Функции Аптекарского приказа

Дополнительная литература

Уже к концу XVI века Аптекарский приказ, по свидетельствам оче­видцев, занимал достойное место в структуре управления. Так, француз Яков Маржерет, который провел в России несколько лет, служил в рус­ской армии и был близок к царскому двору, писал: «Важнейшее в России достоинство есть сан Конюшего Боярина, за ним следует Аптечный Боя­рин, главный начальник Медиков и Аптекарей; потом Дворецкий и, нако­нец, Крайний, сии четыре сановника занимают первые места в Думе».

Действительно, Аптекарский приказ возглавляли, как правило, ближние бояре, крупные сановники, приближенные царя. Так, при царе Федоре Иоанновиче во главе этого приказа был Борис Годунов, царский шурин и будущий царь; при царе Борисе — его родственник Семен Ники­тич Годунов. Традиция эта сохранилась и в дальнейшем — на протяже­нии XVII столетия Аптекарским приказом руководили представители древних боярских родов Черкасских, Шереметевых, Милославских, Одоев­ских и др.

Подобное вполне объяснимо. Поскольку первоначально одной из глав­ных задач Аптекарского приказа была забота о здоровье царя и его при­ближенных, то «ради остерегательства великих государей здоровья» ближ­ние его бояре должны были контролировать действия врачей, предупреж­дать возможность «ведовских дел (колдовства), использования «лихого зелья» (ядов) и пр. Кроме того, они должны были подносить царю лекар­ства, предварительно попробовав их. Так поступали все руководители Ап­текарского приказа. «А лекарство те накушивали прежде доктор, — пи­сал царю Федору Алексеевичу боярин А.С.Матвеев, возглавлявший приказ в 1672-1676 гг., — потом я, холоп твой».

Существовало, правда, мнение, что управление Аптекарским прика­зом было бы более совершенным, если бы во главе его стояли не знатные бояре и царские сановники, а специалисты-медики. Действительно, фор­мально эти специалисты-медики, почти сплошь иностранцы, никогда не приглашались к участию в управлении медицинскими делами, ибо «уп­равлять» в России в то время могли только исключительно бояре и князья — сановные и родовитые личности, а не какие-то там «служивые люди» (к ним отоносились и врачи), да к тому же не православные, плохо или совсем не знавшие русский язык, приехавшие из-за границы.

Однако не секрет и то, что власть, прежде всего царь, понимали не­обходимость профессионального подхода к медицинским делам, касалось ли это лечения коронованных особ или приготовления лекарств, помощи раненым воинам или борьбы с моровыми поветриями. Поэтому с их пол­ного согласия «политику» Аптекарского приказа в вопросах медицины оп­ределяли именно профессионалы, специалисты — врачи и аптекари, и «политика» эта, как показывают факты, была достаточно рациональной.

Аптекарский приказ, как и другие органы управления, действовал от имени самого царя: все жалобы на его решения приносились только царю и рассматривались в Боярской думе. Помещался Аптекарский при­каз в Кремле, напротив Чудова монастыря и соборов — там же находи­лась и аптека.

Услугами всех врачей Аптекарского приказа первоначально пользо­вался лишь царь. «Ни один медик не дерзал, под опасением ссылки, поль­зовать вельмож без именного приказа Государя. По всей России никогда не было других аптек и ле­карей, кроме царских». Правда, несколько позже Аптекарский при­каз стал доступен уже более широкому кругу лиц — царскому двору. «Врачебные пособия употребляют только царь и некоторые важнейшие вельможи, — писал тот же Яков Маржерет, — простолюдины считают да­же нечистым многие лекарственные вещи: пилюли принимают весьма не­охотно, а промывательное, мускус, выхухоль, другие подобные средства ненавидят; чувствуя себя нездоровыми, они обыкновенно выпивают хоро­шую чарку вина, всыпав в нее заряд ружейного пороха или смешав на­питок с толченым чесноком, и немедленно идут в баню, где в нетерпимом жару потеют часа два или три. Так лечится простой народ во всех болез­нях».

И по другим источникам, именно так лечились тогда жители Моск­вы, другие россияне. «Россияне, кроме знатных, не верили Аптекам; простые люди обыкновенно лечились вином с истертым в нем порохом, луком и чесноком, а после банею. Они не любили ника­ких пилюль; особенно не терпели промывательного, так что самая край­ность не могла победить их упрямства».

Впрочем, ко всем этим свидетельствам следует относиться с известной осторожностью, так как они исключали, по существу, из обихода простых людей какую-либо медицинскую помощь. А ведь это не так: поскольку на­селению, в том числе даже многим боярам, купцам и другим богатым лю­дям, были тогда практически недоступны услуги иноземных докторов и лекарства из царской аптеки, они обращались, в случае надобности, к лечцам - народным лекарям, специалистам по лечению различных забо­леваний.

Однако с чем следует согласиться безоговорочно, так это с тем, что особое место в лечении болезни и в повседневной жизни людей того времени — занимала баня. Многие иностранцы, побывавшие в России, оправданно считали баню, особенно парную, исконно русским способом ле­чения и закаливания. Например, говоря о страсти московских жителей к баням, посол королевы Елизаветы Джильс Флетчер, побывавший в Москве в 1586-1589 гг., более всего удивлялся нечувствительности их к жару и хо­лоду, видя, как они в жестокие морозы выбегали из бань нагие, раска­ленные и кидались в проруби...

Как орган управления, Аптекарский приказ ведал всеми специали­стами-медиками: это были доктора, лекари, окулисты, аптекари, алхимисты, костоправы, рудометы, чепучинные лекари, травники, ле­карского и костоправного дела ученики и др. В этой своеобразной меди­цинской иерархии первенствующее положение занимали доктора — почти все они были иностранцами, получившими в университетах Европы вы­сшее медицинское образование (в России вплоть до начала XVIII века это было невозможно)- и лечили внутренние болезни; за ними шли ле­кари — среди них было немало русских, особенно со второй половины XVII века, когда начала действовать в Москве своя медицинская школа: лекари занимались главным образом хирургией и лечением наружных бо­лезней. Далее шли аптекари и другие специалисты.

В то время в России, как и в других странах Европы, считали, что «дохтур совет свой дает и приказывает, а сам тому неискусен; а лекарь прикладывает и лекарством лечит и сам ненаучен; а аптекарь у них у обоих повар».

Иностранные медики, врачи и аптекари, стали и опорой Аптекарско­го приказа, постепенно расширявшего сферу своего влияния, государствен­ной медицины. Вместе с тем число русских лекарей в Аптекарском приказе возрастало, осо­бенно с середины XVII века, все же иностранные врачи и аптекари поль­зовались преимущественным вниманием, их количество в Москве не уменьшалось. Вот что свидетельствовал побывавший в России в 1674 г. шведский дипломат Иоганн Филипп Кильбургер: «О лекарях и аптеках. В Москве находятся пять лекарей, один хирург и две аптеки. Лекарей зо­вут: доктор Розенберг — старший, доктор Блументрост (отец будущих видных российских врачей Иоганна и Лаврентия Блюментростов), доктор Граман, доктор Даниил Ефлевич и доктор Розенберг — младший; хирург, родом из Силезии и довольно разбогатевший в Москве, зовется Сигизмунд Зоммер и состоит на службе царя, как и все вышеска­занные».

Достойно и уважительно относился к медицине царь Алексей Михай­лович. Это был умный и образованный человек, натура впечатлительная и чуткая, хотя и отличавшаяся безволием и временами малодушием. Про­должая своеобразную традицию русских царей, он из иноземных докторов отдавал предпочтение англичанам, считая их преимущественными канди­датами на должности придворных медиков. Например, в марте 1658 г. царь Алексей Михайлович, по данным архивных документов Аптекарско­го приказа, «указал торговому иноземцу Ивану Гебдону в английской земле призвать дохтура доброва и навычного, да ему Ивану указал Госу­дарь призвать аптекаря». Поручение это было исполнено. Позднее, в 1663 г., царского величества резидент Иван Гебдон прислал из английской земли, как сказано в архивных документах, «во шти сундуках да в дву бочонках да в тючке за Ивановым клеймом Гебдона» покупных аптекарских запасов.

Впрочем, иностранные доктора занимались не только медициной. Доктора вели в России самые различные дела — коммерческие, технические, политические и дипломатические.

Царь Алексей Михайлович с доверием относился к своим докторам, следовал их советам. Страдая тучностью и, по-видимому, повышенным давлением крови, он получал облегчение, когда врачи ему «открывали кровь». Сохранилось предание, что после одного из таких кровопуска­ний, почувствовав себя лучше, царь, как человек добрый и привыкший делиться всяким удовольствием с другими, предложил и своим вельмо­жам сделать ту же операцию. А когда боярин Стрешнев, родственник ца­ря по матери, единственный отказался от операции, ссылаясь на свою старость, царь вспылил и прибил его. «Открывал кровь» Алексею Ми­хайловичу и его вельможам «немецкий дохтур».

Вместе с тем к детям и женщинам из царской семьи придворных врачей допускали лишь в самых исключительных случаях. «Особенно недо­ступны для врачей были царевны. Но даже и призванный для консульта­ции врач, как правило, не допускался к больной; ему предоставлялось лишь расспрашивать мамок, боярынь, давать советы состоявшим при каждой царевне особым бабкам-лекаркам. Подлинной бытовой револю­цией казалось, когда царица Наталья Кирилловна (жена Алексея Михай­ловича) начала при болезни горла допускать «на свои очи» врача — «гор­танного мастера».

Среди иноземных докторов русских царей все-таки выделялись, осо­бенно в первые две трети XVII в., выходцы из Англии. Деятельность анг­лийских врачей в Аптекарском приказе способствовала укреплению и их личного авторитета, и авторитета английской медицины. Об этом свиде­тельствует такой, например, факт. В 1629 г. царь Михаил Федорович от­правил уроженца России Ивана Эльмстона — сына переводчика Посоль­ского приказа Ивана Фомича Эльмстона, изучать медицину именно в Ан­глию, в Кембриджский университет; через 13 лет он возвратился в Россию доктором медицины.

Впрочем, из России ездили учиться медицине не только в Англию, но и в Голландию. Еще в 1616 г. царь Михаил Федорович послал сына московского аптекаря Якова Аренсена в Амстердам; правда, о дальнейшей его судьбе сведений нет. В 1627 г., как указывалось выше, уехали учиться медицине сыновья доктора Дия. И еще Валентин Бильс — сын московско­го доктора, отправленный в 1635 г. учиться в Лейденский университет, получил там диплом доктора медицины и вернулся в Россию.

Все это свидетельствует, во-первых, о том, что существовало стремле­ние подготовить для страны собственных врачей, не выписывая их из-за рубежа, и, во-вторых, что осуществить такое стремление оказывалось не­просто из-за малого числа достойных кандидатов, имевших соответствую­щее образование и знавших иностранные языки: недаром все эти будущие медики хотя и родились, очевидно, в России, но все-таки были сыновьями иностранцев, приехавших на службу к русскому царю.

Дата добавления: 2014-01-07