, что толкование в узком смысле слова не дает исчерпывающего представления о значении слова и не определяет все его возможные употребления. Именно поэтому тол­кование дополняется другими способами описания значения. Толкование в уз­ком смысле является лишь одной, хотя и главной частью полного семантического описания.

Из остальных частей отметим коннотацию, или семантическую ассоциацию. др.). Обычно коннотацией называются дополнительные элементы значения определенного типа — экспрессивные, стилистические, оценочные. В Понятие коннотации близко к понятию стерео­типа представлений, связанных с данным словом.

Тем не менее коннотация является полезным инструментом для описания употребления слов и механизма образования новых значений. Наличие коннотации может быть никак не связано с основным значением. Так, слова ишак и осел, обозначающие одно и то же животное, имеют разные коннотации.Для ишака— это 'готовность безропотно трудиться на благо другого', а для осла — это 'упрямство' и 'глупость'. Наличие этих коннотаций позволяет объяснить естественность и понятность таких употреблений этих слов, как работать как ишак или упрямый как осел. Эти же конно­тации позволяют объяснить и образование разных переносных значений у этих слов.

Коннотации и соответствующие им вторичные переносные значения вообще характерны для названий животных. Ср. упо­требление по отношению к людям таких слов, как баран, кобель, козел, корова, лиса, лошадь, медведь, слон и др. Наличие коннотации характерно также и для названий профессий (мясник, пастушка и т.п.), терминов родства (брат, мать, сестра и т.п.) и некоторых других семантических групп.

Коннотация обусловлена также языковой и культурной специ­фикой. Так, очень яркие коннотации есть у русского слова тёща. Они отсутствуют у переводов этого слова на английский, немец­кий, французский и другие языки. Именно коннотация удержи­вает слово тёща в активном лексическом запасе. Оно значительно более частотно, чем близкие по смыслу слова тесть, свёкор, свек­ровь, часто заменяемые на соответствующие словосочетания отец жены и т.д. Вообще, отношения между тёщей и зятем, их душев­ные свойства и прочее настолько подробно отражены в языке:

Огромное количество языков (свыше 2000) можно классифицировать по разным признакам. С грамматической точки зрения наиболее известна классификация морфологическая. В основу морфологической классификации берется прежде всего структура слова.
Сравнивая формы склонения, например, русского языка стол (стол - стола - столу - стол - столом - столе) с тем, как ведет себя" соответствующее слово во французском языке (la table), нельзя не заметить,
что это последнее подобных форм изменения не имеет. Когда нужно передать отношение данного слова к другим словам, на сцену выступают предлоги: de la table "стола", a la table "на стол". Само слово la table никаких падежных флексий не имеет, так как французский язык падежей имени не имеет. К французскому языку очень близок в этом отношении английский, который хотя и различает два падежа (общий и родительный саксонский), но в целом можно сказать, что для английского языка флексии не характерны.
Языки, в которых отношение между словами в предложении выражается прежде всего флексиями, обычно называются флективными(синтетическими), а языки, в которых эти же отношения передаются прежде всего предлогами и порядком слов - аналитическими. Таким образом русский язык оказывается флективным (синтетическим), а французский и английский - аналитическими.
При всем значении подобного разграничения его нельзя ни преувеличивать, ни абсолютизировать. Практически не существует "чисто" флективных языков, ни языков "чисто" аналитических. Во флективных языках наблюдается немало аналитических тенденций, подобно тому как в языках аналитических флексии имеют не последнее значение. Во французском языке флексии почти полностью вытесненные из сферы имени, продолжают играть видную роль в системе глаголов, в английском языке флексия может дифференцировать, например, времена.
Несмотря на эти постоянные осложнения, разделение языков на флективные и аналитические все же сохраняет научное значение. Это разделение основывается на той или иной преобладающей языковой тенденции, характерной для морфологической структуры слова.
Выше названная классификация обычно относится лишь к индоевропейской семье языков.

Но морфологическая классификация языков становится значительно

сложнее, когда она опирается не только на одну языковую семью (хотя бы такую большую, как индоевропейскую), а на все языки мира. В этом случае обычно устанавливаются следующие типы языков: корневые (или изолирующие), агглютинативные (или агглютинирующие) и флективные. Иногда к данной классификации прибавляют еще языки инкорпорирующие (или полисинтетические).
В корневых языках слово обычно равняется корню, а отношения между словами передаются прежде всего синтетически (порядком слов, служебными словами, ритмом, интонацией). К корневым языкам относится, например, китайский.
Структура слова в агглютинативных языках характеризуется большим количеством особых "прилеп" (аффиксов), обычно прибавляемых к неизменяемой основе слова (отсюда и название этих языков от латинского agglutinare "склеивать", то есть языки, в которых аффиксы как бы приклеиваются к основе слова).
Примером агглютинативного языка может служить турецкий язык. Вот пример своеобразного наращивания аффиксов в турецком языке. "sev" -люби, "sevmek" - любить "sevmeksizin" - не любя, "sevismeksizin" - не любя друг друга, "sevdirmeksizin" - не заставляяя любить, "sevisdirmeksizin" - не заставляя любить друг друга. Во всех случаях основа sev остается без изменений. На основу нанизываются своеобразные аффиксы "прилепы", каждый из которых имеет только одно, строго определенное значение. Они располагаются в порядке, определенным принципом: от аффиксов с более широким значением к аффиксам с более частным и менее широким смыслом.
Аффиксы агглютинативного языка не могут выражать сразу несколько значений, что обычно наблюдается в окончаниях флективных языках. В "говорю" флексия «ю» передает одновременно и категорию лица - 1, и категорию времени (настоящее), и категорию наклонения (изъявительное), и категорию числа (единственное).
Следует также отметить подвижность аффиксов в агглютинативных языках. Аффиксы легко отрываются от основы, а в образующееся пространство могут проникать поясняющие слова. Подобные явления не наблюдаются в языках флективных.
Для флективных языков характерно:1)широкое использование самых разнообразных флексий; 2) полифункциональность аффиксов, которые приобретают различные значения (ноги - окончание и обозначает множественное число и именительный падеж); 3) крепкая спаянность всех морфем в слове, не позволяющая им сравнительно свободно передвигаться внутри слова, как в языках агглютинативных. 4) вместе с тем аффиксы могут занимать различное положение по отношению к корню, выступая то в виде суффиксов, то в виде префиксов, то в виде инфиксов.5)слово выдвигается как своеобразная автономная единица, сама несущая в себе соответствующие показатели своего отношения к другим словам в словосочетании или предложении).
Если такие морфологические типы языков, как корневые, агглютинативные и флективные, устанавливались на основе анализа прежде всего структуры слова, то инкорпорирующие языки определяются по синтетическим признакам, на основе анализа предложения.
Особенность этих языков состоит в способности объединять в одной грамматической форме несколько основ, выражающих различные понятия. Одно слово-комплекс может включать в себя два, три, даже больше основ. Приведем пример из полисинтетического языка, например, языка североамериканских индейцев - чунук (Этот пример, представлен в книге Сепира "Язык"). Предложению Я пришел, чтобы отдать ей это соответствует только одно слово i-n-i-a-l-u-d-am. Это единое слово, с одним ударением, состоит из корневого элемента d - "давать", шести функциональных различных префиксальных элементов и одного суффикса: i указывает на только что прошедшее время, n передает местоименный объект, i - местоименный объект "это", a - местоименный объект "ее", l предложный элемент, u показатель движения прочь от говорящего, что же касается суффикса am, то он уточняет пространственное значение глагола.
Таким образом, то, что в индоевропейских языках выражается в системе целого предложения, в языках инкорпорирующих (полисинтетических) может передаваться с помощью только одного слова. Субъектно-объектные отношения индоевропейского предложения как бы "вчленяются", входят в состав одного слова в подобных языках. Отсюда и название данных языков полисинтетические, то есть "многообъединяющие", или инкорпорирующие, то есть "вчленяющие".

Дата добавления: 2013-12-12