Тенденции развития методологической культуры мышления в современной философии и науке

Институционализация теоретического познания, интеграция разнообразных видов исследовательской деятельности, разных типов добываемого исследователями знания в едином процессе теоретического освоения мира предполагает существование разделяемой исследовательским сообществом методологической культуры мышления. Речь идет о типичных для конкретной исторической эпохи познавательных ориентирах, проявляющихся в виде идеала рациональности; методологических навыках и «инструментах» исследования; об определенных формах осознания себя исследователем в качестве субъекта познания. В этом отношении большое значение имеет то обстоятельство, что современный этап развития научной рациональности сопровождается признанием исследовательским сообществом факта сосуществования концептуальных систем, которые опосредуют различное понимание, интерпретацию одних и тех же явлений, процессов и при этом не исключают, но взаимодополняют друг друга. Вследствие этого современный исследователь должен научиться формировать достоверное знание в условиях сосуществования в теоретическом познании и взаимообогащения разных теоретико-методологических систем отсчета, сохраняя возможность взаимодействовать с другими исследователями, осуществлять познавательную деятельность на высоком теоретическом и методологическом уровне[15].

В современном познании происходит формирование методологической культуры мышления, основанной на согласовании разных стилей мышления, разных типов методологической рефлексии субъекта познания. Постепенно приходит понимание того обстоятельства, что сам по себе логико-методологический аппарат, конкретные способы получения и обоснования знания, принципы и приемы исследовательской деятельности, термины и теоретические конструкты - все эти составляющие познавательного процесса сами по себе не являются «хорошими» или «плохими», приемлемыми или нет, но становятся таковыми относительно определенных исследовательских задач, будучи более или менее адекватными для достижения конкретных целей исследования. Так, исследовательские задачи, решаемые представителями конкретной науки, отличаются от задач, решением которых заняты, скажем, философы науки, специалисты в области философской антропологии, этики или теории познания. При этом решение соответствующих исследовательских задач требует не просто использования в каждом случае свойственных для него методов, процедур исследования, концептуальных ресурсов. Качественное различие исследовательских задач предполагает необходимость применения в ходе их решения качественно различных стилей мышления, основанных на разных типах методологической рефлексии субъекта познания. И это имеет принципиальное значение, поскольку игнорирование данного обстоятельства препятствует взаимодействию исследователей в рамках целостного и в то же время внутренне дифференцированного, многоуровневого процесса теоретического освоения человеком мира; препятствует пониманию происходящих в современном познании процессов, ослепляет кажущейся катастрофичностью наблюдаемых изменений.

В.С. Швырев отмечает в этой связи: «Современное “неклассическое” сознание вынуждено признать существование… многообразия различных независимых, не сводимых к какому-то общему знаменателю единого “рацио”, претендующих на свою собственную рациональность парадигм». На фоне этого обстоятельства «рассматривая судьбы рациональности в современном философском сознании, … приходится констатировать наличие сильного критического настроя по отношению к ее конструктивным возможностям, зачастую принимающего форму недвусмысленного негативизма»[16].

Развитие методологической культуры мышления предполагает обогащение навыков методологической рефлексии. В историческом масштабе осуществления названного процесса наиболее существенные изменения связаны с качественным преобразованием стилей теоретического мышления, которое сопровождается (а, возможно, правильнее было бы сказать «инициируется») открытием нового типа методологической рефлексии и ведет к трансформации основополагающих принципов. Исторически проявляется три таких типа, первый из которых («операционный») формируется на заре теоретического познания, второй («предметно-теоретический») является открытием Нового времени, а третий («метатеоретический») служит достоянием современного этапа развития теоретического познания. Открытие нового типа методологической рефлексии предполагает освоение соответствующих ему методологических навыков. При этом подобные навыки не только не исключают навыки, сформированные на предшествующем этапе развития методологической культуры мышления, но предполагают их, выстраиваются на их основе. Так, открытие в эпоху Нового времени предметно-теоретического типа методологической рефлексии ни в коей мере не исключает необходимости сохранения навыков методологической рефлексии по поводу структуры аргументации, следования формально-логическим правилам построения мысли, что является содержанием операционного типа методологической рефлексии. Последний перестает доминировать, но при этом отнюдь не исключается из теоретического познания. В этом смысле методологическую культуру мышления уместно трактовать в виде своего рода «напластования культурных слоев», формирование которых осуществляется в различные исторические эпохи и которые в то же время, будучи единожды сформированы, сохраняются в структуре теоретического познания в качестве его неотъемлемых составляющих.

Принимая это во внимание, необходимо отметить, что отличие доминирующего (в определенную эпоху) типа методологической рефлексии от того, который уже не является доминирующим, хотя и сохраняется в структуре теоретического познания, заключается в том, что подобная «доминанта» представляет собой не просто совокупность методологических навыков, но прежде всего горизонт осознания себя субъектом познания на соответствующем этапе развития теоретической мысли. И речь здесь идет не об отдельно взятом исследователе, а о человеке как таковом, о горизонте развития теоретического познания эпохи в целом и, следовательно, об идеале рациональности, который проявляется на основе данного типа методологической рефлексии. Это, кроме прочего, означает, что доминирующий тип методологической рефлексии не просто проявляется на основе предшествующей методологической «доминанты», но также проявляет собой познавательную ситуацию, в рамках которой соответствующие ей (предшествующей «доминанте») методологические навыки реализуются субъектом познания по-новому, не так, как они функционировали на предшествующих этапах развития теоретического познания.

Формирование современным исследовательским сообществом культуры теоретического мышления, основанной на метатеоретическом типе методологической рефлексии, предполагает, во-первых, проявление субъекта познания, способного, концептуализируя свои основания, работать с различными теоретико-методологическими системами координат. Во-вторых, формирование коллективного субъекта познания, «внутри» которого разные исследователи и исследовательские сообщества в зависимости от решаемых ими когнитивных задач реализуют в своей деятельности различные типы методологической рефлексии. В данном случае признание возможности построения надпредметных, метатеоретических образований, определяющих направленность множества конкретных исследований, отнюдь не означает переключения всего теоретического познания на работу с подобными теоретико-методологическими образованиями. Метатеоретическая работа не имеет никакого смысла в отрыве от предметно ориентированных исследований. А это означает, что теоретическое познание усложняется за счет появления в его структуре нового уровня исследовательской деятельности, но в то же время не теряет собственной идентичности, сохраняет основные механизмы и принципы интеграции познавательной деятельности в единое институционально скоординированное целое.

Теоретико-методологическое пространство теоретического познания представляет собой многосоставную систему координат, которая на текущем этапе развития познавательного процесса, во-первых, идентифицируется в качестве таковой, во-вторых, начинает воспроизводиться исходя из осознания исследователями данного обстоятельства. Связанные с подобной многосоставностью эпистемологические трудности, противоречия, парадоксы утрачивают статус познавательных аномалий, становясь «условием задачи», неотъемлемым свойством, параметром познавательного процесса. И это имеет большое значение, поскольку рассмотрение многоуровневой структуры теоретического познания в качестве единого институционально скоординированного целого содержит в себе допущение о существовании механизмов воздействия друг на друга различных познавательных дискурсов, а точнее, определенных форм их взаимообогащения, в то время как подобное взаимообогащение – явление отнюдь не механическое. Его эффективность напрямую зависит от разделяемой исследовательским сообществом методологической культуры мышления, наблюдаемое сегодня преобразование которой по своему значению и масштабам сопоставимо с «интеллектуальными революциями» античности и Нового времени.

В этом отношении необходимо отметить: ретроспективный анализ перехода от одного этапа развития теоретического познания к другому предполагает рассмотрение преобразований, связанных с изменением доминирующего типа методологической рефлексии, соответствующей ему культуры мышления, характера осознания себя субъектом познания, воспроизводимой формы познавательного отношения, – рассмотрение подобных преобразований в качестве сопутствующих друг другу. Однако то, что подобные параметры предполагают друг друга, еще не означает, что все они возникают одномоментно. И это имеет существенное значение в контексте исследования происходящих в современном теоретическом познании преобразований. «Само по себе подтверждение множественности доступных систем координат, – пишет Н. Гудмен, – еще не обеспечивает нас картой движений небесных тел; признание приемлемости альтернативных оснований еще не дает никакой научной теории или философской системы; понимание различных способов видения еще не рисует никаких картин. Широта взглядов не заменит тяжелой работы»[17].

В условиях сосуществования в современной философии и науке качественно различных стилей мышления одним из ключевых факторов сохранения научной рациональности как ценности современной культуры, факторов самосохранения науки и развития теоретического познания становится способность исследователей к взаимоуважению, пониманию значимости труда «близких» и «дальних» представителей исследовательского сообщества вне зависимости от возможности понять содержание их деятельности, согласовать чужие представления со своими собственными, измерить незнакомые формы мышления по знакомым стандартам рациональной приемлемости. Это важно, поскольку стили мышления, основанные на разных типах методологической рефлексии, различны настолько, что их согласование становится крайне проблематичным. В данном случае речь заходит даже не о конкретных убеждениях, а о самом образе мысли исследователей. Подобные различия очень часто рождают непонимание и, как следствие, неприятие. Это весьма отчетливо проявляется, скажем, во взаимодействии представителей конкретной науки и философов науки, когда первые нередко враждебно относятся к «дилетантам от философии», а вторые зачастую с высокомерием подходят к «узколобым специалистам»[18]. К счастью, подобное отношение не является повсеместным, но тем не менее основания для его возникновения существуют, хотя вполне очевидно, что эффективное взаимодействие упомянутых и многих других категорий исследователей является необходимым условием развития теоретического познания, поскольку каждый из них, находясь именно на своем месте, выполняет столь необходимую для общего дела работу[19].

Современная наука оказывается в ситуации, когда возможность ее самосохранения, воспроизводства, развития зависит от способности исследовательского сообщества формировать достоверное научное знание в условиях взаимодействия в пространстве теоретического познания множества концептуальных систем отсчета, формирования новых требований к методологической культуре мышления. В этом отношении принципиально важно следующее: если рассматривать трансляцию познавательных ресурсов с одного уровня познания на другой как процесс передачи данных в ходе научной коммуникации, то объяснить эффективность названного процесса невозможно. Исследователи, работающие в разных теоретических дискурсах, как правило, испытывают весьма ощутимые трудности в случае необходимости прямого взаимодействия. К примеру, ученый, работающий в конкретной науке, чаще всего не интересуется философией, что в то же время не мешает ему решать узкоспециализированные задачи в своей области знания. Однако это не означает, будто результаты философских исследований не оказывают влияние на его научную деятельность. Дело в том, что механизмы трансляции познавательных ресурсов с одного уровня познания на другой реализуются не в виде передачи конкретных данных в структуре научной коммуникации. Важны не только конкретные результаты исследований, а и образуемые ими системы представлений и принципов. «…Практикующий ученый как субъект научного познания может и не подозревать о том, что его научное сознание является предметом пристального внимания профессионалов-методологов, анализирующих, а зачастую и конструирующих методологический инструментарий науки. Но так или иначе этим инструментарием ученые пользуются в своей позитивной работе»[20].

Литература:

1. Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / авт. колл.: И.Т. Фролов и др.; 4-е изд., перераб. и доп. – М.: Культурная революция, Республика, 2007.

2. Кашперский В.И. Проблемы философии науки: учеб. пособие / В.И. Кашперский. – Екатеринбург: УГТУ-УПИ, 2007.

3. Лебедев С.А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории) / С.А. Лебедев. – М.: Академический Проект, 2008.

4. Рузавин Г.И. Методология научного познания: Учеб. пособие для вузов / Г.И. Рузавин. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2009.

5. Философия науки: учеб. пособие / под общ. ред. А.М. Старостина, В.И. Стрюковского. – М.: Дашков и К°: Академцентр, 2010.

[1] От слова «science» – естественная, техническая или точная (т.е. не гуманитарная – «art») наука.

[2] Речь идет о социальных институтах, в рамках которых воспроизводятся определенные виды деятельности и которые включают в себя, во-первых, сложившиеся алгоритмы подобной деятельности, соответствующие им нормы и санкции, социальные роли и статусы, во-вторых, систему социальных организаций и, в-третьих, создаваемые, воспроизводимые и потребляемые подобной системой ресурсы (начиная от символического, человеческого капитала и заканчивая материальными средствами).

[3] Лойфман И.Я. Мировоззренческие штудии: Избранные работы. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2002. С. 61.

[4] Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. М.: Наука, 1978. С. 5.

[5] Лойфман И.Я. Указ. соч. С. 61.

[6] Там же. С. 61-62.

[7] Там же. С. 69.

[8] Там же.

[9] Там же.

[10] Там же. С. 69-70.

[11] Копнин П.В. Диалектика, логика, наука. М., 1973. С. 148.

[12] Там же. С. 129.

[13] Социальные функции науки будут рассматриваться в одной из следующих лекций.

[14] См.: Ratio serviens? // Вопросы философии. 2004. № 12. С. 41–55; Никифоров А. Л., Мамчур Е. А., Пружинин Б. И. Фундаментальная наука в XXI веке: дискуссия // Вопросы философии. 2008. № 5. С. 58-71.

[15] См. об этом, напр.: Пружинин Б.И. Познавательное отношение в классической и неклассической эпистемологии // Субъект, познание, деятельность. М., 2002.

[16] Швырев В.С. Судьбы рациональности в современной философии // Субъект, познание, деятельность. М., 2002. С. 186, 187.

[17] Гудмен Н. Способы создания миров. М., 2001. С. 138.

[18] Схожие явления имеют место во взаимодействии «естественников» и «гуманитариев» и, шире, на уровне реализации механизма «свой - чужой» во взаимодействии разных сообществ исследователей.

[19] Анализ типов «толерантности» в современной науке и обществе см.: Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 21–31.

[20] Пружинин Б.И. Ratio serviens? // Вопросы философии. 2004. № 12. С. 44.

Дата добавления: 2014-01-05