Исламский фундаментализм и международный терроризм.

Движение исламских фундаменталистов (далее — ислам­ское движение), колыбелью которого был Ближний Восток, в 80-е гг. стало перерастать региональные рамки. После распада СССР оно начало активно осваивать постсоветское простран­ство. К середине 90-х гг. оно смогло добиться серьезных по­литических успехов на Северном Кавказе — образование ис­ламской республики Ичкерия в Чечне и несколько более скромных в Центральной Азии (Таджикистан). Оно преврати­лось в более чем реальную угрозу не только внешнеполитиче­ским интересам России, но и самой ее целостности, а в более отдаленной перспективе, возможно, даже ее существованию.

Это движение тесно связано с международным терроризмом, который представляет собой проведение преступными группировками международных акций, а также поддержка той или иной страной деятельности международных террористов.

В исламском движении необходимо выделять собственно идеологию и политическую практику. Основные положения его идеологической доктрины были сформулированы лидера­ми египетской организации “Братья-мусульмане” еще в 30-е гг. Ее суть достаточно проста и сводится к идее “возвращения к истокам ислама”, что означает возвращение к “исламской государственности” (замену светского государства теократиче­ским) и “исламскому единству” (объединение всех мусульман в одно государство — “халифат”). Подчеркивается, что имен­но исламизация является единственно возможным путем ре­шения тех сложных социальных и экономических проблем, которые стоят перед мусульманскими странами (“ислам — вот решение”).

Что касается политической практики, то тут сразу же встал вопрос о соотношении пропаганды и вооруженного насилия, а, следовательно, легальных и нелегальных форм политиче­ской борьбы. Постепенно выделились два принципиально различных подхода к политической практике. Сторонники первого, радикалы, считают основным средством политиче­ской борьбы вооруженное насилие, и в частности, террор. Пропаганда рассматривается как важное, но вспомогательное средство. Их лозунг: “Сначала овладеть государственной вла­стью, а затем — умами людей”.

Сторонники второго подхода, “умеренные”, не исключая в случае необходимости примене­ния вооруженного насилия, все же основное внимание уде­ляют пропаганде. Соответственно их лозунг: “Сначала овла­деть умами людей, а затем — государственной властью”. “Умеренные”, как правило, уделяют большое внимание элек­торальной борьбе, допуская приход к власти парламентским путем. По аналогии с известными сюжетами российской ис­тории радикалов иногда называют “исламскими большевика­ми”, а “умеренных” – “исламскими меньшевиками”.

“Братья-мусульмане” и все близкие к ним группы и орга­низации являются ярко выраженными радикалами. В 80-е гг. их террористическая деятельность органически вписывалась в рамки тотальной диверсионно-террористической войны, ко­торую вело ПДС против Израиля. Война в Заливе коренным образом изменила ситуацию. Появление на “священной зем­ле” Аравийского полуострова крупных контингентов европей­ских и американских войск было квалифицировано ислам­скими фундаменталистами как вторжение “новых крестонос­цев”. Единственным ответом на него мог быть только “джихад” (“священная война против инаковерующих”), кото­рый одновременно был направлен против “безбожных режи­мов”, подрывающих “исламскую солидарность” и препятст­вующих “борьбе с сионизмом”.

С весны 1992 г. исламские фундаменталисты развернули диверсионно-террористическую войну в целом ряде стран Ближнего Востока и Северной Африки. Ими были предпри­няты попытки перенести ее на территорию США и Франции, но, несмотря на отдельные крупные диверсии, тогда им это не уда­лось. Наибольших успехов они смогли добиться в Алжире и Египте, где их действия приобрели достаточно крупные мас­штабы.

В 1995 г. они совершили покушение на президента Египта Х. Мубарака во время пребывания последнего в Аддис-Абебе на сессии ОАЕ (Организация африканского единства), что побудило его выступить с идеей созыва конференции в вер­хах для обсуждения проблем терроризма в регионе в контек­сте борьбы с “международным терроризмом”. В марте 1996 г. она состоялась в египетском городе Шарм аш-Шейх. Кроме стран региона в ней приняли участие коспонсоры процесса ближневосточного мирного урегулирования. Россию представ­лял Б. Ельцин, а США — Б. Клинтон.

Участники конференции опубликовали заявление, в кото­ром говорилось об осуждении “любых актов терроризма, в ка­ких бы формах они ни осуществлялись, какова бы ни была их мотивация и исполнители”. На конференции была, кроме того, принята развернутая программа совместной борьбы про­тив терроризма. Однако претворить ее в жизнь так и не уда­лось, т.к. среди участников с самого начала отсутствовало единство взглядов на само понятие “международный терроризм”.

Особенно наглядно это проявилось на состоявшейся в апреле 1998 г. в Каире Межарабской конференции по борьбе с терроризмом. В принятой на ней Конвенции говорится, что “любая вооруженная борьба против иностранной оккупации, за независимость и территориальную целостность не должна рассматриваться как проявление терроризма”.

Очевидно, что данное положение полностью вписывается в хорошо известную формулу: “цель оправдывает средства”. В контексте идеологической доктрины исламского фундаментализма, где пребывание мусульманских народов в составе не­мусульманских государств в принципе рассматривается как результат оккупации, перед этими народами ставится задача борьбы за независимость с целью последующего вхождения в состав “исламского единства”. Сама же борьба за независи­мость должна проходить параллельно с созданием “исламской государственности” и вестись любыми средствами, включая терроризм и геноцид в отношении инаковерующих. Приме­ром практической реализации данной доктрины на террито­рии Российской Федерации может служить Чечня.

В отличие от нее борьба исламских фундаменталистов с “безбожными режимами” на Ближнем Востоке и в Северной Африке особыми успехами не увенчалась и к началу 1999 г. явно стала терять прежнюю интенсивность, хотя и не прекра­тилась. В исламском движении выделяются группировки ульт­рарадикалов (“Международный исламский фронт за священ­ную войну против евреев и крестоносцев”, “Исламский все­мирный союз” У. Бен-Ладина и другие), которые делают ос­новной упор на необходимости решительной борьбы с США как “главной цитаделью сионизма”.

Данное положение бази­руется на концепции “мирового сионистского заговора”, реа­лизация которого уже привела, по мнению ультрарадикалов, к господству евреев в США. Осенью 1998 г. они организовали ди­версионные акты против американских посольств в Кении и Танзании. В ответ на это по приказу президента Б. Клинтона, ВВС США нанесли “одиночные” ракетные удары по базам ультрарадикалов в Афганистане и фармацевтической фабрике в столице Судана — г. Хартуме, где якобы производилось хи­мическое оружие для исламских боевиков. Реакция мусуль­манского мира на эти действия США была негативной. ОИК (Организация исламской конференции) в своем заявлении по этому поводу решительно осудила американские удары, а пра­вительство Судана подало жалобу в Совет Безопасности на агрессивные действия США.

Россия также отнеслась к односторонним и нелигитимным, с точки зрения международного права, военным акциям США неодобрительно. В заявлении российского МИДа подчеркива­лось, что решительная борьба против международного терро­ризма необходима, но “силовые акции одностороннего харак­тера не могут не вызывать озабоченность”. “Они могут создать опасный прецедент в международной практике решения спорных вопросов, что подорвало бы всю правовую основу современных международных отношений”.

Взрывы американских посольств, по замыслу их организа­торов, должны были способствовать усилению диверсионно-террористической войны, ведущейся исламскими фундаменталистами в регионе, и предотвратить ее переход в стадию вя­лотекущей, однако добиться этого не удалось. В первой поло­вине 1999 г. спад активности радикалов стал очевидным.

Сре­ди ряда причин, обусловивших такое развитие ситуации, могут быть выделены две основные. Во-первых, это — доста­точно искусная тактика, примененная “безбожными режима­ми”, которая представляла собой гибкое сочетание жестоких репрессий (казни, создание специальных концлагерей) против радикалов и уступок “умеренным” (легализация, право уча­стия в выборах и т.п.). Во-вторых, это — определенные изме­нения во внешнеполитических стратегиях главных спонсоров исламского движения: Саудовской Аравии и Ирана.

Саудовская Аравия, как уже указывалось, является страной, правящим кругам которой присуща идея мессианства, понимаемая как возложенная на нее Аллахом “историческая миссия” распространения и укре­пления ислама. Поскольку именно фундаменталисты являют­ся наиболее ревностными поборниками укрепления ислама, то и поддержка исламского движения рассматривается как ключевая составляющая этой “исторической миссии”.

Получив крупные валютные доходы от продажи нефти (“нефть — дар Аллаха”), саудовские правящие круги в 60-е — 70-е гг. затратили десятки миллиардов долларов на создание мощной и разветвленной инфраструктуры исламского движе­ния. Была создана целая сеть международных исламских не­правительственных организаций, а также многочисленная система исламских банков и фондов. Особое внимание было уделено достижению “исламской солидарности” на межгосу­дарственном уровне. Результатом немалых усилий саудовской дипломатии было создание ОИК (Организации исламской конференции), которая рассматривалась ее организаторами как первый шаг к “исламскому единству”.

Для внешней политики Саудовской Аравии с момента ее образования характерен принцип “антисионизма”. В 30-е гг. она выступала против создания какого-либо еврейского госу­дарства на территории Палестины, а затем за уничтожение Израиля. ПДС всегда получало достаточно серьезную финан­совую помощь от Саудовской Аравии, хотя социалистическая риторика ряда его лидеров вызывала определенные опасения.

После войны 1967 г. Саудовская Аравия, а затем страны ССАГПЗ (Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива) взяли на себя обязательства по финансированию “прифронтовых государств”, т.е. арабских государств, непо­средственно конфронтирующих с Израилем.

События, связанные с войной в Заливе, заставили правя­щие круги Саудовской Аравии скорректировать свою позицию по Палестинской проблеме. Очевидное усиление зависимости страны от американских гарантий безопасности исключало возможность открытой борьбы с курсом на арабо-израильский компромисс, а, следовательно, поддержки в прежних размерах исламских радикалов.

Однако саудовская правящая элита вовсе не собиралась окончательно порывать с радикалами и, воспользовавшись распадом Советского Союза, выдвинула концепцию “поворота на Север”, в соответствии с которой основные усилия движе­ния должны быть сосредоточены на исламизации постсовет­ского пространства. В августе 1992 г. в специальном послании король Фахд заявил, что Центральная Азия представляет со­бой “важный фактор строительства нового исламского мира”.

В рамках этой новой стратегической ориентации пять но­вых центральноазиатских государств и Азербайджан были приняты в ОИК. Идя на этот шаг, руководители данных госу­дарств рассчитывали на получение крупной финансовой по­мощи от стран ССАГПЗ. Стремясь продемонстрировать свою искреннюю приверженность исламу, некоторые из них даже совершили хадж (паломничество в Мекку), однако способст­вовать исламизации и тем более создавать “исламскую госу­дарственность” они никак не могли, ибо для них это было равносильно самоубийству.

Понимая, что рассчитывать на трансформацию светских (“безбожных”) режимов в этих государствах трудно, основное внимание саудовцами было уделено созданию и укреплению противостоящей им исламской оппозиции. В Таджикистане ими была поддержана ПИВ (Партия исламского возрожде­ния), которая развязала в стране гражданскую войну, в ходе которой имела место косвенная российско-саудовская кон­фронтация, т.к. Россия пресекла попытки создания “ислам­ской государственности” в Таджикистане, что заметно осла­било возможности исламских радикалов в регионе.

По-иному сложилась обстановка на Северном Кавказе, где блокировать деятельность исламских фундаменталистов, фи­нансируемых Саудовской Аравией, российское правительство не смогло. В Чечне исламские радикалы добились серьезной военно-политической победы и сейчас они стремятся распро­странить свое влияние на весь Северный Кавказ. Соответст­венно, возрастает и саудовская финансовая помощь им.

Несмотря на все эти действия Саудовской Аравии, некото­рые из которых могут быть с полным основанием квалифици­рованы как антироссийские, это никак не отражалось на официальном, межгосударственном уровне. Дело в том, что саудовское правительство, как правило, контролирует ислам­ское движение косвенно через многочисленные общественно-политические организации и официально отрицает какую-либо связь с исламскими радикалами. Оно неизменно подчер­кивает, что финансовая помощь им осуществляется частными лицами “без ведома и согласия правительства” и носит харак­тер “благотворительности”. Даже пропаганда исламизации в регионе Центральной Азии ведется на саудовские деньги наи­более авторитетным в исламском мире египетским теологиче­ским университетом “Аль-Азхар”.

Изменение стратегической линии Саудовской Аравии в ближневосточном регионе увеличило возможности другого основного спонсора исламского движения — Исламской рес­публики Иран. Эти возможности были ею успешно ис­пользованы благодаря стратегическому союзу с Сирией, а за­тем и Суданом. В последнем после военного переворота 1989 г. была реализована концепция “исламской государственности”.

Более того, с апреля 1991 г., когда в его столице г. Хартуме состоялась исламо-арабская народная конферен­ция, участники которой решили создать соответствующую не­правительственную международную организацию, Хартум превратился в штаб-квартиру всего исламского движения, что дало основание США отнести его к категории стран, “поддерживающих международный терро­ризм”, и ввести против него санкции.

Доминирующее положение в новой организации заняли радикалы, и она сразу же стала координационным центром движения. К 1995 г. в ней было представлено уже более 80 стран. Это, в своем подавляющем большинстве, радикальные и ультрарадикальные исламские партии и движения. “Умеренные” играют в ней второстепен­ную роль.

На ее учредительной конференции в отличие практически от всех остальных участников ИРИ была представлена офици­альной партийно-правительственной делегацией во главе с тогдашним министром иностранных дел Хашими Рафсаджани. Впоследствии он дважды избирался президентом страны и остается “сильным человеком” режима, оставаясь куратором исламского движения в иранском руководстве. ИРИ взяла на себя основную долю расходов новой организации, деятель­ность которой была направлена, прежде всего, на срыв ближ­невосточного мирного процесса.

Идейное влияние ИРИ на исламских радикалов обусловле­но, с одной стороны, тем, что именно в Иране была реализо­вана эталонная модель “исламской государственности”, а с другой — выдвинутым основателем ИРИ Имамом Хомейни лозунгом “мировой исламской революции”, что подразумевает борьбу за торжество ислама во всем мире как единственно ис­тинной религии. И если Израиль – основной противник ислама в регионе, то США — главное препятствие (“главный дьявол”) на пути к победе “мировой исламской революции”. Соответ­ственно, именно антиамериканизм (наряду, естественно, с “антисионизмом”) стал ключевым принципом внешней поли­тики ИРИ. Усиление влияния “умеренных” после смерти И. Хо­мейни заметно ослабило значимость лозунга о мировой ис­ламской революции, но не привело к отказу от прежней внешнеполитической доктрины.

После войны в Заливе руководство ИРИ, крайне обеспоко­енное усилением военного присутствия США в регионе, пы­тается добиться сближения с Россией. Первым серьезным шагом в этом направлении стало российско-иранское сотруд­ничество в деле прекращения войны в Таджикистане. Россий­ское правительство отметило серьезную позитивную роль Ирана в деле достижения компромисса. Наметилось явное совпадение позиций России и ИРИ по целому ряду проблем Закавказья и Центральной Азии, где иранское руководство стремится избегать каких-либо дейст­вий, наносящих ущерб интересам России.

Крупнейшие террористические акты, совершенные в США под руководством Бен Ладена 11 сентября 2001 г., коренным образом изменили отношение к международному терроризму, прежде всего Запада, и ситуацию в мире в целом. В годы “холодной войны” главной составляющей мировой политики было противостояние СССР и США. Недоверие в отношениях Соединенных Штатов и России сохранялось и после 1989 г. как своего рода инерция “холодной войны”.

Теперь у США, Западного мира и России появился общий враг в лице исламского фундаментализма и Бен Ладена, что, по мнению наблюдателей, должно улучшить российско-американские отношения и окончательно покончить с остатками “холодной войны”. Американский президент Дж. Буш объявил крестовый поход против международного терроризма. В ноябре 2001 г. США начали крупномасштабную антитеррористическую операцию в Афганистане, направленную против режима талибов и Бен Ладена. Она получила поддержку, как со стороны союзников США, так и со стороны России и других стран СНГ.

http://www.libsib.ru/geopolitika/geopolitika-v-sovremennom-mire/vse-stranitsi

Дата добавления: 2014-01-05