Критика мифологической школы

Мифологическую школу уже в 1850-е гг. подвергали критике такие ученые, как Константин Дмитриевич Кавелин и Александр Николаевич Пыпин; в 1860-1870-е гг. к ним присоединились сторонники теории заимствования, теории широкого культурного общения между народами, исторической школы. Последовательно критиковал мифологическую школу А. Н. Веселовский в статьях «Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса» (1868) и «Сравнительная мифология и ее метод» (1873), а позднее — в неоконченной «Поэтике сюжетов».

По мнению А. Н. Веселовского, к подрыву мифологической теории привело открытие сходных мотивов и сюжетов у неиндоевропейских народов; многие этимологии, на основе которых отождествлялись боги разных индоевропейских традиций, оказались неверными; выяснилось, что Веды — не памятник древнейшей поэзии человечества, а произведение, созданное жрецами; все большие сомнения стали вызывать «солнечные», «грозовые», «звездные» и иные толкования мифов.

Зарождение культурной антропологии, этнографии, религиоведения сузило то поле, на котором строились концепции мифологической школы. Стало ясно, что единство индоевропейских мифологий имеет относительный характер, что отнюдь не все жанры фольклора восходят к мифам, и вообще соотношение фольклора и мифологии имеет весьма сложный и неоднозначный характер. Идея сведения сказок и былин к «природным» мифам была окончательно скомпрометирована эпигонами и стала объектом для пародий.

Между тем ученые, связанные с мифологической школой, оказали столь существенное влияние на становление и последующее развитие фольклористики, литературоведения, этнографии и науки о славянских древностях, что его инерция ощущается и в настоящее время. Нереализованные возможности, заложенные в трудах Ф. И. Буслаева, А. Н. Афанасьева, А. А. Потебни и других ученых-мифологов, выявляются по мере развития фольклористики, исторической поэтики, науки о славянских древностях, сравнительной мифологии, этнолингвистики.

Научная деятельность двух крупнейших русских филологов 19 в., А. Александра Афанасьевича Потебни и Алексея Николаевича Веселовского, началась с критического преодоления идей мифологической школы. При этом они сохранили то наиболее ценное, что она в себе заключала: идею о синкретизме (тесной связи языка, поэзии и мифологии, взгляд на смену различных форм художественного сознания как на закономерный исторический процесс, в котором каждая предыдущая стадия обусловливает последующую). Отталкиваясь от мифологических концепций середины 19 в., А. А. Потебня и А. Н. Веселовский создали взаимно дополняющие друг друга теории происхождения словесного искусства, в которых миф, мифологическое мышление и мифический компонент языка играли важную роль первоначального основания и исходного толчка. Именно в таком преобразованном виде наследие мифологической школы и стало достоянием науки 20 в.

А.А. Потебня дал глубокий анализ мифологической семантики многих образов славянской народной поэзии.

Основные труды: «Мысль и язык» (1862), «О мифическом значении некоторых поверий и обрядов» (1865), «Заметки о малорусском наречии» (1870), «Из записок по русской грамматике» (докторская диссертация, 1874), «Из истории звуков русского языка» (1880–1886), «Язык и народность» (1895, посмертно), «Из записок по теории словесности» (1905, посмертно).

Потебня испытал влияние идей В. Гумбольдта, но переосмыслил их в психологическом духе. Много занимался изучением соотношения мышления и языка, в том числе в историческом аспекте, выявляя на русском и славянском материале, исторические изменения в мышлении народа.

Основные тезисы философско-лингвистической концепции Потебни:

1. «Язык есть средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее...» (язык формирует мышление);

Язык для Потебни не является изолированным феноменом. Он неразрывно связан с культурой народа. Следуя Гумбольдту, Потебня видит в языке механизм, порождающий мысль. В языке изначально заложен творческий потенциал. Мысль проявляется через язык, причем каждый акт говорения является творческим процессом, в котором не повторяется уже готовая истина, но рождается новая. Но, при этом «мифический образ не выдумка, не сознательно произвольная комбинация имевшихся в голове данных, а такое их сочетание, которое казалось наиболее верным действительности» [Потебня, 483].

2. Мифологическое мышление, с точки зрения Потебни, отличалось от последующих форм тем, что в нем еще не произошло отделения образа вещи от самой вещи, объективного от субъективного, внутреннего от внешнего. В мифе не различается образ объекта и сам объект (ноготь или волос может заменять в ритуале человека). Потебня совершенно справедливо указал, что первоначально в языке господствовали не отвлеченные, а конкретные значения, а вместе с тем и неосознанно метафорические, что «метафоричность есть всегдашнее свойство языка и переводить его мы можем только с метафоры на метафору» [Потебня, 590]. Очень существенно, что Потебня подметил конкретность первобытного мышления, «вещественность изображения», существующую рядом с символизмом мифа. Путем анализа фольклорных языковых текстов он выявил целый ряд особенностей первобытного мышления, подчеркивая при этом, что инструменты мышления первобытного и современного человека те же, что и современный исследователь «назвал бы облако коровою, если бы об облаке и корове имел столько сведений, сколько древний ариец».

3. Потебня видит в мифологии первый и необходимый этап в прогрессирующей эволюции типов познания действительности. Эволюция мифов, по его мнению, свидетельствует не о падении (как у представителей мифологической школы), а о возвышении (точнее — усложнении) человеческой мысли. Аналогия между мифом и научной деятельностью проявляется как в общей для них ориентации на познание окружающего мира, так и в характере объяснения: и миф, и наука используют общий принцип объяснения по аналогии.

4. По мнению Потебни, миф рождается как результат двойной мыслительной процедуры: человек сперва создает модель небесного мира на основе своего земного опыта, а затем объясняет земную жизнь с помощью модели небесной жизни. Причем небесная символика для Потебни — не единственный (как считали приверженцы солярной теории мифа — А. Кун, В. Шварц, А. Н. Афанасьев, О. Ф. Миллер), а лишь один из нескольких уровней мифологического текста.

5. «Общество предшествует началу языка» (язык – порождение «народного духа»). В единстве языка Потебня видел основной признак народа. Все остальное (географическая единство территории, государственность, единство быта, обычаев и др.) являются производными от нее. Если народ избавится этого признака, то это уже будет смерть его души. Он "размоется", "растворится" среди других людей. Из этого следует, что изучать слово необходимо в его непосредственной связи с этнографическим контекстом; в слове человек объективирует восприятие мира и связывает это слово с другими словами.

6. Всепроникающая семантичность теории Потебни. Основное внимание ученый обращал не на сюжет мифа, а на его смысл. Потебня считал, что в одном и том же образе могут уживаться различные представления, вплоть до противоположных. Положение о многозначности образа стало аксиомой в современных исследованиях символики, и первым его обосновал в теоретическом плане и широко использовал в конкретных разработках именно Потебня.

7. Ученый наметил основной набор семиотических противопоставлений славянской картины мира (доля — недоля, жизнь — смерть и др.).

8. Учение о внутренней форме слова («ближайшее этимологическое значение», осознаваемое носителями языка). Он предложил различать «дальнейшее» (связанное, с одной стороны, с энциклопедическими знаниями, а с другой – с персональными психологическими ассоциациями, и в обоих случаях индивидуальное) и «ближайшее» (общее для всех носителей языка, «народное», или, как чаще говорят теперь в русской лингвистике, «наивное») значение слова. Признак, лежащий в основе номинации, не обязательно является существенным; он может быть попросту ярким, бросающимся в глаза. Этим объясняется тот факт, что в разных языках одно и то же явление может быть названо на основе выделения различных признаков (ср. рус. портной от порты 'одежда', нем. Schneider от schneiden 'резать', болг. шивач от шия 'шить'). Внутренняя форма слова - посредник между тем, что объясняется в мифе, и тем, что он объясняет.

«+»

Мифологическая школа сыграла важную роль в развитии науки: расширила представления о мифологии, обратившись наряду с античными, к мифам древних индийцев, иранцев, германцев, кельтов, славян; способствовала активному сбору фольклора разных народов, поставила ряд важных теоретических проблем (в том числе проблему народности искусства); заложила основы сравнительного изучения мифологии, фольклора и литературы.

«-»

Основной минус – черезмерная «паралелломания». А.М.Евлахов: “Не всякое сходство, - пишет он, - говорит о заимствовании. Один и тот же образ или мотив, даже один и тот же сюжет, могут зародиться совершенно самостоятельно, независимо друг от друга, прежде всего, в силу единства, повсеместного тождества человеческой личности. Ведь, в конце концов, конструкция мыслительного аппарата человека всюду и везде одна и та же. Если же принять во внимание, что человечество, кроме того, в известные периоды своего существования проходит, в общем, одни и те же этапы культурного развития, то легко понять, что теория литературного заимствования часто указывает генезис там, где его вовсе нет, и что вообще не может быть строгого, абсолютно верного критерия для различия заимствования от простого совпадения, случайного сходства”.

Интерес к мифу в XX столетии не только не угас, но вспыхнул с новой силой, что обусловлено самыми разными причинами, связанными с современной культурой, ее происхождением и функционированием. Споры о роли мифологии и мифотворчества, о мифе, в значительной степени подвергнутом модернизации, обновлению смыслового содержания продолжаются.

Не последнюю роль в изучении мифологии сыграли этнографические исследования. Уже к началу ХХ века этнографами был собран значительный материал по культуре племен, находящихся на более ранних стадиях общественного развития. Непосредственная обработка и осмысление новых данных о ритуалах и мифологии и послужили основой для разработки антропологической теории мифа.

Таким образом, ХХ век открыл новую страницу в интерпретации мифа. С мифом связывают основные проблемы человеческого сознания и бытия, поиск первоначала культуры, ее истоков и основ. С обращением к мифу связано и выделение уникального элемента культуры - архаичного ритуала и придание ему высокого культурного статуса.

Такие ученые, как А.Ф.Лосев и Р.Барт, например, считали, что ХХ век продуцирует мифы даже более активно, чем прежние культурно-исторические эпохи. Е.М.Мелетинский, признанный авторитет в исследовании мифов, отмечает, что “этнология ХХ века доказала, что, во-первых, - мифы в примитивных обществах тесно связаны с магией и обрядами и функционируют как средство поддержания природного и социального порядка...во-вторых, мифологическое мышление обладает известным логическим и психологическим своеобразием... в-третьих, мифотворчество является... символическим языком, в терминах которого человек моделировал... мир, общество и самого себя... миф... специфичен для культур архаических, но в качестве некоего “уровня”...может присутствовать в самых различных культурах...”.

Таким образом, сегодня мы рассмотрели историю развития мифологической школы в восточнославянском регионе. 19 век в восточнославянском регионе отличался своей филологичностью и синкретизацией различных направлений, возрастает интерес к проблемам мифа. Мифологические исследования сплетались с широким кругом проблем изучения языка, фольклора, традиционной народной культуры, древнерусской литературы.

Основателем мифологической школы по праву считается Ф. И. Буслаев. Наиболее последовательным сторонником мифологической школы в России был А. Н. Афанасьев. Он попытался совместить подходы Я. Гримма и Ф. И. Буслаева с подходами, разработанными в рамках «мифологии природы» (В. Шварц), «арийской теории» (А. Кун) и лингвистической теории происхождения мифа (М. Мюллер). Вопросами языка и мифа занимался Потебня. Он испытал влияние идей В. Гумбольдта, но переосмыслил их в психологическом духе. Много занимался изучением соотношения мышления и языка, внутренней формы слова и развития мифа. Не смотря на критику мифологической школы, она оказала несомненное влияние на развитие важных теоретических проблем; заложила основы сравнительного изучения мифологии и фольклора.

Литература:

1. Азадовский М. К.,История русской фольклористики. т. 2. – М., 1963

2. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. – М., 1994.

3. Баландин А. И. Мифологическая школа в русской фольклористике: Ф. И. Буслаев. – М., 1988.

4. Краткая литературная энциклопедия в 9-ти томах. Т.1, – М.:Советская энциклопедия, 1962.

5. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. – М., 1963

6. Потебня А. А. Мысль и язык // Потебня А. А. Слово и миф. – М.: Правда, 1989.

7. Потебня А.А. Из записок по теории словесности
 // Потебня А.А. Слово и миф. - М., 1989. - С.249-252, 256-260.

8. Соколов Ю. М. Русский фольклор. – М.: изд-во МГУ, 1941.

9. Топорков А. Л. Теория мифа в русской филологической науке ХIХ в. –М., 1997.

Дата добавления: 2013-12-13