Российская модель демократизации

Модели перехода от авторитаризма к демократии

Существует множество аналитических моделей перехода от недемо­кратических режимов к демократическим. Наличие большого количе­ства этих моделей объясняется не только методологическими разно­гласиями авторов, но также и многовариативностью процесса демо­кратизации: все недавние переходы от недемократических форм правления в странах Южной Европы или Латинской Америки, Азии, Африки и бывшего СССР очень разнообразны, что затрудняет их све­дение к какой-либо единой схеме.

Одна из первых попыток создания модели перехода от недемо­кратических режимов к демократическим была предприня­та Д.Растоу. В качестве необходимых предварительных условий ав­тор выделяет национальное единство и национальную идентичность. Согласно Д.Растоу, демократический переход включает в себя три фазы: «подготовительная фаза», отличительной чертой которой яв­ляется не плюрализм, а поляризация политических интересов; «фаза принятия решения», на которой заключается пакт или пакты, включающие выработку и осознанное принятие демо­кратических правил; «фаза привыкания», когда происходит закрепление ценностей демократии, а также политических процедур и институтов.

По мнению Д.Растоу, важным моментом в осуществлении процес­са демократизации является достижение компромисса. Кратко автор выделяет следующую последовательность этапов при переходе к де­мократии: «от национального единства как подосновы демократиза­ции, через борьбу, компромисс и привыкание — к демократии».

Другую модель представили Г.О'Доннел и Ф.Шмиттер, которые выделили три основные стадии перехода к демократии:

- либерализация, которая предполагает процесс институционализации гражданских свобод без изменения властного аппарата; результатом этого становится построение «опекунской демо­кратии» (то есть осуществляется опека чаще всего военного аппарата над демократическими институтами);

- демократизация — период институционализации демократи­ческих норм и правил, успешность которого зависит от выпол­нения двух условий: демонатажа прежнего авторитарного ре­жима и сознательного выбора политическими силами демо­кратических институтов и процедур; в процессе демократиза­ции происходит смена всей структуры политической власти и подготовка свободных соревновательных выборов, которые формируют основу демократической политической системы;

- ресоциализация граждан, которая предполагает усвоение ими новых демократических норм и ценностей.

Модель А.Пшеворского состоит из двух периодов: либерали­зации и демократизации, делящейся на две стадии — «высвобож­дения из-под авторитарного режима» и «конституирования демокра­тического правления». Либерализация характеризуется нестабильно­стью и различной направленностью. Ее результа­том становится либо усиление существовавшего ранее авторитарного режима либо переход к первой стадии демократиза­ции. «Высвобождение из-под авторитарного режима» происходит ме­нее болезненно при заключении компромисса между реформаторами (внутри авторитарного блока) и умеренными (внутри оппозиции). За­ключительная часть процесса демократизации реализуется путем пе­реговоров. В целом модель А.Пшеворского построена на выделении особой роли характера соотношения политических сил, участвующих в конфликте и достижения согласия.

Все представленные модели имеют ряд общих достоинств и недо­статков. Можно выделить их следующие достоинства: во-первых, все они в той или иной степени указывают на возможность недемократи­ческой альтернативы развития; во-вторых, все они акцентируют вни­мание на том, что важным условием и содержанием одного из этапов является согласие элит.

Недостатком этих конструкций является то, что большинство из них скорее описывает конкретный случай демократизации на примере отдельно взятой страны или небольшой группы стран, и не пред­ставляют собой универсальную модель перехода от недемократичес­ких форм правления к демократическим.

В связи с этим в политической науке предпринимаются попытки создания синтетических (обобщенных) моделей демократизации, которые обобщают варианты построения демократии в разных странах. Одна из таких по­пыток принадлежит А.Мельвилю. По его мнению, в наиболее успеш­ных случаях модель перехода к демократии подчинялась определен­ной логике действий и событий.

Как правило, южноевропейские и латиноамериканские демократи­зации начинались сверху, то есть от правящей элиты, которая состояла из реформаторов и консерваторов. Началу реформ сопутствовала предварительная «либерализация», которая могла включать в себя со­четание политических и социальных изменений — ослабление цензуры в СМИ, восстановление ряда индивидуальных юридических гарантий, освобождение большинства политических заключенных и т.д.

Реформаторы, проводя реформы постепенно, пытались противо­стоять консервативным силам режима. Это вело к росту обществен­ной напряженности и обострению конфликтов. Разрешение данного противоречия происходило не как победа одной политической силы над другой, а как «оформление особого рода пакта между сопернича­ющими сторонами, устанавливающего «правила игры» на последую­щих этапах демократизации и определенные гарантии для проиграв­ших». Затем следовали учредительные выборы, в результате которых к влас­ти приходили не проводившие реформы политики, а представители оппозиции. Затем происходили «выборы разочарования», которые пе­редавали власть в руки выходцев из старых правящих элит, в целом не стремящихся к реакционной реставрации старого режима. Таким образом, происходила институционализация демократических проце­дур, которая являлась основой для построения в будущем консолиди­рованной демократии.

В этой модели учитывается то обстоятельство, что «демократиче­ский транзит» совсем необязательно включает в себя процесс перехо­да от установления формально демократических институтов и проце­дур к собственно демократическим результатам, поэтому в качестве отдельного этапа выделяется фаза консолидации демократии.

Тем не менее, синтетические модели демократизации не могут быть признаны универсальными в силу того, что создать модель, включающую в себя все возможные варианты развития событий, не­возможно. Так, например, модель А. Мельвиля ориентирована преж­де всего на успешный случай демократизации. Эмпирический материал о восточноевропейских моделях перехода от авторитарного режима к демократическому показал, что они имеют ряд существенных отличий от латиноамериканских. Более того, процесс демократизации в разных посткоммунистических странах отличается существенным образом. Так, если ряд стран (Вен­грия, Польша и др.) дают нам примеры транзита, во многом соответ­ствующего классическим моделям, то другие (Югославия, Болгария и др.) демонстрируют возможность иного развития: здесь отсутствуют многие «обязательные» условия и элементы «классических» моде­лей, что обуславливает значительные отклонения в результатах.

Процесс демократизации в России также существенным образом от­личается от «классических» моделей. Следует отметить, что, если страны Восточной Европы оцениваются как в целом ориентированные на формирование элементов консолидированной демократии, то ре­жим в России большинством исследователей не рассматривается как демократический. Анализ режима в России и других странах бывшего СССР происходит в рамках альтернативных и промежуточных форм политического развития при постоянном подчеркивании особого ха­рактера российской трансформации.

Существует несколько моделей, объясняющих процессы демокра­тизации в России. Так модель А.Ю. Мельвиля основывается на ряде условий, влияющих на процесс де­мократизации в России.

1. Уровень международных факторов (геополитические, военно-стратегические, экономические, политические, культурно-идео­логические факторы). Он включает в себя факторы, проявив­шиеся в начале 80-х годов и повлиявшие на реформаторские тенденции в СССР. Они не были решающими, но они являются благоприятными для будущего развития демократии.

2. Уровень государство- и нациеобразующих факторов. Снача­ла в СССР, а потом и в России отсутствовала гарантированная государственная целостность и национальная идентичность. Под лозунгами демократизации и антикоммунизма происхо­дил рост национализма и сепаратизма, который спровоциро­вал распад СССР. Для современной России все более трудно­разрешимой оказывается задача обеспечения национального единства, которая должна решаться до начала демократиза­ции. Таким образом, данный фактор осложнил процесс демо­кратизации в России и во многом обусловил его отличие от пе­реходных процессов в других странах.

3. Уровень структурных социально-экономических обстоя­тельств. Россия осуществляет процесс демократизации в ус­ловиях невысокого уровня экономического развития. Кроме того, в стране отсутствовали какие-либо зачатки рыночной экономики, что тормозило развитие трансформационных про­цессов. Поэтому в целом влияние данного фактора является неблагоприятным.

4. Уровень социально-классовых факторов. В России отсутство­вала адекватная демократии социальная база. Прежде всего, это характеризовалось и характеризуется отсутствием необхо­димого среднего класса, который должен выступать массовой социальной базой демократии. Другой особенностью является лишь частично обновленный правящий класс, который удер­жал власть и приобрел собственность, став главным субъектом «масштабного перераспределения и закрепления в фактически частное и акционированное владение прежде всего государст­венной собственности между основными входящими в него кланами и картелями». Влияние этого фактора также следу­ет признать неблагоприятным.

5. Уровень культурно-ценностных факторов. Процесс демо­кратизации в России не был обусловлен массовым распрост­ранением ценностей и ориентаций, характерных для граждан­ской политической культуры. Однако, как свидетельствуют ре­зультаты некоторых социологических опросов и как показы­вает мировой опыт, постепенное усвоение этих ценностей и норм россиянами возможно.

6. Уровень процедурных факторов. Он предполагает взаимо­обусловленность политических и экономических преобразо­ваний. Исследования X. Линца и А. Степана показали, что ус­пешные демократические транзиты предполагают последова­тельную политическую демократизацию, затем строительство и закрепление эффективных демократических институтов, а далее создание «экономического общества» — систему соци­альных гарантий и посреднических институтов между государ­ством и рынком. Только после этого осуществлялись болез­ненные экономические реформы.

7. Микроуровень. Он включает в себя личностные и индивиду­ально-психологические особенности ключевых политичес­ких акторов, реально принимающих и осуществляющих важ­нейшие решения. Здесь следует отметить сохраняющееся влияние авторитарных настроений, причем не только в об­ществе в целом, но и в сознании важнейших политических акторов.

Совокупное влияние этих факторов актуализирует вопрос о возможности реализа­ции авторитарного варианта в современной России. Однако, по мне­нию А.Ю.Мельвиля, возникает ряд препятствий для реализации та­кой альтернативы, среди которых следует назвать рост плюрализма групповых и корпоративных интересов, осознание региональными элитами своих преимуществ от дезинтеграции вертикальной оси и др.

Вторая модель — модель «ленинского наследия» К.Джовитта, охарактеризованная В. Елизаровым. Эта модель включает два основ­ных параметра: характер организации институционально оформлен­ных политических связей и особенности взаимоотношений между пуб­личной и частной сферами.

«Ленинское наследие» состояло в том, что вертикальные связи блокировались, а горизонтально организованные обратные связи практически не были институционализированы, так как горизонтальное вза­имодействие развито было недостаточно. Это дополнялось напряженными отношениями между публичной и частной сферами. К.Джовитт указывает на то, что «ленинский опыт усилил почти отрицательный образ политической сферы, добавив к нему обособленность приват­ной... Насе­ление воспринимало ее как нечто опасное, чего следует избегать. «Влипнуть» в политику означало катастрофу». Партия стала контро­лировать и наказывать в основном только за вторжение в приоритет­ные сферы жизнедеятельности общества. Возникающие политичес­кие связи создали благоприятную почву для появления сети клиентел, которые восполняли недостаток горизонтальных связей внутри поли­тической системы.

После распада советского блока ситуация резко изменилась: вер­тикальные связи резко ослабли, это повлияло на необходимость кон­солидации по горизонтали. В этот момент сработал механизм напря­жения между публичной и частной сферами, давший такой набор политических идентичностей, который позволял использовать в сло­жившейся ситуации, прежде всего клиентелистские связи.

На основе представленной модели, К. Джовитт делает вывод, что подобное развитие событий в Восточной Европе, в том числе и в Рос­сии, дает основания для формирования скорее авторитарной олигар­хии, чем демократии.

Еще одна модель демократизации России построена В. Гельманом. Она основана на анализе трансформации политического режима в России. При этом автор модели опирается на следующие структур­ные параметры, определяющие различие посткоммунистических ре­жимов: механизм смены политической власти; характеристики акторов политического режима; соотношение формальных и неформальных институтов поли­тического режима; характер проведения выборов; роль представительных институтов; роль политических партий; роль средств массовой информации.

Механизм смены политической власти в определенной степени оказывается для переходных режимов важнее, чем механизм прихо­да к власти. Основными механизмами смены власти в недемократи­ческих режимах, по мнению В. Гельмана, являются революция, путч и пакт элит. Революции для посткоммунистических стран не характерны, путч ориентирован на применение насилия и возникает как результат высокого уровня конфронтации в рамках элит, а пакт элит, наоборот, предполагает высокий уровень согласия политических ак­торов.

По результатам анализа характеристик акторов политического режима можно выделить два идеальных типа. Первый тип характери­зуется наличием одного доминирующего актора, в отношении кото­рого ни один из других политических акторов не может выступать как препятствующий достижению всех или большинства его целей. Для второго типа свойственно наличие более одного активного политиче­ского актора. В первом случае режим будет носить название моноцен­трический, во втором — полицентрический. Демократические режи­мы являются полицентричными, а авторитарные — моноцентричными. Переходные формы политических режимов характеризуются и мо­ноцентризмом, и полицентризмом, и неопределенным соотношением сил политических акторов.

В качестве индикатора взаимодействия формальных и неформальных институтов В.Гельман выделяет функционирование формальных политических инсти­тутов — «органов законодательной, исполнительной и судебной власти, местного самоуправления, политических партий и их фрак­ций в парламентах, средств массовой информации — с точки зре­ния их автономии, эффективности и характера регулирования дея­тельности их действий, имея в виду соотношение легальных, нелегальных и противозаконных норм». С использованием этого крите­рия сложно определить жесткие границы между различными режи­мами. Однако в целом можно утверждать: чем больше деятель­ность политических акторов определяется неформальными инсти­тутами, тем меньше данный тип режима приближается к либераль­ной демократии.

Характер проведения выборов включает в себя, прежде всего, доступность участия в выборах всех кандидатов, наличие равных воз­можностей конкуренции, контроль за подведением итогов и применение равных и адекватных санкций за нарушение установленных правил игры. Ли­беральным демократиям должны быть присущи свободные и спра­ведливые выборы, для ряда посткоммунистических режимов, в том числе России, свойственен переходный вариант — свободные, но несправедливые выборы, то есть выборы, проходящие в ситуации нера­венстве условий.

Роль представительных институтов для авторитарных режи­мов определяется их декоративным характером, в либеральных де­мократиях их роль является неотъемлемым признаком демократичес­кого устройства. Альтернативой парламентаризму в посткоммунисти­ческих странах выступают институты корпоративного представитель­ства, которые подменяют парламент как механизм согласования инте­ресов при принятии решений или создают наличие иллюзии таких со­гласований.

Роль политических партий в процессе формирования правитель­ства и выработки политического курса в либеральных демократиях является значимой и неоспоримой. В авторитарных режимах партии выступают как явления второго порядка по отношению к режиму. По мнению В.Гельмана, критерием роли партий в переходных режимах является, в первую очередь, их способность к формированию полити­чески ответственных правительств. Чем меньше значимость полити­ческих партий в этом процессе, тем дальше отстоит переходный ре­жим от либеральной демократии.

Роль средств массовой информации в условиях авторитарного режима и либеральной демократии является различной. В первом случае СМИ чаще всего находятся под жестким контролем со сторо­ны государства, хотя, например, цензура может быть полной, касать­ся ограниченного круга тем или практически отсутствовать. Либеральные демократии харак­теризуются плюрализмом СМИ, то есть их демонополизацией, досту­пом к СМИ представителей различных политических сил. Процесс функционирования СМИ в посткоммунистических странах может быть различным: от варианта монополизации общенационального канала телевещания группой частных лиц и до варианта подконтрольности независимых СМИ их учредителям, которые могут быть представлены органами власти.

Автор приходит к выводу, что по­литический режим в России и большинстве ее регионов в настоящее время соответствует характеристикам гибридного режима, хотя в от­дельных регионах можно говорить о наличии авторитарной ситуации. Особенностью гибридного режима является его относительная устой­чивость, которая заключается в отсутствии «явных внешних и внут­ренних факторов, способных сделать эволюцию режима в сторону ав­торитаризма либо демократии устойчивой».

Представленные в данной работе модели не являются единствен­ными, скорее они более качественно объясняют особенности проис­ходящего процесса демократизации в России. Как видно из проведен­ного анализа, они по-разному прогнозируют дальнейшее развитие со­бытий.

Дата добавления: 2014-01-07