Линия /217

К

Ж

А. Дюрер. Танцующие крестьяне (1514)

Отношение искусства к пользе/^10

свобода нарушать Его законы, все живущее то­мится и изнывает в муках. Любовь Бога суще­ствует, вы можете созерцать ее и жить в ней, если хотите. Третье. Святой Дух действительно существует. Он указует муравью его дорогу, птице — ее гнездо, а человеку чудесным обра­зом прививает инстинктивное осознание тех путей, на которых возможны и прекрасное ис­кусство, и благородные деяния. Без Него нель­зя сделать ничего хорошего. Творя дурное, мы причиняем Ему боль. В общении с Ним — на­ше спокойствие и сила.

Но есть еще четвертое; о нем вы знаете слиш­ком много. То — дух зла, господство которого проявляется в ослеплении и малодушии, как господство Духа мудрости — в прозорливости и мужестве.

Этот слепой и трусливый дух постоянно твер­дит вам, что зло прощается, что вы от него не умрете; добрые же дела невозможны, и вам не­зачем жить ради них. И этот дух — самый бле­стящий из всех, кого только славит саксонская речь. Настанет день, и — если вы поверили первой части его заверений, — вы к своему ущербу убедитесь, что он был неправ; но, пове­рив второй части, вы, может быть, к своей вы­годе никогда не поймете, что он был и здесь неправ. Поэтому я прошу вас со всей серьезно-

Аге 1оп§а/

206/Лекция IV

стью убедиться и сердцем осознать, что для лю­дей возможно все прекрасное и справедливое; для этого они должны только верить в его воз­можность и в то, что этому содействует их по­вседневная работа. Да будет для вас каждая ут­ренняя заря началом жизни, а каждый закат солнца — ее концом! И пусть каждая из этих кратких жизней оставит о себе воспоминание каким-нибудь добрым делом, совершенным ра­ди других, каким-нибудь приобретенным для себя добрым свойством или знанием. Так день за днем, усилие за усилием, и вы при помощи искусства, мысли, доброй воли действительно воздвигнете в Англии церковь, о которой не скажут: «Смотри, какие здесь камни», но ска­жут: «Смотри, какие люди!»

Лекция V/ Линия

120. Вы, несомненно, позволите мне начать на­ши практические занятия словами величайшего английского художника, выше которого не зна­ет ни одна эпоха, ни одна нация, — словами нашего славного Рейнолдса.

Он говорит: «Руководители (академии) обяза­ны особенно тщательно следить за талантом ученика, когда он, постепенно развиваясь, до­стигает критического момента; от осторожного его пестования в этот период времени зависит, какой оборот примут в будущем его вкусы. В это время ученик по естественным причинам скло­нен увлекаться скорее блестящим, чем проч­ным, и предпочитать придающую внешний блеск небрежность тягостной и унижающей точности».

Аг5 1опёа/

208/Лекция V

«Легкость в исполнении, бойкое, так называе­мое "мастерское" обращение с карандашом и ки­стью представляются молодым людям привлека­тельными и являются предметом тщеславного стремления. Они стремятся подражать этим внешне блестящим достоинствам, для достиже­ния которых не требуется большого труда. Потра­тив значительное количество времени на эти лег­комысленные искания, они сталкиваются с труд­ной задачей — с необходимостью отвыкнуть от вредной привычки. Но уже поздно: едва ли мож­но указать хоть один пример возвращения к доб­росовестному труду после того как ум развращен и сбит с пути этим фальшивым мастерством».

121. Я привел слова художника прежде всего для того, чтобы Рейнолдс, — основатель и пер­вый президент академической школы живопи­си в Англии, — своими хорошо известными рассуждениями мог как бы сам открыть в этом университете преподавание искусства, на что он имеет полное право, и, во-вторых, чтобы в ваших умах ярко запечатлелось замечательное выражение «тягостная и унижающая точность». Оно замечательно потому, что определяет са­мое главное условие, которого требовал от сво­их учеников учитель, и притом такой учитель, который в легкости рисунка превосходит всех, за исключением разве Веласкеса. Правда, он

Аг5 1оп§а/

I*

Дж. Рейнолдс. Портрет Джона Бургойна (1766)

Линия/211

требует этой «тягости», этого «унижения» толь­ко от тех, кто намерен полностью посвятить се­бя художественной карьере. Но и вы, если хо­тите усвоить хоть что-нибудь в практике искус­ства, не должны думать, будто вам можно быть менее точными, хотя ваши занятия не так сис­тематичны, как занятия студентов академии. Чем меньше времени вам удается уделить ис­кусству, тем более вы должны стараться тратить его как можно производительнее. Я бы хотел, чтобы вы не потратили ни одного часа на прак­тическое изучение рисунка, не извлекая из не­го все, чему можно научиться за этот час.

122. Я говорю о практической стороне только рисования, хотя попутно можно сообщать и эле­ментарные сведения о лепке. Впрочем, не хочу ни смущать, ни радовать вас, полностью рас­крыв те надежды, которые связываю с вашими будущими работами. Вы, конечно, не думаете, что я начал без плана, и не упрекнете меня за умолчание о тех его пунктах, которые пока нельзя выполнить, а впоследствии по каким-либо соображениям, может быть, придется из­менить. Моя первая задача состоит в том, что­бы указать вам простые и правильные методы в искусстве рисовать и писать.

Я говорю о «письме» безотносительно к кон­кретной технике: законы хорошей живописи

Аг5 1оп§а/

212/Лекция V

одни и те же независимо от того, какая жид­кость используется для растворения красящего вещества. Обращение с масляными красками, правда, труднее, чем с акварелью, но для книг и оттисков ими пользоваться небезопасно; они бесполезны для альбомных эскизов и наброс­ков. Этого достаточно, чтобы не вводить масло в практические занятия, предназначенные прежде всего для студентов, изучающих литера­туру. Напротив, в подготовке художников мас­ляные краски должны играть первостепенную роль. Распространение акварельной живописи и усиленная выработка в художнике необходи­мых для нее специальных навыков вредит ис­кусству. Неразрывно связанные с акварельной живописью легкая небрежность и без труда до­стижимая быстрота отвлекают дарование живо­писца от истинных целей, а внимание публики — от потребностей высокого вкуса. Добросовест­ные ученики не должны относиться с прене­брежением или невниманием к тем методам творчества, которые делают его результаты на­столько долговечными, насколько допускают законы природы. Суровым уроком здесь может послужить то, что лучшие картины Тернера, не пробыв на выставке и шести месяцев, оказа­лись повреждены; многие из тех, которыми он гордился более всего, погибли даже прежде,

Аг5 1оп§а/

Веласкес. Голова мужчины (ок. 1631/32)

Линия/215

чем их успели показать публике. Я все же поде-пось одной из своих надежд: когда-нибудь вы (с помощью флорентийских мастеров) заинте­ресуетесь искусством лепки, а также живопи­сью по фарфору, и некоторые из вас направят внимание на поощрение различных отраслей /того искусства; вы постараетесь отвлечь вни­мание итальянских ремесленников от вульгар­ных недолговечных изделий и непрочной моза­ики и направить его на изысканную тонкость формы и краски, которая возможна в глине, удивительно податливой в работе и удивитель­но прочной после обжига. Одним из последних результатов такой работы может быть создание картин, равных по блеску расписному стеклу, по нежности — самой изящной акварели, по долговечности — пирамидам.

123. Приступаю к нашей работе. Для того чтобы научиться правильно чертить и рисовать, необходимо прежде всего знать, к чему стре­миться в работе, какой вид воспроизведения природы является наилучшим.

Я приведу вам слова Леонардо: «Наибольшей похвалы достойна та картина, которая имеет наибольшее сходство с изображаемым предме­том» — «ОиеИа ркШга е рш 1аис1аЫ1е, 1а яиа1е На рш сопГогтка соп 1а со$а пиша». Иначе говоря: «Лучшая картина есть наиболее сходная с при-

Аге 1опёа/

216/Лекция V

родой». Из предшествующей главы «Соте 1о зрессЫо е тае§1го йе'рШоп» [«О зеркале в каче­стве учителя художников» (итал.)] вы увидите, насколько буквально понимал Леонардо то, что говорил. Поставьте, говорил он, предмет перед зеркалом так, чтобы он отразился в нем, рядом с этим отражением поместите картину и срав­ните их. Лучшей картиной будет та, которая по общему признанию будет наиболее схожа с от­раженной в зеркале действительностью. Насто­ящее первоклассное произведение до такой сте­пени некрикливо, столь натурально, что о нем не может быть споров. Можете не особенно восхищаться им, но не найдете в нем ни одной ошибки. Посредственное произведение очень нравится одному и очень не нравится другому, но первоклассное творение хоть немного нра­вится всем, а тому, кто способен понять его не кричащие о себе достоинства, оно нравится в высшей степени.

124. Итак, первая наша задача — сделать свою работу насколько возможно сходной с изобра­жаемым объектом.

Все предметы представляются глазу цветными пятнами определенной формы с переходами цветов между ними. Если только эти предметы не блестят сами по себе, как солнце или огонь, то эти пятна различных оттенков поддаются

Аг5 1оп§а/

воспроизведению, кроме тех, которые видимы при помощи камеры-обскуры⁴¹. Вы увидите, что Леонардо неоднократно превозносит значении камеры-обскуры.

Это не должно вас смущать; рисуйте только то, что можете видеть с одной точки зрения, и этого совершенно достаточно. Созерцаемые та­ким образом предметы представляются взору просто цветными массами различной насыщен­ности, различной фактуры и контуров. Контур предмета есть граница его массы, обособленной от другой массы. Положите шафран на зеленую материю. Вы увидите, что его желтизна выде­лится на зеленом фоне, как выделяется он в траве. Поднесите его к окну, и вы увидите, что он примет вид темной массы на белом или го­лубом фоне. И в том и в другом случае контур есть граница области светлого или темного цве­та, посредством которого оно выделяется на­шим зрением. Этот контур необыкновенно то­нок; это даже не линия, а намек на линию, пре­дельно слабый, образованный самим составом массы. В самых изящных произведениях он проводится удивительно тонко и нежно, но не­обходимо уметь рисовать его безупречно ясно и точно. Этого искусства можно достичь, рисуя настоящую линию, что и будет предметом на­шего непосредственного изучения. Но сначала

Агз 1оп§а/

218/Лекция V

я должен представить схематичное деление предмета наших занятий целиком.

125. Я сказал, что все предметы выделяются
цветными массами. Обычно свет и тень отделя­
ют от цвета, на самом же деле вся природа ка­
жется мозаикой, составленной из кусков раз­
личных темных и светлых цветов с постепенны­
ми переходами. В свойствах этих цветов нет
иного различия, кроме того, которое определя­
ется фактурой масс. О свете и тени часто гово­
рят так, как будто они различны по самой сво­
ей природе и будто их следует рисовать различ­
ными путями. Но каждый свет кажется тенью
по отношению ко всякому более яркому свету,
пока мы, наконец, не дойдем до света солнца;
и каждая тень является светом по отношению к
более густой тени, пока мы не дойдем до ноч­
ной тьмы.

Каждый цвет, используемый в живописи, за исключением чисто белого и абсолютно черно­го, в одно и то же время является и светом, и тенью. Он — свет в сравнении со всем тем, что темнее его; он — тень по отношению к тому, что светлее его.

126. Собственно форма предмета, то есть вы­
пуклости и впадины его поверхности в преде­
лах контура, представляются видимыми в зави­
симости от изменения силы и количества пада-

Аг§ 1оп§а/

Дата добавления: 2014-01-06