Материалы к лекции

В 1950 г. к власти в Турции под популярными лозунгами ликвидации "экономически неэффективного госсектора", развития рыночной экономики и свободного предпринимательства пришла ДП усилившейся турецкой буржуазии. Начался длительный и драматический процесс перехода страны к рыночной экономике, не завершенный по сей день, в котором четко выделяются три этапа: Первый этап (50 гг.) время правления ДП, окончился для "рыночников" неудачей, поскольку они противопоставили частный сектор государственному. Попытка распродажи-приватизации госсектора не удалась: во-первых, у турецкой буржуазии на это денег не хватило; во-вторых, пришедшая к власти буржуазия и не стремилась заниматься индустриализацией страны. Оттеснив от власти руководившую базовыми отраслями бюрократию, новоявленная плутократия устремилась в более прибыльные сферы приложения капитала: экспортно-импортные операции, посредническую деятельность с западными инвесторами, банковские махинации (именно тогда в народе родилась поговорка "Банка чок, пара йок" (Банков много, а денег нет). Тяжелые социально-экономические последствия такой политики привели к выступлению патриотически настроенных военных и отстранению в 1960 г. ДП от власти.
На втором этапе (60-70 гг.) противоборство рыночников и государственников продолжилось и было причиной социально-политической нестабильности в условиях многопартийности. Поэтому военные под лозунгом "Политика - партиям, Отечество - Армии" еще дважды, в 1970 г. и в 1980 г. временно брали власть в свои руки, выполняя роль верховного арбитра. При сохранении позиций государства в экономике частный капитал нашел себе применение в развитии импортзамещающего производства, экономящего стране валюту и ослабляющего ее зависимость от ввоза товаров широкого потребления.
Западные державы саботировали индустриализацию Турции, своего верного союзника по НАТО. Они предпочитали вкладывать свои капиталы в прибыльные второстепенные отрасли и сборочное производство с целью сохранения Турции в качестве придатка западной экономики. Только с помощью СССР Анкара смогла построить Искендерунский металлургический комбинат, алюминиевый завод в Сейдишехире, нефтеперерабатывающий завод в Измире. Третий этап (80-90 гг.). Придя к власти после очередного переворота 1980 г., Армия сделала последнюю попытку принудить к компромиссу сторонников рынка и этатизма. Убедившись в бесплодности этой попытки, военные стали править сами, развязав дискуссию на тему: "Этатизм или либерализм". Итогом этой дискуссии стало закрепление в новой Конституции 1982 г. как курса на экономическую либерализацию, так и положения о роли государства и госсектора в экономике. Добившись утверждения этого исторического для Турции документа, генералы "с короткими и решительными мыслями" уступили власть гражданскому правительству. В 80 гг. были четко определены задачи, сферы, степень участия и формы взаимодействия в экономике государства и частного капитала: прекращение их противоборства способствовало стабилизации социально-политической ситуации в стране, впечатляющему экономическому росту и превращению Турции в региональную сверхдержаву. Отказ от государственной монополии в экономике и ее либерализация - необходимое условие буржуазного прогресса Турции. Однако турецкие лидеры понимают: либерализация эффективна, если она меняет социально-экономическую структуру соответственно возможностям и исторической самобытности общества. В Турции государство обречено тянуть лямку вмешательства в экономику. Поезд истории ушел - буржуазия тех стран, где до сих пор преобладает госсектор, обречена на вечную роль младшего партнера иностранного капитала, если не будет опираться не только на политическую, но и на экономическую мощь и помощь "своего" государства.
Границы либерализации определяются национально-экономическими интересами: в ведении государства остаются капиталоемкие производства ("оборонка", электроника, энергетика, новые технологии) и ж/д транспорт. Из 500 крупнейших компаний страны - 94 государственные.

Шестой пятилетний план Турции (1989-94 гг.) на 39% финансировался из госбюджета. Госсектор в новых условиях избавился от ранее присущих ему пороков - теперь он функционирует на основе рентабельности в форме госкорпораций и не висит гирей на госбюджете (неэффективность госсектора прежде была обусловлена директивным, сверху, занижением цен на его продукцию в пользу потребителя этой продукции - частного сектора). В новых условиях самоокупаемости хозяйственная прибыль на одного занятого в госсекторе на 55% выше, чем в частном. Частный сектор понял выгоду раздела сфер влияния в экономике - даже крупнейшие турецкие монополии не требуют теперь приватизации госсобственности. Как пишет видный экономист Кахраман: "Государственные монополии - это горб на экономике свободного рынка, но мы не желаем, чтобы вместо него появилось множество новых горбов, причин безработицы и незаживающих социальных ран". Любопытно, что при "рыночном" политическом руководстве страны (Т. Озал, С. Демирель) в 80-90 гг. доля госсектора в условиях рыночной конкуренции не уменьшилась, а даже увеличилась. Возникнув однажды для выполнения сугубо определенных функций, госсектор сохранил внутренние стимулы к саморазвитию в новой ситуации: параллельно росту производства в частном секторе происходит рост и в государственном. Что касается частного капитала, то он устремился в наиболее выгодные экспорториентированные производства, чрезвычайно конкурентоспособные в Европе благодаря дешевизне турецкой рабочей силы.

Подводя итоги турецкого пути к рынку, отметим следующее: - во-первых, его длительность, постепенность и драматичность. Многие турецкие специалисты считают, что в стране только завершается создание условий для нормального функционирования рыночного механизма, - во-вторых, положительную роль третьей силы - Армии в предотвращении лобового столкновения рыночников и государственников. Парадокс, но военные оказались умереннее гражданских политиков, вовлеченных во внутрибуржуазное противоборство, - в-третьих, хорошую продуманность и исполнение конкретных экономических проектов, выгодных и стране в целом, и частному капиталу (сначала развитие импортзамещающего, затем экспорториентированного производства).
- в-четвертых, издержки либерализации (в 80 гг. внешний долг Турции вырос вдвое до 30 млрд. долл., произошла резкая социальная дифференциация - не от хорошей жизни миллионы турецких рабочих-гастарбайтеров заполонили Европу и особенно ФРГ, хотя в целом турецкая экономика выигрывает от подобной рабочей эмиграции благодаря ее денежным переводам на Родину и приобретению гастарбайтерами квалифицированных специальностей).

Наступление торгово-финансового капитала на политику этатизма сопровождалось появлением элементов политической нестабильности в эпоху двухпартийной демократии в 50 гг. и хронической нестабильностью при многопартийной системе с 60 гг. Парадокс многопартийной демократии в Турции - она способствовала укреплению политических позиций традиционных и консервативных сил. В борьбе за голоса избирателей буржуазные партии были вынуждены искать поддержку деревенской помещичье-кулацкой верхушки, поскольку "голоса деревни аги - часть собственности аги". Это воспрепятствовало ликвидации полуфеодальных пережитков в турецкой деревне. Кроме того, в 50 гг. ДП положила начало использованию мусульманской религии в политических целях. Отказавшись от принципа лаицизма, демократы выдвинули лозунг "каждой деревне - своя мечеть" (в то время как 16 тыс. деревень не имели начальной школы). За заслуги перед религией Премьер-министр Мендерес даже был причислен к лику "святых". Допущенная в 50 гг. в политику, мусульманская община в лице своих радикальных представителей в 70 гг. включилась в "исламский ренессанс", стала выходить из-под государственного контроля и выдвигать собственные лозунги и требования. В послевоенный период в Турции интенсивно идут процессы кристаллизации классового самосознания и самоопределения, возникают и распадаются причудливые социально-политические коалиции. Наиболее крупной является застарелая аграрная проблема. За 20-70 гг. количество крестьянских семей увеличилось с 1,7 до 4,1 млн. В результате на 25 млн. крестьян приходится 25 млн. га пашни: деревенская верхушка владеет 65% площадей, а количество безземельных крестьян за 50-70 гг. выросло с 64% до 84%. В конкретных условиях Турции даже уравнительный передел земли между крестьянами может привести лишь к экономически неэффективной парцеллизации сельского хозяйства по 5-6 га на семью с неизбежным последующим новым капиталистическим переделом. Аграрно перенаселенная деревня выталкивает в города огромную массу сельских мигрантов, оседающих в т. н. "геджеконду" (до 25% городского населения), которые являются питательной базой для экстремистских политических движений. Государственная политика по отношению к крестьянству исходит из необходимости "поддержания внутреннего мира" посредством отчуждения земель у помещиков сверх установленного потолка землевладения (с 1973 г. 33 га на семью) с компенсацией и установления двойного потолка для "образцовых хозяйств", использующих капиталистические методы ведения хозяйства, и передачи земель государственного фонда (целинные, осушенные) по принципу очередности (безземельным, малоземельным, с/х рабочим). Для тех крестьян, кто земли получить не сможет (а таких большинство), государство обещает содействие в трудоустройстве на предприятиях и приоритет при выезде на заграничные заработки. Таким образом, аграрная проблема в Турции не может быть решена преобразованиями в деревне - лучшее средство ее смягчения - в создании достаточного количества рабочих мест для деревенских мигрантов в городе, чему в принципе способствует либерализация экономической политики. При всей остроте аграрного вопроса Правительству удается спускать его на тормозах и не допускать возникновения организованного крестьянского протеста. Промышленный пролетариат Турции относительно немногочислен (накануне открытой либерализации его численность составляла около 4 млн. чел., из них фабрично-заводской пролетариат преимущественно на предприятиях госсектора, высокомеханизированных, около 1,5 млн. чел., 50% которых трудятся в коллективах численностью более 500 рабочих). Либерализация экономики способствует ускоренному росту рабочего класса мелких предприятий частного сектора, менее оплачиваемого. В городе, как и в деревне, около трети рабочей силы экономически не востребованы, что ведет к жесткой конкуренции за рабочие места. Все это обуславливает раздробленность рабочего и профсоюзного движения. В связи с тем, что главным вопросом общественной жизни послевоенной Турции стал вопрос о типе капиталистического развития, водораздел политической борьбы до сер. 80 гг. проходил внутри буржуазного класса. До нач. 80 гг. наблюдается борьба двух основных тенденций внутрибуржуазного противоборства: сохранения госсектора как ведущего и превращения в ведущий частного сектора. С принятием Конституции 1982 г. на первый план выходит вопрос использования госсектора (в общенациональных интересах или для обслуживания крупного капитала?) Существенную роль играет противоборство наступающей западнобуржуазной группировки (26% территории, 39% населения, 69% промышленного производства) и обороняющейся восточной группировки (35% территории, 23% населения, 9% промышленного производства, более 50% с/х производства), в т. ч. по вопросам аграрной политики и интеграции Турции в Общий рынок. Сложную социально-политическую эволюцию в послевоенный период претерпел офицерский корпус турецкой Армии. В 50 гг. плохо оплачиваемые военные вместе с административно-экономической бюрократией противостояли наступлению частного капитала на принципы Ататюрка. В 60 гг. торгово-промышленная буржуазия привлекла генералитет на свою сторону посредством экономической ассимиляции Армии в ВПК через Акционерные общества военных (АОВ). Интегрированные в частнобуржуазный сектор генералы в 1970 г. упредили антибуржуазное выступление офицеров-этатистов (более 100 старших офицеров и 8 генералов), а в 1974 г. провели процесс над ОРО (Организация революционных офицеров), в результате которого 33 офицера были осуждены на 6-12 лет заключения. В 70-80 гг. процесс перехода офицерского корпуса на сторону рыночников завершился, поскольку военные превратились в наиболее обеспеченную часть государственных служащих. При этом военные сохранили за собой статус и репутацию надпартийной общенациональной силы. Пестрота социально-политического спектра Турции и противоположность устремлений рыночников и этатистов позволили Армии играть роль верховного арбитра и добиться компромисса двух типов капиталистического развития. Незавершенность процесса классообразования, ведущая роль традиционного сектора в демографической структуре, несмотря на удвоение городского населения каждые 20 лет, молодость населения страны (более половины его моложе 25 лет), резкая имущественная дифференциация (на 20% населения приходится 57% национального дохода) - все это создает питательную среду для левого и правого радикализма и террористического движения. В 60-70 гг. базой леворадикального движения было 600-тысячное турецкое студенчество (25% из рабоче-крестьянской среды, 42% из семей государственных служащих), столкновение которых на заработках с суровыми социально-экономическими реалиями способствовало росту влияния на них идей Мао и Маркузе. Широкой популярностью среди них пользовался лозунг ликвидации "полуфеодального полуколониального режима", имеющий под собой определенные основания. Рост леворадикальных тенденций в молодежной среде в указанные десятилетия обусловливался также отсутствием легально действующей партии левой альтернативы типа КПТ, наличие пяти конкурирующих между собой социалистических партий.

В 70-80 гг. усиливается праворадикальная тенденция, олицетворением которой стала неофашистская организация "Серые волки", получившая мировую известность после покушения Агджи на Папу Римского. В самой Турции неофашисты практикуют индивидуальный террор не только против левых, но и против умеренно-либеральных политиков, журналистов, интеллектуалов. Неофашисты спекулируют на законном недовольстве значительной части населения страны негативными для них последствиями частнокапиталистической трансформации общества и взывают к традиционным, в т. ч. исламским ценностям. Образцом социальной демагогии "Серых волков" стали призывы их лидера А. Тюркеша: "Я не призываю турецкую нацию к грошовой демократии, где права попираются взяточниками и мошенниками, к свободе, где нет места нравственности, к экономике, допускающей ростовщичество и спекуляцию - я призываю вернуться на путь Аллаха, к единству и братству, к исламской нравственности и добродетели". Неофашистское движение эксплуатирует не только социальный протест традиционных и маргинальных слоев населения. Оно является также реакцией на роль инонационального капитала в экономике страны и особенно на "космополитическом" Западе (Стамбул производит более трети НД), на армянский антитурецкий терроризм, на курдское сепаратистское движение (курды составляют 10% нас. Турции вообще и около 20% ее азиатской части), на внешнеполитические трудности Турции (кипрская проблема), на турецко-греческий конфликт из-за нефтяного шельфа Эгейского моря.
Деятельность левых и правых экстремистов дестабилизирует обстановку в стране и препятствует ее нормальному развитию, особенно в эпоху либерализации экономики. Поэтому турецкая Армия ведет решительную борьбу со всеми разновидностями политического радикализма.

Дата добавления: 2014-01-05