Статус главы рода

Геродот о каннибализме

При осаде египетского города Пелусия греческие наемники воевали как на стороне фараона, так и против него: часть из них под началом некоего Фанеса изменила. За это, по древней легенде, сохраненной для нас Геродотом, «в гневе на Фанеса за то, что тот привел вражеское войско в Египет, придумали отомстить ему вот как. Были у Фанеса сыновья, оставленные отцом в Египте. Этих-то сыновей наемники привели в стан, поставили между двумя войсками чашу для смешения вина и затем на виду у отца закололи их над чашей одного за другим. Покончив с ними, наемники влили в чашу вина с водой, а затем жадно выпили кровь и ринулись в бой.[49]

Это не простое запугивание: дескать, и с тобой, Фанес, будет то же, что с твоими детьми. Такое бахвальство только прибавляет злобы врагу, а следовательно, увеличивает его шанс на победу. Здесь другое — отголосок древней магии: «Теперь против тебя, Фанес, будут воевать твои собственные дети!» А вот это и в самом деле может вселить мистический ужас...

Впрочем, осажденные проиграли сражение. Древние ритуалы уже потеряли свою силу...

Письменные памятники эпохи свидетельствуют: личность — это прежде всего средоточие качеств коллектива. Не существует личности как отдельной индивидуальности. Личность возникает только там, где индивид концентрирует в себе потенциал всего своего окружения.

Отголосок именно этого обстоятельства во весь голос звучит в «Илиаде». Там действуют только цари и герои, приведшие с собой свои отряды. Лишь один единственный раз в ней появляется маленький человек, не относящийся ни к тем, но к другим. Но это скорее пародия на человека. Вот как его представляет Гомер.

Все успокоились, тихо в местах учрежденных сидели;

Только Терсит меж безмолвными каркал один, празднословный;

В мыслях вращая всегда непристойные, дерзкие речи,

Вечно искал он царей оскорблять, презирая пристойность,

Все позволяя себе, что казалось смешно для народа.

Муж безобразный, он меж данаев пришел к Илиону;

Был косолап, хромоног; совершенно горбатые сзади

Плечи на персях сходились; глава у него поднималась

Вверх острием, и была лишь редким усеяна пухом.[50]

Выдающиеся достоинства человека – поначалу не более чем производная божественной природы, то, что достается смертному, рожденному в этом браке, от небожителя. Первая личность в самосознании древнего мира — это герой. Но герой не человек в полном смысле этого слова. Его природа двойственна, ибо это результат соития бога со смертным. При этом «пропорция» со временем снижается в пользу человеческой. Гильгамеш — на две трети бог:

Велик он более всех человеков,

На две трети он бог, на одну — человек он,

Образ его тела на вид несравненен...[51]

У Гесиода герой — это полубог:

Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион

На многодарной земле, справедливее прежних и лучше,—

Славных героев божественный род. Называют их люди

Полубогами...[52]

Именно эта полубожественная природа, которая, с одной стороны, предполагает явственно различимую всеми черту отчуждения между сверхчеловеком и миром людей, с другой, — подсознательное стремление их друг к другу как к чему-то заветному, но недосягаемому, наложит свой отпечаток на всю историю европейской цивилизации.

Понятие героя свойственно многим цивилизациям: светлый сон о воплощении в человеке всех (мыслимых этно-культурным восприятием мира) совершенств, идеал физической силы, необоримого духа, воинской доблести, нравственной чистоты, защитник и покровитель, он появляется повсюду. Но только в Греции этот сон возвышается до настоящего культа, затмевающего собой едва ли не все другие отправления духовной жизни.

Герой — это не только воин. Прежде всего это учредитель, то, что называется «культурный герой». Греческий герой совершает несмертные подвиги, держит на плечах небо, основывает города и царства, учреждает законы… Словом, в первую очередь ему греческая община оказывается обязанной и своим процветанием, и практически всеми своими институтами.

Только принадлежность к иной природу подлинный гарант настоящего величия. Поэтому даже в «цивилизованное», тронутое высокой образованностью и культурой время многие выдающиеся своими талантами люди стремятся «подкрепить» свою принадлежность к избранным мифической родословной, которая восходит к богам. Не брезгуют этим Александр, Пифагор, Платон...

— Александр — сын Амона, что в греческом пантеоне означает Зевс.

— Пифагор ведет свое родословие от Геракла.

— Родоначальником Платона являлся морской бог Посейдон, отец фессалийца Hелея, правнуком которого считался последний афинский царь Кодр. Солон и Дропид были потомками Кодра, а Критий-старший — сыном Дропида; Критий-младший был внуком Дропида, а Платон — его правнуком.[53]

Именно герой становится мифическим основателем рода. Позже функции главы рода переходят к его смертным потомкам. Только глава рода обретает статус личности. Но, как в герое, основа могущества принадлежит не человеческой природе, а божественному началу, так и в главе рода основа его личности, ее содержание, ее «масштаб» определяются не собственными достоинствами человека, но тем, что он олицетворяет, — совокупным могуществом рода. Так сегодня величина политического лидера определяется численностью его партии.

Стремление к власти и богатству — это не хищнический инстинкт, но стремление к полноте человеческого бытия «в отдельно взятой личности»! Именно ради этой полноты человек идет на преступления и подлоги.

Дата добавления: 2014-01-07