Г. Ответственность за неисполнение обязательства

В древнейшее время неисполнение долга каралось жестокими мерами, направленными против личности должника: продажа в рабство, удержание в темнице, убийство (Табл. III, 6. «В третий базарный день пусть разрубят должника на части. Если отсекут больше или меньше, то пусть это не будет вменено в вину»). Равным образом и в случае правонарушения предусматривалось право мести либо твердо установленный штраф (Табл. VIII. 2. «Если причинит членовредительство и не помирится с потерпевшим, то пусть и ему самому будет причинено то же самое. 3. Если рукой или палкой переломит кость свободному человеку, пусть заплатит штраф в 300 ассов, если рабу - 150 ассов»). Следовательно, нет оснований говорить о гражданско-правовой ответственности в архаический период римского права.

В классическую эпоху складывается представление об ответственности в виде возмещения убытков, то есть стоимости того, что кредитор потерял из-за неисправности должника (Гай, Ин., Кн.4. 47): «Если окажется, что А.А. отдал на сохранение Н.Н. серебряный стол, который злоумышленно Н.Н. не возвратил А.А., то ты, судья, присуди Н.Н. к уплате в пользу А.А. столько денег, сколько эта вещь стоит».

Возмещение убытков (damnum praestare) постепенно заменяет уплату штрафа (тем более месть) и тогда, когда вред причиняется правонарушением. Следовательно, возникают черты имущественной ответственности, выражающейся в обязанности возместить причиненные убытки. При определении объема ответственности, то есть размера подлежащего выплате убытка, классическое право уже исходило не только из номинальной стоимости утраченной вещи (стоимости предмета обязательства вообще), а из той суммарной потери, которую нес кредитор ввиду неисполнения; иными словами, учитывался не только реальный ущерб, но и упущенная выгода. Правило об этом содержится в Дигестах (Д.13.IV.2. § 8): «(Ульпиан). Следует ли принять в расчет упущенную выгоду, а не только ущерб? Думаю, что следует принимать в расчет и выгоду».

Таким образом, объем подлежащего выплате убытка складывался из реального ущерба (damnum emergens) и упущенной выгоды (lucrum cessans). Реальный ущерб определялся как утрата либо порча того, что существовало на момент возникновения обязательства; упущенная выгода - потеря прибыли, интереса (interesse - «быть между», «составлять разницу») ввиду неисполнения обязательства. Это положение иллюстрирует следующий фрагмент из Институций Гая (Кн.3.212): «Да и притом не только тело убитого оценивается, но если например кто убьет раба и собственник понесет убыток, превышающий стоимость самого раба, то и это берется во внимание; убили например моего раба, назначенного кем-то наследником, прежде чем он по моему приказанию вступил торжественно во владение наследством. В этом случае берется во внимание не только стоимость его самого, но и потерянного наследства».

Постклассические юристы связывали ответственность с таким неисполнением обязательства, в котором проявляется преднамеренность, злой умысел должника, то есть когда его поведение (при исполнении договора, в случае причинения вреда) содержало признаки вины (Гай, Ин.Кн.3.211.): «Незаконно убивающим (чужого раба) считается тот, по умыслу или по вине которого совершено убийство, и нет никакого другого закона, по которому должно бы взыскать штраф за убыток, причиненный не противозаконным образом; вследствие этого не подвергается наказанию тот, кто причинил вред как-нибудь случайно, без всякой вины и умысла».

Признавалось, что нет вины (culpa), когда «лицо соблюдало все, что нужно» (Д.9.II.30.§3); следовательно, под виной в римском праве понималось несоблюдение таких мер предосторожности, которые необходимы при данных обстоятельствах.

Вина понималась как злой умысел (dolus, dolus malus) и неосторожность, небрежность (culpa). Умысел характеризует такое поведение, когда лицо осознает отрицательные последствия своих действий и желает наступления именно таких последствий. Небрежность имеет место тогда, когда человек не предвидит наступления неблагоприятных последствий своих действий, но как разумный человек должен был бы их предвидеть (Д.9.II.31): «(Павел). Если садовник уронит с дерева сук или работающий на подмостках убьет проходящего человека, уронив что-либо, то он отвечает, если уронит в общественное место, не крикнув предварительно, чтобы проходящий мог избегнуть несчастного случая. Но Муций говорит даже, что если это случилось в частном месте, то можно предъявить иск на основании вины: вина имеет место тогда, когда не было предусмотрено то, что могло быть предусмотрено заботливым человеком, или когда что-либо было объявлено лишь тогда, когда уже нельзя было избегнуть опасности».

Право различало степени небрежности, рассматривая в качестве оснований ответственности грубую небрежность (culpa lata) и легкую небрежность (culpa levis). Грубая небрежность проявлялась в непонимании того, что понятно всем и каждому, иными словами, в непринятии тех мер предосторожности, которые очевидны для всякого нормального человека. Легкая небрежность характеризовалась несоблюдением повышенной меры заботливости. Абстрактным критерием такой меры служило поведение в подобной ситуации доброго, рачительного хозяина, заботливого домовладыки. Конкретным критерием этой меры служила та степень заботливости, которую виновный проявляет в своих собственных делах.

Особым случаем неисполнения считался обман кредиторов (fraus creditorum), когда должник злонамеренно отчуждал свое имущество (его часть), чтобы создать мнимое банкротство (невозможность исполнения долга ввиду отсутствия средств). Если при этом было очевидно намерение должника обмануть кредитора, невозможность обратного приобретения имущества должником, осознание обмана приобретателем имущества, то кредитор мог получить от претора такие средства защиты: интердикт об обмане (interdictum fraudatorium), которым недобросовестный приобретатель принуждался вернуть имущество должника и – восстановление в первоначальное положение (in integrum restitutio ob fraudem) в результате чего аннулировалась сделка по отчуждению имущества должником. С течением времени преторские средства защиты были заменены единым иском об аннулировании – Паулиановым иском (actio Pauliana), в соответствие с которым признавались ничтожными любые сделки по отчуждению имущества должником, совершенные во вред кредиторам.

В ряду фактов неисполнения обязательств юристы выделяли просрочку должника (mora debendi). Если в обязательстве срок (dies) исполнения был ясно установлен, то неисполнение к этому сроку естественным образом рассматривалось как правонарушение: срок напоминает вместо человека (dies interpellat pro homine); в таком случае происходило увековечивание обязательства (perpetuatio obligationis), в результате чего должник отвечал даже за риск случайной гибели вещи, а также обязывался выплачивать проценты за просрочку (usurae moratoriae = 12 % годовых). К юстиниановскому периоду проявилось смягчение механизма «увековечивания» посредством ликвидации просрочки purgatio morae), когда просрочка платежа (mora solvedi) погашалась выплатой кредитору капитальной суммы (sors) и процентов по ней (usurae).

Кроме этого принималась во внимание и просрочка кредитора (morae credendi или accipiendi), когда кредитор по каким-то неблаговидным мотивам избегал принятия исполнения, предлагаемого должником. В таком случае должник мог освободиться от обязательства, передав вещь или деньги на хранение публичной власти. Кроме того, при просрочке кредитора, должник не находился в состоянии просрочки, следовательно, не нес бремени риска случайной гибели вещи и обязанности выплаты процентов по долгу.

Используемая литература:

1. Бартошек М. Римское право. Понятия, термины, определения. М., 1989.

2. Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. Петроград, 1916.

3. Покровский И.А. История римского права. СПб., 1913.

4. Римское частное право / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М., 1948.

5. Франчози Дж. Институционный курс римского права. М., 2004.

Дата добавления: 2013-12-14