Повинности

Еще труднее взвесить тяжесть повинностей, лежавших на тяглом крестьянском участке. Главное затруднение состоит в их сложности: участок нес на себе государево тягло деньгами, натурой и трудом, потом платил владельцу оброк денежный и хлебный и разные мелкие дополнительные поборы яйцами, курами, сырами, овчинами и т.п. и, наконец, делал господское изделье. Уставная грамота Соловецкого монастыря крестьянам одного из его сел объясняет, из каких работ состояло это изделье: крестьяне пахали и засевали монастырскую пашню, чинили монастырский двор и гумно, ставили новые хоромы вместо обветшалых, возили дрова и лучину на монастырский двор, ставили подводы, чтобы везти монастырский хлеб в Вологду, а оттуда привозить соль. Если хлебный оброк еще можно кое-как, с некоторой степенью точности, переложить на наши деньги, то эти издельные повинности и дополнительные поборы натурой не поддаются даже приблизительному учету. Затруднение увеличивают еще старинные окладные единицы - обжи и выти, изменчивые и не везде одинаковые по размерам, притом совсем для нас непривычные, мешающие нам живо понять тяжесть даже точно высчитанного по ним поземельного обложения, и потому приходится перелагать их на дворы или десятины, что не всегда удается. Ограничусь немногими данными, которые делают такое переложение возможным. Но здесь я опять сделаю небольшую методологическую остановку. Я приведу вам несколько цифр о поземельных повинностях крестьян, укажу, сколько они платили своим землевладельцам. Но вы спросите: что это - много или мало? Наиболее понятная нам мерка давно минувших жизненных положений - сравнение с настоящим. С чем же мы будем сравнивать поземельные платежи XVI в.? С современными арендными ценами, прежде всего подумаете вы. Едва ли. Современная аренда - акт чисто гражданского права. Но крестьянин XVI в., снимая тяглый участок у землевладельца или у сельского общества, путем этой частной гражданской сделки вступал в известные обязательства перед государством, принимал на себя всю тяжесть государева тягла, казенных повинностей, падавших на тяглую землю. Позднее, когда вольные хлебопашцы на чужой земле стали крепостными, государево тягло преобразилось в подушную подать, а арендные условия крестьян с землевладельцами заменились обязательным помещичьим оброком и барщиной. Еще позднее, с отменой крепостного права, крепостные оброк и барщина были заменены выкупными и дополнительными к ним платежами. Таково преемство исторических фактов. Оно указывает, что соизмеримые величины в нашем изучении - это повинности крестьян XVI в. в пользу землевладельцев и выкупные платежи крестьян, вышедших из крепостной зависимости. Такая историческая перспектива поможет нам яснее разглядеть немногие явления, которые вскрывают хозяйственное положение крестьян в XVI в. Наша задача получает такую постановку: в какой мере накануне закрепощения крестьянский труд был обременен в пользу частного землевладения сравнительно с тягостями, какие оставляло оно на крестьянах, при освобождении, приступавших к выкупу своих наделов? Начну с простейших отношений. В 1580-х годах некоторые села Нижегородского уезда платили владельцу всего оброка по 9 четвертей ржи и овса с выти: по переводе этого оброка на хлебные цены начала 1880-х годов, когда еще не были облегчены выкупные платежи, придется около 2/2 рублей на десятину - немного более среднего выкупного платежа с десятины по той губернии (1 рубль 88 копеек). Потом одно сельцо в Дмитровском уезде платило (1592 г.) Троицкому Сергиеву монастырю с выти середней земли по 1 рублю, т. е. по 3 рубля с десятины на наши деньги, а в других селах того же монастыря и там же одни выти платили денежный оброк по 27 рублей с выти худой земли и мелких сборов по 4 рубля 50 копеек, всего по 2 рубля 10 копеек с десятины, другие вместо денежного оброка пахали монастырской пашни по 2 десятины в каждое поле с выти, т. е. вполне отрабатывали по две круговые десятины, пахали, бороновали, удобряли, убирали озимую, яровую и паровую десятину. Отсюда видим, что денежный платеж с дмитровской десятины был даже несколько ниже выкупного платежа по Московской губернии (2 рубля 50 копеек) и что отработка круговой десятины, заменявшая оброк (13 рублей 50 копеек), в конце XVI в. была вдвое или втрое дешевле, чем в 1880-х годах, когда в центральных губерниях она обходилась от 25 до 40 рублей. Значит, земледельческий труд ценился гораздо дешевле, чем три века спустя. Приведу еще пример из северного Заволжья. В 1567 г. один служилый человек отказал Кириллову монастырю свое село Воскресенское в Белозерском уезде с 47 деревнями и починками и со 144 крестьянскими дворами в них. Из сохранившейся подробной описи видим, как разнообразны были здесь подворные участки: были дворы и с 22, и с 2, даже с 1/2 десятинами, т. е. с участками втрое-вчетверо меньше среднего душевого надела по Новгородской губернии. В среднем приходилось на двор по 7 десятин в трех полях. Вотчинные повинности состояли из оброка денежного и хлебного, из праздничных денег и из белок по пяти штук с выти. Переложив все это на современные деньги, кроме белок, оценить которых не могу, найдем, что на десятину падало платежей 1 рубль 69 копеек, немного более выкупного платежа по Новгородской губернии (1 рубль 26 копеек). Приведенные случаи не возбуждают недоумений. Но встречаем данные, способные озадачить изучающего. В селе Кушалине, принадлежавшем к тверским дворцовым землям великого князя Симеона Бекбулатовича, кратковременного правителя земщины во времена опричнины, по книге 1580 г., падало всех денежных и хлебных сборов по 5 рублей 34 копейки на десятину - сумма, более чем втрое превышающая выкупной платеж с десятины бывших помещичьих крестьян по Тверской губернии. При этом пашни приходилось без малого по 4 десятины на двор; если этот средний подворный участок разложить на души по среднему душевому составу двора, выведенному по Тверской губернии из данных Х ревизии 1858 г. (2,6 души), то на душу придется не более 1/2 десятин, почти втрое менее среднего душевого надела в той губернии по Положению 19 февраля, а ведь состав крестьянского двора в XVI в., наверное, был значительнее, чем в XIX в. В тех же дворцовых землях были села, где на двор приходилось меньше 3 десятин, т. е. не больше одной десятины на душу. Наконец, встречаем порядные, в которых крестьяне поряжались платить денежный оброк, в 4 - 12 раз превышавший выкупные платежи. Такую высоту оброка можно объяснить только какими-нибудь особенно доходными угодьями или другими выгодами участков, не указанными в контрактах. При отрывочности дошедших до нас данных трудно различить случаи нормальные и исключительные. Впрочем, есть указания, склоняющие скорее к мысли о господстве высоких норм оброка. Француз капитан Маржерет, служивший царям Борису и Лжедимитрию 1, в своем сочинении о России изображал положение дел в Московском государстве конца XVI и начала XVII в. Он имел в виду, кажется, дворцовые и черные земли, когда писал, что с крестьян отдаленных от столицы местностей вместо сборов натурой собирают деньги по весьма высоким окладам: если верить ему, выть в 7 - 8 десятин платила столько, что по расчету на наши деньги приходилось платежей по 11 - 22 рубля на десятину. Здесь разумелись и оброки, и казенные подати, которых к концу XVI в. насчитывают до 1 1/2 рублей с десятины и даже больше. В эпоху освобождения крестьян выкупные платежи с подушной податью, государственным общественным сбором и с мирскими повинностями едва ли где достигали и минимального размера платежей по Маржерету. В XVI в. нередко крестьянин обязывался давать за землю вместо оброка долю урожая, пятый, четвертый или третий сноп. Из остатка он должен был выделить семена для посева, обновлять свой живой и мертвый инвентарь, платить казенные подати и кормить себя с семьей. Трудно уяснить себе, как он изворачивался со своими нуждами, особенно при господстве незначительных наделов. Тяжесть повинностей и недостаток средств отнимали у крестьянина охоту и возможность расширять свой скудный окладной участок; но он искал подспорья в ускользавших от тяглового обложения угодьях и промыслах, какие доставляло обилие вод, леса и перелога. Этим можно объяснить признаки некоторой зажиточности, тогда заметные даже в малоземельных хозяйствах. Не лишен интереса небольшой неизданный документ, лежащий, правда, за пределами изучаемого периода, но бросающий ретроспективный свет на конец XVI в., - это составленная в 1630 г. опись «крестьянских животов», скота, ульев, пчел, хлеба в клетях и высеянной ржи в одном селе Троицкого Сергиева монастыря в Муромском уезде. В селе 14 крестьянских дворов, в которых жило 37 человек мужского пола. Они засеяли ржи до 21 десятины; следовательно, всей пашни у них было около 62 десятин в трех полях, по 4,4 десятины на двор и по 1,7 десятины на душу - прямо нищенский надел; 38 лет назад село пахало почти втрое больше. Однако даже в малоземельном дворе, засевавшем 1/2 - 1 1/2 десятины озимого поля, находим 3 - 4 улья пчел, 2 - 3 лошади с жеребятами, 1 - 3 коровы с подтелками, 3 - 6 овец, 3 - 4 свиньи, в клетях 6 - 10 четвертей всякого хлеба. Только два двора вели крупную запашку в 12 и 15 десятин в трех полях; у них было 2 и 5 ульев, 4 и 10 лошадей, по 3 коровы с подтелками, 5 и 9 овец, 5 и 6 свиней и в клетях 30 и 4 четверти всякого хлеба.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Сводя изложенные черты, можно так представить хозяйственное положение крестьянина XVI в.: это был в большинстве малоземельный и малоусидчивый хлебопашец, весьма задолженный, в хозяйстве которого все, и двор, и инвентарь, и участок, было наемное или заемное, который обстраивался и работал с помощью чужого капитала, платя за него личным трудом, и который под гнетом повинностей склонен был сокращать, а не расширять свою дорого оплачиваемую запашку. В следующий час мы увидим, какое положение создалось к началу XVII в. для крестьянства из всех условий его быта.

Дата добавления: 2014-01-06