Тема 22. Государства Запада в новейшее время

Кризис западного капитализма и демократии в межвоенное время. К началу первой мировой войны, которую признают одной из вех между новой и новейшей историей, западные государства прошли длительный путь развития. Согласно принятой в современной политологии периодизации государственного развития, современное государство стало складываться именно в новое время с ХVI в. С точки зрения отстоящего от народа аппарата публичной власти, это централизованное бюрократическое государство со сложной системой разнообразных структур; с точки зрения организации населения, проживающего на определенной территории, это национальное государство, государство – нация. Именно государство формирует из подвластного ему народа нацию, распространяя единый язык, нормы права, стандарты культуры, идеологию и т.д. В эпоху нового времени такое государство прошло через этапы абсолютистской монархии, в ХIХ – первой половине ХХ в. конституционного и правового государства, со второй половины ХХ в. эволюционируя в социальное государство. Наиболее ярко эти этапы проявляются в истории лидера миросистемы – Великобритании. Другие страны следуют за лидером как могут. Интересно, что Великобритания придерживалась конституционных и правовых норм, не имея конституции в виде одного небольшого писаного акта, а опираясь на политическую культуру, традиции, ритуалы. Другие же страны обозначали свой уход от абсолютизма принятием конституционных актов.

Для западных государств при учете их формальных проявлений и содержательной сущности характерна удивительная двойственность. Недаром божеством политики считается бог Янус – в римской мифологии двуликий бог начала и окончания, прихода и ухода, дверей и ворот. Два его лика смотрят в противоположных направлениях. С одной стороны, идеология западных государств была ориентирована на демократию. Достоинства демократии и ее воплощение в реальной политической практике всячески обосновывались средствами идеологических доктрин, политической философии, политической науки. Но реальная демократия предполагает учет интересов максимального числа, если не всех, групп населения и достигнутый на этой почве компромисс между правящим классом и управляемыми. Однако, при всех формальных сторонах демократии: множественности государственных структур, действующих в соответствии с принципом разделения властей, взаимодействии гражданского общества с государством, создании разнообразных управленческих механизмов для разрешения конфликтов и выполнения определенных задач, тем не менее, западные государства нового времени стояли на страже исключительно интересов капитала, согласно Ф.Броделю, были политическим воплощением капитала. Сначала финансового капитала, затем и индустриального. Перефразируя формулу политогенеза о феномене власти – собственности на Востоке, можно сказать, что на Западе, который явил собой путь развития альтернативный восточному, собственность в конце концов покорила власть, и сформировался феномен капитал – власть. Именно потребности капитала – власти привели к еще одной двойственности западного государства. Идеологически отстаивая суверенитет национального государства, будь то монархии или республики, основная масса западных государств, обзаведясь колониями, превратилась в империи. На рубеже ХIХ в. колониальные захваты, произведенные еще одной модификацией капитала, теперь уже объединенного промышленного и банковского капитала, названного финансовым, весьма сходным по своей сути с традиционным финансовым капиталом, породили новый этап в развитии капитализма – империализм.

Волны колониальной экспансии, и особенно последняя – империалистическая, не оставили шансов на самостоятельное существование государствам периферии. Практически весь Восток – Азия и Африка были завоеваны и поделены между собой западными государствами центра. В 1800 г. европейские державы претендовали приблизительно на 55 % территории планеты, но реально контролировали не более 35 %. В 1878 г. им принадлежало уже более 67 % мировой суши. К 1914 г. 85 % земли входило в состав европейских империй. В Азии, не считая Японии, которая сама стала империалистической державой, и Османской империи, сохранилось всего 4 самостоятельных государства – Персия, Афганистан, Таиланд, Китай. Китай был поделен на сферы влияния, а три первых государства выполняли роль буферных зон, разграничивающих имперские притязания Англии, Франции и России. В Африке единственной страной, сохранившей суверенитет, оказалась Эфиопия, с которой не смогла справиться не отличавшаяся особой доблестью итальянская армия.

Важнейшей причиной столь внушительной победы Запада над Востоком стало соединение силы капитала и государства, феномен капитал – власть. На Востоке тоже развивался капитализм, были свои предприниматели, производившие качественные товары, участвовавшие в рыночных отношениях. Вплоть до конца ХVIII в. Индия и Китай не только оставались более богатыми и развитыми экономическими зонами, чем Западная Европа, но и явно выигрывали в торговле с Западом, имея положительный торговый баланс. Восток всегда манил и восхищал своими базарами, особой торговой атмосферой. Азиатские методы ведения бизнеса ничем не уступали западным. Но восточный бизнес функционировал в рамках традиционных рынков, где решающую роль играет конкуренция товаров. А западный бизнес уже работал в капиталистической рыночной системе, где преобладает конкуренция капиталов. К тому же восточный капитализм, в отличие от западного, даже и мысли не имел слиться с государством или тем более овладеть им, потому и существовал самостоятельно, независимо от него, в точном соответствии с принципами западного либерализма. И, в конце концов, был побежден западным капиталом, опиравшимся на государственную мощь. По словам Б.Кагарлицкого, «западное государство в конечном счете позволило превратить преимущества буржуазного способа производства в источник новой глобальной мощи, с помощью которой можно было изменить соотношение сил между странами и регионами, сформировать новое разделение труда и в итоге подчинить ресурсы большей части человечества задачам развития капитализма».

Колониализм не возможен без насилия, принуждения, эксплуатации. Если к своим гражданам западные державы поворачивались демократическим ликом, то к колониям они, как правило, обращали жестокое авторитарное лицо, обосновывая свои действия цивилизаторской миссией высших рас по отношению к низшим. Крупнейшей колониальной империей была Британская. В нее входили переселенческие колонии, получившие статус доминионов, т.е. самоуправляющихся территорий в рамках империи, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка. В Азии Англия сформировала обширное имперское пространство от Западной Индии до Малайи, включавшее Цейлон, Бирму, острова Индийского океана, Сингапур. В Африке, начиная от Египта, британские колонизаторы продвигались в восточной части континента, контролируя регионы с хорошим сельскохозяйственным потенциалом и пригодные для белой колонизации. Второй по мощи была Французская колониальная империя. Франция подчинила себе Индокитай и северо – запад и запад Африки. Англо – французское колониальное соперничество было очень острым во всех частях света. В англо – французском договоре «сердечного согласия» 1904 г., ставшим одной из опор Антанты и давшим ей это название, стороны попытались разграничить сферы влияния в Восточной Азии, Африке и Северной Атлантике. Французский публицист рубежа веков Макс О’Релль так иронизировал над этим соперничеством, открыв одну из своих книг характерным диалогом:

«- Милостивый Государь! - сказал однажды некий англичанин французу, - потрудитесь не забывать, что солнце никогда не заходит в пределах владений английской королевы!

- В этом нет ничего удивительного, - отвечал француз. - Ваше поведение вынуждает солнце ни на минуту не выпускать вас из виду!»

Владея обширной Индонезией, крупной колониальной державой были Нидерланды. Германия, Италия, Бельгия захватывали то, чем не успели завладеть англичане и французы. Испания и Португалия, потеряв латиноамериканские колонии в начале ХIХ в., давно уже стали полупериферийными странами. Имперской державой становились США, опираясь на свои сильные традиции экспансии. Ускоренное развитие Германии и Америки, догнавших и опередивших старые европейские державы (в конце ХIХ в. США вышли на первое место в мире по промышленному производству, а Германия – на второе место в мире и первое в Европе, обогнав Англию), вело к неизбежному перераспределению влияния, ролей и ресурсов. Германия и США дерзнули оспаривать у Британии ее мировую гегемонию. При этом стратегия Германии была жестко наступательной. Она предполагала конфронтацию, военные действия, захват колоний. Стратегия же США состояла в демонстрации всяческой поддержки Великобритании как их прародительнице, стране одного с ними языка и культуры с тем, чтобы в удобный момент просто перехватить лидерство, превратив Англию из великого союзника в младшего партнера. Мировую политику начала ХХ в., приведшую к первой мировой войне, определял англо – германский антагонизм, который и объясняет почему в двух противоборствующих военно – политических союзах: Антанте и Тройственном союзе оказались страны, имевшие между собой множество тактических противоречий из – за колоний и территорий, но сумевшие договориться по стратегическим вопросам.

К войне капиталистическую миросистему подталкивали и экономические причины. Индустриальная капиталистическая экономика с ХIХ в. вступила в полосу циклического развития, в котором периоды подъемов и роста чередовались спадами и кризисами. В цикличности проявилась глубинная тенденция капиталистической экономики – тенденция нормы прибыли к понижению. Она была обнаружена экономистами еще задолго до К.Маркса. Либеральные авторы склонны были винить в этом рабочих, которые борясь за повышение заработной платы, принуждали капитал снижать долю прибыли в общем доходе. Поэтому они даже обосновывали теорию «фонда заработной платы», который постоянен. К.Маркс же, напротив, показал, что норма прибыли снижается отнюдь не по причине труда, она «понижается не потому, что труд становится менее производительным, а потому, что он становится более производительным». Рост производства ведет к тому, что норма прибыли снижается из – за насыщения рынка, усиления конкуренции при ограниченной покупательной способности трудящихся, что приводит к регулярным кризисам перепроизводства. Пытаясь улучшить положение, капиталисты внедряют в производство все более дорогую и сложную технику, меняя органическое строение капитала. Основной капитал, вложенный в оборудование, существенно превосходит оборотный капитал, вложенный в труд. Но прибыль приносит прежде всего оборотный капитал, человеческий труд. Однако, преобладание основного капитала заставляет капиталистов искать новые рынки сбыта и рынки труда, которые можно эксплуатировать «дешевыми методами». Технологические революции, создающие новые отрасли и товары, революционизирующие образ жизни и потребление, лишь на время оживляют рынки и повышают норму прибыли. Но вскоре все возвращается на круги своя. Капитализм утоляет жажду наживы в колониальных войнах. К концу ХIХ в., когда весь мир вошел в орбиту капиталистического мира – экономики и оказался поделенным на сферы влияния, колониальные войны уступают место империалистическим, которые, по словам В.Ленина, есть не что иное как «борьба за передел уже поделенного мира». Б.Кагарлицкий обращает внимание, что на помощь промышленному капиталу всегда приходит торговый, создавая новые рынки, открывая для коммерческого использования новые сферы жизни. Он пишет: «Периодически повторяющийся кризис прибыльности в рамках промышленного капитализма предопределяет столь же регулярно повторяющийся реванш торгового и финансового капитала, «возвращающегося» в мировую историю в новых и новых формах, вместе с идеологией свободной торговли, открытых рынков и беззастенчивой эксплуатации людей и ресурсов». Как отмечает английский историк Э.Хобсбаум, драматизм глобальной ситуации конца ХIХ в. состоял в том, что «наиболее развитые экономики разом почувствовали потребность в открытии новых рынков». Такие потребности еще не раз будут ощущаться на протяжении ХХ в., что во многом и предопределит небывалый трагизм новейшей истории. Прологом этой трагедии стала первая мировая война.

В начале войны Германии и Тройственному союзу сопутствовали определенные успехи. Во всяком случае, Англия, как крупнейшая морская держава, не смогла обеспечить себе решающего перевеса на море, не смогла сломить немцев с помощью морской блокады и колониальных операций, предоставив вести сухопутную войну Франции и России. Но в целом стратегия Германии в ее противоборстве с Англией была стратегией прошлого, нацеленной на замену Британии по основным пунктам ее лидерства, начиная от промышленности и заканчивая колониями. Но в мире зарождались новые процессы, индустриальный капитал модифицировался в новые формы финансового капитала, определяя новые стратегии господства. Более подготовленными к этой роли оказывались США. Однако, потребовалось еще практически полвека, прежде чем к этому созреют все предпосылки и американские правящие круги смогут это понять и начнут действовать.

К концу жесточайшей позиционной войны победители и побежденные были одинаково истощены. В России бушевала революция – Великая Русская революция 1917 г., начавшаяся в феврале и неожиданно для всех продолжившаяся в октябре приходом к власти левых социалистов – большевиков во главе с В.И.Лениным. Этот пример вдохновил левое крыло рабочего движения и левых социалистов Германии, что привело к расколу немецкого социалистического движения в период Ноябрьской революции 1918 г. Австро – Венгрия разваливалась на национальные части, агонизировала Османская империя. Изрядно деморализованные французская армия и британская, с трудом пережившая опыт первой в истории страны всеобщей мобилизации, вряд ли могли продолжать боевые действия. На этом фоне вступившие войну в 1917 г. США выглядели единственной сильной страной, способной остановить безумие и вернуть исстрадавшейся Европе мир. Они и предложили в «14 пунктах Вудро Вильсона» (президента США) программу переустройства мира на национально – демократических началах. Для Европы это означало разрушение старых империй и создание множества новых национальных государств, что создавало почву для новых методов финансово – экономического господства нового мирового лидера. В определенной степени эта программа была выполнена. Ряд национально – освободительных движений, особенно активизировавшихся в конце ХIХ в. в России, Австро – Венгрии, Османской империи и выступавших за «право наций на самоопределение», праздновали победу. В рамках Версальской международной системы политическая карта Европы пополнилась новыми государствами, выделенными в регион Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ или ЦЮВЕ (Центральной и Юго – Восточной Европы). Была возрождена Польша, на севере впервые в истории государственность получили Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, образовалась Чехословацкая республика, самостоятельными республиками стали Австрия и Венгрия, на Балканах было сконструировано Королевство сербов, хорватов, словенцев (Королевство СХС, в будущем Югославия). Этот пояс продолжили существующие с начала ХIХ в. Греция, со второй половины ХIХ в. - Румыния и Болгария, провозглашенная в 1912 г. Албания. Однако, вряд ли эти государства выросли в жизнеспособные и демократические. Включив в свои границы разнородное в этническом отношении население, они стали авторитарными националистическими «мини – империями», по сути воспроизведя модели старых империй. Создатели Версальской системы, победители в первой мировой войне, не признавали в них равных партнеров. Они ввели их в орбиту своей политики и отвели им роль буферных государств в сдерживании коммунистической угрозы со стороны Советской России, впоследствии СССР. После великой депрессии новые государства за исключением Польши и Чехословакии, вошли в орбиту германской политики, предопределив характер дальнейших конфликтов в регионе. «Больна была вся Европа». Страны ЦВЕ внесли серьезную лепту в разжигание военного пожара в Европе, превратившимся в межвоенную эпоху в регион диктатур.

Проект Вудро Вильсона не стал принципиально новым для капиталистической миросистемы. Используя национально – романтическую и демократическую идеологии, он мог стать для нового лидера миросистемы руководством точно в соответствии с древнеримской формулой «Divide et Impera!» («Разделяй и властвуй!»). Принципиальной альтернативой для капиталистической мир – экономики стал социалистический проект. Родился он в стране, всегда имевшей сложные отношения с западной цивилизацией – в России. Великобритания как первый реальный лидер капиталистической миросистемы не только увидела в России своего соперника с огромными ресурсами, но и стала предпринимать конкретные шаги для ее подчинения и включения в орбиту капиталистического мира – экономики. Такой попыткой безусловно стала Крымская война (1853 – 1856), поддержка антисистемного, революционного движения в России, умелое направление германской агрессии на восток. В горниле первой мировой войны Российская империя погибает, но не от неудач на фронтах, а от огня революции. Вчерашние союзники России по Антанте приходят на поля ее гражданской войны в качестве интервентов. Они рвутся разделить огромную страну в соответствии с национально – романтическими пунктами В.Вильсона. Но тут происходит небывалое. Леворадикальная революционная партия большевиков во главе с В.И.Лениным, вскормленная то ли на британских, то ли на немецких деньгах, или на тех и других вместе, не только взяла власть в обезумевшей стране, но и смогла организовать сопротивление внутренним и внешним врагам, и создать новую социалистическую систему. Социалистическая экономика, в основе которой лежала государственная собственность, не только формально отличалась от частнособственнического капитализма, но и содержательно, так как материальные активы – капитал – перестали работать на саморасширение и частную прибыль. Выстроенная большевиками в политической сфере советская система, поддерживаемая монополией правящей партии, принципиально отличалась от западного демократического парламентаризма с многопартийной системой. В конце концов в СССР сформировался мобилизационный тоталитарный политический режим, но это была альтернатива западному политическому устройству – левая тоталитарная альтернатива. Единая миросистема – капиталистический мир – экономика - оказалась разбитой новой общественной системой, причем сложившейся не на периферии, где – нибудь в далекой восточной цивилизации, а в модернизирующейся полупериферии. Угроза возрастала еще и потому, что СССР стал реальным примером для рабочего и социалистического движения внутри капиталистических стран. Поэтому нужно было серьезно заниматься социальным реформированием.

Тоталитарная альтернатива западной демократии возникла и в самом западном мире. Настолько потрясла его основы первая мировая война, настолько мощным оказался всплеск национализма, что не замедлила появиться и правая тоталитарная альтернатива. Ее воплощением стали фашистские режимы в Италии (1922 - 1945) и Германии (1933 – 1945). Модернизация в этих странах началась позже, чем в лидерах миросистемы, неслучайно ее отнесли к типу вторичной, отраженной, запоздалой модернизации. Объединительные процессы, в результате которых сложились государства – нации (Германская империя и Итальянское королевство) завершились лишь во второй половине ХIХ в. Единые государства дали наконец буржуазии национальные рынки и открыли возможность колониальных захватов. Однако ощущения опоздания, необходимости довольствоваться тем, что осталось от лидера и его ближайшего окружения, подогревали недовольство и агрессивность прежде всего мощного немецкого капитала. Неудача в первой мировой войне не разбила немецкий капитал, а лишь взрастила в нем стремление к реваншу. В Национал – социалистической рабочей партии Германии (НСДАП), в которой национализма было гораздо больше, чем социализма, от которого впрочем после «ночи длинных ножей» 1934 г. отказались вовсе, немецкая буржуазия увидела орудие решения многих своих проблем, при этом сохраняя видимость собственной отстраненности. Так и случилось с приходом А.Гитлера и его партии к власти. Была ликвидирована коммунистическая угроза, рабочие массы успокоены социальными реформами, стабилизировалась ситуация в аграрном секторе, младшие сыновья гроссбауэров были спасены от малоземелья уходом в армию, и, самое главное, германский милитаризм готовился к масштабной войне, которая обещала не только вернуть потерянные колонии, но и существенно расширить рынки для немецкого капитала и возвести его на пьедестал мировой капиталистической экономики. Более скромные амбиции Б.Муссолини и его фашистской партии вполне устраивали итальянский капитал. Тоталитарные режимы, установленные в Германии и Италии, стали лишь альтернативой западной демократии, но отнюдь не капиталистической системе. Правые тоталитарные режимы были лишь новой тактической модификацией капиталистической государственности, сложившейся в определенных исторических обстоятельствах. Националистические фашистские движения распространились по всем странам Запада. В странах – лидерах Великобритании, США, Франции они пребывали на периферии политического процесса, в некоторых скандинавских странах, ряде стран ЦЮВЕ они смогли войти в местные и общенациональные органы власти или даже стать реальными партнерами правящего класса, в Португалии и Испании – тоже были установлены фашистские режимы. Страны Запада оказались меж «двух огней»: левым огнем рабочего и социалистического движения и правым – националистического, что стало серьезным испытанием для их демократических государств. Далеко не все из них выдержали испытания, вполне органично переходя к авторитарным институтам и механизмам, а в годы второй мировой войны все вынуждены были перейти к методам военного регулирования.

После первой мировой войны и даже после великой депрессии (1929 – 1933) лидерство в мировой системе продолжала удерживать Великобритания. Сохраняла она первенство в мировой торговле, прежде всего на фоне ослабления ближайших конкурентов. Германия и Франция понесли в первой мировой войне тяжелый ущерб и восстанавливались с великим трудом. Торговля США все еще была замкнута на внутренний рынок, что явно противоречило их промышленному потенциалу – первому в мире. Однако, в целом ситуация в мировой торговле в межвоенное время была весьма напряженной. Экономические успехи стран в ХIХ в., стабильность их валют и в целом международного экономического взаимодействия поддерживалась системой золотого стандарта. Первая мировая война нанесла по этой системе серьезные удары, а великая депрессия продемонстрировала ее полную неприспособленность к новым экономическим условиям. В 1922 г. на международной экономической конференции в Генуе было провозглашено формирование новой валютной системы с так называемым золото – девизным стандартом. Девизы – это международные платежные средства в виде банковских векселей, чеков, аккредетивов, подлежащих оплате за рубежом в иностранной валюте. На практике золото – девизная система оказалась всего лишь слабой и неудачной попыткой поддержать пошатнувшийся золотой стандарт. В 1931 г. Великобритания, США, Германия отказались от обеспечения своих валют золотом, пойдя при этом на внушительную девальвацию. Франция в отместку попыталась сформировать «золотой блок», заключив соответствующие соглашения со Швейцарией, Италией, Бельгией, Нидерландами, Люксембургом. Но блок просуществовал недолго. В 1936 г. все развитые страны отказались от золотой необратимости валют. Девальвации валют, нагнетание протекционистских мер, названные Дж.Робинсон «политикой разорения соседа», привели к настоящему краху мировой торговли. В 1939 г. ее объем сократился на треть по сравнению с 1929 г. Начавшееся на этом фоне экономическое и валютное обособление серьезно подпитывало националистические и авторитарные тенденции в политике.

Именно после первой мировой войны Британия достигла максимального территориального расширения своей империи. Англия получила немецкую Танганьику в Африке, что позволило установить ей контроль над сплошным массивом африканских земель от Каира до Кейптауна. Стратегически важными были приобретения на Ближнем Востоке – подмандатные территории: Палестина и Трансиордания, доставшиеся после крушения Османской империи. Показательно, что отделение Ирландии от Англии не поколебало престиж империи и не вызвало цепную реакцию сепаратизма. Действительно, Британия сохранила лидерство в миросистеме, оказавшись единственной глобальной сверхдержавой среди своих ближайших соперников. Франция, несмотря на огромные колониальные владения, увеличившиеся за счет германских колоний, но истощенная войной, не могла играть самостоятельной роли в мировой политике. Германская империя, лишившись колоний и победы, стала скромной Веймарской республикой. Россия, выпав из капиталистической миросистемы, претендовала на ведущую роль в мировом социалистическом движении. США, резко усилившиеся после войны и экономически и политически, все еще не имели соответствующей инфраструктуры для глобальной гегемонии. Эту инфраструктуру они нарастили лишь в ходе второй мировой войны, да и то при помощи британцев. Но Британия оставалась уже формальным лидером, она не имела достаточных сил, чтобы безраздельно господствовать везде, особенно на региональном уровне. Во многих регионах мира она уже сталкивалась с местной державой, чьи силы были сопоставимы с британскими или превосходили их. В Европе возрождалась Германия. В Средиземноморье набирала силу Италия. На Тихом океане укрепилось влияние Японии. В Атлантике усилились позиции США, чей военно – морской флот по решениям Вашингтонской конференции 1921 – 1922 гг. официально был приравнен к британскому «великому флоту», существовавшему до того на основе принципа «двойного морского стандарта» (то есть превосходил флоты двух следующих за ним держав). В Латинской Америке британский капитал полностью уступил свою роль американскому. Даже в Канаде британские инвестиции сравнялись с американскими.

Положение и Британии и всего капиталистического Запада было весьма шатким. Его еще более усугубил беспрецедентный по масштабу мировой экономический кризис (1929 – 1933). В наибольшей степени пострадали в нем экономики США и Германии, их промышленное производство сократилось практически наполовину. Если в Англии дела обстояли немного лучше, промышленный спад составил примерно 10 %, то это лишь потому, что не столько мощным как в США и Германии было экономическое процветание 1920 – х гг. Капиталистический мир – экономика явно не справлялся с порожденными им вызовами. Экономическая, социальная, политическая системы капиталистических стран исчерпали свои организационно – управленческие возможности. Надвигалась катастрофа второй мировой войны.

Судьба социального государства в современной истории. Важной линией второй мировой войны, как и в первой, вновь оказался англо – германский антагонизм. В состоянии войны обе страны пребывали самое длительное время с 3 сентября 1939 г. по 8 мая 1945 г. Британия, как и все страны Запада, оказалась под угрозой и коммунизма и нацизма. Если советский коммунизм представлял угрозу всей капиталистической миросистеме во главе с Британией, то германский нацизм – лишь лидерству Британии в капиталистической системе, не подрывая сущностные основы последней. В первом случае опасения британского правящего класса опирались на классовый интерес, во втором – на имперский. В конце концов, Англия, возглавляемая премьер – министром У.Черчиллем, решительно встала на защиту имперского интереса, помня и про классовый интерес. Тактика сохранения имперского интереса представилась ей важным элементом стратегии сохранения капитализма в противостоянии с социализмом. При этом Британия осознавала закат своего лидерства, неизбежность радикальной трансформации своей империи, но надеялась на нового лидера, взращенного ею и близкого ей по духу – США. Имперские амбиции США опираются на финансово – экономические рычаги и обращены в будущее, в котором найдется место и для Британии. Возможно, они такими методами смогут обуздать и социалистическую альтернативу. Имперские же амбиции Германии исходят из прошлого, обращены к методам политического господства над захваченными территориями, в которых уже нет места для Британии. А когда речь заходит о прямой военной агрессии, Россия всегда проявляет недюжинную силу. Выбор У. Черчилля оказался правильным, если не провидческим. После конференции «большой тройки» в Тегеране в 1943 г. У. Черчилль с юмором вспоминал, что по одну сторону от него сидел «огромный русский медведь» И.Сталин, по другую сторону – «огромный американский бизон» Ф.Д.Рузвельт, а между этими двумя гигантами сидел он - «маленький английский осел». «Впервые в жизни я понял, какая мы маленькая нация».

Вторая мировая война закончилась не только американской гегемонией в капиталистической миросистеме, но и созданием социалистической системы во главе с СССР, и таким образом формированием двухблоковой Ялтинско – Потсдамской международной системы. В связи с такой расстановкой сил интересные наблюдения сделали некоторые российские историки В.Трушников, Б.Кагарлицкий. По поводу открытия второго фронта против фашисткой Германии они обратили внимание на то, что балканский вариант Черчилля был отвергнут Сталиным и Рузвельтом не столько по тактическим соображениям, сколько по стратегическим. Балканский фронт, в организации которого первую скрипку играла бы Англия, по тактическим соображениям был более реален и нанес бы больший урон Германии. Сталин в своем отказе, конечно же, исходил из геополитической логики, стремясь распространить советское влияние на Балканы и Восточную Европу. А такое влияние упрочивается за победоносным советским фронтом. Но здесь его мнение самым парадоксальным образом совпадало с амбициями США. В организации десантной операции в более сложных условиях Нормандии главную роль играли бы США, и это было бы серьезным аргументом перехвата у Британии гегемонии. Солидаризируясь с Москвой, американское руководство систематически ослабляло влияние Лондона. Открытие второго фронта окончательно изменило военно – политическое соотношение сил на Западе. Его подтвердила и послевоенная реорганизация капитализма.

На протяжении ряда послевоенных лет США целеустремленно и систематически выстраивали институциональную инфраструктуру, необходимую для обеспечения их лидерства. Бреттон – Вудское соглашение 1944 г., и учрежденные в соответствии с ними Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР) установили ведущую роль американского доллара. Сложившаяся Бреттон – Вудская международная валютно – финансовая система была провозглашена системой золотовалютного стандарта, но на практике быстро отклонилась к системе долларового стандарта. Это вполне соответствовало реальной промышленной мощи США. В 1948 г. на их долю приходилось более половины всего промышленного производства капиталистического мира, они сосредоточили у себя две трети общемирового запаса золота. «Программа восстановления Европы», известная как «План Маршалла», предусматривала широкомасштабные вложения американских государственных средств в пострадавшие от войны западноевропейские страны, что привело к еще большему экономическому проникновению США в Европу. Американская промышленность получила новые заказы и надежные рынки сбыта. Подписанное в 1947 г. Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ), впоследствии Всемирная торговая организация (ВТО) всячески содействовали развитию свободной торговли, что было выгодно для развитой американской промышленности и активного проникновения ее капиталов за рубеж.

США выступили сторонниками деколонизации третьего мира. Их имперские интересы соединились с местными национально – освободительными движениями, с политической идеологией Советского Союза. Традиционные империи трещали по швам, а на политической карте мира одно за другим появлялись множество молодых суверенных государств. В их экономики быстро проникал «король – доллар», крепко обеспечивая господство США, гораздо надежнее прямого территориального захвата. При этом деколонизованные страны сохраняли видимость политического суверенитета, возможности выбора собственного политического курса, демократизации, прав человека, ставшими непререкаемыми идеологическими постулатами. Контроль США на первых порах был необременительным, даже напротив экономически щедрым. Это была имперская гегемония нового финансово – экономического типа, не нуждавшаяся в прямом территориальном контроле.

Однако при всей своей мощи доллар не смог пройти сквозь «железный занавес», оградивший капиталистический Запад (первый мир) от социалистического Востока (второй мир). Что было тому причиной: недостаточная сила США в роли лидера (в отличие от Великобритании при лидерстве которой подобных исключений не было), напротив сила Советского Союза, взявшего на себя роль второго полюса в двухблоковой системе, специфика тогдашнего этапа развития капиталистического мира – экономики, не могущего после кризисов первой половины ХХ в. заполнить собой все пространство, или даже нуждавшегося в чужеродных зонах в качестве ресурсов будущего? Факт остается фактом. Социалистическая альтернатива капитализму не только выжила, но и окрепла. Поэтому США нуждались в особой военно – политической инфраструктуре своего господства, объясняемой логикой конфронтации с Советским Союзом в рамках холодной войны. В отличие от прежних колониальных империй эта инфраструктура строилась на системе военных баз, военно – политических и экономических блоков. Для борьбы с Советским Союзом была создана сеть военно – политических организаций, охватывающих основные зоны потенциального противостояния: Организация Североатлантического договора (НАТО), Ближневосточного (СЕНТО), Дальневосточного (СЕАТО), автралийско – новозеландского (АНЗЮС). В долгосрочной перспективе лишь НАТО сохранило военное и политическое значение, но механизмы проникновения американских сил в Азию сохранились и после упразднения организаций. Стремительно росло число американских военных баз. В 1960 – е годы американское присутствие за рубежом вышло на уровень второй мировой войны. Своей кульминации военное присутствие США достигло к концу президентства Дж.Буша – младшего.

Однако, главная сфера американской гегемонии заключалась отнюдь не в военных базах и военно – политических блоках, и даже не в господстве доллара. Господство доллара само стало следствием мощи и привлекательности социально – экономической системы, сложившейся в США и странах Западной Европы в 1950 – 1960 – е гг. В эти «золотые» годы, названные «эрой процветания» (по образу и подобию «процветания» 1920 – х гг.) на фоне значительного экономического роста, сформировалось «общество потребления», индустриальная модель массового производства – массового потребления, регулируемый государственно – монополистический капитализм (ГМК), социальное государство и др. В перечисленных категориях обращается внимание на разные аспекты данного феномена. Отметим главные из них: высокий уровень промышленного производства, приведший к невиданному ранее изобилию. Производство основывалось на конвейерных технологиях. По сути дела впервые оно работало не только на военные заказы, но и на гражданский потребительский рынок, подняв в обществе «волны насыщения, одевания, жилищного строительства, домашней техники и автомобилизации» и насытив людей соответствующими товарами. Капитал всегда поддерживался помощью государства, но именно теперь эту помощь ощутил не только капитал, но и труд, и большинство населения, и массы.

Уже на рубеже ХIХ – ХХ вв. в ответ на резкое обострение социального и рабочего вопроса правящие круги промышленно развитых стран приступили к проведению политики социального реформизма, в результате которой были созданы базовые элементы социальной инфраструктуры, определяющие развитие человеческого потенциала. Социальную инфраструктуру, как правило, составляют системы образования, здравоохранения и социального обеспечения. Как писал известный испанский философ Х.Ортега – и – Гассет, именно «цивилизация ХIХ в. поставила среднего заурядного человека в совершенно новые условия. Он очутился в мире сверхизобилия, где ему предоставлены неограниченные возможности. Он видит вокруг чудесные машины, благодетельную медицину, заботливое государство, всевозможные удобства и привилегии». В межвоенное время, особенно после великой депрессии западные государства резко расширили социальные функции, развив и усовершенствовав социальные инфраструктуры. Особенно интенсивной социальная деятельность была в «новом курсе» американского президента Ф.Д.Рузвельта. Но надо учесть, что в области социальной политики США к тому времени уже серьезно отстали от Европы, и особенно от подобных себе стран переселенческого капитализма – Канады, Австралии, Новой Зеландии. Социальные проблемы в американском обществе решались «большим бизнесом» и «большими профсоюзами», предпочитавшими не обращаться к государству. Таким образом, государственно – монополистический капитализм 1920 – 1930 – х гг., в 1950 – 60 – е гг. благодаря стабильному экономическому росту обрел зрелые формы социального государства.

Социально – экономическая политика опиралась на учение английского экономиста Дж.М.Кейнса. Кейнс произвел «революцию» в классической экономической формуле «предложение определяет спрос», заменив ее на «спрос определяет предложение», благодаря чему кейнсианство получило название «теория спроса». Совокупный спрос есть не что иное, как денежные возможности населения. Государство, проводя «политику доходов», должно поддерживать и стимулировать эти возможности, то есть проводить социальную политику. Это важное дополнение к экономической антикризисной политике, в которой главное внимание уделяется росту производства и снижению безработицы, для чего необходимо всячески поощрять производительный капитал, даже ценой «инфляции спроса». Кейнсианские идеи государственного вмешательства в социально – экономическую сферу, проведения политики занятости стали очень популярными, обогатив программы ведущих политических партий и оттеснив на обочину классический либерализм.

Для проведения развернутой социальной политики в странах Запада сложились благоприятные социально – политические условия. Установилась долгожданная социально – политическая стабильность. Общество не будоражили мощные движения протеста, будь то левые или правые. Утвердился межпартийный консенсус. Системные правящие партии были едины во многих аспектах государственного управления, прежде всего в области социально – экономической политики, что обеспечивало непрерывность ее проведения. Заметим, что в Западной Европе неотъемлемым компонентом партийной системы стали социал – демократические партии, провозглашавшие своей целью демократический социализм. Сложилось сотрудничество трех крупнейших общественных корпораций: государства в лице экономических и социальных министерств, бизнеса, представленного предпринимательскими ассоциациями, и профсоюзов, представленных центральными общенациональными объединениями. Были созданы различные структуры, призванные обеспечить конструктивное трипартийное сотрудничество перечисленных групп: Социальный и экономический совет Франции, Национальный совет экономического развития Великобритании, Экономический совет Канады, Паритетная комиссия Австрии, Консультативный комитет по вопросам труда и менеджмента в США при президенте Дж.Кеннеди (названия органа менялись при других президентах) и др. В ФРГ подобное сотрудничество получило название механизма «концертированного действия». Данные структуры прежде всего определяли пределы роста цен и заработной платы. Это подчеркивалось даже в полном названии австрийской комиссии – Паритетная комиссия по вопросам цен и заработной платы. Одним из самых эффективных в 1950 – 1960 – е гг. был признан механизм трипартизма в Швеции, лежавший в основании знаменитой «шведской модели».

Главной целью социальной политики было провозглашено «обеспечение человека от рождения до смерти». Ответственное за это государство превращалось в государство «всеобщего благосостояния», в англоязычных странах welfare state (walfare – благополучие, благоденствие, благосостояние, система социального обеспечения, социальное пособие). В Италии утвердился термин государство «вспомоществования», во Франции - «государство – провидение», «государство – покровитель». Наиболее совершенной и всеобъемлющей считалась система социального обеспечения Швеции. Размер выплат при потере трудоспособности и в случае безработицы доходил до 90% прежнего дохода гражданина. Для того, чтобы получить «основную пенсию» надо было быть всего лишь шведским подданным, достигшим определенного возраста. Доля социальных трансфертов (выплат) составляла в Швеции 1/3 ВНП, в ФРГ, Италии, Франции – ¼ ВНП, в США, Великобритании – 1/5 ВНП. Социальные трансферты и субсидии составили самую динамичную статью государственных бюджетов промышленно развитых стран. В 1961 – 1990 гг. их доля в сводных бюджетах 17 стран увеличилась в среднем с 16 до 23 %. И только на втором месте оказались расходы самого государства, состоящие из затрат на оклады государственных служащих, различные государственные заказы.

Социальные трансферты постоянно растут. На рубеже ХIХ – ХХ вв. в начальный период социального реформизма, когда государственные бюджеты поглощали 10 – 12 % ВНП, на социальные трансферты приходилось в среднем 5 – 6 % средств государственных бюджетов. В начале 1960 – х гг. при аккумуляции в бюджете 28 – 30 % ВНП социальные трансферты в среднем поглощали уже более 1/3 бюджетных расходов. В конце ХХ в. при экспансии госбюджетов до 43 – 45 % ВНП на социальные трансферты уже приходилось около 4/5. Считается, что кейнсианский период 1950 – 1973 гг. был самым успешным за всю историю капитализма. При росте мирового населения на 2 % в год средний доход на душу населения увеличивался на 3 % в год. Это были самые высокие темпы в истории человечества.

Американский президент Л.Джонсон, объявляя в 1964 г. свою беспрецедентную программу «великого общества» и «войны с бедностью», подчеркивал: «В Америке одни граждане всегда будут богаче других. Но это не значит, что бедность неизбежна. Мы можем видеть на горизонте истории Соединенных Штатов общество изобилия во многом свободное от того жалкого существования и той деградации, которые всегда были жребием пожилого человека. Постоянно растущая производительность, наряду с прогрессирующей сетью частного и общественного страхования, а также системой оказания помощи, постепенно ликвидирует массовую бедность в Америке». Однако, в США все же в большей степени сформировалась модель массового производства – массового потребления, обеспечившая высокие доходы граждан, нежели социальное государство с развитой социальной политикой. Английский исследователь Ричард Пит отмечает, что поддерживая социальные реформы в Западной Европе, Соединенные Штаты сами не стали социал – демократической страной ни на идеологическом уровне, ни на практике. По его мнению, США пошли по пути, который лучше всего с точки зрения политэкономии можно было бы назвать военным кейнсианством, при котором рост поддерживался за счет больших расходов на оборону. В Европе же под давлением сильного рабочего движения восторжествовало социальное кейнсианство, которое ориентировано на поддержание полной занятости через государственное планирование и заботу о социальном прогрессе.

Весьма долгий период процветания, как уже ни раз бывало в истории капитализма, закончился, уступив место спаду и кризисам. Мощь государственного регулирования не смогла совладать с закономерностями циклического развития капиталистической экономики. В 1970 – е гг. циклические кризисы перепроизводства, усиливавшиеся благодаря одновременности протекания во многих странах, совпали с серьезными структурными кризисами: энергетическим, сырьевым, социально – экологическим, кризисом трудовых ресурсов, Бреттон – Вудской международной валютно – финансовой системы. Произошло замедление темпов роста производительности труда, упала норма прибыли. Новой специфической чертой кризисных 1970 – х стал одновременный рост безработицы и инфляции в условиях недогрузки производственных мощностей. Такое неожиданное сочетание получило название «стагфляции» (от стаг нации – застоя в производстве, характеризуемого безработицей, и ин фляции). Раньше стагнация и безработица развивались в условиях охлаждения экономики, инфляция же росла при перегреве экономики, являясь по своей природе инфляцией спроса. Стагфляция 1970 – х гг. не могла быть ни объяснена, ни преодолена на основе кейнсианской теории. Она свидетельствовала о глубокой деформации экономики, о выведении из равновесия отдельных отраслей, групп отраслей, производственной, экономической, социальной инфраструктуры. Индустриальная модель массового производства – массового потребления достигла пределов своего развития. Закончилась эпоха экстенсивного экономического роста. Страны Запада, вступая в новый период своего развития, вновь оказались перед необходимостью изменений.

Известный американский экономист П.Друкер в книге, красноречиво названной «Новые реальности в правительстве и политике, в экономике и бизнесе, в обществе и мировоззрении», писал: «Где – то между 1965 и 1973 годами мы миновали один из водоразделов в истории и вступили в «следующий век». Мы расстались с убеждениями, обязательствами и блоками, которые определяли политику на протяжении одного или даже двух столетий и оказались на политической terra incognita почти без каких бы то ни было знакомых ориентиров. Сегодня уже никто, кроме жалкой горстки сталинистов, не верит в возможность спасения при помощи общества, а ведь, начиная с ХVIII в., с эпохи просвещения, эта вера была доминирующей силой и главным двигателем политики». Конец веры в спасение при помощи общества можно проиллюстрировать как разочарованием в коммунистических идеях и административно – командном советском строе, так и в государстве «всеобщего благосостояния» на демократическом Западе. В 1970 – е гг. стали давать видимые сбои и плановая социалистическая модель экономики и рыночная капиталистическая. И если социалистическая система, несмотря на провозглашенную «перестройку» буквально через десятилетие закончит свою историю, то капитализм сможет в очередной раз модернизироваться. На этот раз выход был найден в обращении к неоконсервативной модели. Наиболее яркими и идеологизированными вариантами неоконсерватизма стали политика М.Тэтчер в Великобритании – тэтчеризм (1979 – 1990), Р.Рейгана в США – рейганомика, рейганизм (1981 – 1989), более сглаженными, мягкими и социально направленными – политика Г.Коля в Германии (1982 – 1998), правых правительств во время президентства Ф.Миттерана во Франции (1981 – 1995), кабинета Я.Накасонэ в Японии (1982 – 1987) и др.

Капитал начинал свою экспансию, приведшую к созданию капиталистической системы, в форме финансового капитала. То были этапы первоначального накопления капитала, мануфактурного капитализма. Затем на подготовленную им почву в ХIХ в. вышел производительный капитал, заинтересованный в демократии, в социально – политической стабильности, но как только индустриальный капитал столкнулся со сложностями, нехваткой рынков на арену вновь вышел финансовый капитал (эпоха империализма), открывая для производительного новые рынки и сферы. В ХХ в. периоды преобладания индустриального капитала были весьма непродолжительными: в 1920 – е и 1950 – 60 – е гг. И он вновь уступает место финансовому капиталу. Именно финансовому капиталу в конце ХХ – начале ХХI вв. предстояло начать переход от индустриальной к новой постиндустриальной экономической модели. Поскольку промышленный капитал, работающий в реальном секторе, оказался в кризисе, норма прибыли существенно снизилась, финансовый капитал стал уходить из реального сектора к спекулятивной экономике кредита, раздувания финансовых пузырей. По словам П.Друкера произошел сдвиг от реальной экономики товаров и услуг к символической экономике финансов. Задача построения постиндустриальной экономики, в которой сфера услуг (третичный сектор) доминирует над сферой реального производства (первичный (сельское хозяйство и добывающая промышленность) и вторичный (обрабатывающая промышленность) сектора) первоначально могла быть решена лишь в рамках миросистемы, перемещением первичного и вторичного секторов в страны полу – и периферии. Поэтому финансовый капитал перемещает производство в страны, важнейшим достоинством которых является дешевая дисциплинированная рабочая сила. Здесь в предпочтительном положении оказался Китай и страны Юго – Восточной Азии. Россия вписывается в эту схему огромной ресурсной базой. В странах же Запада финансовый капитал наращивает потребление, для чего увеличивает кредитование и прочие формы финансовых вливаний, не обеспеченных реально произведенными товарами. Начинается процесс бесконтрольного финансового накачивания Запада и необходимой для этого новой волны модернизации и индустриализации Востока.

Все это происходило под лозунгами неолиберализма, активно пропагандируемыми неоконсервативными правящими элитами. Прежде всего, эксплуатировалась идея об уменьшении государственного активизма в социально – экономической сфере и об опоре на традиционные общественные институты, семью, рынок. На место кумира в области экономической теории вместо Дж.М.Кейнса был призван М.Фридман - глава Чикагской школы, разработавший теорию монетаризма. В основе монетаризма лежит тезис о том, что динамика массы денег в обращении носит автономный, первичный характер, тогда как классическая экономика деньгам отводила вторичную роль. При этом социально – экономический антиэтатизм совмещался с идеей «сильного государства» - сильного в обеспечении прав человека, безопасности, жесткой внешней политики и т.д. Опираясь на эти идеи, неоконсерваторы проводили реформы по менеджеризации государственного аппарата, усилению и изменению государственных функций в меняющейся экономике, внешней политике и сфере безопасности, но главные свои усилия они направили на демонтаж социального государства. Государственные социальные расходы легли тяжелым бременем на государственный бюджет, более того по существу социалистические институты социального государства вступили в явное противоречие с логикой функционирования капитала. Капиталистические государства в пору структурных кризисов ощутили, что достигнут предел интеграции социалистических институтов в капитализм в рамках смешанной экономики. Поэтому при первой возможности капитализм стал освобождаться от социалистических элементов. Технологические изменения, произошедшие к концу ХХ в., создали условия для реванша капитала по отношению к труду. Снизилась численность и влияние профсоюзов, система коллективно – договорных отношений уступила место индивидуальной контрактации и увеличению веса менеджмента в производственных и социальных вопросах. Ряд элементов социальной инфраструктуры и социального обеспечения передавались на откуп частному капиталу, некоторые институты упразднялись, например, система государственного принудительного трудового арбитража. Это неизбежно привело к снижению заработной платы трудящихся и других социальных стандартов. Получая более дешевую и незащищенную рабочую силу, в выигрышном положении оказывался бизнес. К тому он воспрянул духом из – за снижения налогов и снижения к нему социальных требований. Английский экономист Гарри Шатт пишет, что «один из аспектов глобализации состоял в том, что правительства стали соревноваться в снижении налогов и стандартов, ведя «гонки на спуск». Удивительным образом глобальный истэблишмент, включающий тех, ради кого эта политика проводилась (большой бизнес и собственников капитала), отказывался признавать, что подобный процесс сам себя подрывает, поскольку ведет к упадку общественных служб и благосостояния граждан. Еще более удивительно, что эти круги так и не смогли оценить, что эта политика вызовет распространение недобросовестной конкуренции и приведет к постепенному разрушению инфраструктуры».

Приобщая к капиталистической миросистеме страны ЦВЕ и бывшего СССР после распада социалистической системы, финансовый капитал в рамках Вашингтонского консенсуса (МВФ, Всемирного банка, американской финансовой системы), предлагал им рецепты виде макроэкономической стабилизации, микроэкономической либерализации и приватизации, рассчитанные прежде всего на демонтаж социального государства и открытие их экономик ветрам глобализации. Такие же процессы полным ходом идут во многих странах периферии. Однако, если в эпоху традиционного старого империализма открытие собственному капиталу и колониальное подчинение периферии приводили к улучшению положения в метрополиях, столь кровавой ценой они платили хотя бы за собственный прогресс, то сегодня процессы разрушения и хаотизации затронули всех.

Возможно в этом разрушении прорастают семена новых явлений, и можно характеризовать современные процессы вслед за Дж.Шумпетером, как «разрушительно – созидательные». Действительно, финансовый капитал добился больших успехов в развитии так называемой «новой экономики», или электронной экономики, замешанной на информационно – компьютерных технологиях (ИКТ). Успехи этой экономики смогли немного приободрить ситуацию в 1990 – е годы. Но кризисы 2000 – х гг. и особенно финансово – экономический кризис 2008 г. вновь высветили глубочайшие диспропорции капиталистической экономики, прежде всего гипертрофированный отрыв финансового сектора от производственного. Развитие капиталистической экономики уперлось в структурный тупик. Положение США в роли лидера глобальной миросистемы оказалось как никогда шатким. Это явные признаки кризиса политической гегемонии капитализма. Капитализм неминуемо входит в точку бифуркации. Какова его дальнейшая судьба? Сможет ли он выстоять и в очередной раз модернизироваться, как не раз бывало в истории? И капиталистические государства перейдут в процессе своего бесконечного политогенеза в какую – нибудь новую модификацию, отличную от социальной, но востребованную в рамках развития новых социально – экономических отношений? Или же на смену историческому капитализму придет принципиально новая система?

Дата добавления: 2014-01-07