Бунт пассажиров

Вопрос третий: кого (что) вы считаете главным врагом президента?

Сопротивление, саботаж и паника элит

Президент в России обладает колоссальной властью, но даже она мала для того, чтобы в одиночку совершить реформы.

Тогда кто еще? Общество. Одна часть общества говорит: летите сами, куда хотите, а нас, пожалуйста, извольте отправить назад. В страну вечнозеленых помидоров. С этими людьми государству предстоит много и трудно работать, потому что нет ничего сложнее, чем объяснять очевидные истины: дважды два, извините, четыре, жизнь невозможно повернуть назад и т. п. Вторая часть общества заявляет, что взлетать еще рано, давайте тут пока посидим, потому что нам и здесь уютно и тепло. Это та элита, которая чрезвычайно успешно питалась продуктами распада СССР и пользовалась революционной неразберихой, грузила алмазы бочками. Третья часть говорит, что ни в коем случае нельзя садиться в этот самолет, потому что он всех привезет в тоталитарное государство. Четвертая часть заявляет, что самолет вообще не взлетит, если нельзя будет на протяжении полета все время обсуждать, как этот самолет плох, какой отвратительный пилот и какой гадостью тут кормят. И только пятая, наименьшая часть готовится к взлету.

Если ненадолго забыть об этой пятой части, мы останемся с огромным букетом личных комплексов, а вернее, с одним большим комплексом неполноценности, с боязнью невостребованности.

Я как-то перед выборами был на одном серьезном собрании по поводу благоприятного инвестиционного климата. И мне очень понравилась дискуссия, когда старые олигархи возопили: "Что это за безобразие такое, Закон о банкротстве! Он же просто стал оружием передела, что за наглость такая. Нельзя так. Надо же сохранять, оберегать. Это черт те кто там приходит и банкротит серьезные предприятия". А напротив них сидели молодые волки, из подрастающих, и ухмылялись: "Постойте, постойте? Значит, как вы залоговые аукционы проводить, так, значит, можно, а как мы теперь вас пришли подвинуть, то это наглость? Нет уж, извините, эффективный собственник так эффективный собственник". Я очень веселился, видя, что столпами консерватизма были не коммунисты, не красные директора, а олигархи первой волны. Значит, у них есть потребность в правилах, по крайней мере, для себя. Но многие из них боятся, что, если эти правила станут общими, если их возьмутся устанавливать не они лично, то никакого способа удержать собственность у них не останется. Если государство перестанет с ними взаимовыгодно торговаться, то они не справятся с управлением самостоятельно, на общих основаниях. И такие примеры повсюду.

Недавно мне довелось участвовать в совсем иной дискуссии. Обсуждалась судьба демократии в целом и неизбежная угроза тоталитаризма при Путине. Я пытался доказать своим собеседникам, что будущее вовсе не обязательно мрачно, и мы можем на него влиять, нужно только не "истерить", а действовать. Мои оппоненты ни за что не соглашались, дискуссия кончилась ничем. Поспорив, русские люди обязательно выпьют. И расслабятся. "Ты думаешь, мы не понимаем, что ли? - признались мне они. - Ты нас не в том убеждаешь. Ты нам рассказываешь, какое светлое и хорошее, это будущее. Понимаем, может, оно и такое. Своего места только в нем не видим".

Самое примечательное, что часто так же рассуждает и пресса. " Кровавый чекист задушит свободу слова ", - кричат журналисты. Однако оппозиционная пресса выходит и пишет все что ей заблагорассудится. Почитайте газету "Завтра": там в каждом номере громится антинародный режим и его ставленник Путин. И все только пожимают плечами. Может быть, этого и боятся просвещенные журналисты. Не того, что их перестанут печатать, а того, что перестанут слушать. Вот написал, и рука дрогнула: нельзя ругать прессу. А почему, собственно, нельзя? Почему все власти доступны критике, а четвертая от нее застрахована? Пресса очень эффективно отделила журналистику как творчество от журналистики как бизнеса. Но стоит тронуть этот бизнес, стоит только призвать его к минимальному, единому для всего бизнеса порядку, как немедленно начинаются страшные крики об удушении свободы печати. Это все та же боязнь общих правил. Есть ли реальная угроза демократии и свободам, или это только выдумка? Конечно, есть! Мы живем во время больших возможностей и больших угроз. Но угроза авторитаризма не в личных качествах Путина, а в масштабе вызова, стоящего перед Россией. Любые провалы в экономике, политическая изоляция, неэффективность государственной машины будут толкать к авторитаризму. Но "истерикой" здесь точно не поможешь. Боязнь элит остаться невостребованными - тоже одна из угроз демократии. Можно годами звать к реформам, можно пламенно и красиво говорить о будущем, но, раз все сохраняется на своем месте, значит, всех устраивает настоящее. Жизнь, впрочем, сопротивляется. Идет война с настоящим за будущее. Смена элит - процесс, драматичный для любой государственности, - идет сейчас полным ходом. По своим масштабам и последствиям он сопоставим с 1991Д1992 годами. Пассажиры, привыкшие сидеть в бизнес-классе, вдруг обнаружили, что им там может не достаться места!

Здесь ответ на третий вопрос Ъ. Главный враг Путина - сопротивление, саботаж и паника элит.

Бизнес-класс

Итак, президент не может все сделать сам. Он должен действовать с помощью людей, собранных в организации, и идей, организованных в идеологии. Где эти люди и где эта идеология?

Любая экономическая теория описывает равновесное состояние экономики, которая должна угасать. Почему этого не происходит? Действие нуждается в субъекте. В начале ХХ века австрийский политэкономист Шумпетер его обнаружил и ввел в научный обиход фигуру предпринимателя, принимающего на себя две функции - энергию развития и риск. Этому предпринимателю любое общество всегда обязано переменами, иначе был бы вечный застой. В принципе, такой движущей силой может быть и государство, корпоративное - по типу Германии 30-х или СССР того же печального времени. Тогда это позволило сконцентрировать все ресурсы в одних руках и провести, например, волшебными, небывалыми темпами индустриализацию. Но одновременно государство принимало на себя и все риски. Ну что, собственно, и произошло в Советском Союзе. Цена ошибки при наличии в стране единственного предпринимателя - государства - оборачивается системным поражением всей страны, всего общества, всего народа.

Когда имеется не один, а сотня тысяч предпринимателей, то все проходит без таких эксцессов. Часть разоряется, платя своим риском за былое обогащение. И происходит естественный отбор. Общество в целом застраховано тем, что кто-то рискует. Естественные ошибки не приводят к краху страны. Нельзя не ошибаться никогда. Любой человек, занимающийся бизнесом, понимает, что рано или поздно он ошибется... Когда я был президентом банка, то для венчурных операций создавал дочерние фонды, чтобы не рисковать всем капиталом, а только частью, это жесткое правило.

Новая энергия и новый риск тащат на себе все. Предпринимательство как Творчество, как создание Будущего, то есть того, чего еще нет. Прибыль предпринимателя - премия за риск. Собственно, так обстоит дело не только в экономике, но и в этике, в нравственности, в культуре. Не бывает этики, бывают носители этики, не бывает культуры, бывают носители культуры, и никак по-другому. Должно возникнуть критическое количество носителей делового поведения, и тогда сами собой складываются деловые правила. Это и произошло в сегодняшней России. В стране появился человек новой энергии и нового риска. Это не только средний или мелкий бизнесмен, а значительно шире, это все новое поколение.

В России выросло целое поколение людей, сделавших предметом оборота, бизнеса - в самом широком значении этого слова - не механическую энергию спекуляции, а творческую энергию интеллекта. Это самая динамичная и современная часть общества, потому что скорость мысли быстрее любой другой. Они продают и покупают не хитрость, не сноровку, точнее, не только их, они продают и покупают умение думать динамичнее и действовать дальновиднее других. Они продают и покупают товар XXI века. Смена эпох - это смена не президентов, не политиков, вообще не лиц, а ассортимента рынка. И ее обеспечивает новое поколение. Новое поколение - это главный факт сегодняшнего дня.

Речь идет не о возрасте - двадцатилетний наркоман или мечтатель, желающий поскорее "раздербанить чужой кэш", никакого отношения к этому поколению не имеют. Напротив, шестидесятилетний директор, оживляющий полумертвый мукомольный завод, - типичный новый человек. Речь идет не о профессии и даже не о деловой жилке - в Интернете или в гуманитарных технологиях они встречаются чаще, чем в коммерческом ларьке. Речь идет об отношении к миру, о способности к конкуренции, об энергии и риске. Новое поколение возникло, и оно требует правил. Хочет того президент или не хочет, примет правила Дума или не примет, отныне они сделались неизбежными. Это и есть главный итог всего последнего десятилетия.

Еще совсем недавно реформы Гайдара и Чубайса было принято высокомерно поругивать даже в демократической среде. Маститые экономисты важно указывали на падение производства. Не туда смотрели, не там искали. Реформы-то были удивительными: за каких-то десять лет сформировалось новое поколение, результатом разрушительных действий стало созидание, у России появился внутренний заказчик. Этот заказчик ничем не похож на традиционного либерала, выросшего в курилке академической библиотеки брежневского застоя. Он не читал умных книжек и, наверное, удивился бы, узнав, что его считают либералом. Новое поколение равнодушно к звучным словам. Очень прагматичный подход: работает - не работает. Не работает - не нужно, работает - сюда давай. Это и есть заказчик, реальный современный заказчик. Как говорится, "не знаю, кто придумал воду, но это были явно не рыбы". Воду в России придумали Горбачев с Ельциным и Гайдар с Чубайсом и все демократическое движение. А теперь выросли рыбы, которые в ней дышат. Для них рынок и либерализм не являются ни идеей, ни мечтой. Это их среда обитания. Любят ли они свободу, любят ли рыбы воду? Да нет, пожалуй. Но они без нее умирают.

Почему о новом поколении заговорили именно сейчас, а раньше его было не видно, не слышно? Потому что, пока шла революция, пока правил не было никаких ни у кого, ему незачем и не с чем было выступать. Это как в детской игре, когда стульчиков на один меньше, чем бегущих по кругу, помните? После хлопка нужно успеть сесть. Пока ты бегаешь, ты не думаешь, когда садиться надо, делается вдруг важным и количество стульев, и правила игры. Так и здесь. Наступил период закрепления, остекленения. Когда хаос, не о чем было беспокоиться, но раздался хлопок, и народ заинтересовался правилами. Нового человека в России до сих пор считают винтиком. Он ищет защиты в криминальных разборках, унижается перед чиновниками, прячется от налоговой службы, а ведь он главный для общества. Он - первый класс, а его задвигают в хвост самолета. Он всеми неуважаемый субъект, потому что правила у нас перевернуты. И глаза, впрочем, тоже. Просвещенная публика стонет: почему в России нет мидл-класса, где оно, среднее сословие? В упор не видят. А ведь полет обеспечивает именно он. Но для полета нужно еще правильно выбрать время и погоду.

Дата добавления: 2014-01-06