Культура ордынского периода

Культурный подъем начала XIII века в Ярославском крае был оборван нашествием Батыя. Однако после кратковременных бедствий жизнь в Ростове и Угличе довольно быстро оживает и происходит в основном в рамках прежних культурных традиций. Труднее пришлось Ярославлю, но и здесь культура мало-помалу возрождается.

Начальный импульс сопротивления монголам, связанного с именами князей Василька и Всеволода Константиновичей, Константина Всеволодовича, быстро ослабевает, к концу XIII века в крае возобладала тенденция к компромиссу и симбиозу с Ордой. Ее представляют сыновья Василька Ростовского Борис и Глеб, ярославский князь Федор Ростиславич. Как замечал митрополит Иоанн (Вендланд), святых князей-героев и мучеников сменяет святой князь-прагматик, Федор, который ищет союза со вчерашними противниками и завоевывает доверие как у ярославцев, так и в Орде. Этот курс, в осуществлении которого Федор имел предшественником князя Александра Невского, способствовал умиротворению в крае, создавал предпосылки для обогащения культуры. Федор заложил традицию, которой следовали его дети, князья Давид и Константин Федоровичи.

По словам современного церковного историка, «на два десятилетия княжения святых братьев Ярославль будто бы выпадает из истории. Оттуда никаких известий: ни войн, ни мятежей, ни смут, ни громких скандалов - ничего. Благодатный покой осенял город. Молитвы святых Давида и Константина, Небесное представительство святого Федора ограждали Ярославль от буйства «лежащего во зле мира».

Характерным моментом в культурных взаимоотношениях с Ордой во второй половине XIII века является история татарского царевича Петра, по преданию - племянника ордынского хана. Согласно житийной легенде, под впечатлением от бесед с ростовским архипастырем Кириллом II (впоследствии канонизированным) царевич ушел из Орды в Ростов, где он был крещен и назван Петром, а затем прославился чудесными историями, с ним приключившимися, строительством монастыря и праведной жизнью, приобщившись к чину святости. Церковь в этот момент ослабления светской власти приобретает особую роль, нередко выступая в качестве арбитра в междоусобицах. К чину святости приобщены такие церковные деятели эпохи, как ростовские архиереи Игнатий I, Прохор, Антоний I, Кирилл III, Иаков, Федор Ш, Григорий Премудрый, Дионисий, Ефрем, Трифон, Феодосий (Бывальцев), Вассиан I Рыло. В XV веке в Ростове появляется первый из ростовских юродивых Исидор Твердислов.

Дополнительный духовный импульс культурной жизни края дало т.н. второе византийское заимствование в XIV веке, когда и в Верхневолжье отозвался византийский палеологовский Ренессанс. Христианизация края идет вширь и вглубь, приобретая новые выражения. Целостно и полно оформляется церковная жизнь, обогащается содержание православной веры. Вершинных выражений они достигают в религиозной практике аскетов Северной русской Фиваиды - Сильвестра Обнорского, Феодора Борисоглебского, Павла Борисоглебского, Павла Обнорского Комельского, Вассиана Угличского Рябовского, Сергия Нуромского, Дионисия Глушицкого и др. С их личной инициативой и мистическим поиском связана важнейшая тенденция в культуре края.

В XIV - XV века край (и прежде всего северная его часть, лесное Заволжье) становится местом сосредоточенной и упорной отшельнической аскезы учеников и последователей Сергия Радонежского. В дремучих лесах по Обноре и ее притокам, на Ухтоме, под Угличем иноки-анахореты ищут уединения, безгласия и постоянного общения с Богом, но в то же время не отказываются от контактов с мирянами и от помощи им. Этот культурно-религиозный опыт переносит на ярославскую почву (хотя и не вполне системно) практику византийских мистиков-исихастов, в которой полная духовная сосредоточенность, молчальничество и непрерывная молитва открывали перспективу обретения нетленного фаворского света и сокровенной встречи человека и Бога.

В глухие леса Пошехонья уходят, чтобы искать мистический путь к Богу, те, кого не устраивает характер мирской жизни и бытовой религиозности. Они отказываются от здешнего, земного «града» (общества) ради града небесного, стремятся к духовному возвышению. В житиях Сергия Радонежского и Павла Комельского Обнорского характерны эпизоды о приручении ими зверей, птиц. Природа подчиняется здесь духу и овевается божественным присутствием. К отшельникам начинается паломничество - за уроком, духовной помощью. Они основывают общежительные монастыри, становящиеся примером для мирян в служении Богу, в трудовом согласии.

В связи с появлением в ярославских лесах отшельников-пустынножителей усложняется символика пространства. Новый смысл приобретает лес. Аскеты удаляются в леса, как древние аввы Востока уходили в пустыни Фиваиды и Палестины, в стремлении порвать с греховным миром и посвятить себя служению Богу, посту и молитве. Русские отшельники ищут спасения в лесу, который традиционно считался местом скопления нечисти, своими духовными усилиями они создают новые очаги святости, которые становятся полюсом притяжения для ищущих помощи, совета и поддержки паломников. Такие очаги локализованы на границе Ярославского и Вологодского краев, по течению Обноры и ее притоков (где подвизались Сильвестр и Павел Обнорские, Сергий Нуромский, Корнилий Комельский и др.), в Пошехонье (например, Спас-Лом, где позже, в XVI веке, отшельничал Игнатий Чудотворец, а в XVII веке находилась резиденция здешнего уроженца, известного религиозного деятеля и духовного вождя старообрядцев Ивана Неронова). В дальнейшем практика ухода в лес будет широко распространена в старообрядческой среде. В 30-х годах XVII века в районе нынешнего Данилова возникнет община «капитонов», приверженцев учения монаха Капитона, отвергавшего культ и таинства и придерживавшегося жесткой аскезы.

В монастырях, основанных последователями Сергия Радонежского в Северной Фиваиде, удерживается традиция духовной неутолённости, здесь подчас оформляются острые реакции на духовные проблемы эпохи. В северных обителях в первой половине XVI века будут сильны позиции нестяжателей - иноков строгой аскезы, обеспечивавших свое существование личным трудом и выступавшим против господствовавшей в ту пору тенденции к приобретению Церковью собственности и связанных с этим претензий на мирские богатство и власть.

Культура XV - XVI веков

Конец XIV - начало XV веков - это время, когда Верхневолжью предстояло сделать политический и культурный выбор между сохранением независимости и вхождением в орбиту московского влияния. Его самые ранние предпосылки были заложены в 1374-1375 годах, когда общекняжеский съезд в Переяславле санкционировал по инициативе Москвы военный поход против Твери, победоносно завершившийся в августе 1375 года. В походе участвовали и ярославские и ростовские князья. Переяславль-Залесский и Ростов издавна тяготели к Москве. Ей, как правило, была обеспечена и поддержка церковных иерархов, монастырей.

В первой трети XV века край стал ареной междоусобья, смысл которого, по оценке историка А.Зимина, состоит в том, что «крепостнической, крестьянской и монашествующей Москве противостояла северная вольница промысловых людей (солеваров, охотников, рыболовов) и свободных крестьян». В этой борьбе ярославские князья также в основном поддерживали Москву, и лишь Углич держал сторону северян. Победа Москвы предопределила скорый, в пределах жизни одного поколения, закат независимой государственности в Верхневолжье. Общество и власть в крае не имели ни духовных, ни военных ресурсов для противодействия Москве.

Последний ярославский князь Александр Брюхатый обнаруживает явную неспособность сохранить суверенитет. Край подпадал под воздействие московской государственности и культуры. После постепенного поглощения Москвой всех государственных образований на территории Ярославского края проводниками московской политики становятся здесь не только присылаемые воеводы, но и монастыри. Московские князья делают в них богатые вклады, способствуя монастырскому процветанию, обширным строительным затеям, появлению новых росписей и пр.

Присоединение ярославских земель к Москве усилило местные контакты с ее богатой и щедрой культурой. Край приобщается к общерусским духовным исканиям и проблемам. Свидетельством этого являются росписи в соборе ярославского Спасского монастыря, созданные в XVI в. и несущие небывалую для Ярославля печать мистических исихастских духовных устремлений. Сюжеты «Отечество», «Похвала Богоматери», «Преображение Господне» являются изобразительными аргументами в полемике с ересями, отвергавшими божественность Иисуса Христа и трехипостасность Бога. Если ереси - явление Ярославском крае очень редкое, можно сказать - элитарное (епископ Давид и, может быть, еще несколько вольнодумцев), то распространившееся в Верхневолжье юродство - важный симптом культурного неблагополучия. В XVI веке, наряду с Москвой, крупнейшим центром юродства на Руси является Ростов. Это связывается с поиском путей к радикальному отказу от погрязшего в грехах и безнадежно растлившегося мира, к пророческому обличению общественных и личных грехов. Официальная церковность переставала удовлетворять людей с серьезным нравственным запросом к себе и к миру. Юродивые пользовались широким народным признанием.

В течение XVI века складываются предпосылки к тому, чтобы Ярославль стал крупнейшим культурным центром в крае. Ростов и Переяславль удерживают культурный статус всероссийского богомолья, здесь с особой силой проявляют себя религиозно-культурные коллизии. В Ярославле же в первую очередь вызревает мирская культура нового для края типа.

Культурный процесс становится более динамичным, особенно после открытия новых торговых путей, на перекрестке которых оказались города края. Ярославцы отправляются в путешествия за тридевять земель - а с другой стороны, в городах появляются иноземцы - торговые люди с Запада и Востока, мурзы - мусульмане, переселенные в Ярославль и Романов Иваном IV из покоренных ханств, евреи.

С середины XVI века в Ярославском крае появляются и иноземцы, иноверцы. Это создает почв для конфликтного взаимодействия не только в коммерческой области, но и на вероисповедной основе. Однако за пределами конфессионального антагонизма оставалась область бытовых контактов, эстетических впечатлений, экономического опыта. Здесь непримиримость к чужому ослабевала и сходила на нет, следствием чего становятся бытовые и художественные заимствования, следы западных и восточных влияний в культуре XVII века. Международная торговля ярославских купцов давала им инокультурный опыт.

Видную роль в Ярославле начинают играть переселенцы-новгородцы. После 1570 года они были сосланы сюда Иваном IV. Это событие имело и культурное значение. Новгородцы принесли на Волгу то, чем славился Господин Великий Новгород: деловую хватку, предприимчивость, размах коммерческих операций, прагматический подход к жизни и вере. Эти качества дадут о себе знать в XVII веке. Многие богатые купеческие дома Ярославля (Светешниковы, Скрипины и др.) ведут свое происхождение от новгородских переселенцев. Ярославль стал культурным наследником и преемником Новгорода.

Очевидно, вместе с новгородцами в край приходит представление о храме как не только о месте богослужения, но и своего рода клубе, на паперти которого, в галерее, собирается приход для решения сугубо, казалось бы мирских проблем, приобщая торговые, коммерческие заботы к главным приходским святыням. Из Новгорода, вероятно, пришел обычай сооружения в один день новой церкви (обыденного храма) во время эпидемии, для борьбы с нею. Для избавления от моровой язвы в 1612 году в Ярославле по обету был сооружен Спасопробоинский обыденный храм. Частные выражения новгородской традиции, перенесенной на новую почву, сочетаются с более общим, ярко проявившим себя в культуре Ярославля XVII века новгородским этносом предприимчивости.

Боярин на коне	вид русской деревни	Косники
Народные игры и развлечения	Одежда женщин	Русский конный воин
Группа крестьян ХVII века

Дата добавления: 2014-01-06