Контекстуальная аргументация

В зависимости от того, на какую аудиторию распространяется воздействие аргументации, все способы аргументации можно разделить на универсальные и контекстуальные.

Универсальная аргументация применима в любой аудитории.

К универсальным способам аргументации относятся эмпирические подтверждения, многие способы теоретической аргументации…

Контекстуальная аргументация эффективная в определенной аудитории. Эти способы охватывают аргументы к традиции и авторитету, к интуиции и вере, к здравому смыслу и вкусу и др.

Универсальная аргументация иногда характеризуется как «рациональная», а контекстуальная – как «нерациональная» или даже как «иррациональная». Такое различение не является оправданным, ибо резко сужает сферу рационального, исключая из него большую часть гуманитарных и практических рассуждений, немыслимых без использования «классики» (авторитетов), апелляции к здравому смыслу, вкусу и т.п.

1. Традиция и авторитет.

Из всех контекстуальных аргументов наиболее употребимым и значимым является аргумент к традиции. В сущности, все контекстуальные аргументы содержат в свернутом, имплицитном виде ссылку на традиции. Признаваемые авторитеты, интуиция, вера, здравый смысл, вкус и т.п. не могут существовать независимо от нее.

Чуткость аудитории к приводимым аргументам в значительной мере определяются теми традициями, которые она разделяет. Традиция закрепляет те наиболее общие допущения, в которые нужно верить, чтобы аргумент казался правдоподобным, создает ту предварительную установку, без которой он утрачивает свою силу.

Традиция представляет собой анонимную, стихийно сложившуюся систему образцов, норм, правил и т.п., которой руководствуется в своем поведении достаточно обширная и устойчивая группа людей. Традиция может быть настолько широкой, чтобы охватывать все общество в определенный период его развития. Наиболее популярные традиции, как правило, не осознаются таковыми. Особенно наглядно это проявляется в т.н. «традиционном обществе», где традициями определяются все сколько-нибудь существенные стороны социальной жизни.

Традиции имеют отчетливо выраженный двойственный, описательно-оценочный характер. В них аккумулируется предшествующий опыт успешной деятельности, и они оказываются своеобразным его выражением. С другой стороны, они представляют собой проект и предписание будущего поведения. Традиции являются тем, что делает человека звеном в цепи поколений, что выражает пребывание его в историческом времени, присутствие в «настоящем» как звене, соединяющем прошлое и будущее.

Традиционализм и антитрадиционализм – две крайних позиции в трактовке традиции. Традиционализм исходит из убеждения, что практическая мудрость по-настоящему воплощена в делах, а не в писаных правилах, и ставит традицию выше разума. Характерно для коллективистических обществ с жесткой структурой (Древний Египет, древний Китай и др., тоталитарные общества ХХ века). Жесткая структура присуща также армии, церкви, определенным политическим партиям. Антитрадиционализм, напротив, считает традицию предрассудком, который должен быть преодолен с помощью разума. Характерно для индивидуалистических обществ, которые существовали в античных Греции и Риме, а начиная с 17 века утвердились в Западной Европе, в ХХ веке в ряде стран Западной Европы индивидуалистические общества на довольно длительный период были замещены коллективистическими. Кроме того, в современном индивидуалистическом обществе имеются достаточно обширные и влиятельные сообщества, имеющие жесткую структуру: армия, церковь, некоторые политические партии, т.н. «нормальная», «парадигмальная» наука (т.е. научная дисциплина, имеющая твердое ядро, добившаяся успеха, устоявшаяся).

Это показывает, что в человеческой истории всегда была и остается почва для гипертрофированного традиционализма и для особого распространения аргументации, связанной с традицией.

Общество или сообщество, строящееся на основе жесткой структуры, всегда является оптимистическим и коллективистическим, по-своему жизнерадостным и уверенным в себе. Оно отличается устремленностью к «прекрасному будущему миру», мечтой о подвиге и славе. Вместе с тем это общество равнодушно к личности и ее правам, к материальному благополучию, настороженно относящиеся к остальному миру и мечтающему навязать ему свой образ жизни и мышление.

Из всех обществ с жесткой структурой наиболее полно и всесторонне исследовано средневековое общество.

В средние века все устоявшееся, завоевавшее в жизни прочное место, считается правильным. Оно охраняется традицией, обычаем. Средневековый человек благоговейно относится к прошлому. В нем он видит идеальное состояние общества и стремится его возродить или к нему возвратиться. Только от века существующее может иметь моральную силу и непререкаемый авторитет.

Традиционализму всегда сопутствует консерватизм. В средневековье консерватизм проявляется многообразно. Прежде всего оно озабочено сохранением ядра религиозной доктрины, лежащей в основе средневекового мировоззрения.

Средневековый мыслитель консервативен и по своей психологии: его раздражает даже само намерение обсуждать проблемы, не освещенные традицией. Он настороженно относится к попыткам по-новому, другим языком изложить старое содержание. Средневековью несвойственна тяга к реформам, к введению новшеств.

Традиционализм в сфере творчества означал подчинение канону, устойчивому во времени. Каноничность средневекового творчества была одним из определяющих его свойств.

В традиционализме нашли свое выражение реализм и корпоративность средневекового сознания, его тенденция подчинять элементы и части целому. Средневековый человек всегда принадлежит к определенной группе и конкретному сословию, и он говорит не от своего имени, а от лица этой группы.

Аргумент к традиции был одним из основных в средневековой жизни, а в вопросах практических он оказывался обычно решающим.

Просвещение истолковывало традицию как одну из форм авторитета. На этом основании был выдвинут общий лозунг преодоления всех предрассудков и прежде всего предрассудков авторитета и предрассудков поспешности. Поспешность -–источник ошибок, возникающих при пользовании собственным разумом. Предрассудки авторитета проистекают из того, что люди вообще не пользуются собственным разумом, передоверяя способность рассуждать авторитету. И эти предрассудки самые опасные.

Вместе с тем учение о предрассудках должно быть освобождено от просвещенческого экстремизма, вообще отрицающего авторитет как источник внеразумных суждений (авторитет может быть и источником истины – это упускает Просвещение).

Противопоставление традиции и разума должно учитывать то, что разум не является неким изначальным фактором, призванным играть роль беспристрастного и безошибочного судьи. Разум складывается исторически, и рациональность может рассматриваться как одна из традиций. Вместе с тем разум – это не одна из многих равноправных традиций, а особая, можно сказать привилегированная традиция. Он старше всех иных традиций и способен пережить любую из них. Он является универсальным и охватывает всех людей, в то время как другие традиции ограничены не только во времени, но и в пространстве. Разум – самая гибкая из традиций, меняющаяся от эпохи к эпохе. Он представляет собой критическую и даже самокритическую традицию. И, наконец, разум имеет дело с истиной, стандарты которой не являются конвенциональными (договорными).

(Фейерабенд П. утверждает, что «традиции не являются ни плохими, ни хорошими, они просто есть. Традиции присущи некоторые желательные или нежелательные свойства только при сравнении с другой традицией. То есть только тогда, когда она рассматривается участниками, которые воспринимают мир в терминах свойственных им ценностей»).

Противоположность традиции и разума носит относительный характер: традиции складываются при участии разума, а сам разум в каждый конкретный момент является продолжением и развитием имманентно (т.е. внутреннее, присущее природе самого предмета) присущей человеку традиции рациональности.

Обращение к традиции для поддержки выдвигаемых положений – обычный способ аргументации в обществах, где господствует традиционализм и где традиция становится если не выше разума, то по меньшей мере наравне с ним.

Обращение к традиции – обычный способ аргументации в морали. Наши установления и поступки в значительной степени определяются традицией.

Аргументу к традиции близок аргумент к авторитету – ссылка на мнение или действие лица, прекрасно зарекомендовавшего себя в данной области своими суждениями или поступками.

Традиция складывается стихийно и не имеет автора, авторитетом же является конкретное лицо.

Аргумент к авторитету встречается во всех областях познания и деятельности. Наиболее част он в обществах с жесткой структурой, немыслимых не только без сохранения и соблюдения определенных традиций, но и без собственных, признаваемых всеми авторитетов. И здесь характерным примером является средневековая культура. Авторитарное мышление проникает во все ее сферы.

Для всякого жизненного происшествия всегда находятся аналоги и соответствующие примеры из Священного Писания, истории или литературы.

С традиционализмом и авторитарностью средневековой культуры тесно связана характерная для этой культуры черта, которую можно назвать формализмом. Суть формализма в том, что форма постоянно господствует над конкретным содержанием, внешнее, жесткое правило едва ли не целиком определяет жизнь и деятельность средневекового человека, его отношение к миру и к другим людям.

Из этого вытекает своеобразная, донельзя упрощенная манера мотивации. В любой ситуации выделяются лишь немногие черты, которые заметно преувеличиваются и ярко расцвечиваются. Для объяснения обычно бывает достаточно одного единственного мотива, и лучше всего самого общего характера, наиболее непосредственного или самого грубого.

Формализмом же объясняется поразительное легкомыслие и легковерие людей средневековья. Легковерием и отсутствием критицизма проникнута каждая страница средневековой литературы. Характерные черты средневековой культуры, и прежде всего ее авторитарность (т.е.основанность на бесприкословном подчинении власти) и традиционализм, обусловили чрезвычайную распространенность в ней дидактизма ( поучительство), учительства, назидательности.

Средневековый человек во всякой вещи ищет «мораль», тот непременный урок, который заключается в этой вещи и который составляет основное ее содержание.

Всё, сказанное о средневековой авторитарности, относится и к авторитарности в любую иную эпоху.

Авторитарное мышление стремится усилить и конкретизировать выдвигаемые положения прежде всего путем поиска и комбинирования цитат и изречений, принадлежащих признанным авторитетам. При этом последние канонизируются, превращаются в кумиров, не способных ошибаться и гарантирующих от ошибок тех, кто следует за ними.

Мышления беспредпосылочного, опирающегося только на себя, не существует. Но предпосылочность теоретического мышления и его авторитарность не тождественны.

Авторитарное мышление еще до начала изучения конкретных проблем ограничивает себя определенной совокупностью «основополагающих» суждений, тем образцом, который определяет основную линию исследований и во многом задает его результат. Изначальный образец не подлежит никакому сомнению и никакой модификации. Предполагается, что он содержит в зародыше решение каждой возникающей проблемы или ключ к такому решению.

Ссылка на авторитет, на сказанное или написанное кем-то не относится к универсальным способам обоснования. Разумеется, авторитеты нужны, в том числе в теоретической сфере. Возможности отдельного человека ограничены, далеко не все он в состоянии самостоятельно проанализировать и проверить. Во многом он вынужден полагаться на мнения и суждения других. Но слепая вера в авторитеты плохо совместимы с поисками истины...

Авторитарное мышление, грешащее неумеренными и некритическими ссылками на признанные авторитеты, довольно широко распространено и в обычной жизни.

2. Интуиция и вера.

Интуицию обычно определяют как прямое усмотрение истины, постижение ее без всякого рассуждения и доказательства. Для интуиции типичны неожиданность, невероятность, непосредственная очевидность и неосознанность ведущего к ней пути.

Интуитивная аргументация представляет собой ссылку на непосредственную, интуитивную очевидность выдвигаемого положения.

Интуиция играет заметную роль в познании. Нередко человек охватывает мыслью сложную ситуацию, не отдавая отчета во всех ее деталях, да и просто не обращая внимания на них. Особенно наглядно это проявляется в военных сражениях, при постановке диагноза, при установлении виновности или невиновности и т.п.

Велика роль интуиции в математике, логике, моральной жизни, в историческом и вообще гуманитарном познании. Художественное мышление вообще не мыслимо без интуиции.

Общим для всех истолкований интуиции является признание непосредственного характера интуитивного знания – оно представляет собой знание без осознания путей и условий его получения. Отдельные звенья процесса мышления проносятся более или менее бессознательно и запечатлевается только итог мысли – внезапно открывшаяся истина.

Логика и интуиция не исключают и не подменяют друг друга. В реальном процессе познания они тесно переплетаются, поддерживая и дополняя друг друга. Каждая из них необходима на своем месте и в свое время. Внезапное интуитивное озарение способно открыть истины, вряд ли доступные строгому логическому рассуждению. Однако ссылка на интуицию не может служить твердым и окончательным основанием для принятия каких-то утверждений. Интуиция дает интересные новые идеи, но нередко порождает также ошибки, вводит в заблуждение. Интуитивные догадки субъективны и неустойчивы, они нуждаются в логическом обосновании. Чтобы убедить в интуитивно схваченной истине не только других, но и самого себя, требуется развернутое рассуждение, доказательство.

Интуиции близка вера – глубокое, искреннее, эмоционально насыщенное убеждение в справедливости какого-то положения или концепции.

Вера заставляет принимать какие-то положения за достоверные и доказанные без критики и обсуждения. Как и интуиция, вера субъективна. В разные эпохи предметом искренней веры были диаметрально противоположные воззрения. То, во что когда-то свято веровали все, спустя время большинству представлялось уже наивным предрассудком. В отличие от интуиции вера затрагивает не только разум, но и эмоции; нередко она затрагивает всю душу и означает не только интеллектуальную убежденность, но и психологическую расположенность.

Вера противоположна сомнению и отлична от знания. Если человек верит в какое-либо утверждение, он считает его истинным на основании соображений, которые представляются ему достаточными.

В зависимости от способа, каким оправдывается вера, различают рациональную и иррациональную веру. Последняя служит оправданием самой себе: сам факт веры считается достаточным для ее оправдания. Например, религиозная вера в чудо не требует какого-либо обоснования чуда, помимо самого акта веры в него. Рациональная вера предполагает некоторые основания для своего принятия. Обе веры не гарантируют истины. Из того, что кто-то твердо верит, что на Марсе есть жизнь, не вытекает, что она там действительно имеется.

Христианский теолог Тертулиан силу веры измерял именно несоизмеримостью ее с разумом: легко верить в то, что подтверждается и рассуждением; но нужна особенно сильная вера, чтобы верить в то, что противостоит и противоречит разуму. Только вера способна, по Тертулиану, принять логически недоказуемое и нелепое: «Сын божий распят; нам не стыдно, ибо полагалось бы стыдиться. И умер сын божий; это вполне достоверно, ибо ни с чем несообразно. И после погребения он воскрес; это несомненно, ибо невозможно». Но уже в начале 12 века философ и теолог П.Абеляр поставил разум и опирающееся на него понимание перед верой. Выдвинутая им максима: «Понимаю, чтобы верить» – ключ к истолкованию соотношения разума и веры.

Не следует путать веру, требующую, скажем, признания чудес, с верой как глубокой убежденностью, являющуюся следствием исторического или жизненного опыта.

3. Здравый смысл и вкус.

Здравый смысл можно охарактеризовать как общее, присущее каждому человеку чувство истины и справедливости, приобретаемое с жизненным опытом.

Здравый смысл в основе своей не является знанием. Скорее, это способ отбора знания, то общее освещение, благодаря которому в знании различаются главное и второстепенное и обрисовываются крайности.

Аргумент к здравому смыслу – это обращение с целью поддержки выдвигаемого положения к чувству здравого смысла, несомненно имеющемуся у аудитории.

Апелляция к здравому смыслу высоко ценилась в античности и шла в русле противопоставления мудрости («софии») и практического знания («фронесис»). Это противопоставление было теоретически разработано Аристотелем и развито его последователями до уровня критики теоретического жизненного идеала.

Здравый смысл – одно из ведущих начал человеческой жизни. Она разворачивается не под воздействием науки, философии или каких-то общих принципов, а под решающим воздействием здравого смысла. Именно поэтому он необходим гуманитарному ученому, исследующему моральное и историческое существование человека.

Здравый смысл проявляется в суждениях о правильном и неправильном, годном и негодном. С изменением общественной жизни меняется и здравый смысл.

Апелляция к здравому смыслу неизбежна в гуманитарных науках, вплетенных в историческую традицию и являющихся не только ее пониманием, но и ее продолжением. Но эта апелляция является редкой и ненадежной в естественных науках, стремящихся абстрагироваться от своей истории и вынести ее за скобки.

Аргументация к вкусу – это обращение к чувству вкуса, имеющемуся у аудитории и способному склонить ее к принятию выдвинутого положения.

Понятие вкуса существенно уже понятия здравого смысла. Вкус касается только совершенства каких-то вещей и опирается на непосредственное чувство, а не на рассуждение. И.Кант характеризовал вкус как «чувственное определение совершенства».

Понятие вкуса первоначально было моральным, и лишь впоследствии его употребление сузилось до эстетической сферы «прекрасной духовности». Идея человека, обладающего вкусом, пришла в 17 век на смену христианскому идеалу придворного и была идеалом так называемого «образованного общества». Хороший вкус не является субъективным, он предполагает способность дистанцироваться от себя самого и групповых пристрастий. Вкус – это не простое своеобразие подхода индивида к оцениваемому им явлению. Вкус всегда стремится к тому, чтобы стать хорошим и реализовать свое притязание на всеобщность. Суждения вкуса являются оценками: они определяют степень совершенства рассматриваемых объектов. Вкус всегда претендует на общую значимость. Это особенно наглядно проявляется в феномене моды, тесно связанном со вкусом. Вкус несет на себе отпечаток общности социальной жизни и изменяется вместе с ее изменением. Суждения вкуса, относящиеся к разным эпохам или к разным обществам, обычно оказываются несовместимыми друг с другом.

Как и всякая деятельность аргументация руководствуется определенными образцами и правилами. Круг их является очень широким и разнородным, начиная от требований логики и кончая моральными предписаниями, требованиями обычая и ритуала.

Аргументацию можно расценить как корректную и некорректную.

Наиболее очевидными примерами некорректной аргументации являются доказательства, в которых допускается та или иная логическая ошибка.

Дата добавления: 2014-01-06