Хозяйственная деятельность и жизнеобеспечение марийских крестьян в 18 веке

В системе жизнеобеспечения крестьянских общин главенствую­щее положение занимало хлебопашество. Благополучие каждой ма­рийской крестьянской семьи, крестьянского двора во многом опре­делялось размерами, агротехническим уровнем обработки и урожай­ностью полей. Не случайно в середине XVIII в. участники Академических экспедиций отмечали, что «все черемиса земледельцы. Свое благополучие они измеряют величиной пашни и размерами стада».

Действительно, к рассматриваемому времени упорным трудом многих поколений марийских земледельцев большие площади лесов и лугов были превращены в поля. И в XVIII в. «величина пашни» продолжала расширяться. Вместе с тем земельные владения отдель­ных крестьянских общин подвергались расхищению со стороны мо­настырей, помещиков, чиновников, заводовладельцев, священников и купцов. Немалые площади общинных "пустующих" земель в каче­стве оброчных казна закрепила за собой. Большие участки марийс­ких лесов в петровское время были объявлены "заповедными" и пе­реданы для кораблестроения Казанской адмиралтейской конторе. Не менее громадные площади общинных марийских земель казна зах­ватила в конце XVIII - начале XIX в. Все это не могло не приве­сти к нарушению традиционно сложившейся системы земледелия.

В XVIII в. у марийцев, как и в предшествовавшем столетии, существовала "лесопольная" система земледелия. Она сочетала в себе паровое трехполье с периодическим запуском пашни под перелог и лес. При этом паровое трехполье с чередованием озимых, пара и яро­вых занимало ведущее место. Время от времени из-за естественного истощения почвы часть полей на несколько лет изымалась из севоо­борота и запускалась под перелог - выгоны, сенокосы и кустарни­ки. Трехпольное земледелие в значительной мере дополнялось и эле­ментами подсечной системы, при которой марийские крестьяне ог­нем и топором расчищали "у великого леса" новые участки для па­шен и сенокосов. На новоросчистях также вводилось трехполье. Для характеристики этой комбинированной системы земледелия представ­ляются типичными данные Сенатской анкеты 1767 г., составлен­ные местными властями на основе показаний крестьян. Так, по Ур­жумскому уезду отмечалось, что " за неспособностию к урожаю хле­ба малое число из прежде роспашных земель оставляетца, но вместо оных вновь из лесов хлебопашцы расчищают земли и хлебопашество на оных производят ". В сельских общинах Казанского уезда " обыватели (т. е. крестьяне) стараются мелкой и незаповед­ной лес росчищать и достают из оного пашенную землю великими трудам и ".

Марийские крестьяне "с прилежанием" обрабатывали пашню. Озимые поля к посеву готовили во второй половине июля и засевали рожью в августе. Поля под яровые культуры пахали и засевали в мае. Во всех марийских общинах это проводилось "равномерно". Места­ми, в особенности на правобережье Волги, поля удобряли навозом. По данным Сенатской анкеты 1767 г., в Козьмодемьянской уезде зем­ля " запахивается и засеивается обывательми без остатку... Обывате­ли как крупного, так и мел кого скота и лошадей имеют у себя каждой по достатком своим и в навозе ко одобрению земель не предвидится. И обыватели на поля свои навоз кладут каждой год столько, сколько им потребно бывает ". В то же время в анкете 1767 г. по Казанскому уезду подчеркивалось, что земля почти "не одабриваетца", потому что "естли навоз класть, то от сильности никакой хлеб на корени ус­тоять и чрез то созреть не может". В Царевококшайском уезде марий­цы " навозу на земли, кроме прожиточных, весьма по малому числу кладут. А которой навоз и есть, то больше употребляют на хмельни­ки ". В Царевосанчурском и Яранском уездах " землю пашут с прилежанием и сдабривают ее исправно ".

Пахали в основном сохой "с сошником железным". В Сенатской анкете 1767 г. царевококшайский воевода особо отметил, что русские и марийские крестьяне уезда " пашут как под рожь, так и под еровыя плугами, и называемыми косулями, по одному разу. А потом, засеевши, запахивают зделанными малинкими сошками и бес полиц очень мелко ". "Косуля", как более совершенная разновидность сохи с отва­лом, под влиянием русских находила все большое распространение у марийцев в качестве плуга. При пахоте залежей марийцы также ис­пользовали древний плуг - агавуй. На новоросчистных землях при­менялась "прямуха" - соха без полицы и рогов для сошников.

Пашню бороновали деревянными боронами — шире, хлеб сжи­нали серпами — сарла. Затем отвозили на гумно — идым, где разме­щались овины — ан, агун. После этого молотили цепами — сапондо или пускали лошадей по кругу, застланному хлебом. В страдную пору трудились все члены крестьянской семьи, способные работать.

Выращивали в основном рожь и овес. По данным хозяйственной анкеты 1766 г., в Козьмодемьянском, Царевококшайском, Царево­санчурском и Яранском уездах посевы ржи составляли от 30 до 51 процента, овса — от 18 до 73 процентов. Другие культуры - ячмень, пшеница, полба, лен, конопля, горох, гречиха занимали небольшие площади. Лишь в Козьмодемьянском уезде посевы ржи составляли 28 процентов, а в Царевосанчурском - 18 процентов.

Все большее распространение получало выращивание хмеля. По наблюдениям Царевококшайского воеводы 1767 г., в уезде у " чере­мис имеетца довольно разведенных хмельников ". Марийцы, как и русские крестьяне, отводили лучшие участки земли под хмель и удобряли навозом. Ежегодно в среднем выщипывали от 4 до 13 пудов хмеля и более. Царевококшайский хмель вывозили в Петербург, Москву, Тверь, Новгород, города Сибири, на Ирбитскую ярмарку и в другие места.

В огородах сажали лук, капусту, редьку, чеснок, свеклу, огурцы и морковь. На новоросчистях высевали репу, которая была одним из ос­новных продуктов питания.

Нормы высева полевых культур в разных местах и уездах были различными. По данным анкеты 1766 г., на одну десятину в Козьмо­демьянском, Царевосанчурском и Яранском уездах в среднем высе­валось по 2 четверти ржи, а в Царевококшайском и Кокшайском - по одной четверти, равнявшейся 8,5 пуда. Соответственно овса в Яран­ском уезде высевалось по одной четверти, в Кокшайском - 1,5, в Козь­модемьянском и Царевококшайском - по 2, в Царевосанчурском - 3,8 четверти на десятину.

Как отмечают источники, урожайность марийских крестьянских полей была "достаточной". Ее уровень зависел от многих факторов. В условиях господства феодально-крепостничес­кой системы, при соответствовавшей ей агротехнической культуре и в зависимости от географических и природно-климатических усло­вий, урожайность чаще всего была невысокой, в особенности в ни­зинной лесной части Марийского края. Заметно выше она была в общинах, расположенных на возвышенностях Вятского увала и в правобережье Волги. В этих местах в лучшие годы урожайность ржи доходила до "сам-четырех-пяти", а яровой пшеницы, овса, ячменя и полбы - до "сам-шести". Однако в каждое десятилетие обычно 2 - 3 года частично или полностью были неурожайными, как, например, 1707-1709, 1716, 1722-1723, 1734, 1754, 1759 и 1762-1766, 1778, 1791, 1796, 1799 и другие годы. В такие годы крестьяне иногда были вынуждены продавать даже скудные остатки зерна, чтобы своевре­менно уплатить подушные деньги в казну.

Вопрос о хозяйственном использовании земли регулировался обычно общиной. Опираясь на вековые обычаи, мирской сход опре­делял размеры пашни и сенокосов для каждого дворохозяина, рас­кладывал "по справедливости" подати и повинности. В связи с заме­ной в 1724 г. ясака на подушную подать, земля в общинах стала делиться по ревизским мужским душам. Свой надел получало каж­дое лицо мужского пола, достигшее 9-10-летнего возраста. Так, в своем ответе на Сенатскую анкету 1767 г. козьмодемьянский воевода подчеркнул, что " по бывшей ныне последней ревизии (1762-1764 гг.) и земле уездными жительми раздел учинен вновь. И зем­ли досталось в каждом поле не больше, как только на каждую поло­женную в подушной оклад душу по 2 овина, на которой ставитца к молотьбе хлеба по 4 телеги, с каждой беретца по полторы маленки (посуда, вместимостью в один пуд зерна)". При разделах каж­дый дворохозяин наделялся полосами земли в каждом из полей, что было вполне естественным при трехпольном севообороте. Во вни­мание принималось также качество почвы и удаленность полей от селений. Раздел производили по жребию. Иногда отдельные хозяй­ства прибегали к вненадельному землепользованию и оброчной арен­де пашни и сенокосов. Собственные дворовые участки и "конопля­ники" оставались в личном потомственном владении каждой кресть­янской семьи.

Вслед за хлебопашеством следующим по важности и значимости выступало домашнее животноводство. По свидетельству академика И.П. Фалька, нерусские народы Казанской губернии, в том числе марийцы, содержали лошадей, коров, быков, коз, свиней. Имелась домашняя птица - куры, гуси и утки.

Скот был мелким и малопродуктивным, но всё же наиболее при­способленным к местным условиям и вполне удовлетворявшим по­требности натуральной крестьянской семьи. Обычно лошадей, ко­ров и овец летом пасли на паровых залежах, лесных росчистях, лугах и в оврагах. Нередко для пастьбы скота рядом с мирским общинным полем загораживались участки земли. Предметом особой заботы и присмотра были "конские стада" деревенских дворохозяев. Их тща­тельно охраняли. Так, в 1747 г. марийский крестьянин Тойгузя Токмурзин Большой Иринской волости Казанского уезда "ночною порою в конном своем стаде" поймал конокрада. Иногда деревенс­кие жители нанимали и пастухов.

Для содержания скота в зимний период крестьяне загодя заготов­ляли сено, солому, мякину. В качестве сенокосов использовались луга, лесные поляны, "росчисти", залоги и "загоны". Косили сено косами литовками, а в лесных местах - косами-горбушами. Просушенное сено убирали граблями и вилами. Затем метали его в копны и стави­ли стога.

Опись крестьянских дворов показывает, что хозяйственные пост­ройки, помимо жилья, хлебных амбаров, летней кухни - куда, вклю­чали «сенницы и хлев скотской», овчарню, "скотские загороды", ко­нюшни и "карды". В сенницах хранилось заготовленное на зиму сено. В конюшнях содержались лошади, в хлевах - коровы и телята, в овчарнях - овцы.

Основная масса марийских крестьян имела в своем хозяйстве по 2 - 3 лошади. Зажиточные "лутчие" дворохозяева, а их было немно­го, имели по 4 - 5 лошадей, а некоторые по 20 - 30. Так, в 1750 г. житель деревни Манан Мучакш Царевококшайского уезда Захар Тюлебаев в своем прошении отмечал, что с поля пропали "соб­ственные ево" 13 лошадей, из числа которых вскоре 5 были найдены. В этом же уезде марийский крестьянин Михаил Яндула в 1766 г. имел 4 лошади, 3 коровы, 5 овец, барана, свинью и двух телят.

Следует сказать, что огромный ущерб крестьянскому хозяйству наносили частые эпизоотии животных. Известно, что в 1754 и 1760 гг. в Царевококшайском уезде "был всякой скоту великий падеж и у многих обывателей от того падежа никакого скота не осталось". В 1762 и 1764 гг. "скотской падеж" отмечался в Яранском и Царевосанчурском, а в 1767 г. в Уржумском и Казанском уездах. В таких случаях предпринимались попытки изолировать очаги эпидемии.

В жизнеобеспечении марийских крестьян немаловажную роль играли различные неземледельческие промыслы. Важное место за­нимала домашняя промышленность, связанная с изготовлением тка­ни, одежды, деревянной, глиняной посуды и утвари. Современник И.Г. Георги в этой связи подчеркнул, что в марийских селениях "женщины прядут, ткут, портничают, вышивают холстиные одеяния шер­стью собственного своего крашения". Крестьянский холст частично попадал на рынок или в руки армейских интендантов, закупавших его "для войск".

С переработкой земледельческих и животноводческих продуктов крестьянского хозяйства были тесно связаны мукомольный и коже­венный промыслы. Почти на всех реках и речках действовали не­большие водяные мукомольные мельницы - "мутовки". Под влия­нием русских все большее распространение в марийских общинах получали более производительные колесные мельницы в 1-2 постава. Владельцы мельниц за помол зерна брали с помольщиков плату «лопаточной мукой» или деньгами. Для некоторых из них муко­мольный промысел становился основным видом хозяйственной дея­тельности.

Часть продуктов животноводства марийские крестьяне после пер­вичной обработки продавали скупщикам и купцам. Те вывозили кожу, овчину, говяжье сало в Казань, Чебоксары, Кострому, на Архангельс­кую ярмарку и в другие города страны.

Крестьянские хозяйства в основном сами обеспечивали себя обу­вью, деревянной утварью, орудиями труда и средствами передвиже­ния. Но марийцам, как и другим нерусским народам Поволжья и Приуралья, запрещено было заниматься кузнечным ремеслом. По­этому в марийских селениях работали русские кузнецы из числа отходников-крестьян и Козьмодемьянских ямщиков. Часть ремеслен­ных изделий -топоры, серпы, косы, железные сошники, ножи и т.п. марийцы закупали в городах.

В поисках необходимой суммы для уплаты подушных денег часть марийских крестьян нанималась на лесорубные работы, лесопильни купцов и помещиков, заготовку и переработку лесного сырья. Жите­ли некоторых селений, в особенности приволжских, чаще стали ухо­дить на судовую работу бурлаками. Плата повсеместно была невысо­кой. Нередко даже получение задатка приводило крестьян к долго­вой кабале, которую приходилось отрабатывать годами. Часть марий­ских крестьян изготовляла колеса, телеги, сани. Некоторые гнали смолу, деготь, собирали лесную ягоду, хмель целебные травы.

В рассматриваемое время традиционная добыча пушнины у ма­рийцев еще сохраняла свое промысловое значение. "Звериною лов­лею'" повсеместно занимались преимущественно зимой. Охотились на белок, зайцев, волков, медведей, куниц, горностаев, рысей, норок и других зверей. По замечанию Г.Ф. Миллера, "больших зверей ловят по большей части ямами, а мелких сетьми". К тому же "черемисы умеют из лука стрелять весьма метко и проворно". У некоторых ма­рийских охотников имелись и ружья. Обычно пушнину сбывали ме­стным скупщикам. Затем она перепродавалась иногородним купцам, вывозившим меха на Севскую, Макарьевскую ярмарки и в другие го­рода России.

Важным подспорьем была рыбная ловля. Рыбу ловили, исполь­зуя сети, бредни, "морды", крючки и другие орудия лова. За времен­ное пользование рыбной ловлей приходилось вносить определенную оброчную сумму в казну. Обычно годовая плата обходилась общине или отдельно взятой семье от нескольких копеек до 2 - 3 рублей.

Древнейшее занятие марий­цев - бортничество во второй половине XVIII в. постепенно переходило в пасечное пчеловод­ство. Современники отмечали, что марийские крестьяне "как в домашнем, так и в лесном пче­ловодстве весьма искусны". По традиции бортные угодья марий­цев находились у них в "вотчин­ной" собственности и передава­лись по наследству. Каждый вла­делец отмечал свои бортные де­ревья своими "знаменами" и "тамгами". Тем более, что борт­ные угодья нередко располага­лись за 50 - 100 верст от селе­ний. Со временем "борти со пче­лами" марийцы стали перено­сить ближе к жилью. При пасеч­ном пчеловодстве «на ульи» обычно использовали толстые кряжи, дубовые пни, а также вяз, со­сну, ветлу и ольху. Наиболее благоприятными для содержания пче­линых роев считали дубовые и вязовые колоды. Зажиточные пчело­воды кроме бортных деревьев нередко имели по 10 - 20 пчелосемей в ульях стоимостью в 2 - 4 руб. каждая. Полученный мед и воск сбы­вался скупщикам и купцам, вывозившим их на Макарьевскую, Ирбитскую ярмарки, в Пермь, Архангельск и другие места. Часть меда предназначалась для изготовления специального напитка — пюре, без которого, как и без домашнего пива, не обходилось проведение тради­ционных народных обрядов и праздников.

Таким образом, хозяйственные занятия марийских земледель­цев были разнообразными. В известной мере каждый марийский крестьянский двор был связан с товарно-денежными отношения­ми. Даже терпящий большую нужду марийский крестьянин был связан с торговлей, т.к. для своевременной уплаты подушной подати приходилось продавать иногда часть необходимого хлеба, если недо­ставало товарного хлеба и продуктов животноводства. Не менее важ­ной статьей денежного пополнения были и неземледельческие заня­тия.

Дата добавления: 2014-01-07