Восприятие лекция 18

мер, потому что там очень красиво видно, как можно мерить образ видимый (а сет-чаточный, наверное, не надо мерить, он же вычисляется, правда?). А делается это так: берется два каких-нибудь предмета (я вот тут возьму что-нибудь в руки для ил­люстрации, вот так), вот видите, две поверхности я беру. Прошу вас обратить внимание только на линию вот эту и вот эту, и будем производить измерения види­мой величины вот этой линии — ограничивающей поверхность с этой стороны — и этой — с этой стороны. Измерение делается так: представьте, что одна линия у меня на подставочке и другая на подставочке. Вы ясно видите, о чем я говорю? И вот теперь я прошу моего испытуемого уравнять эти длины линий. Скажем, я одну здесь установил, а теперь я говорю: «Двигайте вторую». И двигайте на такое расстояние, чтобы вы увидели одинаковость, равенство этих линий. Понятно? Можно ли это сде­лать с большой точностью? Ну, конечно, так ведь они просто почти сольются. Меж­ду ними будет пространство маленькое-маленькое, как угодно тоненькое, ниточка, на которой просвечивает фон. Ну, скажем, они белые, а фон черный, тогда отчет­ливо будет проведена линия между двумя поверхностями.

Но дело все в том, что когда я получу таким образом, на опыте, цифры и про­изведу на их основе построение, и сравню их с так же рассчитанными сетчаточными величинами, то окажется, что они не совпадают.

Что же получается? Получается, что изменения величины на сетчаточной про­екции не находятся в полном соответствии с изменением величины при сравнении видимого образа, то есть, в данном случае, — видимого края. Это грубый факт, к которому я, пожалуй, могу присоединить еще одну иллюстрацию.

Есть такой популярный опыт, и им очень широко пользуются для разных кон­текстов. Представьте себе, что у меня в руках сейчас круг, вырезанный из картона. Большой или маленький — безразлично. Я делаю следующее: я его беру и начинаю его вытягивать по одной оси. Потихонечку-потихонечку, потихонечку-потихонечку. И каждый раз изображаю его на рисунке. Показываю вырезанные эти рисунки на кар­точках или отдельных листочках испытуемому. Оказывается, что нужно известное, очень небольшое, расхождение между двумя осями, которые характеризуют эллипс. Ведь там две оси есть, правда? Продольная — значит длинная, большая, и малая оси. Необходимо небольшое отличие между ними, и испытуемый видит — это круг, а вот это эллипс. Эллипсоидная форма замечается очень рано, как мы говорим на профес­сиональном языке — «порог» (граница) здесь маленький, и это сразу замечается.

Я беру реальный круг — картонный, пластмассовый или какой-нибудь другой, укрепляю его на вертикальный стержень. Здесь подставляю угломер и начинаю поти­хонечку, тоже потихонечку, как там, поворачивать его, каждый раз спрашивая ис­пытуемого, что вы видите: круг или эллипс. До какого-то угла поворота испытуемый говорит: «вижу круг, вижу круг, вижу круг». После некоторого угла поворота он го­ворит, что это эллипс, эллипс, конечно, эллипс.

Я спрашиваю, что же на проекции на сетчатке? Там уже давно эллипс, ведь это только что проверено, правильно? Оказывается, вы видите с опозданием. Проек­ция идет уже эллиптическая, ощущения нам сигнализируют разницу, а в образе круг. Круг, он и есть круг. Ну и что, что он чуть повернулся. Это очень ясно.

А вот если иллюзорную картину взять, не круг — об этом я тоже вам не­множко буду рассказывать, потому что тут очень много интересного, лично мне ин­тересные вещи, очень интересное явление, — я взял бы эту картину, но так бы ее изменил, что она потеряла какие-то связи с миром и стала как бы нереальной, вы­думанной. Вот если я всю картину так извратил (а я могу оптическими способами с помощью специальной техники это сделать), знаете, что оказывается? Оказывает-

ОБРАЗ МИРА 149

ся, что явление константности не сохраняется. Для мира — да, для картины — нет, для искусственной картинки, для извращенной мной оптической картинки — нет. Они ведут себя иначе, эти явления там.

Какой же вывод можно сделать? Давайте на этом выводе и закончим: образ, картинное изображение мира является относительно независимым даже от модаль­ности, в которой этот мир представляется, правда? Я говорю «независимым» в том смысле, что он возможен на разных модальностях, как бы сотканный из разных «тканей». Второе, это действительно картина мира в его относительной инвариант­ности, независимости от того, как он представляется в виде комплекса ощущений. В образе мира сохраняется устойчивость, объективность существования мира, и мы не помещаем наш образ в мир, не строим мир по подобию наших ощущений, а, наоборот, сближаем наши ощущения с тем миром, не перед которым мы просто стоим, а в котором мы рождаемся, развиваемся, действуем, находимся.

Вот, собственно, и все мысли, очень простые. Ну, уж не такие простые, по­тому что вокруг этих мыслей накручивается масса неясностей в ходе конкретных разработок.

Мне осталось ответить на вопрос, который я получил в прошлый раз на лек­ции. Вопрос очень простой. Очень сильные боли. Они как-то ведут к помрачению сознания. Тогда, спрашивает меня записка, как же бывает так, что человек, несмот­ря на эти страшные боли, все же как-то овладевает собой, сознание его как бы побеждает эту боль. Ну, вот видите ли, дорогой товарищ, я не говорил, что при этом сознание «уничтожается». Я говорил о том, что оно «прикрывается», «замут-няется». Да, вероятно, это возможно «через не могу», но это и будет «через не могу». Это будет чрезвычайный акт. Мы просто знаем клинику этого. Это подготовитель­ный этап, так сказать, ситуации «пик» — наибольшей напряженности, наибольшей существенности и т.д. Словом, и то и другое не противоречит друг другу.

Дата добавления: 2013-12-13