Внешняя политика

Региональное измерение

Есть один вопрос, который серьезно не рассматривался почти ни в одной из предвыборных программ, - это вопрос региональной политики. Причины этого нетрудно обнаружить. Избирательный блок “Отечество - Вся Россия” (ОВР), например, объединял сторонников централизации федеральной власти, подобных Лужкову и Примакову, и поборников децентрализации власти, таких как Шаймиев. Было практически невозможно примирить столь противоположные взгляды. Коммунисты и националисты, которые являются сторонниками централизации власти, не хотели подчеркивать этого в предвыборный период, когда им была необходима поддержка регионов и, прежде всего, их лидеров. Вопросы распределения налогов (фискальный федерализм), владения природными ресурсами и их эксплуатации и распределения прибыли почти не затрагивались в большинстве предвыборных программ. Сами регионы, как отмечалось выше, стали участниками предвыборной конкуренции, что привело к появлению губернаторских партий, последней из которых стало “Единство”.

Она почти не фигурировала на выборах. Все предвыборные программы подчеркивали необходимость для России оставаться великой державой для создания многополярного международного порядка и т.п., однако детали внешнеполитического курса не уточнялись.

Консолидация государства и война в Чечне
Как отмечал The Economist, “на выборах в это воскресенье произойдет парадокс. Вопрос, который больше всего беспокоит людей за пределами России - война в Чечне, - почти совсем не обсуждается ни кандидатами, ни избирателями”. Третьяков выразил это так: “Демократы стали государственниками, а патриоты - демократами” Россияне, казалось, стремились к порядку больше, чем к реформам, и это стремление персонифицировал Путин.

Приведенные выше мнения показывают, что на политической сцене России произошла определенная консолидация. Те, кто категорически отвергал основную программу 1991 года - рыночные реформы, демокра-тизацию, международную интеграцию, - оттеснены к краю, а в центре растет консенсус по основным политическим вопросам. Другими словами, на парламентских выборах 1999 года, как и на президентских выборах 2000 года, больше не стоит вопрос об изменении режима, а только о смене лидера внутри системы. Это значительное достижение, и оно говорит о том, что российская политическая система начинает стабилизироваться и взрослеть.

Динамика кампании
Мы уже отмечали, что эта кампания была самой продолжительной в короткой истории российского парламентаризма. На финальных этапах она характеризовалась драматическими поворотами. Летом 1999 года блок ОВР казался ведущей партией, однако его успех быстро растаял примерно до трети того, что он имел в пору расцвета, и уже через несколько месяцев он не только уступил первое место КПРФ, но и второе место “Единству”. КПРФ восстановила свой статус лидера, вернув себе голоса избирателей, которые ранее переметнулись к ОВР, “Единство” заняло второе место, а “Яблоко” уже привычным образом потеряло часть своих голосов, перешедших на этот раз к СПС.

Основной вывод был следующим: “Отсутствие уважения к журналистской этике, отсутствие правовой и политической поддержки журналистов и их независимости, слабые финансовые позиции средств массовой информации и их сотрудников - все это означает, что правовые меры, даже если они принимаются, не являются достаточной гарантией честного распространения информации и честного анализа позиций различных партий и блоков в России”.

Основной причиной неудачи ОВР являются не средства массовой информации, а сама структура блока на административно- властном уровне. Это была не партия, основанная на идеологии или последовательной программе, а якобы “партия власти”, однако главным ее отличием было то, что она выступала как партия, находящаяся в оппозиции к ельцинскому Кремлю. После появления более эффективной, настоящей партии власти в виде “Единства”, в распоряжение которой Кремль предоставил все административные и финансовые ресурсы, ОВР неизбежно попал в тень.

Это были объединенные выборы, однако поддержка потенциальных кандидатов в президенты не всегда совпадала с поддержкой предвыборных блоков. Выборы в Думу сыграли роль барометра борьбы за реальную власть в России - пост президента. Партии ассоциировались с личностями, а не наоборот. Голоса, поданные за ведущие конкурирующие партии и блоки, были одновременно голосами и за кандидатов в президенты, возглавляющих эти партии, и за сами партии. Опросы общественного мнения по вопросу о президенте отражали мнения и в отношении думских выборов, когда Примаков уступил свое лидерство Путину, за которым следовали Зюганов и Явлинский. В результате самым сильным кандидатом на пост президента на сегодняшний день является человек, который формально не принадлежит ни к одному из предвыборных блоков, - Владимир Путин. Положение Примакова и Лужкова сильно пошатнулось, так же как и положение Явлинского и Степашина из “Яблока”, в то время как Зюганов из КПРФ по крайней мере сохранил свои позиции, как и Жириновский. Выборы в Думу не только определили, кто займет места в законодательном органе, но были также началом президентской избирательной кампании. Сильное выступление “Единства” создало предпосылки для завершения периода правления Ельцина.

Результаты выборов: кто победил?
Накануне выборов, 18 декабря, Вешняков признался, что не может утверждать, что подготовка к выборам, включая кампанию в средствах массовой информации, велась честно. ЦИК получила многочисленные жалобы относительно нарушений различных статей закона о выборах, однако в следующих интервью Вешняков настаивал, что “слухи о массовых нарушениях на выборах явно преувеличены” и что “массовых нарушений не было”. Он говорил, что закон о политических партиях должен требовать от партий больше открытости в вопросах финансирования и организационной структуры, в результате чего только настоящие политические партии будут допускаться к участию в выборах.

Общая оценка проведения выборов повторяет мнение Вешнякова: выборы были свободными, но не слишком честными.

Одним из самых важных моментов была явка избирателей. После неуклонного снижения явки избирателей с 1989 по 1993 год (явка упала с 86% на выборах на Съезд народных депутатов СССР в 1989 году до 55% на выборах и референдуме 1993 года) она выросла до 64,5% на парламентских выборах в декабре 1995 года и затем составила в среднем 68% на президентских выборах в 1996 году. Хотя большинство российских комментаторов предсказывало явку на уровне 55%, губернаторы и политические элиты сделали все, чтобы избиратели пришли на выборы. В результате явка оказалась довольно высокой - около 61%. Утверждение, что чем выше явка, тем лучше для либералов, поскольку число голосов, подаваемых за коммунистов, довольно стабильно, подтвердилось и на последних парламентских выборах.

Необходимо отметить, что российские избиратели научились отдавать свои голоса исходя из стратегических соображений. Если на выборах 1995 года 49,5% голосов было подано за 39 партий, которые не смогли преодолеть пятипроцентный барьер, то в 1999 году лишь 18,9% голосов было “напрасно истрачено” на 20 блоков, не сумевших преодолеть пятипроцентный барьер. 3,36% голосов, поданных против всех кандидатов, делают эту группу избирателей одной из самых многочисленных после тех, кто проголосовал за шесть партий, вошедших в Думу.

Следует также отметить значение голосов военных, число которых вместе с членами семей составило около 6 млн. человек - примерно 10% всех избирателей. Получается, что на фоне чеченской войны около 90% этой части электората приняло участие в выборах, отдав свои голоса прежде всего “Единству”. Впервые за постсоветский период военные отдали большинство своих голосов “партии власти”. Если из общего числа избирателей за “Единство” голосовал в среднем один из четырех человек, то среди военных - больше половины .

Прошедшие выборы выявили удивительную последовательность взглядов избирателей. Это не всегда выражается в повторном голосовании за одну и ту же партию (это невозможно, например, в случае с правыми), а в политической ориентации в целом. Так, КПРФ получила 22% голосов в 1995 году и чуть больше на выборах 1999 года, хотя на выборах по одномандатным округам она показала значительно худшие результаты. “Яблоко” теряет на каждых выборах примерно по одному проценту, хотя в целом число поданных за него голосов остается удивительно стабильным.

Следует отметить, что присоединение к списку партии Сергея Степашина не дало “Яблоку” каких-либо серьезных преимуществ. Союз правых сил постепенно занял позиции либералов. На предыдущих выборах “демократические” голоса разделились между различными конкурирующими группами, но на этот раз СПС собрал большинство этих голосов, что позволило значительно увеличить их представительство, хотя некоторые могут возразить, что (учитывая поддержку Путина и чеченской войны) это было сделано за счет отказа от либерализма. Еще больше сократилась избирательная база Жириновского (с 11% в 1995 году), однако, вопреки многим прогнозам, партия преодолела пятипроцентный барьер. Примечательно, что, несмотря на глубину продолжающегося кризиса, кризис августа 1998 года и чеченскую войну, большинство избирателей сохраняет свои приверженности. Успех “Единства” - это всего лишь увеличенное отражение колеблющихся голосов избирателей-центристов, ориентированных на власть; их голоса в 1995 году были частично отданы за “Наш дом - Россия”.

Парламент как институт сам по себе не стал заметным победителем на выборах. Его положение подчинено значительно более важной цели. В отличие от Думы, большинство в которой составляли коммунисты, противники Ельцина, в новой Думе рабочее парламентское большинство выступает в поддержку правительства Путина. “Единство”, которое получило неофициальное благословение Путина, становится ядром проправитель-ственной коалиции. Сравнительно низкие результаты ОВР сыграли в пользу КПРФ, которую более не считают главным врагом: действительно, она давно доказала, что может быть полезна как фон для Кремля. В любом случае между правительством и левыми существует согласие по широкому кругу вопросов, включая большинство вопросов по безопасности (прежде всего по Чечне) и относительно поддержки военно-промышленного комплекса.

В новую Думу переизбрано около одной трети (162 человека) депутатов предыдущего созыва. 91 депутат-одномандатник были депутатами предыдущего созыва (40%), а из числа депутатов, избранных по партийным спискам, в предыдущей Думе заседали 66 человек (29%). Таким образом, более половины депутатов, избранных в третью Думу по одномандатным округам, впервые стали депутатами. По одномандатным округам было переизбрано 69 депутатов, а также 21 человек, которые избирались в Думу предыдущего созыва по партийным спискам. КПРФ продолжает обходить своих конкурентов по одномандатным округам, однако ее преимущество сократилось с 88 мест в 1995 году до 55 в 1999 году. Помимо этого, 28 из них уже были у власти. Это говорит о том, что влияние КПРФ ограничено пределами “красного пояса”. Всего 18 депутатов-коммунистов были впервые избраны по одномандатным округам. Успех ОВР, выигравшего в 32 одномандатных округах, в основном определялся поддержкой региональных руководителей, прежде всего в Москве (10 из 15 мест), Татарстане (3 из 5 мест) и Башкортостане (4 из 6 мест). “Единство” получило в одномандатных округах всего 9 мест, СПС - 5, а блок Жириновского, как и раньше, победил в очень немногих одномандатных округах. Использование предвыборных объединений в качестве способа продвижения отдельных кандидатов оказалось менее удачной избирательной стратегией, чем раньше. Хотя десятка два человек, чьи фамилии возглавляли партийные списки, успешно прошли по одномандатным округам, на этот раз это удалось не всем. Среди победителей: Виктор Черномырдин и Владимир Рыжков из НДР, Дмитрий Рогозин из “Конгресса русских общин”, Андрей Николаев из одноименного блока, Виктор Илюхин из “Движения в поддержку армии” и Владимир Брынцалов из Русской социалистической партии. Заметными стали неудачи на выборах Алексея Подберезкина из “Духовного наследия”, Сергея Бабурина из Российского общенародного союза, Святослава Федорова и Юрия Болдырева.

Наряду с мнимой “партией власти” существует и вполне реальная партия, состоящая из избранных в Думу представителей энергетического сектора. Крупнейшие нефтяные и газовые компании добились избрания в Думу своих представителей, среди которых руководитель ОНАКО Рэм Храмов, избранный от Оренбурга, глава “Сибнефти” Роман Абрамович, избранный от Чукотки, бывший председатель АО “Транснефть” Дмитрий Савельев - от Нижнего Новгорода и председатель совета директоров “Газпрома” Виктор Черномырдин - от Ямало-Ненецкого округа. Еще по крайней мере десяток представителей таких компаний, как ЮКОС, ЛУКойл, Тюменская нефтяная компания (ТНК) и др., стали членами парламента. Неофициальные подсчеты показывают, что за формальными политическими объединениями стояли теневые организации, состоявшие прежде всего из депутатов-одномандатников: 70 депутатов от “Газпрома”, 10 - от ядерной энергетики, определенное число сторонников “ЛУКойла” и т.д. Эти депутаты вместе с различными представителями региональных и федеральных властей и посредниками типа Бориса Березовского, избранного от Карачаево-Черкессии, по определению являются клановыми лоббистскими образованиями. Таким образом, как отметил Виктор Шейнис, выборы стали огромным шагом назад от структурирования общества по партийному признаку. За исключением КПРФ и частично “Яблока”, почти все партии и блоки, принимавшие участие в выборах, были сформированы вокруг личностей с аморфными программами.

Что касается политических результатов, то 20 декабря 1999 года Игорь Шабдурасулов, один из главных помощников Ельцина, заявил, что “в России произошла революция, мирная, но тем не менее революция”. Он подчеркнул, что результаты выборов являются “колоссальным прорывом”, позволяющим “конструктивное сотрудничество” между Думой и правительством. Шейнис построил на результатах выборов другую конструкцию, сказав, что “не парламент будет формировать правительство, а правительство выбрало для себя и под себя парламент”.

Победу на выборах одержали те, кого Шейнис называет “квазицентром”. Основная политическая ориентация этого “квазицентра” в той мере, в какой она у него есть, это правая экономика и левая политика: экономический либерализм, сопровождаемый статичной политикой великой державы. Это предполагает продолжение приватизации и других экономических реформ, но также и сохранение железного контроля бюрократии за рынком. Электоральная ниша, занятая некоммунистическими националистами, кажется, исчезла, что, возможно, является естественным результатом поглощения многих из ее позиций квазицентром и левыми: все (за исключением “Яблока”) сейчас стали патриотами. Аналогичным образом левые некоммунисты потеряли прежнюю поддержку: более половины из 26 блоков, выступавших на выборах, заявили о своих социалистических или социал-демократических симпатиях, однако получили незначительное число голосов. Общее число голосов, поданных за все левые партии (включая КПРФ), упало с 32,2% в 1995 году до 27,7% в 1999 году.

Было ясно, что режим Ельцина не считает КПРФ реальной угрозой своей власти, и поэтому основные усилия были сконцентрированы на том, чтобы второе место досталось его союзникам. Во второй Думе (1995-1999 гг.) доминировали коммунисты и их союзники (в 1995 году от КПРФ было избрано 157 депутатов, часть из них партия “отдала” своим союзникам, оставив себе 119 мандатов, 35 мандатов имели аграрии, еще 43 - фракция “Народовластие” плюс свыше десятка других), которые, имея 211 мандатов из 450, контролировали 48% голосов в Думе. Но левые не имели даже простого большинства, не говоря уже о конституционном большинстве. КПРФ в 1999 году не только не сумела увеличить число поданных за нее голосов - ее позиции даже ослабли, и она получила в новой Думе всего 114 мест. Хотя КПРФ сохранила число голосов, полученных по партийным спискам, она получила меньше мест в Думе (число мандатов, контролируемых коммунистами, упало с 35% во второй Думе до 27%), а потеря постоянных союзников, таких как аграрии, означает, что преимущество левого блока значительно уменьшилось. В третьей Думе позиции левых могут быть значительно слабее. Помимо этого, среди коммунистов много сторонников Путина, которые сочувствуют его решительной позиции в защиту территориальной целостности России, а у самого Путина близкие личные отношения с Зюгановым. КПРФ может приветствовать тот факт, что уничтожены ее соперники слева, однако общее снижение числа голосов, поданных за левых, с 32% в 1995 году до почти 28% в 1999 году, свидетельствует о долгосрочной тенденции. Левый центр еще раз показал плохие результаты, что лишает КПРФ стимула двигаться в сторону социал-демократии.

Группы, традиционно называемые демократическими, снова, как и в 1995 году, получили свои обычные 15%. Хороших результатов добился СПС, несмотря на несколько зависимую роль, которую он играл в результате альянса с Путиным. Успех СПС показал, что у либерализма в России есть сильная избирательная база. СПС добился успеха не только благодаря эффективной избирательной кампании и объединению групп, раскол которых не позволил им пройти в парламент в 1995 году.

Еще одна группа, которая потерпела относительное поражение на выборах, - региональные начальники. Большую часть 1999 года казалось, что крах центристских “партий власти” открыл перед региональными объединениями уникальную возможность оказать влияние на парламентские выборы и даже контролировать большую часть новой Думы. Однако появление блока “Единство”, объединившего поначалу самых маргинальных и зависимых региональных руководителей под руководством сильного политического лидера (Шойгу и его сторонников в Кремле и Белом Доме), опрокинуло эти расчеты. ОВР, в состав которого вошли самые амбициозные региональные лидеры, стал оппозиционной “партией власти”, однако его поставили на место, а остальные независимые региональные объединения добились очень незначительных успехов (“Отечество” не сумело вырваться за пределы московского анклава, а “Голос России” потерялся в союзе с СПС).

Один из главных парадоксов посткоммунистической России заключается в том, что единственная партия, которая соответствует западным стандартам, т.е. имеет относительно последовательную идеологию и национальную организацию - это КПРФ. Ее электорат также относительно стабилен: это прежде всего всякого рода неудачники переходного периода, люди старше 55 лет и имеющие фиксированный доход. Неудачная попытка КПРФ расширить свой электорат стала очевидной на президентских выборах 1996 года, а продвижение вперед в 1999 году было остановлено созданием ОВР, а затем ростом популярности “Единства”. То же самое можно сказать и о “Яблоке”, которое пользовалось поддержкой интеллигенции, получающей доход выше среднего. Но большинство объединений не имело четко выраженной социальной базы и эксплуатировало популистские лозунги и виртуальный мир политики в средствах массовой информации. Политические последствия выборов сочли, однако, мандатом на проведение дальнейших реформ. Впервые парламент и правительство смогут работать вместе ради принятия необходимого законодательства.

Концепция “партии власти” всегда была неправильной, поскольку предполагала последовательность и единство правящих группировок, которых в действительности никогда не было. Хотя президентские выборы 1996 года способствовали временному объединению перед лицом ощутимой коммунистической угрозы, последние события показали, насколько это объединение непрочно. Экономические элиты ведут жестокую междоусобную войну, и они стали еще более разобщенными после финансового кризиса в августе 1998 года. Партия “Наш дом - Россия” распалась на большое число фракций и фактически испарилась, как только ее патрон Черномырдин был снят с поста премьер-министра в марте 1998 года. Такая же судьба, несомненно, постигла бы и “Единство” при нормальных обстоятельствах.

Прежде всего, были ослаблены президентские амбиции всех основных кандидатов от оппозиции - Лужкова, Явлинского, Примакова и даже Зюганова. Российская гибридная избирательная система способствовала появлению гибридных политических партий: парламентские партии заинтересованы получить места в Думе, а всевозможные президентские группировки заинтересованы в получении максимальной поддержки для потенциальных кандидатов. Нынешняя система мешает партиям эффективно развиваться в каком-либо одном направлении.

Основными победителями стали Путин и Кремль, хотя сам президент Ельцин таким победителем, возможно, не стал. Ельцина заставили сосуществовать с сильным политиком, который получил независимую электоральную базу на выборах в Думу. Трудно сказать, вынудили Ельцина уйти в отставку или он увидел в Путине осуществление своей давней мечты о спокойной передаче власти кому-то, кто обеспечит его личную безопасность и продолжение правления существующей элиты.

Отставка Ельцина и президентские выборы
Если выборы 1996 года были поляризованы вокруг Ельцина и его коммунистического оппонента Зюганова и, в сущности, являлись плебисцитом по вопросу о продолжении реформ или возврате некоторых элементов старого режима, то к 1999 году такая примитивная (хотя политически очень эффективная) поляризация ушла в прошлое. Следует помнить, что силы, позволившие Ельцину победить на выборах, почти не менялись в течение этих лет. На президентских выборах в июне 1991 года Ельцин получил 45,5 млн. голосов, на референдуме в апреле 1993 года его политику поддержали 36,5 млн. человек, а во втором туре президентских выборов 1996 года за него было отдано 40,2 млн. голосов. Брудни написал по этому поводу: “Солидное и стабильное большинство российских избирателей отвергло коммунистические и националистические призывы положить конец экономическим и политическим реформам, начатым при Ельцине, несмотря на экономические трудности, рост преступности и открытую коррупцию, которыми сопровождались эти реформы” .

Одним из первых шагов Путина в качестве исполняющего обязанности президента был указ, предоставляющий Ельцину и будущим российским президентам иммунитет от уголовного преследования, арестов, обысков или допросов. Бывший президент получил 75% своей месячной зарплаты, государственную защиту для себя и своей семьи и доступ в залы VIP в аэропортах, на вокзалах и в портах России ⁴. В прощальной речи 31 декабря 1999 года Ельцин отметил, что хотел создать прецедент “цивилизованной добровольной передачи власти” после выборов в июне 2000 года, но все же принял другое решение - уйти. Как сказал Ельцин, “главное дело своей жизни” он сделал, в России уже нет угрозы возврата к прошлому, а поэтому он не хотел более препятствовать спокойному переходу власти к новому поколению политиков. “Полгода еще держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть Президентом и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее!?”. Он также просил прощения: “...Многие наши с вами мечты не сбылись… Верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил… Одним рывком не получилось”. Он подчеркнул также, что уходит в отставку не по причинам, связанным со здоровьем, однако отставка Ельцина остается загадкой. На первый взгляд, версия, представленная самим Ельциным, лишена смысла. Выборы в Думу создали солидный проправительственный блок в парламенте и укрепили президентские амбиции Путина, подорвав при этом надежды его противников. Было также ясно, что Ельцин быстро теряет физические силы, и поэтому его заявление, что он уходит не по причине здоровья, просто подчеркнуло его гордость и уверенность в том, что он создал политическую систему, которая позволяет ему уйти с политической сцены без страха за себя или за судьбу своих политических достижений. Неясно, однако, была ли отставка Ельцина добровольной. Подтолкнули ли его к этому влиятельные политические фигуры в Кремле, стремившиеся воспользоваться популярностью Путина и обеспокоенные ухудшением физического и умственного состояния Ельцина? Беспокойство вызывало и продолжающееся расследование обвинений в коррупции, разворачивающееся вокруг семьи Ельцина и прежде всего связанное со строительной фирмой “Мабетекс”. Сказали ли Ельцину “люди в сером”, что в его интересах и интересах его семьи уйти в отставку и согласиться с предложенными ему щедрыми условиями, иначе его ждет очень неопределенное будущее? Хотя преждевременный уход Ельцина, возможно, и совпал с интересами страны, момент ухода с точки зрения сохранения демократии был не самым лучшим.
Как признал сам Ельцин в выступлении по поводу своей отставки, его преждевременный уход означал, что в России не произойдет передачи власти от одного демократически избранного лидера к другому в прямом соответствии с положениями, заложенными в Конституции. Вместо этого предпринята попытка предопределить выбор избирателей путем передачи власти назначенному преемнику, для которого созданы самые благоприятные политические условия. Печальным напоминанием того, что жизнь копирует искусство, является популярный анекдот - вопрос: “Что такое демократия в России?”, ответ: “Право Ельцина назначить себе преемника”. Однако даже это не самый плохой выход.

Сам Путин остается загадкой. Очевидно, что поддержка Путина на выборах в Думу была основана не на реальной поддержке его политики, поскольку, кроме активных военных действий в Чечне остальная его политика оставалось неясной. Вместо этого поддержку получило мифологизированное представление о том, что Путин якобы представляет: молодость и энергию в отличие от ельцинского старческого слабоумия; безличную борьбу за российские национальные интересы в отличие от эгоистичной и безответственной борьбы за обогащение и укрепление собственной власти, которую вели Ельцин и его окружение; продолжение экономических реформ, сопровождающихся наступлением на коррупцию, беззаконие и бандитизм; хорошие отношения с Западом, основанные на реальном партнерстве, вместо заискивания России перед Вашингтоном. Некоторые из этих мифологизированных представлений оказались правильными, но, что гораздо важнее, исключительная быстрота взлета популярности Путина, повторившая политическую траекторию Ельцина в конце 80-х годов, показывает, что в российской политике нужен герой, не связанный с партиями, программами и конкретными интересами.

Мы отмечали выше появление консенсуса относительно российского “третьего пути”. В сердцевине этой концепции находилась идея о поддержке восстановления государственной власти. Сильное государство иногда путают с сильным лидером, и именно это произошло в России. Сильный лидер, конечно, в состоянии укрепить государство, прежде всего его функции принуждения и функции, связанные со сбором налогов, однако сильное государство предполагает нечто большее. Сильное государство в современном мире означает упорядоченное государство, основанное на законе и огромных возможностях власти по регулированию и скрытому вмешательству. Сила государства обычно заключается именно в отсутствии необходимости использовать всю свою власть. До настоящего времени “третий путь” России - не более чем серия популистских лозунгов и противоречивых политических формулировок (как может поворот ресурсов в сторону военно-промышленного комплекса согласовываться с требованиями постиндустриальной глобальной экономики?). Политика российского “третьего пути” возникла из традиционных “центристских” позиций, но в какой степени она будет являться развитием этих взглядов, остается неясным. И “Единство”, и ОВР придерживаются умеренных центристских взглядов, представляющих собой неустойчивую смесь рыночной ориентации и приверженности к демократии с призывами к сильному руководству; эти взгляды почерпнуты как из славянофильских, так и из западнических идей. В то время как ОВР близко подошел к тому, чтобы угрожать опрокинуть ельцинское социально-политическое соглашение, “Единство” с удовольствием впитало в себя бюрократизированный режим неономенклатуры, появившийся за годы правления Ельцина, добавив к нему популистский глянец. При этом необходимо подчеркнуть, что сам Путин популистом не является.
Есть ли у Путина независимая политическая база или он зависит от превратностей войны в Чечне? Следует отметить, что все премьер-министры очень быстро становились популярными, и это позволяет предположить, что по крайней мере часть популярности Путина является следствием должности, которую он занимает, а не политики, которую он проводит. Если смотреть шире, то у Путина, вероятно, не так много возможностей для маневра.
Позволяет ли существующая в России социально-политическая и социально-экономическая структура радикальное политическое вмешательство и перемены? Есть ли у Путина последовательная и убедительная программа? Он выдвинул такую программу в последние дни 1999 года. Очевидно, что Путин стремится выйти из традиционного аморфного определения центризма и перейти к более радикальной модели, ориентированной на будущее. Можно спорить, насколько существенно эта модель отличается от центризма Примакова, который во время выборов в Думу пытался представить себя символом уверенности и стабильности и в то же время обещал изменить российскую систему власти и собственности. Он выступал за расширение власти законодательных органов и создание правительства, основанного на “парламентском большинстве” при одновременном увеличении власти правительства и, соответственно, сокращении полномочий президента. Путин, наоборот, взял на себя защиту неизменности существующей Конституции. Хотя он и допускает возможность усиления позиции правительства, однако при этом правительство должно искать поддержку не только в парламенте или у президента, но и у “самого широкого спектра сил… в стране в целом”.
Означает ли это нечто большее, чем переход к “более прогосударственной социально ориентированной модели мутантного капитализма”? Является ли это вызовом экономическим и политическим привилегиям и полуфеодальной власти неономенклатурной элиты, сколь бы раздробленной она не была? И не является ли Путин всего лишь представителем одной из фракций, более просвещенной группы, занимающей прогрессивные позиции в отношении развития страны; группы, которой претит жадность и недальновидность правящей ельцинской группировки, которая готова, чтобы “золотой гусь”, которым была Россия, умер, пока они будут набивать карманы тем, что сумеют сорвать с тела умирающего?

Очевидно, что у Путина есть солидная политическая база. Опросы общественного мнения во время выборов в Думу показывают, что большинство сторонников СПС поддерживают его кандидатуру на должность президента; “сторонники правых считают Путина своим естественным союзником”, и таким образом союз руководства СПС с Путиным отражает больше, чем политический расчет, он отражает надежды избирателей СПС Лидеры СПС (и особенно Чубайс) видят в Путине сильного союзника, который поможет им укрепить собственные позиции. Стратегия СПС в поддержку Путина отражает дилемму либералов на всем протяжении посткоммунистического периода в России: в отсутствие собственной доминирующей социальной и электоральной базы они пытаются использовать президента для достижения своих целей. Чубайс стал одним из главных организаторов президентской предвыборной кампании Путина.
Взлет Путина означает триумф национального направления либерального патриотизма. Социальный и интернациональный контекст полностью изменился, однако история продолжает предупреждать, если не может научить.

НЕОБХОДИМЫЕ АВТОРСКИЕ ПОЯСНЕНИЯ

Уважаемые студенты!

Вы вступили на стезю получения высшего профессионального образования для дальнейшей деятельности в сфере государственного и муниципального управления. В XXI века становится ясным, что значимость управленческой деятельности в условиях, когда наше Отечество встало на радикальной социально-экономической и духовной модернизации, результатом которой должно стать построение демократического, правового, светского и социального государства, резко возрастает. Немыслимо себе представить специалиста в столь обширной сфере как управленческая деятельность без добротной социогуманитарной подготовки. Не случайно, в нашем институте ей уделяется повышенное внимание, в частности, изучению учебной дисциплины “Отечественная история”.

Знакомый всем с детства предмет в стенах вуза в рамках программы, разработанной соответствии с Государственным образовательным стандартом высшего профессионального образования — требованиями к обязательному минимуму содержания основной образовательной программы по общим гуманитарным и социально-экономическим дисциплинам. (Федеральный компонент. Отечественная история ГСЭ.Ф.03. 2000 г.), наполняется качественно новым содержанием. Сегодня, когда ушло в прошлое (хочется надеяться, навсегда) безраздельное господство в исторической науке (да и не только) марксистско-ленинской методологии (в большевистском ее измерении), открылся широкий простор для научного творчества. Наряду с традиционным формационным подходом к изучению истории, этим любимым дитя марксизма-ленинизма, в последние годы утверждается цивилизационный подход к познанию исторической действительности. Не будем сейчас вступать в дискуссию, какой из этих подходов лучше, какой хуже. Все гораздо сложнее, прямые суждения, априорные оценки, думается, здесь неуместны. У вас будет время на занятиях подискутировать на эту тему.

Однако нельзя не заметить, что внедрение в практику обучения в вузах цивилизационного подхода к познанию истории, позволило ввести в научный и учебный оборот множество новых терминов. Впрочем, это не совсем так. Новое — это хорошо забытое старое. Неоднократно убеждаешься, насколько были правы древние мудрецы. Многие из понятий и категорий, которые здесь будут ниже приводиться, уже длительное время с успехом используются в зарубежной исторической науке. Для нас же они стали откровением в силу, как выше уже отмечалось, безраздельного господства в исторической науке (да и не только), марксистско-ленинской методологии (в большевистском ее измерении).

Между тем, было бы нелепым отказаться от понятийно-категориального аппарата, который применяется при изучении истории с позиций формационного подхода. Вот почему мы включили многие из них в наше пособие.

Многолетняя практика преподавания в вузах позволяет автору данного учебного пособия утверждать, что студенты испытывают серьезные затруднения, когда встречаются с терминами, понятиями, категориями, которые будут излагаться ниже.

Автор не претендует на лавры создателей объемного труда, а старался: отобрать минимальное количество, наиболее часто встречающихся в исторических научных и учебных публикациях терминов, понятий, категорий; максимально упростить их понимание, адаптировать его к психологическим особенностям студентов, не впадая, между тем, в примитивизацию и упрощенчество.

Этот труд может быть полезен не только при изучении истории, но также и других социально-экономических и гуманитарных дисциплин. Однако не стоит впадать в заблуждение, что данное учебное пособие в форме словаря-справочника может заменить солидные научно-справочные издания. Его цель значительно скромнее — оказать помощь студентам в организации самостоятельного изучения учебного материала по дисциплине “Отечественная история”.

Помните, что сказал в свое время великий немецкий мыслитель К.Маркс: “В науке нет широкой столбовой дороги. И толь тот достигает ее сияющих вершин, кто не боясь усталости карабкается по ее каменистым тропам”.

Сегодня модно критиковать К.Маркса (и по делу, и ради критиканства). Но с такой его позицией, изложенной выше, можно, конечно, спорить, но трудно, в конечном итоге, не согласиться.

Дата добавления: 2014-01-07