Внимание и память лекция 28. Вольному вниманию. Это опыты с тахистоскопом, компликационным аппаратом, всякими тестами Бур дона и так дальше

вольному вниманию. Это опыты с тахистоскопом, компликационным аппаратом, всякими тестами Бур дона и так дальше, потому что перед испытуемыми стояла чет­кая задача. Если вы положите передо мной бумажку для вычеркивания ноликов и не скажете, что дело заключается в том, чтобы обязательно не пропускать их и обяза­тельно не делать ошибок, то собственно, никакого явления я не обнаружу. То же са­мое с тахистоскопом: передо мной будут промелькивать какие-то впечатления, но я ничего не буду видеть. Значит, передо мной должна быть поставлена цель что-то рас­смотреть, что-то схватить, чтобы потом пересказать или перечеркнуть, ну, словом, что-то сделать. Причем действовать целенаправленно, целесообразно. Это система действий. Вы можете сказать и иначе: это система действий, которая, так сказать, в ранге действия выступает только как общая задача сделать минимум ошибок, допус­тим, в тесте Бурдона, ну и дальше у вас есть какие-то способы выполнения этого действия, какие-то способы не пропускать, какая-то система операций, какая-то отработка (правда?) до автоматизации даже. Это вопрос другой. Частные ли цели каж­дый раз возникают, когда вы только обучаетесь этому, овладеваете, или же общая цель реализуется потом теми механизмами, которые от нее, так сказать, отходят, от­слаиваются, которыми она обрастает.

Итак, объяснения этих произвольных явлений, явлений произвольного внима­ния, исходные объяснения, были сделаны исходя из таких понятий (я об этом гово­рил бегло), как апперцепция, имея в виду особое начало, активная апперцепция, особая активность духа, воля, которые по существу своему являются тенденциями, так сказать, психическими, духовными. Ну, это классическое объяснение, которое довольно долго удерживалось в психологии, это, в общем-то, объяснение, которое родилось в недрах философской мысли, а дальше было распространено и в психоло­гии, скажем, Вундта, физиологического психолога во второй половине его научной деятельности, но у него сохраняется кантианское объяснение на основе этой актив­ной апперцепции или творческой апперцепции, словом, этого начала.

Собственно, в развитии представлений о внимании существенную роль сыгра­ло развитие изучения явлений непроизвольного внимания, потому что на этом и уда­лось построить биологический подход. Вот, собственно, в чем суть дела. И они долгое время сосуществовали — тот и другой подходы. И поэтому получалось естественное раздвоение во многих концепциях, конкретно — в тех теориях, вернее, взглядах, на внимание, где какие-то явления объяснялись, так сказать, действием механизмов элементарных, другие (именно произвольные, механизмы произвольного внимания, с которого началось все дело) получали свои идеалистические, спиритуалистические даже, объяснения, истолкования.

Очень важный шаг состоял в том, чтобы биологический подход или детерми­нистический подход к явлениям внимания распространить на явления так называе­мого произвольного внимания, потому что иначе дальше бы продолжало существо­вать это раздвоение, это противопоставление. Вот, пожалуйста, творческий синтез, активная апперцепция, «йа!» («да будет») как проявление воли, спиритуальное объяснение, а с другой стороны, здесь какие-то воронки Шеррингтона, борьба за общее двигательное поле, неизбежная избирательность, которая автоматически про­исходит в силу особенностей раздражителей. Громкий звук, если бы сейчас он раз­дался, конечно, прервал бы течение моих мыслей или восприятие мной картины мира. Получилась бы эта мгновенная перестройка, сломалась бы доминанта, появи­лась бы новая доминанта, в терминах Ухтомского, ориентировочный рефлекс сло­мался бы, текущий процесс, в терминах ориентировочного рефлекса, ну и так даль­ше, и так дальше.

Дата добавления: 2013-12-13