Лекция 9. Перестройка в СССР, крушение социализма, распад СССР

1. Определение вариантов и границ новой «революции сверху».

2. Ход перестройки: путь к обновлению страны или к национальной катастрофе.

3. Роль внешних сил и внутренних факторов в разрушении СССР.

4. Возможности иного варианта перестройки советского общества.

1. Определение вариантов и границ новой «революции сверху».

Роковая судьба России в том и состоит, что крайне важные для её дальнейшего существования реформы постоянно запаздывают либо по причине идеологической зашоренности её правителей, либо в силу эгоизма её правящей элиты. Потому и перестройка советского общества началась не тогда, когда она была своевременна и возможна (где-то в 50-х-60-х годах ХХ века), а тогда, когда уже нельзя было медлить с её проведением. Всё углубляющиеся отставание СССР от западных стран грозило подорвать с таким трудом достигнутый военно-стратегический паритет. Падение мировых цен на энергоносители сократило поток нефтедолларов, которыми советское руководство закрывало зияющие бреши в социалистической экономике и держало на плаву социальные программы. Предкризисное состояние в экономической, социально-политической и даже в нравственной сфере жизни советского общества было налицо. С этим неприятным фактором было вынуждено считаться новое руководство страны.

Как уже многократно бывало в российской истории, путь решения вставших перед страной проблем виделся либо в ужесточении коммунистического режима с разбавлением его «национальной» идеей и продолжением конфронтации СССР с западным миром, либо в косметическом ремонте советской социально-экономической системы, внедрения в неё элементов свободно-рыночных отношений и некоторой демократизации политического режима. За первый вариант решения душивших страну проблем высказывалась значительная часть партийного аппарата, высших армейских кругов и КГБ. Однако в высших эшелонах власти сильны были позиции тех, кто не считал т.н. «просвещённый сталинизм» гарантом стабильности коммунистической системы, кто понимал, что дальнейшая гонка вооружений может вконец подорвать экономику страны и вызвать социальный взрыв. Поэтому после непродолжительного «переходного периода», связанного с пребыванием на высшем руководящем посту Ю.В. Андропова и К.У. Черненко, наступило время горбачёвской перестройки – самой решительной за все годы существования коммунистического строя в СССР попытки модернизации его социально-экономических, политических и идеологических основ. Однако, направленная на обновление социализма в соответствии с требованиями современной эпохи научно-технической революции и возвращение его к «первозданной чистоте» ленинского учения, перестройка в итоге обернулась полной дискредитацией коммунистической идеи и развалом социалистической системы хозяйствования, на руинах которой стали строиться новые рыночные отношения.

Сейчас трудно решить: был ли возможен иной вариант перестройки советского общества, который бы дал мощный толчок экономическому развитию страны при сохранении основ существующего коммунистического режима, как это до сих пор удаётся в Китае. Приходится считаться с тем фактом, что советское руководство за все годы существования Советского Союза довело социалистическую систему хозяйствования до полного износа и абсурда, спасти которую можно было только резким внедрением в неё рыночных механизмов. Однако именно это, как показали дальнейшие события, новому руководству страны так и не удалось.

Причина этого в том, что ни М.С. Горбачёв и его советники не имели готового проекта реформ, отсюда и ряд ошибок в определении стратегических задач перестройки и форм её проведения. Сам инициатор перестройки впоследствии признал, что на первых порах предполагалось, что «речь идёт лишь о выпрямлении отдельных деформаций социализма, о совершенствовании в целом устоявшейся социально-экономической системы, сложившейся за прошедшие десятилетия». Поэтому выдвинутая апрельским 1985 годом Пленумом «стратегия ускорения» социально-экономического развития страны означала, всего-навсего, курс на технологическую модернизацию промышленности и совершенствование хозяйственного механизма. Этот курс базировался на уже порядком надоевших идеологических клише о необходимости наведения порядка и дисциплины на производстве и повышения качества труда. Иными словами, населению страны вновь предлагалось подтянуть пояса и направить все силы на развитие приоритетных отраслей промышленности, обеспечивающих технический прогресс. Наболевшие вопросы о создании нормальных условий жизни и быта советских граждан, как всегда, откладывались на потом. Ведь, нельзя же было всерьёз воспринимать обещание новых лидеров страны к 2000 году обеспечить каждую советскую семью отдельной квартирой.

М.С. Горбачёв и его команда как-то не учли, что в народе за предшествующие годы уже успели иссякнуть трудовой энтузиазм и вера в бесчисленные обещания правительства, чтобы подобные призывы могли поднять его на трудовые подвиги. В результате ускорения как такового не получилось. Более того, попытки добиться роста производственных показателей за счёт интенсификации труда и нарушения технологических норм привели к ряду техногенных катастроф, наиболее масштабной из которых оказалась авария на Чернобыльской АЭС. Однако главная причина срыва попытки ускорения социально-экономического развития страны заключалась не в этом. Технологическое перевооружение отсталой советской промышленности было заранее бесперспективным делом без получения новейших западных технологий и западных кредитов. Запад же не шёл на расширение контактов с СССР без демократизации его политических основ.

Вначале, конечно, никаких передвижек в политическом строе страны не планировалось, все должно было развиваться целенаправленно, по линии совершенствования экономического фундамента социализма. Оказавшись у власти, М.С. Горбачев окружил себя группой советников из числа виднейших советских экономистов и политологов, таких как Л. И. Абалкин, А.Г. Аганбегян, Т.И. Заславская, Ф.М. Бурлацкий. Очень скоро ими было достигнуто единство во взглядах относительно необходимости расширения самостоятельности госпредприятий, которые отныне должны были управляться на основе самоокупаемости и самофинансирования. Одновременно с этим допускалось и даже поощрялось развитие частной инициативы в тех отраслях производства, где, оно было социально оправдано, т.е. в сельском хозяйстве, в индивидуальной трудовой деятельности и в сфере услуг, объем которых совершенно не соответствовал существующему спросу.

По мнению творцов советской перестройки, постепенное возрождение частного сектора в социалистической экономике могло приоткрыть советский рынок для иностранных инвестиций, что в дальнейшем должно было привести к созданию более совершенных производств, а, значит, к большей устойчивости советской экономической корпорации в конкурентной борьбе с другими хозяйственными корпорациями-странами на мировом рынке. В таких новых условиях хозяйствования руководителям государственных предприятий тоже поневоле пришлось бы повышать производственные показатели, приноравливаясь к фактически внедряемым рыночным отношениям.

Так, с самого начала обозначения нового экономического курса нового руководства страны его стержень определяли две главные линии: предоставление хозяйственной самостоятельности государственным предприятиям и расширение сферы деятельности частного сектора в экономике. Но чтобы не бросать тень на коммунистическую идею, долгие годы одухотворявшую жизнь советского общества, частную инициативу решено было канализировать по линии кооперативного движения и индивидуальной трудовой деятельности. Эти хозяйственные формы никогда не были под запретом. Им просто не давали нормально развиваться в предшествующие годы. Они были привычны даже для сталинской эпохи и сейчас не воспринимались в общественном сознании как враждебные социализму.

Первый конкретный шаг к легализации частного предпринимательства в стране был сделан Законом «Об индивидуальной трудовой деятельности», принятым 19 ноября 1986 года. Он разрешал частную инициативу в тридцати видах производства товара и услуг. Желающим заняться такого рода деятельностью достаточно было пройти предварительную регистрацию в местном райисполкоме и смириться с высокими налогами, поглощавшими до 65% прибыли. Но высокие налоговые ставки не останавливали энергичных людей, так как этот закон и последовавшее вскоре Постановление от 26 мая 1988 года содержали массу оговорок, позволявших эти высокие налоги избегать. Многие кооперативы в период их становления освобождались от налога на прибыль, а другие создавались под эгидой общественных и государственных организаций, а потому имели ряд дополнительных привилегий.

Начало кооперативного движения в стране было очень успешным. Необъятный внутренний рынок, неизбалованный обилием товаров потребитель, несовершенство советской распределительной системы и экономические просчеты руководства страны, еще более обострявшие проблему дефицита (вроде бездумной антиалкогольной кампании) - все это обещало начинающим предпринимателям большую и моментальную прибыль. Отсюда установление кооператорами явно запредельных для рядовых покупателей цен на свои не всегда доброкачественные товары, поощрение дурного потребительского вкуса и даже покушение на физическое и нравственное здоровье своих сограждан.

Не на это рассчитывало руководство страны, поощряя кооперативное движение. Кооператоры в большинстве своем не понимали, что, наживаясь на дефиците, они загоняют кооперативное движение в угол, порождая хорошо известную в мире «экономику казино», где все подчинено целям извлечения спекулятивной прибыли в ущерб более перспективным задачам долгосрочного производства действительно нужных населению товаров и услуг. Как показала дальнейшая практика предпринимательской деятельности, наживаться на дефиците можно было лишь временно, только до открытия границ и развития челночного бизнеса. Поток ярких зарубежных товаров положил конец деятельности кооперативов-однодневок, извлекавших прибыль на производстве и продаже прежде дефицитных товаров. Вместо них появились другие кооперативы и торгово- посреднические фирмы, ориентированные на перепродажу отечественных сырьевых продуктов в обмен на зарубежные потребительские товары.

Что касается решения руководства страны о предоставлении большей хозяйственной самостоятельности в работе государственных предприятий, то согласно Закону «О государственном предприятии» от 30 июня 1987 года социалистические предприятия впервые получили право самостоятельно планировать свою деятельность, устанавливать прямые связи с другими предприятиями и даже ступать в деловые контакты с иностранными фирмами.

В реальности же вся заявленная самостоятельность в работе госпредприятий оказалась фикцией. Во-первых, государство по-прежнему являлось главным заказчиком в промышленности и почти полностью изымало посредством госзаказа всю товарную продукцию, оставляя предприятию последнему крайне скудные возможности для коммерческой деятельности.

Во-вторых, государство, как и прежде, устанавливало цены на продукцию и ставки налогообложения, изымая тем самым у предприятий значительную часть доходов и еще больше выхолащивая само понятие «финансовой самостоятельности» промышленных предприятий.

В-третьих, сфера государственного контроля над деятельностью промышленных предприятий даже расширилась после введения государственной приемки качества производимой продукции, что раньше практиковалось только на оборонных предприятиях. В итоге коммерческая самостоятельность предприятий оказалась сужена до максимально возможных пределов, т.е. до реализации на рынке той незначительной части продукции, которая у них оставалась после выполнения госзаказа. В качестве компенсации за реальное ужесточение опеки со стороны управленческих структур оно увеличило свои дотации предприятиям, которые только и помогли многим из них удержаться на плаву, избежать банкротства и увольнения значительной части избыточного персонала.

Однако эта помощь из государственной казны имела обратную сторону. Руководители промышленных предприятий, благодаря государству освобожденные от реальной ответственности за результаты своей деятельности, получили возможность направить усилия на устройство личного благополучия, не имеющего ничего общего с государственными интересами. Прежде несгибаемые в выполнении пятилетних планов «красные директора» устраивали бартер с зарубежными партнерами, поставляя им ценное сырьё, а взамен получая разного рода потребительские товары. Вырученные за счет их реализации средства вкладывались, конечно, не в развитие производства, а на личное благоустройство: строительство особняков и приобретение диковинных тогда заграничных вещей, вроде машин и аудио-видео техники. Потому и стали возле крупных промышленных предприятий, как грибы вокруг деревьев после дождя, возникать кооперативы и фирмы на семейном подряде, возглавляемые родственниками и знакомыми руководителей госпредприятий, через которые осуществлялись бартерные поставки и устанавливались коммерческие связи с зарубежными партнерами. Вместо разрекламированной планово- регулируемой рыночной экономики в государственном секторе быстро утвердилась меново-бартерная система хозяйственных отношений взамен прежней централизованной плановой экономики.

Сейчас более чем очевидно, что иного тогда и быть не могло при таком варианте экономических реформ, когда была предпринята попытка в одночасье преобразовать социалистическую экономику, где в течение долгих десятилетий накапливались противоречия и отсутствовали рыночные механизмы их разрешения.

Кроме неудачного исхода самой экономической реформы печальную роль в судьбе социалистической системы хозяйствования сыграла не разрешенная до конца социалистической эпохи проблема ценообразования, без решения которой вообще нельзя было достичь рынка даже в его социалистической варианте. Дело в том, что за все годы социалистического хозяйствования, прежде всего по социальным причинам, цены на одни виды товаров и услуг оказались ниже их себестоимости, а на другие гораздо выше. Для того чтобы выправить образовавшийся крен в системе социалистического ценообразования требовалось, по мнению специалистов, сохранив государственные дотации на товары более чем на 70 млрд. руб., одновременно поднять розничные цены на них на 60 млрд. руб. Правительство решилось пойти на этот шаг только весной 1991 года. Свою роль сыграла, прежде всего, боязнь правительством последствий той огромной социальной цены, которую неминуемо пришлось бы заплатить населению страны за переход к новой системе ценообразования. Ведь к тому времени уже успело иссякнуть доверие населения к широковещательным заявлениям своего руководства. Эта боязнь еще более усиливалась обстановкой всеобщего дефицита. Дополнительных тягот в виде резкого повышения цен на продукты первой необходимости население могло просто не выдержать.

Эти проволочки и трудности в проведении ценовой реформы, как и других неотложных мер в экономической сфере, самым плачевным образом сказались на темпах развития производства, похоронив и стратегию ускорения, и политику перестройки.

Столь же неудачно завершилась попытка реформировать сельское хозяйство на основе арендного подряда. Согласно новому положению о колхозах, принятому в марте 1988 года. Одна или несколько сельских семей могли брать землю в аренду на довольно длительный срок (до 50 лет) и самостоятельно распоряжаться произведенной продукцией. Однако за все годы существования колхозного строя так и не была создана соответствующая инфраструктура сельскохозяйственного производства, позволяющая сохранять, перерабатывать продукцию и доводить ее до потребителя.

Но даже вне зависимости от этого обстоятельства судьба арендного подряда в деревне заранее отдавалась в руки местного руководства. В принятом Постановлении особо подчеркивалось, что площадь арендуемого участка и размер поголовья скота в личном хозяйстве должны устанавливаться коллективом каждого колхоза в зависимости от участия арендатора в общественном труде. Это давало районному начальству и колхозной администрации серьезный повод для вмешательства в дела арендатора.

Кроме произвола местных властей, возрождению в среде колхозного крестьянства духа предпринимательства в немалой степени повлияло то обстоятельство, что наиболее активные элементы деревенского населения уже успели покинуть село. Оставшихся на селе явно не прельщала перспектива работать на арендованной земле и производить продукцию в обстановке враждебного к себе отношения со стороны местного начальства и односельчан.

Поэтому арендные отношения не смогли получить достаточно широкого распространения в колхозной деревне. По имеющимся данным, к лету 1991 года в хозяйствах арендаторов находилось только 2% площади всех обрабатываемых в стране земель и 3% всего поголовья скота. Более чем скромные результаты, чтобы говорить о пробуждении предпринимательского духа в крестьянской среде [53].

Так получилось, что к исходу 1980-х годов стало предельно ясно и для народа и для руководства страны, что ни одна из намеченных реформ не увенчалась успехом. Они были не столь радикальными, чтобы сломать пресловутый механизм торможения и придать новый импульс развитию советской экономики, однако оказались вполне достаточными, чтобы сломать существующие порядки в экономической сфере и пробудить дремлющую в душе предприимчивых людей энергию и деловую хватку. Родившаяся накануне крушения СССР идея перехода к рыночной экономике, которая была озвучена в программах, подготовленных в начале 1991 года правительством Н.И. Рыжкова и группой независимых экономистов под руководством Г.Е. Явлинского под названием «500 дней», уже не могла быть реализована ни в каком виде. Причиной этому разрушение всех экономических и политических связей между союзными республиками, толчок которой задали политические реформы, грянувшие в конце 80-х года. ХХ века.

2. Ход перестройки: путь к обновлению страны или к национальной катастрофе.

К 1988 году, отчасти ввиду пробуждения общественного сознания внутри страны, отчасти под давлением стран Запада, не шедших на расширение контактов с Советским Союзом без проведения там широких демократических реформ, родилась идея движения к «обновленному», «истинному», демократическому и гуманному социализму, обогащённому достижениями современного мирового развития и очищенному от всех наслоений сталинско-брежневской эпохи. Началась, собственно говоря, настоящая перестройка всей системы идейно-политических координат, считавшихся ранее незыблемой основой социалистического общества. Этот процесс неизбежно должен был начаться с объявленной властями гласности, призванной, как уже отмечалось, раскрепостить общественное сознание, свести счёты со страшным прошлым и наметить перспективы дальнейшего развития для страны.

Причём сразу же было заявлено, что готовых проектов преобразований нет и надо действовать по принципу «жизнь покажет». Это позволяло горбачёвскому руководству сохранять за собой свободу действий в любом направлении. Но при всей неопределённости путей дальнейшего совершенствования социализма общий курс руководства страны просматривался вполне отчётливо. Все изменения должны были работать на сохранение прежних экономических и политических структур. Если рынок, то непременно государственно-регулируемый, если многопартийность, то только при авангардной роли КПСС, если плюрализм мнений, то только на марксистско-ленинской идейной основе. Получается, что дальше элементарного приспособления советского общества к внешним атрибутам демократии ничего не предусматривалось. Некоторые подвижки в сторону демократии, такие как: созыв Съезда народных депутатов, введение института президентской власти, устройство выборов на альтернативной основе – были нужны М.С. Горбачеву для расширения личной власти и освобождения от излишней опеки со стороны партийной верхушки. Этакая вот ипостась «просвещённого абсолютизма» в конце ХХ века взамен былого тоталитаризма. Вместе с тем, за все годы своего руководства М.С. Горбачев ни разу не усомнился в правильности социалистического выбора и постоянно подчёркивал свою верность коммунистическим идеалам.

Но все тонкие расчёты «отца советской перестройки» оказались быстро разрушены вышедшей из-под контроля властей демократизацией политической жизни страны. После неосмотрительного заявления М.С. Горбачева о примате общечеловеческих гуманитарных ценностей над узкоклассовым партийным подходом пробил последний час аппаратного варианта перестройки. В действие вступили мощные общественные силы. Весь 1987 год прошёл под знаком расширения неподконтрольной властям гласности, выплеснувшей на арену общественной мысли все беды недавнего прошлого и поставившей под сомнения все достижения и победы советской власти. Напрасно Нина Андреева и другие публицисты из консервативного лагеря заклинали, что добром это не кончится.

И события не заставили себя ждать. 1988, 1989 и 1990-е годы стали временем активизации неофициальных общественных движений и политических партий во всех краях и республиках Советского Союза. Как гром среди ясного неба разразились межнациональные и этнические конфликты, поставившие под угрозу единство страны.

Эта опасность вызвала рост консервативных настроений в аппаратных звеньях КПСС, быстро терявших былую власть и былой авторитет в народе, что породило конфликт между руководящим составом Коммунистической партии и большей частью общества, жаждущего углубления и расширения демократических процессов в стране.

Обострение социальных и национальных конфликтов в СССР в начале 1990-х годов свидетельствовало, что Центр утрачивает контроль за регионами, а партия за обществом. Осознание этой нависшей опасности вызвала активизацию антиперестроечных сил. Это был блок партийных чиновников, кадровых военных и директоров государственных предприятий, которые ещё не определи своего места в рыночных реформах, опасались потерять власть и связанные с нею привилегии. Цель этого блока, возможно, была не так уж плоха – уберечь великую державу от распада и гибели. Только средства, выбранные для реализации этой задачи, оказались изначально порочными: вернуть решение всех важных вопросов в партийные кабинеты, оставив лишь внешние атрибуты демократии (Совет народных депутатов, пост президента, открытые выборы) и псевдоперестроечную риторику.

Под давлением оживившихся консервативных сил М.С. Горбачёв стал удалять с важных государственных постов активных сторонников перестройки и заменять их серыми аппаратчиками, всё более и более теряя свой прежний имидж демократа и творца перестройки. И чем дальше он отходил от провозглашённых им же ранее идеалов, тем большую популярность в народе приобретал его политический конкурент Б.Н Ельцин. В обстановке катастрофически ухудшающегося положения дел в стране, бывший секретарь Свердловского обкома КПСС превратился чуть ли не в знамя всех демократических сил. Демократы просто закрывали глаза на не вполне достойные личные качества Б.Н. Ельцина. Такие как стремление к роскоши, неискренность, быструю смену настроений и убеждений, склонность к кумовству и интриганству, некоторое позёрство, отсутствие самостоятельной позиции и подверженность чужому влиянию. Здесь уже можно не касаться и таких сторон его поведение, как неумение держать себя на публике и на его не всегда адекватное поведение. Можно только поражаться, как демократически настроенная общественность не хотела тогда замечать очевидное, давала себя уговорить имиджмекерам Б.Н. Ельцина, что совершаемые им нелепые поступки вовсе не его вина, а результат провокаций со стороны его врагов из среды партийной бюрократии.

Видимо, народу настолько надоело постоянное враньё властей, что он перестал верить даже очевидным фактам, если они шли из правительственных источников. Чему уж тут удивляться, что на первых выборах президента России победу с триумфом одержал Б.Н. Ельцин, что означало, по сути, «лебединую песню» прежнему единству страны и всех населявших её народов, ибо лидер демократических сил выдвинул идею полного суверенитета для всех входящих в СССР как союзных, так и автономных республик.

События 19-21 августа 1991 года стали последней конвульсивной попыткой предотвратить распад страны и социалистический строй. Провал это путча показал всю глубину крушения прежнего социально-экономического порядка в стране и полный паралич партийно-государственных учреждений. Одного толчка оказалось достаточным для того, чтобы коммунистический строй рухнул, а на месте СССР образовался ряд независимых государств, что было юридически оформлено Беловежскими соглашениями в декабре 1991 года.

3. Роль внешних сил и внутренних факторов в разрушении СССР.

После того, как президент США Д. Буш-старший поздравил свой народ с победой над СССР в «холодной войне», а ветераны ЦРУ (главного американского разведцентра) опубликовали свои материалы, где приписали себе главную заслугу в организации этой победы, вполне естественно встаёт вопрос о роли Запада в разрушении Советского Союза. Сразу по этому поводу можно возразить, что никакие внешние силы не сумели бы развалить СССР, если бы этому не поспособствовали тогдашнее руководство страны и те, кого ныне зовут «агентами влияния Запада», а те изо всех сил пытаются доказать, что это действительно так. Хотя, при этом столь же нелепо отрицать, что «рука Вашингтона» тоже в немалой степени способствовала скольжению нашей страны в пропасть в годы т.н. «перестройки».

Разработанный к началу 1982-1983 годов аналитическими службами США план атаки на СССР, включал в себя следующие направления[54]:

1. Сократить доходы Советского Союза от продажи энергоносителей, чтобы ограничить приток средств в советскую экономику и породить в ней трудные и зачастую неразрешимые проблемы. С другой стороны недостаток средств мог парализовать меры советского руководства по повышению материального уровня своих граждан, блокировать решение ряда неотложных социальных программ. С этой целью американское правительство провело соответствующую работу со странами экспортёрами нефти – ОПЕК, в первую очередь с королевством Саудовская Аравия. В обмен на поставки огромных партий современного американского вооружения эта страна и другие государства Персидского залива резко нарастили объёмы добычи нефти, что привело к падению мировых цен. В итоге, если в ноябре 1985 года цена сырой нефти составляла 30 дол. за баррель, то уже через пять месяцев всего лишь 12 дол. Потери СССР составили десятки млн. дол., чтобы их компенсировать пришлось активно распродавать золотой запас страны.

2. Опять же с целью отвлечения финансовых ресурсов Советского Союза от решения неотложных социально-экономических проблем, США всеми мерами способствовало углублению разногласий между СССР и Китаем и втягиванию нашей страны в Афганский конфликт. В итоге Советский Союз был вынужден тратить огромные средства на содержание военной группировки (около млн. солдат) на Дальнем Востоке. 10 лет войны же в Афганистане стоили нашей стране 40 млрд. дол. не говоря уже о больших потерях убитыми и ранеными.

3. С этой же целью нашей стране была навязана обременительная для её экономики гонка вооружений. Причём, здесь американская сторона опускалась до откровенных провокаций. Отлично осознавая масштабы советского экономического шпионажа, она подбрасывала советской разведке «сверхсекретные данные» о новых технологических проектах, особенно о фантастически совершенном оружии, которое грозило сломать достигнутый Советским Союзом с большими усилиями военно-стратегический паритет с западным миром. Американцы пошли даже на такой шаг: сняли с помощью компьютерных технологий фильм об удачном испытании отдельных элементов СОИ – плана по созданию космической системы противоракетной обороны. Советскому Союзу пришлось изрядно потратиться на разработку аналогичных военных программ, что было заранее бесперспективным делом. В этом же ключе шли беспрецедентные акции американского руководства и американской дипломатии по отлучению Советского Союза от передовых западных технологий, даже мирного назначения. Это заставляло руководство страны идти на лишние траты, чтобы сократить образовавшийся технологический разрыв, и не всегда успешно.

4. Американские правители в этих же целях, стремясь обескровить Советский Союз, готовы были на подрыв имиджа собственного президента Рональда Рейгана. Его, бывшего актёра, заставляли играть роль оголтелого «ястреба», для которого навязчивой идеей стало желание «отправить коммунизм на свалку истории». Он то и дело совершал агрессивные словесные выпады в адрес Советского Союза, явно давая советским лидерам понять, что от него можно ожидать всего, чего угодно, даже приказа на ядерную бомбардировку СССР. Такие словесные эскапады американского президента заставляли советское руководство, что называется «держать порох сухим», то есть считаться с угрозой ракетно-ядерной войны и ещё больше тратить средства на этой гонке вооружений.

5. И, конечно же, одним из главных направлений в противодействии влиянию СССР на окружающий мир и в подрыве его международного престижа стала поддержка антисоциалистических сил в странах Восточной Европы, вроде профобъединения «Солидарность» в Польше, и диссидентского движения в Советском Союзе. Крупные суммы наличных денег и современная оргтехника, переданные мятежному профсоюзу, как знаем, сыграли свою роль в подрыве позиций социализма в Польше. Настало время отдать должное и представителям диссидентского движения в СССР. Сейчас, когда рассеялась прежняя эйфория чувств по поводу правозащитного движения в СССР, можно откровенно заявить, что, несмотря на благородные мысли и свободолюбивые стремления, которые обуревали участников этого движения, все они работали не только против ненавистного им коммунистического режима, а, прежде всего против России, её долговременных интересов.

Впрочем, это подтверждают действия современной несистемной оппозиции. Здесь трудно апеллировать к рассудку или к чувству стыда её лидеров. Особенно, когда те заявляют, что получение средств из зарубежных источников, в том числе из иностранных разведцентров, вполне нормальное и законное действие. Правда, если бы нечто подобное произошло в условиях превозносимой нашими, с позволения сказать, «правозащитниками» американской демократии, то это бы обернулось для любого политика или партии полной политической дискредитацией, а то и стало поводом к уголовному преследованию. Но правду же говорят, что Россия уникальная страна, если до сих пор в некоторых отечественных СМИ её бывших и настоящих защитников родины всячески дискредитируют, а разрушителей и «агентов чужого влияния» всячески оправдывают или даже превозносят, а то и ставят памятники после смерти или награждают при жизни.

А диссиденты советского времени, как люди сведущие, не могли тогда не знать беспримерную фразу советника ряда американских президентов Зигмунда Бжезинского, который однажды прямо заявил, что надо истребить всех русских. Когда его попытались поправить, дескать, он, наверное, имеет в виду коммунистов, на что Збигнев Бжезинский ответил, именно всех русских, только тогда Запад может спать спокойно.

Теперь деятельность так называемых «правозащитников» в СССР, как уже отмечалось, не вызывает былого восторга. По происшествия ряда лет, можно теперь сказать, что среди них находились и психически неустойчивые, и духовно ущербные люди, переносившие свои личные житейские неудачи на родную страну. Были среди них и люди с излишне завышенными амбициями, считавшие, что именно коммунистический режим мешает им раскрыть все грани своего таланта, а потому поставившие себя в положение отщепенцев по отношению к собственному народу. Можно отметить и таких борцов с коммунистическим режимом, для которых это борьба стала средством приобретения политического и не только политического «капитала», а потом могла стать мостком для перехода на «землю обетованную», т.е. на Запад, причём не столько демократией и свободой, сколько за наградой за свою антисоветскую деятельность.

Впрочем, американским политикам и разведчикам не следует слишком обольщаться, приписывая себе главные заслуги в разрушении СССР. Соответствующие действия в этом направлении они, конечно, предпринимали. Однако главная заслуга в этом неблаговидном деле принадлежит всё же нашим руководителям, таким как М.С. Горбачёв и Б.Н. Ельцин, чьи действия привели не к дальнейшему росту и развитию страны в облике обновлённого Союза народов, а к её разрушению. Данные же из американских источников, добытые нашей разведкой, показывают, что даже в разгар «перестройки» пределом мечтаний ЦРУ было отторжение от СССР Прибалтики и Правобережной Украины[55]. Советский же Союз, по мнению американской администрации, ещё обладал достаточным запасом прочности.

Так что развал СССР и крушение коммунистической идеи оказалось в равной мере неожиданностью и для американских аналитиков, и для населения Советского Союза. На наш взгляд, самой главной причиной всех бед первой и последней советской перестройки является то, что определяющая жизнь Советского Союза и одухотворяющая его граждан на протяжении свыше семидесяти лет коммунистическая идея была изначально порочна, ибо мировой исторический опыт неоднократно показывал пагубность любой попытки достижения идеального общества. Ведь любое человеческое сообщество населяют разные по уровню образования, культуры, мировоззрения, имущественного достатка, религиозных верований люди, чьи потребности уравнять никак нельзя. Эти различия внутри общества мешают достижению гармонии интересов, что мешает реализовать вековую мечту человечества о создании самого справедливого типа общественного устройства. Единственное на что способно общество и его лидеры, так это постараться примирить все существующие противоречия и свести их к минимуму, создавая для каждого индивидуума благоприятные условия для его самореализации. Получается, что сама история вынесла свой приговор ещё одной попытки выпрямить ход мирового развития и создать уникальное общество с полным равенством для всех его членов. Вспоминая классиков марксизма-ленинизма, можно сказать, что «попытка нового поколения коммунаров штурмовать небо» в очередной раз провалилась, уже на примере нашей страны.

И этот провал был заранее спрограммирован. Оглядываясь на семидесятилетний опыт существования социализма в СССР, можно утверждать, что поворот нашей страны в сторону рынка и частной собственности начался задолго до горбачёвской перестройки. Прежде всего, коммунистическому режиму не удалось реализовать марксову идею безрыночного, безтоварного социализма и окончательно покончить со всеми видами частнопредпринимательской деятельности. Даже И.В. Сталину пришлось со временем смириться с регулирующей ролью денег и с правом советских людей обладать личной собственностью. Со временем, по мере либерализации коммунистического режима в СССР и постепенного повышения уровня жизни советских граждан в социалистическом обществе возрастала роль денег, пока ещё скрытых капиталов, добытых в «теневом» секторе экономики. Тогда же, на рубеже 60-70-х годов ХХ века внутри слоя правящей советской номенклатуры возник класс собственников – прообраз будущих олигархов. В конце 1970-х годах этот класс собственников укрепил свои позиции за счёт сращивания отдельных представителей партийно-государственного аппарата с дельцами «теневой экономики». Этот слой больше других классов Советского общества был заинтересован и готов к либерализации советской экономики, которая грянула в период перестройки.

4. Возможности иного варианта перестройки советского общества.

Многие наши соотечественники склоны идеализировать достижения Китая и сетовать на то, что горбачёвское руководство СССР не воспользовалось опытом китайского реформатора Дэн-Сяопина. И, действительно Китай сейчас превратился в государство с мощной экономикой и, самое главное, до сих пор существует без острых социально-политических проблем. В действительности же, если рассуждать не с точки зрения умозрительных доктрин, а, исходя из политических реалий, то советская перестройка просто не могла развиваться по китайскому образцу, ввиду больших различий между этими двумя странами.

Первое различие кроется в оценке внутриполитической ситуации в Китае накануне реформ, и в СССР в начале перестройки. Китай в 1978 г. пребывал в полном хаосе, порождённом культурной революцией. По этой причине большинство китайцев – и руководители страны и народ – понимали, что дальше так жить нельзя, что нужны коренные перемены. Советский Союз к 1985 году находился в несколько иной ситуации. Экономика продолжала функционировать, а в стране в целом сохранялись социальная стабильность, порядок и управляемость. Многие советские руководители и простые граждане осознавали целесообразность перемен, но мыслили их проведение только в рамках существующей социалистической системы.

Второе различие заключается в статусе и состоянии партийного аппарата обеих стран. В Китае его влияние, мощь и единство были основательно подорваны репрессиями времён культурной революции. В силу чего он не только не мог оказать реформам организованного сопротивления, но, напротив, решительно отмежевался от реалий прежних лет. В СССР же партаппарат, напротив, крепко держал в руках бразды правления страной, был спаян групповой порукой и общими интересами, а потому был готов противостоять любым покушениям на его прерогативы и привычные устои жизни.

Третьим и самым печальным различием в опыте развития двух стран оказалось то, что слишком разные люди оказались во главе реформенного движения в двух коммунистических государствах. В Пекине это был многоопытный деятель революционного поколения Дэн Сяопин, располагавший колоссальным авторитетом и могущий позволить себе самые смелые шаги. В СССР бремя реформ легло на плечи молодого провинциального партийного работника, который, особенно на первых порах, способен был экспериментировать лишь в очень узких рамках, заданных традицией и позициями старой гвардии. Как следствие, первые же реформаторские акции Дэна были глубокими и далеко идущими, в то время как Горбачев вынужденно маневрировал и решался лишь на незначительные перемены, зачастую бессмысленные или даже вредные действия.

Не надо сбрасывать со счетов и серьёзное четвёртое различие между социально-экономическими условиями Китая и СССР. Китай оставался аграрной страной, где 80% населения составляли крестьяне, большинство из которых жаждало обретения прав на самостоятельный труд на земле. Дэн Сяопин предоставил такое право. Деревня немедленно ожила, взметнулись вверх производственные показатели, и реформы вскоре вынуждены были принять даже самые закоренелые скептики. Добившись прогресса на главном, сельскохозяйственном направлении, Дэн Сяопин обратился далее к реформированию промышленности и других отраслей экономики. Перед М.С. Горбачевым стояли иные приоритеты: хребтом советской экономики являлся военно-промышленный комплекс. Чтобы оздоровить народное хозяйство, нужно было решительно сократить военное производство и коренным образом поменять структуру экономики. Но военно-промышленный комплекс и накрепко связанный с ним весь партаппарат отнюдь не желали такого удара по собственным финансовым и властным позициям. Не могли они воспринять подобного реформирования и идеологически: им представлялось, что СССР окружен врагами, которые тут же воспользуются миролюбием и беспечностью Москвы. Правящий класс, по существу, блокировал перемены в ключевых отраслях экономики. Что касается сельского хозяйства, то там инициативу М.С. Горбачева сковывали пятидесятилетние традиции колхозно-совхозного строя, порождавшие лютую ненависть как сельских, так и городских аппаратчиков к любым переменам, а также отсутствие в деревне сколько-нибудь серьезной прослойки тружеников, готовых к частному фермерскому труду.

Следует учитывать и пятый фактор, а именно гораздо более развитую, многоотраслевую и многопрофильную экономику СССР, которую в принципе было тяжелее перестраивать, чем традиционную и примитивную экономику КНР. Труднее приучить жить по-новому сложный социальный организм более развитого государства с громадной прослойкой людей, связанных с управлением, обороной, безопасностью. Немаловажно также, что в Союзе социальное обеспечение находилось на сравнительно высоком уровне, удержать который в ходе реформенного процесса было непросто. В Китае же, напротив, соцобеспечение пребывало в зачаточном состоянии, и население в этом смысле не могло серьёзно пострадать от начавшихся реформ, ибо до этого ничего от государства фактически не получало.

Относительно внешнеполитического фона реформ, как шестого фактора, следует отметить, что СССР и КНР приступили к реформированию в несхожих внешнеполитических условиях. Китай (в том числе благодаря конфронтационной с СССР политике) сумел к концу 1970-х годов наладить тесные военно-политические связи с Западом. По этой причине США и их союзники с энтузиазмом подключились к реформированию китайской экономики – в КНР потекли товары, кредиты, инвестиции, техническая помощь. Особую активность проявляли зарубежные китайцы, располагавшие мощным экономическим потенциалом. СССР же и мечтать не мог о такой зарубежной помощи. Программой-максимум Кремля на первоначальном этапе было обуздание гонки вооружений, обескровливавшей страну. Но и этой цели можно было достигнуть, лишь наступив на горло собственному ВПК, изменив мировоззрение и функции всего правящего класса – иначе разрядку не допустила бы внутренняя коммунистическая оппозиция, и на нее не согласился бы Запад, в свою очередь, зацикленный на продолжении холодной войны.

И ещё, очень спорный с любой точки зрения, момент. Китайское руководство в условиях надвинувшегося политического кризиса сумело проявить волю и решимость в борьбе с радикальной оппозицией (события на площади Тайоньминь), в то время как горбачёвское руководство всегда упускало инициативу в схватке с непримиримой оппозицией, а потому постоянно ей проигрывала или подыгрывало?

Вскоре, как уже отмечалось, первый опыт перестройки убедил М.С. Горбачева и его окружение, что сами по себе экономические преобразования не ведут к улучшению положения дел в стране. И, как они думали, прежде всего, из-за сопротивления влиятельнейших слоев правящей партийной бюрократии. В 1987 году М.С. Горбачев провозгласил политику демократизации как средство пробуждения энергии народа, направления ее на слом антиперестроечных позиций партгосаппарата и ВПК. Таким образом, Горбачев вначале попытался реформироваться по-китайски, с экономики, но, натолкнувшись на непреодолимые препятствия, отдал приоритет политическим и идеологическим реформам.

Демократизация неизбежно привела к размыванию фундамента советского общества: высвободила центробежные силы в национальных республиках, породила политико-идеологическую оппозицию Коммунистической партии. Общество расслоилось, развернулась острая борьба между различными политическими группами, идеологическими течениями, социальными группами, между центром и провинцией, республиками, между этносами и коренными народами и т.д.

Политический кризис сделал плохо управляемыми экономические процессы. Центр уже не был в состоянии разработать единую комплексную стратегию экономических преобразований. Тем более он не мог реализовать такую стратегию на практике. В итоге, не поддавшись реформированию, коммунистический режим рухнул.

73 года и четыре месяца просуществовала на территории нашей страны, возможно, самая могущественная в мировой истории коммунистическая цивилизация. Кроме 1/6 части планеты, она втянула в орбиту своего влияния десятки государств в разных частях земного шара. Территория этой великой империи намного превосходила все великие державы прошлого: от империй Александра Македонского и Чингиз-хана до Британской империи. Этот новый коммунистический мир, возглавляемый СССР, охватывал четверть земной суши, где проживало свыше полтора млрд. человек, и производил в лучшие свои годы до 20% мирового промышленного производства. Никогда уже больше Россия в образе СССР не будет столь мощным фактором мировой истории, чье существование во многом предопределило судьбу всего человечества в ХХ веке.

Дата добавления: 2014-01-07