Национально-культурные особенности построения дискурса

Национально-культурная специфика построения дискурса непосредственно связана с этнопсихолингвистической детерминацией речевой деятельности, языкового сознания и общения. И здесь прежде всего следует иметь в виду «возможность различной принципиальной стратегии порождения высказывания, связан­ную с особенностями языка» (А. А. Леонтьев).

Например, вопрос «Как дела?» воспринимается русскими как абсолютно ритуальная и не требующая содержательной ответа: «Как дела? Спасибо, все хорошо/все в порядке/отлично и т.д. Если же на вопрос «Как живешь?», человек начинает рассказывать, как он действительно живет, он рискует быть признан занудой. А вот в разговоре с немцем «на вежливое "Как поживаете?" желательно отвечать обстоятельно, не упуская ни одной детали, подробно рассказывать о состоянии Вашего организма в целом и каждого его органа в отдельности, не пропустив ни одной мелочи. Если Вы не хотите все это выслушивать, не задавайте таких вопросов» (Б. Баркоу).

Стратегии построения текста и дискурса обусловливаются в том числе и когнитивной картиной мира, и проблемы при межкультурном обшении могут возникнуть тогда, когда формальное «совпадение», эквивалентность вербальных единиц оборачивается квазиэквивалентностью на содержательном уровне. Приведу только один пример подобного расхождения.

Вердикт «Красивый – некрасивый» и Корее выносится и детям. Мне приходилось часто слышать комплименты дочке: «Ой, какая она у нас красивая!» Честно говоря, радости у меня это не вызывало. Хвалить детей за красоту, да еще в глаза, в России не принято. Нет во внешности ни заслуги, ни вины ребенка. Скорее мы назовем ма­лыша милым, забавным, хорошеньким. А красота — могут ли быть некрасивыми дети? Но постепенно я почувствовала, что характеристика «красивый» в Корее име­ет многослойный смысл. «Красивый» означает и хорошо воспитанный, нарядный, приличный, аккуратный.

С точки зрения построения значительно отличается от русского и японский дискурс. Приведу описание типичной японской ситуации, которое я нашла в книге Сахоко Кадзи, Торико Хама и Джонатана Раиса:

В японском сознании одно понятие незаметно перетекает в другое. Слишком четкие определения — источник потенциального риска разойтись во мнениях. В Японии не любят прямых вопросов так же, как и прямых ответов. Крайне редко японец скажет Вам четкое «да» или четкое «нет». Нормальной реакцией будет скорее «Ма» или «Ма-ма», что в переводе означает что-то вроде «Ну-у, как бы это сказать...», «Пожалуй, что да...» или «Более или менее». Нет способа сказать четко «да» или «нет» — по крайней мере так, как эти слова понимаются на Западе. «Хай» чаще всего переводят как «да», однако на самом деле оно означает: «Я слышал Вас и понял Вас, и теперь думаю, что ответить». Иностранцы зачастую принимают «хай» за согласие, тогда как на самом деле за ним скрывается прямо противоположное. Есть способ сказать «нет» — только в тех случаях, когда отказ не вызовет обиды. Но японцы знают, когда они подразумевают «нет», даже если не произносят его вслух.

Кроме этого, следует иметь в виду и разный характер и разную меру связ­ности речевого действия с неречевым. Б.Малиновский отмечал, что для народов Океании речь самым непосредственным и тесным образом связана с действиями неречевыми, для них (как и для других «первобытных» языков) характерно такое явление, как «речь - действие». Это значит, что значение слова тесно связано с невербальными действиями, его сопровождающими, а структура всего высказывания зависит от той конкретной ситуации, в которой оно порождается.

В тех языках, которые трудно отнести к «первобытным», значение жестов, сопровождающих речь, тоже огромно. Но если в «первобытных» языках невербальные компоненты коммуникации могут определять значение слов, то в итальянском, например, жесты могут некоторым образом «корректировать» смысл высказывания, свидетельствуя, в том числе, об искренности/ неискренности говорящего, его истинных мотивах и интенциях (без сопровождающих жестов слова могут быть восприняты как формальная отговорка). Однако, по мнению П. Яипа и М. Сиретт, «язык тела изобрели несомненно французы»

Итак, как ведут себя французы в общении?Во время беседы руки французом никогда не бывают спокойны. Именно руки придают их мыслям форму, очертания и объем. По движениям рук можно догадаться о душевном состоянии твоего собеседника, об уровне его интеллекта и о его привязанностях. В тех случаях, когда другие обходятся интонационным рисунком, модуляцией голоса, желая лучше выразить свои чувства и переживания, француз используют также глаза, руки, губы и плечи, обнажая таким образом всю богатейшую гамму человеческих чувств. Они целуют кончики пальцев, если что-нибудь (или кто-нибудь) уж очень пришлось им по душе. Они подносят ладонь ко лбу, словно намереваясь снять с себя скальп, когда сыты. Они скорбно приподнимают плечи, если их покоробила какая-нибудь нелепость. Они похлопывают по щекам тыльной стороной ладони, когда им скучно. Они складывают губы «гузкой» и делают длинный выдох, когда раздражены. У них есть жесты для всего на свете — для неодобрения, недоверия, превосходства, извинений и сожалений, легкого недоумения и чрезвычайного удивления, для растерянности и тоски... Именно поэтому французы считают ужасно невежливым, если Вы разговариваете с ними, сунув руки в карманы.

Вообще о стереотипах поведения писалось очень много: и об этикете, и о проксемике, и о паралингвистике (в первую очередь — о кинесике: мимике и жестах) и т. д. Остановлюсь очень коротко на некоторых примерах.

Рассмотрим для начала, как по-разному ведут себя представители разных национально-лингво-культурных сообществ при непосредственном общении. И начнем мы с разговора о так называемой «личной зоне». Контролировать расстояние между собой и собеседником очень трудно, ибо это — практически неосознаваемая часть коммуникативного акта. «Личная зона» в разных культурах может варьироваться от полуметра (у южных европейцев или латиноамериканцев, например) до полутора метров и чуть более (у американцев, североевропейцев). Посмотрите, как стоят во время разговора представители разных культур, и Вы увидите эту разницу «невооруженным глазом».

У русских эта зона равна 0,8—I м. Следовательно, при общении с венесуэльцем, испанцем или итальянцем русский будет все время отходить от собеседника, а при общении с американцем или шведом, наоборот, постоянно «наступать». Такие невербальные (экстралингвистические) компоненты коммуникации плохо осознаются и практически не рефлексируются, но очень хорошо ощущаются коммуникантами и потому играют в общении важнейшую роль, создавая определенный психологический комфорт или дискомфорт. В последнем случае может возникать подспудное чувство, что ваш собеседник или отклоняется от общения, избегает контакта с вами, стремится от вас «избавиться» или, наоборот, проявляет скрытую агрессию, желание подавить, постоянно наступая на вас и вторгаясь в вашу личную зону. Ни то, ни другое удовольствия не до­ставляет и успешности коммуникации не способствует.

Кроме этого, для нормального протекания коммуникации крайне важны различные контакты: визуальные, тактильные. Здесь тоже кроется серьезная опасность. Так, при общении с представителем одной из восточных культур (с корейцами, японцами, персами, арабами и т. д.) не следует злоупотреблять визуальным контактом «глаза в глаза», поскольку это может восприниматься как вызов, агрессия или просто невоспитанность. По свидетельству Сахоко Кадзи, Торико Хама и Джонатана Раиса, «японцы вообще избегают смотреть прямо в глаза — при любых обстоятельствах». С другой стороны, нельзя постоянно прятать глаза в разговоре с европейцем: это будет воспринято как проявление неискренности. В этом смысле русскому проще общаться с европейцем или американцем, чем с представителем Востока.

Не менее важны для адекватного общения жесты и мимика, сопровождающие нашу речь. Следует иметь в виду, что один и тот же жест может иметь разные значения и по-разному оцениваться в разных культурах. Так, жест, обозначающий «о'кеу» (сомкнутые в виде кольца большой и указательный пальцы), для американцев, а вслед за ними и для европейцев означаем что все в порядке, а для представителя арабской или персидской культур он будет относиться скорее к сфере сексуальной, которую не принято свободно и прилюдно обсуждать, тем более с малознакомыми людьми. Кстати, в Бразилии, где нравы значительно отличаются не только от строгого в этом плане восточного мира, но даже и от более свободного европейского, этот жест тоже считается непристойным. Известен случай, который приводит американский исследователь Г. Триандис: однажды президент Р. Никсон, изобразил «о кеу» и, сам того не желая, оскорбил бразильцев, для которых таким образом сложенные пальцы означают непристойный жест.

Более «безобидные» случаи это кивки головой, означающие «да» и «нет». В большинстве культур движение сверху вниз означает согласие, а покачивание соответственно, наоборот. При межкультурном общении не будет проблем до тех пор, пока русский, например, не столкнется с болгарином, индийцем, турком или греком. У них, как говорят математики, все "с точностью до наоборот». Одна преподавательница рассказывала, как она впервые работала с индийцами. Объяснив новый материал, она, как и положено преподавателю, задала вопрос: «Вам все понятно?» Индийцы покачали головой. Преподавательница поняла их однозначно и начала повторно объяснять тот же материал. Далее по схеме: «Вам все понятно?» - покачивание головой. И так повторялось несколько раз. Преподавательница в ужасе, студенты в недоумении. Наконец один самый смелый студент, набравшись храбрости, сказал, что группа уже давно все поняла и ждет продолжения.

Еще один пример того же рода. Для англичан или бельгийцев «комбинация из трех пальцев», известная как «фига», или «кукиш», или «шиш», может быть абсолютно асемантичным жестом: это просто удобная «поза» кисти (кстати, в чреве матери у ребенка ручки тоже могут быть сложены подобным образом). Для русского же этот жест означает, как известно, грубый отказ (см.: «шиш тебе», «кукиш с маслом»), а для латиноамериканца – это фаллический символ, означающий мужскую силу, плодовитость и процветание. Поэтому, кстати, в Латинской Америке зачастую можно встретить различные «побрякушки» (кулоны, брелоки и т.д.), изображающие именно этот жест. Для корейца значение этого жеста такое же, как и для латиноамериканца, но воспринимается «фига» как прямое оскорбление (подобно поднятому вверх среднему пальцу в ряде культур).

А теперь давайте суммируем. Один жест — три значения: «нулевое» для англичан, бельгийцев и некоторых других северных европейцев; грубый отказ у русских; фаллический символ у латиноамериканцев или корейцев. Последнее значение может оцениваться от абсолютного «плюса» (Латинская Америка) до абсолютного «минуса» (Корея).

Далее, межкультурные различия могут касаться и экспрессивного поведе­ния в различных ситуациях, в частности — в демонстрации эмоций. Например, как свидетельствуют исследования социальных психологов, проведенные в Польше, Венгрии и США, восточные европейцы предпочитают среди «своих» сдерживать негативные эмоции и проявлять позитивные, в то же время для них совершенно уместен и допустим показ негативных эмоций среди «чужих». Аме­риканцы же, наоборот, считают более приемлемой демонстрацию гнева, страха или отвращения среди «своих» (перед родственниками и друзьями), нежели среди «чужих» (незнакомых или малознакомых людей) (Стефаненко). А.А.Леонтьев высказывает идею, с которой трудно не согласиться: разные языки различаются не только своей грамматической структурой, но и соотношением языковой структуры и ее конкретной реализации в контексте. Имеется в виду следующее: на что обращается большее внимание - на содержание сообщения, т.е. «Что» или на «текст» общения, т. е. Как говорится, с Кем и в Какой ситуации происходит общение. По этому признаку (в том числе) противопоставляются, например, культуры «индивидуалистические западные» и «коллективистские», к числу которых относятся многие восточные культуры.

Среди характерных черт, которые обусловливают национально-культурную специфику коммуникации, есть и такие, которые не несут смысловой нагрузки. В первую очередь к ним следует отнести просодические особенности национального дискурса и некоторые другие.

Например, темп речи. У англичан или испанцев, например, он высокий, значительно выше, чем у русских. В то же время темп речи у русских значительно выше, чем у финнов. Тембр голоса: иностранный голос это не из области ненаучной фантастики, а уже давно доказанный факт (см., например, работы В. В. Кулешова, посвященные просодии английского языка). Способ наполнения пауз: русские будут тянуть невнятное «э-э-э», в то время как англичане или американцы скажут не менее нечленораздельное «а-ат». Способ разложения слова при необходимости продиктовать, например, его правильное написание. Так, носитель английского языка сделает это по буквам, то есть произнесет так, как буквы читаются в алфавите. Например, а - «эй», i— «ай», г - «а» и т. д. Анг­лийская «машина» при этом будет звучать так: «си-эй-ай» —-«саг». А русский для этих целей использует репертуар имен собственных, и «мир», например, будет звучать, как «Михаил —- Ирина — Раиса» (при этом набор используемых имен зависит исключительно от фантазии говорящего).

Таким образом, мы должны отдавать себе отчет в том, что этнопсихолингвистическая детерминированность дискурса может проявлять себя буквально во всем: от экстралингвистических условий коммуникации (в первую очередь проксемика) до стратегий и тактик общения, от паралингвистических компо­нентов коммуникативного акта (мимика, жесты) до построения порождаемого текста, от способов написания или разложения слов до использования языко­вых средств, являющихся «эквивалентными» в различных языках (например, «ты» и «Вы» в русском, немецком, французском, испанском, шведском языках: когда, кому, в каких ситуациях что говорить - вечная головная боль для иностраннца и вечная опасность попасть впросак, а то и просто обидеть собеседника).

Дата добавления: 2014-01-07