Причины Реформации

Реформация

Лекция 7. Часть 3. Реформация

Социальные коллизии позднего средневековья определялись развитием рынка и товарно-денежных отношений, вторгшихся в патриархальный или полупатриархальный хозяйственный быт феодального общества. Одним из результатов этого развития был рост экономического, культурного и военно-политического значения городов. Используя слабость военно-феодальной государственной власти, в ходе коммунального движения они вырывали привилегии у монархов и сеньоров, окружали себя крепостными стенами и становились теплицами, в которых вырастали первые побеги частной предприимчивости.

Следует обратить особое внимание, что именно бюргерство, как средневековый торгово-промышленный слой, а не крупное посредническое купечество и не влиятельные ссудно-ростовщические дома, связанные с аристократией, верхами клира и дворами, воплощало в себе новые общественно-экономические тенденции. В ту эпоху это был достаточно массовый имущий слой, тесными нитями связанный как с городским плебсом, так и с крестьянством.

В городах, где рождалось мануфактурное производство, под охраной муниципальных привилегий получила широкое распространение форма «работающего собственника», представленная прежде всего автономным ремеслом. На этой основе в позднесредневековом европейском городе формируется специфический тип хозяйственной деятельности, который можно было бы назвать бюргерски-предпринимательским. Весьма широко было распространено хозяйствование, основанное на прибыльной трудовой самоэксплуатации.

Таковы итальянские, южнофранцузские и испанские ремесленные мастерские, голландские домашние прядильни, разного рода трудовые товарищества (например, немецкие горняцкие артели). Это был новый тип рентабельного производства, мотивированного простым стремлением к неподневольному существованию, к сохранению однажды приобретенной экономической независимости.

Бюргеру-предпринимателю уже известны такие ценностные установки как тщательное соизмерение расходов и доходов, приоритет интересов дела перед интересами приобретения, бережливость и рачительность, граничащие с аскетизмом, понимание денежного накопления как гаранта хозяйственного выживания. Такой предприниматель готов довольствоваться скромным, а иногда минимальным размером прибыли и признает лишь «честное стяжание», далекое от феодального грабежа и ростовщического обмана.

И в конце средневековья, и в начале нового времени поднимающееся капиталистическое производство, мануфактура составляли только ограниченный сегмент внутри хозяйственно активного бюргерства. Владельцы мануфактур подчинялись строю жизни бюргеров, их деловой этике и вовсе не обнаруживали той «неограниченной жажды обогащения», которая сделается столь выразительной их чертой в пору развития централизованной мануфактуры и фабрики.

Вторжение товарно-денежных отношений, их развитие вызвало процесс так называемой рефеодализации, которая сопровождалась упадком системы свободного ремесла, кризисом городских республиканских учреждений и аристократическим перерождением ренессансной культуры.

В 16-17 вв. становление капиталистического производства имеет еще неустойчивый характер, или как сегодня предпочитают говорить историки «обратимый» характер. Его хозяйствующий агент еще «предбуржуа», «прокапиталист», еще не уверенный в достоинстве предпринимательских занятий и многими нитями связанный со средневековыми институтами. Торгово-промышленная деятельность обычно практикуется ими как средство для окольного приобщения к феодальным или полуфеодальным формам получения доходов. Он вовсе не чувствует себя пока таким субъектом хозяйственной практики, которой принадлежит будущее. Это одна сторона процесса вызревания цивилизационных факторов индустриальной цивилизации недрах средневековья.

Есть и другая, не менее удивительная. В большинстве западноевропейских стран еще незрелому и робкому торгово-промышленному слою противостоят достаточно консолидированные традиционные привилегированные сословия. Вплоть до середины 18 века они еще не обнаруживают никакой растерянности, никакого сознания своей обреченности.

В начале нового времени феодализм заявляет о себе как общественная система, способная уживаться с различными хозяйственными укладами и успешно адаптировать механизмы развивающегося рынка. Как показывают исследования, расширяющиеся товарно-денежные отношения поначалу подрывают не основы феодализма как такового, а только его традиционно патриархальные формы. Развивается кризис сеньориального строя, основанного на барщинной системе, а феодальная рента сохраняется, и даже ужесточается. Множатся формы личной зависимости производителя, утверждается уклад торгового земледелия, основанного на кабальных отношениях, а в некоторых странах дело доходит до «второго издания крепостничества».

Если классическим феодализмом считать формы хозяйствования, характерные для европейского «высокого средневековья», то можно утверждать, что в 16-17 вв. в странах континентальной Европы утверждается своего рода «неофеодализм». Он возникает в ответ на начавшееся развитие товарно-денежных отношений и увеличения роли денег в жизни людей. Главная примета европейских неофеодальных порядков - это соединение традиционных методов хозяйствования и получения доходов со вновь возникшими торгашески-меркантилистскими устремлениями. Как наживалы из землевладельцев, так и представители молодого торгово-промышленного строя гонятся за крупными денежными состояниями, стяжая за счет чрезмерного труда не вольнонаемных, а закрепощенных или полусвободных производителей. Новая феодальная знать, для которой деньги уже стали «силой всех сил» проявляет неведомую «сонному средневековью» практическую энергию и хитрость. Бок о бок с ранним предпринимательством развивается оголтелое позднефеодальное приобретательство, которое захватывает все традиционные сословия (рыцарей, священников, юристов, чиновников и т.д.)

Приобретатель еще не ориентировался на деньги как на капитал, который может приносить прибыль. Деньги влекут как универсальное средство платежа. Чаще всего они накапливаются для отсроченной социально-эффективной затраты (покупки земельной собственности, званий, должностей и протекций). Тем не менее всевластие денег приобретатель уже осознает, и не уступает ни купцу, ни мануфактуристу ни в алчности, ни в прагматизме. Более того, феодальный приобретатель свои меркантильные устремления соединяет с феодальным правом на насилие, с вотчинным произволом и властолюбием. Алчность приобретателя становится до конца авантюристической и хищнической.

Такое столкновение на исторической арене еще не совсем капиталистического буржуа с уже совсем не средневековым феодалом наиболее драматический характер приобрело на родине Лютера – в Германии.

Уже в первой трети 15 века страна переживала сравнительно быстрый подъем ремесленно-промышленного производства и независимого податного сельского хозяйствования. К началу 16 века большинство населения Германии состояло из феодально зависимых крестьян. В деревне безраздельно господствовали князья, дворяне и их управители. В городах преобладало цеховое ремесло. В магистраты входили представители богатого бюргерства. Германия продолжала занимать центральное положение на путях мировой торговли. До середины 16 века связи Северной Италии с Востоком шли через германские земли, Аугсбург, Нюрнберг по-прежнему оставались крупными центрами европейской торговли. Международная экономическая роль Германии выражалась в том, что она занимала первое место в мире по добыче серебра – главного средства обмена в то время.[1]

Это выгодное положение на торговых путях способствовало росту товарно-денежных отношений. Немецкие города достигли расцвета и являлись средоточием богатства и роскоши. В Аугсбурге находились центральные конторы торговых фирм Фуггеров, Вельзеров и других, которые вели в масштабах того времени настоящую мировую торговлю, имели свою конторы в разных странах. Крупным южногерманским фирмам принадлежали богатые горные промыслы, Франкфурт-на Майне славился ярмаркой, собиравшей купцов из Нидерландов, Фландрии, Англии, Польши, Чехии, Италии и Франции. На востоке Германии приобрела большое значение ярмарка в Лейпциге.

В текстильной промышленности все больше места занимала система авансирования, при которой разрозненные ремесленники подчинялись деятельности купца-предпринимателя, снабжавшего их деньгами и доставляемым сырьем. Элементы капиталистического производства особенно интенсивно развивались в горном деле.

С расцветом товарного производства и с распространением разного рода капиталистических отношений связаны изменения в аграрных отношениях. Традиционные ренты, взимавшиеся феодалами обесценились, это заставляло их искать новые источники доходов. Однако, немецкие землевладельцы не становились предпринимателями, а направили свои силы на укрепление феодальной собственности. Наследственные земельные держания становились пожизненными, что приводило к ухудшению условий держания, увеличились многочисленные феодальные поборы (по случаям рождения, смерти, брака, продажи имущества и т.д.). Особенно быстро феодальная реакция нарастала в юго-западной части Германии. Многим крестьянам здесь приходилось отдавать феодалу треть и даже половину урожая. Если к этому прибавить княжеские налоги, запрещение крестьянам пользоваться лесом для сбора топлива и для пастбищ, то можно утверждать, что господа старались собрать с крестьянского хозяйства почти все.

Особые условия экономического и политического развития Германии.

1. феодальная реакция тормозила распространение в стране элементов капиталистических отношений. Отдельные германские земли развивались неравномерно и экономически изолировано.

2. Этим определялась политическая структура: к началу 16 в. – конгломерат изолированных, самостоятельных, слабо связанных между собой владений, весьма различных по ресурсам, территории, политическому значению и юридическому статусу. (сильнейшим был дом Габсбургов, которому до 40-х годов 15 в. принадлежала императорская корона).

3. Усиление самостоятельности территорий сказывалось на экономическом развитии страны. Каждый князь старался перещеголять своих соседей блеском своего оружия, дворца, мощью финансов и армии. Тяжесть налогов подрывала экономику деревень, купцы и предприниматели были лишены государственной поддержки и должны били рассчитывать только на свои силы.

4. Крупные немецкие торгово-ростовщические фирмы Фугеров, Вельзеров, Гохштеттеров основные доходы получали благодаря привилегиям и монопольными правам, они тесно были связаны с феодалами (Габсбургами и др. крупными князьями. Поэтому немецкое бюргерство с возмущением относилось к деятельности этих компаний.

В 16 в., в связи с перемещением торговых путей в Атлантический океан экономическое развитие в Германии приобрело причудливые формы. Германии находилась впереди других стран по концентрации торгового капитала и применению наемного труда в такой существенной отрасли средневековой промышленности, как горно-металлургическая, но уже отстает от Англии и Нидерландов по общему распространению мануфактур.[2]

Без всяких затруднений в Германии шла только меркантилизация традиционных сословий.

Ориентация на денежную прибыль превращает немецкого помещика в настоящего разбойника. Поиски выгоды толкают его вовсе не к изобретению новых форм хозяйствования, а к крайнему ужесточению традиционных феодальных методов эксплуатации. Во многих районах Германии восстанавливается крепостное состояние. Луга и леса изымаются из общинного пользования, стремительно растут все виды повинностей и поборов. Феодалы все чаще практикуют юридические и ростовщические хитрости. Захватывают общинные земли, дробят их и продают в рассрочку тем же ограбленным крестьянам. При этом назначаются такие ежегодные платежи, что плательщики попадают в вечную кабалу. Крестьяне закрепощаются через свое бездоходное хозяйство вместе с потомством и сидят в нем как в долговой яме.

Немецкая деревня была главной жертвой растущей алчности. От нее в немалой степени страдали и города, обязанные крупными выплатами своим феодальным сеньорам. В реальной истории немецкого хозяйства 15-16 вв. капиталы Фугеров, Вельзеров и Имгофов лишь в незначительной части затрачивались на поддержки мануфактур, львиная их доля ссужалась церковным и светским феодалам, императору, процентные долги по ним погашались за счет модернизированной феодальной ренты.

Первые последствия развития в Германии товарно-денежных отношений оказались крайне запутанными, они вызвали раннекапиталистический уклад, но одновременно возникли мощные механизмы его ограбления. Прибыль, полученная в мануфактурах уплывала в виде пошлин и налогов. Главным соперником нарождающегося предпринимателя оказываются помещики и ростовщики, которые умело организовывали самые изощренные лихоимства. В начале 16 века бюргеры (богатые, средние и мелкие собственники, мастера и торговцы) проигрывали дворянам в прозаической утилитарности. Положение бюргеров оказалось трагикомичным: они не могли уже ни вернуться вспять, к производству, не ведающему прибавочной стоимости, ни сравняться со своими феодальными конкурентами в искусстве изымания и удержания уже готовой денежной прибыли.

Отсюда делается понятным социальный пессимизм, который завладевает вселенской бюргерской культурой в предреформационный период. Состояние общества, которое в позднейших хрестоматийных изображениях истории будет воспеваться как заря нового времени, самими его современниками, бюргерами осознается в качестве кризисного и предзакатного. Немецкая бюргерская культура 16 в. проникнута ощущением конца света, конца времен, популярна тема хрупкости и бренности жизни. Трудно назвать такого мыслителя, у которого такие сентенции были бы столь выразительны и горьки, как Эразм Роттердамский, который был властителем дум образованного бюргерства. Звучит тема тщетности любых конструктивных человеческих усилий. Если в середине 15 в. идеи просвещения Возрождения еще пользовались каким-то кредитом доверия, то в 1/3 16 в. они разбиваются о страх перед смертью, чистилищем и адскими мучениями. Средневековая песня «Media vita in morte sumus» - посреди жизни осаждены смертью – была для человека той эпохи так же близка, как и молитва о хлебе насущном. В домах состоятельных горожан все чаще слышались проповеди францисканцев о немощи людей и тщетности их начинаний, о господах, как «слугах мамоны», которые сами заразились рвачеством и разносят заразу на другие сословия. Стены бюргерских домов украшает дюреровская гравюра о четырех всадниках – предвестников антихриста, одетых в костюмы хорошо известных народу феодальных хищников: императора и папы, епископа и рыцаря.

Эта бюргерская апокалиптика ярче любых специальных экономических рассуждений отражает тупиковое положение живого агента только что сформировавшееся частно-предпринимательской деятельности. Он не может хозяйствовать по-старому, и не может преуспеть, хозяйствуя по-новому. Он отчаивается в той мере, в какой заглядывает в будущее.

Сложилась абсурдная экономическая ситуация, которую с утилитарной точки зрения невозможно разрешить, ее приходится только превозмогать с помощью новых нравственных ориентаций.

Спонтанное развитие раннекапиталистического уклада из отношений товарно-денежного обмена упирается в ими же созданную деформацию феодализма. Нарождающемуся мануфактурному производству предстояло либо погибнуть (как это случилось в Италии, на родине мануфактуры), либо обрести «второе дыхание» посредством радикальной переоценки ценностей. Бюргеры испытывают потребность в моральном возвышении «честной наживы» (трудолюбия, бережливости, отсутствие обмана и лихоимства).

Есть еще одно обстоятельство, без осмысления которого мы рискует ничего не понять в социальных процессах того времени. С самого начала следует принять во внимание, что люди того времени были людьми искренне, беззаветно (порой исступленно) верующими. Горожанин и крестьянин конца 15 – 16 вв. мог быть сектантом, мистиком, еретиком, даже богоненавистником, но не мог вообще выйти за рамки религиозного мировоззрения.

Религия служила универсальной этически организующей формой и для социального космоса, и для хозяйственной практики. Отношение к труду, к богатству, чувствительность к материальному стимулированию, острота переживаний общественных коллизий – все это в решающей степени зависело от того, в какого Бога верили люди.

Позднее средневековье – время крайнего обострения сотериологической проблематики (проблема спасения души). Забота о стяжании небесного блаженства (или об устройстве хоть сколько-нибудь пристойного загробного существования) приобретает настоятельность в силу первичного материального интереса, в жертву которому часто приносятся мотивы земного благополучия. Человек, не пекущийся ни о чем, кроме добывания мирских благ, по мерке 15-16 вв. выглядит вовсе не прагматиком, - нет, - близоруким и опасным идеалистом. В ту эпоху ни одно социальное и экономическое устремление, пока оно не увязано с проблемой спасения души, не могло стать устойчивым мотивом массового поведения. По этой причине любая идея, захватывающая массовое сознание, может выступать в ту эпоху только в форме религиозной.

Нравственный переворот, через который предстояло пройти средневековому бюргерству, чтобы превозмочь тупиковую ситуацию, также нуждался в энергичном религиозном выражении. Чтобы морально возвысить честную наживу, следовало тогда найти для нее религиозные санкции, убедить верующих в том, что трудолюбие, бережливость и производственное употребление нажитого с помощью таких качеств капитала, представляет собой формы поведения, радующие Бога и благоприятные для личного спасения.

Эта выкладка, которая сегодня кажется нам чем-то тривиальным, для условий позднего средневековья обладала почти коперниковской новизной, она находилась в кричащем противоречии с посылками господствующего католического учения.

Западнохристианское богословие издавна отстаивало радикальное ценностное разделение всей человеческой деятельности на сакральную и профаническую. Угодной Богу оно признавало лишь сакральную активность, представленную аскетическими усилиями «черного духовенства», магическими действиями храмовых священников, творящих мессы и таинства. Позднесредневековая теология приписывала этой деятельности почти фантастическую эффективность: предполагалось, что монашеские аскетические подвиги не только достаточны для спасения тех, кто их совершает, но и создают значительный избыток «христианских заслуг», который затем может добровольно уступаться в пользу мирян. В канун Реформации католическая теология проникается предельным самодовольством, перед которым меркнут все возрожденческие похвалы по адресу человеческой активности. Так, кельнские и Эрфуртские богословы были всерьез уверены в том, что «человек, если он правильно пользуется техникой послушания и влияния, способен при посредстве Бога добиться буквально всего, чего захочет». Например, современники и противник Лютера доминиканец Августин Альфредский не останавливался перед такими рекламными обещаниями: «…мы достоверно знаем, как посредством покорности п р и н у д и т ь Бога к исполнению его справедливости и благих обещаний». Человеку приписывалось почти неограниченное могущество, но сконцентрированное в агентах сакрального действия (в аскетах и церковнослужителях).

Обычные профанические занятия (сельским хозяйством, ремеслом, торговлей, художествами, исследованиями, отправлением светских должностей), то они чем дальше, тем решительней квалифицировались в качестве безразличных для бога дел, следовательно они не могли оказать никакого влияния на спасение души, на ход божественного оправдания. Неправильно было бы утверждать, что церковь просто прорицала или игнорировала деловое прилежание мирян, однако точным каноническим статусом мирской активности был: дозволенность и простительность. Мирянин имел право на прилежание в делах, но не мог думать, будто его прилежание как таковое уже угодно Богу и обладает нравственным достоинством. Мирские занятия лишь в том случае обретали силу, если их продукт или его часть или деньги от его продажи добровольно жертвовались церкви, достоинство труда состояло не в нем самом, а в добровольном отречении от его результатов.

Таким образом, существовал, с одной стороны, избыток заслуг на стороне сакральной деятельности, с другой, - избыток благ на стороне профанической деятельности, рано или поздно между ними должно было установиться меновое отношение.

Уже в 12-13 вв. церковь разрешила заменять «аскетические уроки» различными видами работ в ее пользу, в 14 в. она стала засчитывать в оправдание грехов завещанное ей имущество, а на рубеже 15-16 вв. санкционировались различные виды примой покупки мирянами «христианских заслуг».

Папство свело благочестии мирянина до готовности обменивать нажитые им блага на разного рода «священные товары», даже если жертвовали помещики-спекулянты, разбойники, и они котировались как лица богоугодные. Люди же честные, заработавшие свои скромные состояния трудом, которые не могли много жертвовать храму, трактовались в качестве существ, ни добра, ни зла не содеявших, поэтому для Бога как людей почти невидимых.

Очевидно, что позднесредневековое католическое учение не давало никакой духовной опоры предприимчивым горожанам: честная нажива не имела никаких нравственных преимуществ перед бесчестной. Бюргерское недовольство католицизмом выливалось в недовольство папством, и именно средний класс горожан стал инициатором грандиозного мировоззренческого переворота. Чтобы обеспечить ценностное возвышение предприимчивости, надо было поставить под сомнениеосновы католического учения.

Такая духовная ситуация сложилась по всей Европе, но специфика экономического и политического развития Германии привела к тому, что здесь Реформация приобрела характер широчайшего общественного движения.

Гуманизм. В идеологической подготовке Реформации важная роль принадлежит гуманистическому движению. Уже в середине 15 в. во многих немецких университетах по примеру итальянских возникали кружки изучения античности. Эти кружки вступали в борьбу со схоластическим направлением, отстаивали самостоятельный характер опытных наук по отношению к богословию. Они пропагандировали научные знания, высокие моральные качества, положительное отношение к радостям земной жизни, обличение невежества богословов. В начале 16 в. большим авторитетом в кругах гуманистов пользовались Эразм Роттердамский и Иоганн Рейхлин.

Специфика экономического, социального и политического развития Германии, переживаемая в начале 16 в. эра бурного экономического подъема в сочетании с неблагоприятными условиями общего национального развития (Многообразие разрозненных интересов, усиливавшаяся сеньориальная реакция, политическая раздробленность, особое положение католической церкви) были причиной того, что Реформация – общее событие для всех европейских стран – приняла в Германии характер широкого общественного движения.

С началом реформации было связано выступление Лютера в октябре 1517 г с 95 тезисами против индульгенций

Лютер. Родители реформатора происходили из тюрингенских крестьян. Однако отец Лютера оставил земледельческий труд и стал горнорабочим. В этом отрасли он прошел аскетически рудный путь «честного обогащения». В начале 16 в. он стал типичным позднесредневековым предпринимателем в первом поколении, состоятельным бюргером в г.Мансфельд: он участвовал в прибылях, получаемых с восьми шахт трех плавилен. В 1525 г. он завещал своей семье около 1500 гульденов, на которые можно было приобрести поместье с пахотными землями, лугами и лесом. Отец Лютера обладал многими чертами немецкого бюргера – утилитарной трезвостью, порядочностью, прижимистостью, упорством. Однако и он до конца жизни испытывал двусмысленность ситуации: свое дело он завел на ссуды и значительную часть прибыли всю жизнь уступал в качестве выплаты процентов и налогов в пользу графов Мансфельдских. Свое дело он считал неблагодатным и потомкам не завещал, своего сына – Мартина – в мечтах он видел княжеским советником или юристом. Многие биографы Лютера считают его решение уйти в монастырь (1505) выражением крайней разочарованности в возможностях практического успеха, которая вообще была характерна для бюргерского сословия, заброшенного в ситуацию торгашески-феодального грабежа и лишенного всякой нравственно-религиозной опоры. В 29 лет Лютер стал доктором богословия и субприором виттенбергского августинского конвента. В монастыре он работал над комментариями к латинскому тексту Псалмов. В 1515 -1516 гг. Лютер в проповедях уже ставит под сомнение основы аскетического монашеского жития, монастырь, как предприятие по выработке «христианских заслуг» осознается им как место совершенно пустопорожних занятий.

В «95 тезисах» Лютер поставил под сомнение само право церкви на назначение искупительных страданий, он отрицал право папы и всей церкви на распоряжение небесными исправительными карами и объявлял пагубным сам страх перед ними. Лютер в качестве ведущей задачи христианской жизни определял раскаяние самого верующего, поэтому он встает на путь отвержения всех церковно назначенных искуплений грехов. Зло, поразившее церковь таится не в том, сто моральные и аскетические жертвы в ней заменены торговлей индульгенциями (т.е. денежными выплатами), а в том, что церковь вообще поставила жертву в центр своих отношений между человеком и Богом. Основная идея тезисов: «Богу – одно только раскаяние». Эта идея наталкивала верующего простолюдина на мысль, что вся церковная собственность представляет собой незаконное достояние. Возвышение самого раскаяния содержало в себе большие критические возможности.

Основная идея Лютера: человек достигает спасения души не через церковь и ее обряды, а при помощи веры, непосредственно даруемой Богом. Мирская жизнь и мирской порядок, которые и дают возможность предаваться вере, составляют важный момент христианской жизни.

Отрицание Лютером доминирующей роли церкви выражалось также в отрицании того, что источником истины является священное предание – т.е. папские постановления, признавая в качестве авторитета только Священное писание. Роль духовенства должна, по мнению Лютера, сводиться только к разъяснению положений писания.

Тезисы, предназначавшиеся Лютером для сугубо ученого богословского спора, стали широко известны и вызвали широкую и ожесточенную полемику. В ходе нее позиции Лютера все более разъяснялись и уточнялись.

После появления тезисов против Лютера был начат инквизиционный процесс, все перипетии которого надо рассмотреть на семинаре (1518-1521 гг. формально – до 1526 г.) В ходе этого процесса Лютер уточняет свои позиции. Он впервые провозгласил принцип свободы совести, религиозность – личное дело каждого верующего.

Лютер объявляет ложным фундаментальное положение католической церкви о сословно-кастовом разделении людей на священников и мирян. Он отстаивает принцип всеобщего священства – пасторская деятельность трактуется им как служба на которую уполномачивает община. Должность пастора требует особой подготовки в толковании Священного писания и в церковных церемониях. Но только эта квалификация и отличает церковнослужителя от мирянина, а вовсе не сверхъестественная миссия посредничества с Богом, совершаемая через рукоположение.

Этот бюргерски трезвый взгляд на пасторскую должность представлял собой также идею равного достоинства людей, был созвучен идеям выборности власти и идеалам сословного равенства.

Эта решительная программа дополнялась еще критикой церковных таинств: из всех священнодействий Лютер сохранил лишь два - крещение и причастие – остальные он определял как магию. Магия противоположна подлинной набожности: она заботится не о том, как человека подчинить божественной воле, а о том, как Бога подчинить воле людей.

1519 – 1521 гг. – время наивысшего авторитета Лютера как религиозного мыслителя. Германия видела в нем своего духовного вождя. Его идеи распространились далеко за пределы Германии. В Швейцарии его начинания получают самобытное развитие благодаря деятельности Ульриха Цвингли, в Чехии его называют «саксонским Гусом». Книги Лютера штудируются даже в глубоко католической Испании. Реформаторскя идеология становится устойчивым фактором общеевропейской духовной жизни, его сочинения станут функционировать в качества международного духовного приобретения.

В апреле 1521 года Лютер был вызван на рейхстаг в Вормсе, где перед иерархами католической церкви отверг основные презумпции инквизиционных процессов. Однако Карл 5 объявил учение Реформации ересью и приказал подданным не давать Лютеру постоя и крова, а книги его не продавать и не читать. Сразу после этого события начался бурный подъем оппозиционного движения. Начало происходить движение Реформации вширь.

Разные слои общества находили в нем способ обоснования своих интересов.

Дворяне требовали созыва общегерманского собора, бюргеры – дешевой церкви, крестьяне – защиты от феодальных притеснений.

Практика использования Библии для обоснования ущемленных прав и интересов находят последовательное выражение в программах крестьянской войны.

Ø Требования об уважении обычаев и ранее пожалованных, а затем отнятых вольностей;

Ø Требования граждански-демократических (устранение всякого начальства, кроме имперского, учреждение выборной власти, отмена духовных судов и суда княжеских юристов, уменьшение ростовщического процента, секуляризация земель и реформа церкви)

Ø Плебейско-радикальные требования об уравнительности коммунистических, анархических порядках.

Показателем расширения базы Реформации явилось ее народное направление, стремившееся к социальному перевороту. Выразителем этого направления стал Томас Мюнцер. Главный смысл его деятельности был не в установлении новой церковной догматики или новой формы религиозности, а в провозглашении близкого социального переворота, который должен быть произведен городской беднотой и массой крестьян.

Общественное движение в Германии достигло кульминации в 1524-1525 гг. в Крестьянской войне, которая началась с волнений в юго-западной Германии. При этом Лютер не принял крестьянского движения и ответил на него уговорами положиться на добрую волю господ, а затем санкционировал жестокие действия армии по подавлению восстаний.

Подавление крестьянской войны вызвало дальнейшее распространение учения Лютера. Во многих города Германии закрываются монастыри, вводится реформированное богослужение, на сторону Реформации переходят многие немецкие князья, заинтересованные в секуляризации. (например, магистр Тевтонского ордена Альбрехт первым провел секуляризацию своего княжества и принял титул герцога Прусского).

Конфликты с Францией заставили Карла 5 пойти на компромисс, и в 1526 г. рейхстаг принял решение, - пусть каждый из членов империи определяет свою позицию в церковном вопросе. Многие князья после этого стали решительно проводить секуляризацию. В 1529 г. католики потребовали прекратить секуляризацию и рейхстаг подтвердил Вормсский эдикт, сторонники Лютера заявили протест и были названы протестантами.

На следующий год (1530) Филипп Меланхтон представил Карлу 5 систематическое изложение основ реформированного христианства, известное под названием «Аугсбургское вероисповедание». В этом документе князь а не папа объявлялся религиозным главой а также устанавливалась обрядовая сторона лютеранского культа. Обрядность была составлена в духе требования «дешевой церкви»: вводилась простая литургия, в которой большее место занимала проповедь, из таинств были оставлены крещение и причащение. Однако рейхстаг отверг учение протестантов. Назревал вооруженный конфликт.

В ответ на это протестантские князья и города во главе с саксонским курфюрстом заключили в 1531 г. в городе Шмалькальден военно–политический союз для защиты дела Реформации. Союз этот постепенно расширялся.

В 1546 г. Карл 5 решил нанести удар по союзу и разгромил протестантов. Имперские войска заняли г.Виттенберг. Члены Шмалькальденского союза оказались в плену а сам союз распускался.

Однако в 1552 г. протестантов неожиданно поддержал Мориц Саксонский, он вторгся в Верхнюю Германию, Карл 5 бежал Итогом столкновений стал Аугсбургский религиозный мир, заключенный в рейхстаге в 1555 г. Он признавал равноправие католиков и лютеран. Князья получили право определять религию своих подданных («Cuius regio, eius religio»). Лютеранские консистории были подчинены князьям и стали составной частью княжеской власти.

В результате религиозного мира в Германии образовались две группы княжеств:

1. католическая – наследственные земли Габсбургов, Бавария, Франкония, духовные княжества на Рейне и в Северо-Западной Германии, Эльзас.

2. протестантская – Пруссия, Бранденбург, Саксония, Гессен, Брауншвейг, Верхний и нижний Пфальц, Вюртемберг. Протестантские князья оставались противниками великодержавной политики Габсбургов. После заключения религиозного мира Карл 5 отрекся от престола, а его титул и земли перешли к его брату – Фердинанду 1, а Испания Нидерланды и Италия – к его сыну Филиппу 2. Раздробленность самой Германии была сохранена.

Тем не менее, в ходе Реформации произошло идеологическое обоснование производительного труд и честного стяжания – это один из главных результатов Реформации. Лютер в своих религиозно-теоретических сочинениях особое внимание уделял экономической ситуации «среднего сословия». Его размышления над экономической ситуацией честного производителя, заблокированного торгашеской активностью немецких помещиков, ростовщиков и купцов являются постоянной темой лютеровского вероучения. Лютер выдвинул тезис о спасительности одной только веры, этот тезис подразумевает, что только образ мысли человека, его установки и намерения (реализованные и нет) непосредственным образом радуют или огорчают творца. Активность священника и мирская равны по достоинству: и та и другая могут служить поприщем для реализации веры. Крестьянин, благочестиво выполняющий свой низкий труд, более угоден Богу, чем самый прославленный монах-аскет, подвиги которого продиктованы эгоистическим расчетом. Верующий должен просто служить ближним одним из общеполезных дел, выполняя его с тем усердием, тщанием и методичностью, которые когда-то отличали лучших монахов. Так возникла идея мирского аскетизма. Мирское дело признается местом, где испытывается праведность, оправление мирских дел получает статус несения креста. Эффект и успешность в делах косвенно свидетельствуют об упорстве и о крепости веры – успех может квалифицироваться как внешняя примета спасения. Лютер создал предпосылки для нравственного возвышения труда. М.Вебер, выдающийся немецкий социолог, обратил внимание на удивительный языковой феномен: у всех протестантских наций торжественное слово «призвание» употребляется для обозначения рода занятий (Beruf, calling). Это языковое явления, подмеченное Вебером, свидетельствует о глубокой мировоззренческой перемене, произошедшей в 16-17 вв. и берущей начало в учении Лютера. Как мыслитель Лютер приравнял малое к великому, профаническое к священному. Самые обычные человеческие действия (семейные обязанности, служба, труд) получали значение полноценных нравственно-религиозных свершений.

Эффективность мирских занятий сама по себе безразлична для спасения: на блага, нажитые на земле нельзя выменять ни грана небесных благ. Но эффект дела косвенно свидетельствует об упорстве деятеля, и стало быть о прочности его веры. Успех в делах может теперь рассматриваться как косвенная, внешняя примета спасения.

Важной заслугой Лютера стало обоснование им религиозного и нравственного значение труда. Может показаться странным, но до Лютера в официальной католической идеологии не было противопоставления праздности и труда как чистых форм добродетели и порока. Именно Лютер выводит забытое изречение из второго послания Павла «Кто не работает, тот да не ест», именно он впервые в Европе говорит о почетности любого труда, требует работы ото всех, кто может работать. Именно труд, кроме того, должен был служить превентивной мерой против всех возможных искушений, того, что протестантизм объединяет понятием «нечистая жизнь», труд, таким образом стал гигиеническим, аскетическим средством. Значение труда выросло до одного из главных приоритетов этики. Именно из возвеличивания труда происходил известный лозунг капитализма «владыкой мира станет труд.

Ясно, что изменение отношения к труду обусловило возникновение и решение ряда технических проблем:

o рационализация хозяйства

o освоение целины,

o увеличение объемов производства орудий труда и улучшение их качества

o развитие средств передачи информации, предпосылкой чего является рост грамотности населения

o свобода труда, поскольку только свободный труд приносит наибольшую пользу общества

o конкуренция, способствующая росту производительности труда

o достаточное количество всеобщего эквивалента – денег.

Лютер своим нравственным возвышением труда и категорическим осуждением праздности подготовлял одну из важнейших установок гуманистической и демократической культуры. Одновременно он создал предпосылки для религиозно-нравственного возвышения частнопредпринимательского успеха, что в 16-18 вв. соответствовало потребностям развития раннекапиталистического уклада. Уже столетие спустя отдаленные от Лютера проповедники, обращались к своей пастве с такими назиданиями: «Если указан путь, следуя которому вы можете без ущерба для души своей и не вредя другим, законным образом заработать больше, чем на каком-либо ином пути, а вы отвергаете это и избираете менее доходный путь, то вы тем самым препятствуете одной из целей призвания. Не для утех плоти или грешных радостей, но для Бога и спасения следует вам трудиться и богатеть».

16-18 вв. время, когда появляется новый, неизвестный традиционным обществам тип работника, массового производителя: волевой, упорный, способный к самодисциплине и обладающий высокой чувствительностью к чисто экономическому стимулированию.

В течение тысячелетий трудовая этика была подчинена нормам натурального хозяйства: работать свыше наличных потребностей считалось противоестественным. В 16-18 вв. вырабатывалась совершенно иная хозяйственная этика: работать нужно было так, чтобы затраты труда и средств непременно окупались. Доходность дела становилась категорической сверхзадачей. Именно в среде протестантов формировались работники новой формации. М.Вебер так характеризовал первых представителей хозрасчетного образа мыслей: «Они были людьми с ярко выраженными этическими качествами, людьми, прошедшими суровую жизненную школу, осмотрительными и решительными одновременно, людьми сдержанными и смелыми, умеренными и упорными, людьми с принципами».

Немецкая бюргерская Реформация оказала глубокое и длительное воздействие на все европейские страны. Уже при жизни Лютера его идеи вызвали живой отклик в Швейцарии, Франции, Нидерландах, проникли в Данию, Норвегию, Швецию, Финляндию, Англию и Шотландию. Они модифицировались в соответствии с условиями этих стран. Успешным продолжением Реформации Лютера явились швейцарская реформация Цвингли и Кальвина. Кальвинистская идеология была главным оружием нидерландской революции и революции в Англии.

Реформация была одним из удивительных духовно-идеологических процессов средневековья: ее отделенные последствия благотворны, ее ближайшие результаты – чудовищны. Принцип «чья власть, того и вера» привел к тому, что религиозные вопросы стали частью политики и религиозный раскол стал постоянным поводом для княжеских междоусобиц. Особенно жестокий характер они приняли именно на родине реформации. Более всех от перипетий этой Борьбы выиграли князья. В качестве примера можно привести фигуру герцога Валленштейна. Католик по вероисповеданию, воспитанник иезуитов, но в глубине души – «человек, не верящий ни в Бога, ни в черта», Валленштейн стяжал огромное состояние за счет скупки имений изгнанных из Чехии дворян-протестантов. Набор армии для защиты интересов католической Лиги герцог рассматривал как выгодное помещение капитала и все рассчитал с циничной трезвостью: на средства, нажитые спекуляцией, он приобрел надежное орудия их преумножения – санкционированное императором грабительское войско. Это была своего рода пародия на еще только появляющийся рынок труда. Война согнала людей с земли, оторвала от привычных занятий, лишила имущества. Их единственной принадлежностью были их рабочие руки, которые могли грабить и убивать, обогащая своего полководца.

Реформационное движение и Тридцатилетняя война имели страшные для Германии последствия.

Немецкое земледелие было подорвано: число хозяйств сократилось в 3-4 раза. Прекратили существование целые отрасли ремесла. За каждым недородом следовал массовый голод, в хрониках приводятся факты о людоедстве, о поедании крыс, мышей и трупов.

Население Германии сократилось почти в 2 раза (в некоторых провинциях – Вюртемберге – в 8 раз). Университеты почти прекратили свою деятельность, закрывались приходские школы.

Война привела к массовой деморализации и росту преступности: убийства и грабежи стали постоянным элементом немецкого быта.

Одной из самых выразительных зарисовок постреформационного состояния умов следует признать безыскусный рассказ Мушкетона (слуги Портоса) в романе А.Дюма. Отец Мушкетона занимался разбоем на больших дорогах. Встречая католика, он назывался гугенотом и ограбил его как гугенот, встречая гугенота – грабил его как католик. Однажды ограбленные гугенот и католик сговорились между собой и повесили папашу Мушкетона. Тогда сыновья повешенного, один из которых был гугенот, а другой – католик решили отомстить: гугенот бросился преследовать католика, а католик – гугенота.

Массовая деморализация была общеевропейским явлением.

Люди, разочаровавшиеся в поддержке Бога, стремились найти ее в сверхъестественных силах. Германию охватывает мания «магических вредительств»: ими объясняли падеж скота, нашествия, эпидемии. Одновременно происходят гонения на колдунов – конец 16 – 1/3 17 вв. – самая активная фаза «охоты на ведьм». Количество колдунов и колдуний, отправленных в этот период на костер приближается в некоторых местах к числу непосредственных жертв войны.[3]

[1] Поток североамериканского золота стал ощущаться только с середины 16 в.

[2] Смирин М.М. О характере экономического подъема и революционного движения в Германии в эпоху Реформации // Вопросы истории. 1957. № 6. с. 93-104.

[3] О понимании в то время ведьм и ведунов как колдунов-вредителей ясно свидетельствует следующая квалификация, содержащаяся в «Наставлении к допросу ведьм»(1588): «Ведуны и ведьмы, в отличие от обыкновенных колдунов и колдуний действуют не порознь, а скопом: они образуют преступное сообщество. Тогда как другие чародеи по собственной воле могут направлять свою таинственную силу во вред или на благо людям – могут напускать, а могут и излечивать болезни, ведьмы и ведуны творят лишь исключительно зловредные деяния. Они обязаны к нему своим договором с Нечистым…». 20-е гг. 16 в. – шонгаузский процесс – завершился казнью 65 человек.

Дата добавления: 2014-01-07