Причинность в праве

Время права.

Время – всеобщая форма бытия, выражающая длительность и последовательность событий мира. В содержание общего понятия В. входят аспекты, отображаемые более специальными понятиями: одновременности, временной последовательности, длительности, а также идея направленности, включающая в себя представление о прошлом, настоящем и будущем. Свойства В. определяются характером и уровнем материального движения, в соответствии с чем правомерно различать физическое, биологическое, социальное, художественное В. и т.д. Отражением объективного В. является субъективное В. На ранних этапах развития человечества представление о В. носило циклический характер, что было вызвано исключительной важностью для человеческого существования циклических процессов. Позднее постепенно выработалось линейное представление о В. См.: «Осевое время».

Правовое бытие имеет и временное измерение: любая правовая сис­тема, норма и закон права существуют определенный отрезок времени и затем или исчезают вовсе, или трансформируются. Иногда в законе прямо указывается срок, в течение которого он действует, но чаще всего «жизнь» правовой нормы тесно связана с той реальностью, которую она упорядо­чивает. Социально-политические и экономические изменения приводят к появлению новых общественных институтов и отношений и, как следствие этого, становятся ненужными законы, лишившиеся своего объекта.

Время выступает также в качестве индикатора качественных изме­нений права: сравнивая между собой правовые системы, разделенные вре­менным интервалом, можно проследить, как шло развитие права. При этом, разумеется, речь идет об одной и той же системе права, но в разное время. Если сравнивать естественно-правовую и эмпирико-позитивистскую парадигмы, то в первой влияние времени на право прак­тически игнорируется. Правовой позитивизм, напротив, считает, что лю­бое право является продуктом определенного места и времени.

Причинность (каузальность; от лат. causa - причина) – определенное внутреннее отношение между явлениями, такая их связь, при которой всякий раз за одним следует другое. Причина – это явление, вызывающее к жизни др. явление; результат действия причины – следствие. Причину можно установить только на основе рассуждения. В логике разработаны определенные методы проведения таких рассуждений, получившие название принципов, или канонов, индукции. Первая формулировка этих принципов была дана еще в нач. 17 в. Ф. Бэконом. Систематически они были исследованы в 19 в. Дж.Ст. Миллем.

Детерминация (от лат. determinatio - определение) – причинная обусловленность явлений и событий. Под причиной в положительном праве выступает сила, вызывающая развитие событий в одном из возможных направлений. Эта сила может быть достаточно сложной по своей структуре.

Право подвержено изменениям и важно знать источники и механиз­мы, лежащие в основе таких изменений, а также цели, в направлении ко­торых право изменяется. Под «изменением» понимается приобретение правом новых признаков и свойств или же утрата имеющихся признаков и свойств. Изменения происходят под воздействиям одного или нескольких факторов, образующих причину изменения. Причины, вызывающие необ­ходимость изменения объекта, могут быть внешними и внутренними. Взаимосвязь между причиной и вызванным ею результатом, называется причинной связью.

Основную причину изменений правовой реальности следует искать в обществе. Кардинальные социальные трансформации, сопровождаемые сменой эпох, происходят не так часто, но именно они влекут за собой изменение правовых систем. Основной причиной изменения права выступает не­способность прежнего права функционировать в новых условиях. Изменя­ясь под воздействием социально-экономических преобразований, право, впоследствии, само становится важным фактором, условием обществен­ных изменений.

Изменения в праве, происходящие в ходе социальных революций, носят радикальный, качественный характер. Менее существенные, количе­ственные изменения в праве происходят постоянно и инициируются как извне, так и изнутри.

С инициативой внесения поправок в действующее законодательство выступают парламентарии, лоббирующие интересы определенных социальных и региональных групп, правительство, нуждающееся для реализации экономических и социально-экономических задач в соответствующих законах, глава государства, когда для повышения эффективности государственного управления ему необхо­дим определенный правовой режим.

«Изнутри» импульсы к совершенствованию права исходят, прежде всего, со стороны судов различных уровней. Суды как основная право-применительная инстанция чаще сталкиваются с несовершенством право­вых норм как с точки зрения их содержания, так и механизмов примене­ния, видят противоречия между различными законами и нормами права. Предлагаемые ими изменения направлены на устранение противоречий в праве, совершенствование механизмов его функционирования.

Таким образом, право является продуктом специфических условий развития западной культуры и с XVII столетия становится необходимым фактором существования и развития этой культуры, роль которого посто­янно повышается и расширяется в направлении статуса универсального нормативного принципа.

3. ПРАВО И СПРАВЕДЛИВОСТЬ

" Юстиция ", в самом широком смысле этого слова понимаемая как правосудие, на латыни означает "справедливость" и изображается в виде женщины с завязанными глазами, держащей в руке весы. Справедливость – это, в первую очередь, беспристрастность, объективность.

С максимой справедливости тесно связано понятие равенства. Спра­ведливым считается то, что одинаково прилагается ко всем. Но требования равенства от­носятся, разумеется, только к сущности человека и не могут затрагивать внешних характеристик: люди не равны по физическим и интеллектуаль­ным способностям, происхождению, социальным и географическим усло­виям, в которых они живут. Поэтому применять требование равенства, в буквальном смысле слова, к неравным людям будет несправедливо.

В древнегреческой философии справедливость считается одной из главных добродетелей, наряду с мудростью, храбростью и дружественно­стью. По Платону чувство справедливости в отдельном человеке является следствием гармонии его души. Он различал в душе три составляющих: разум, сердце и чувства.

Нормальным проявлением разума является муд­рость; нормальное проявление сердца – мужество; чувств – умеренность и сдержанность. Правильное взаимоотношение этих трех сторон, при кото­ром разум является руководителем, чувственные вожделения подчиняются разуму, а сердечная энергия помогает высшему подчинять себе низшее, – такая гармония души и есть справедливость.

Нормальное государство как целостный организм и любое сообщество людей строятся с учетом прин­ципа справедливости. Как и в отдельном человеке, государственная спра­ведливость образуется гармонией или равновесием основных добродете­лей. Разумной части души соответствует класс правителей или кормчих. Их собственная добродетель есть мудрость. Отсюда берет начало идея Платона о том, что государством должны управлять философы. Сердечной энергии соответствует добродетель мужества, главными носителями кото­рой считаются воины. И, наконец, чувственным страстям в отдельном че­ловеке в обществе соответствует в обществе класс людей, занятых физиче­ским трудом. Добродетелью этого класса является сдержанность или уме­ренность.

Общественная справедливость, таким образом, у греков понималась по аналогии со справедливостью в отдельном человеке. Римское право выявило разные трактовки справедливости с позиции права и нравственности.

Положи­тельное право всегда отстает от жизни. Уже в Древнем Риме указывали на различие между легальным правом и судебной практикой, проводящей на­чала справедливости. Строгому римскому праву (strictum jus) противопо­лагалось преторское право, исходящее из начала справедливости (acquitas), которое понималась в самом широком смысле и синонимом ко­торой у юристов классической эпохи служила „добрая воля" (bona fides). Так, в России Екатерина II ввела так называемые "совестные суды", судившие на основе не одних только законов, но и по "естественной" справедливости. Им было предписано руково­дствоваться человеколюбием, почтением к особе ближнего и отвращением к угнетению. Совестные суды существовали в России до середины XIX ве­ка и занимались в основном спорными делами между родителями и деть­ми.

У Гегеля справедливость требует, чтобы каждый индивид имел соб­ственность. Это является следствием более фундаментальных основ евро­пейской культуры, которые считали права индивида основополагающим принципом социального бытия. Право же рассматривалось как наиболее надежное средство защиты собственности индивида, а также как главное мерило социальных отношений. Именно право является главным гарантом справедливости. Справедливость имманентна праву, а право, следователь­но, справедливо по своей природе.

Сравнительный анализ показы­вает, что за одинаковыми казалось бы словами, на самом деле скрывается различное содержание, а смысл и ценность справедливости в каждой куль­туре специфичны. Универсальность самой идеи справедливости объясняется тем, что все народы живут в сообществах и поэтому сталкиваются с необходимо­стью организовывать свою общественную жизнь с помощью определен­ных правил, стараясь при этом установить наилучшие правила и всячески препятствовать их нарушению. Содержание же и смысл принципа спра­ведливости не являются универсальными.

В большинстве традиционных культур справедливость понимается не как способ уравнять шансы отдельных атомов общества, стремящихся к максимизации своих "доходов". Справедливость – это модус умеренного и слаженного бы­тия. Справедливость во многом сводится к поддержанию гармонии. Что принципиально важно, так это акцент не на индивиде, не на "Я", а на общем универсуме, на "Мы". Поэтому и принципиальной для Запада ди­хотомии "права-обязанности" здесь не существует.

В западной культурной традиции справедливость связана с правами индивида и чаще всего её рассматривают как количественную меру обще­ственного требования и воздаяния. В зависимости от того, как понимается "равенство" и что именно и за что воздается, различаются учения о справедливости. Принципиально важным для западной традиции в понимании справедливости является то обстоятельство, что такая справедливость не существует, пока она не ус­тановлена. Справедливое устройство общества – дело законодателя. Оно почти всегда понимается как идеал, к которому нужно стремиться.

Долгое время в интерпретации справедливости монопольное поло­жение принадлежало политико-правовому либерализму. Он оформился в Европе в XVII-XVIII столетиях как политическая система, наиболее полно отвечающая интересам свободы индивида, его правам на собственность, личную инициативу и ответственность. В классическом либерализме справедливость сопряжена с правом и не имеет отчетливо выраженного нравственного оттенка.

Однако во все времена, с момента появления права как социального института, пробле­мой было то, что правовое пространство не совпадает с индивидуальным и социальным пространством. Существуют зоны, в которых право не дейст­вует и для характеристики которых Э. Дюркгейм ввел понятие "аномии". В конце XX столетия, даже в самых развитых во всех отношениях странах – США, Франции, Канаде, Швеции – в крупных городах существуют зоны аномии, в которых федеральные и местные законы оказываются бессиль­ными. Как правило, зоны аномии – это районы компактного проживания люмпенизированной части общества или этнически однородных групп – эмигрантов из стран Африки, Азии, Латинской Америки, а в последнее время – из Восточной Европы и России. В этих районах действуют "свои" законы, в которых воплощаются "свои" идеалы справедливости и блага.

Можно привести примеры, когда государства намеренно и законода­тельно вводят "двойные правовые стандарты" внутри страны, преследуя цель обеспечения справедливости. К примеру, в США, созданы специаль­ные национально-культурные резервации для коренных жителей страны –индейцев – с целью обеспечения им привычных условий жизни. Это как бы "государство в государстве". То же самое мы видим в Австралии по от­ношению к аборигенам, в Швеции и Норвегии по отношению к народно­стям Крайнего Севера. Эта, очень гибкая правовая практика вполне оправ­дана и приносит свои плоды.

Интересами справедливости объясняют свои действия такие общест­венные инстанции, как профсоюзы, церковь, политические партии. Однако с 80-х годов нашего столетия происходят кардинальные изменения в кон­цепции справедливости, а это, в свою очередь, повлекло за собой и изме­нения в статусе права. В настоящее время в западной философско-правовой мысли доми­нируют два подхода к проблеме справедливости: 1) неолиберальный, представленный Дж. Ролзом, Р. Дворкиным, Ю. Хабермасом; 2) коммунитаристский, разрабатываемый А. Макинтайром, М. Вальцером, Ч. Тэйлором. Эти подходы различаются как в содержательной интерпретации справедливости, так и в понимании роли права в реализации идеала спра­ведливости. Для неолиберальной концепции главной целью и критерием справедливости выступает свобода, а для коммунитаристской – благо. Первая понимает справедливость как честность, а вторая – как равенство в условиях ценностного плюрализма.

1) Дж. Ролз считается классиком современной западной философии права, а его концепция справедливости как честности направлена на обос­нование политического либерализма в новых условиях. Ролз пытается све­сти глубоко продуманные суждения о справедливости, исходящие от ком­петентного в моральных вопросах человека, в связную и непротиворечи­вую систему, добиться так называемого "рефлективного равновесия". Та­ким способом формулируются принципы справедливости, которые и служат нормативно-критическим масштабом для оценки конкретных прояв­лений справедливости. Если внимательно проанализировать предприни­маемое Ролзом обоснование принципа справедливости, то окажется, что он предполагает существование некого "смысла справедливости". В этом априорно полагаемом смысле уже содержится руководящий нормативный принцип – беспристрастность. Утверждать о наличии такого смысла по­зволяют те качества, которыми Ролз наделяет как процедуру справедливой оценки, так и субъекта, эту оценку осуществляющего, а именно: • решение однотипных случаев должно производиться одинаковым способом; • у всех участников спора должна быть возможность высказать свою точку зрения; • суждение не должно иметь ни положительного, ни отрицательно­го воздействия на лицо, выносящее это суждение; • на выносимое суждение не должен влиять собственный интерес субъекта в этом деле.

Эти требования составляют содержание принципа процедурной справедливости, которое, в свою очередь, вытекает из принципа беспри­страстности. В теорию справедливости Ролза входит и такая важная со­ставляющая, как идея рационального благоразумного выбора. Вариацией принципа беспристрастности при выведении принципов справедливости у Ролза является "пелена неведения", суть которой в том, что, вступая в со­циальные отношения, индивид не обладает никакой предварительной ин­формацией, которая могла бы способствовать его пристрастности. Поэто­му он и ведет себя максимально объективно, ибо не уверен, в каком соци­альном статутсе он окажется в будущем, и не окажут ли на него влияния те принципы, в создании которых он участвует сейчас.

Главным средством обеспечения так понимаемой справедливости Ролз (и неолиберализм в целом) считает право.

2) Коммунитаристы выступают против понимания общества как рес­публики свободного выбора и настаивают на том, что главной ценностью является не свобода, а благо. Они исходят из того, что современное обще­ство представляет собой совокупность мультисфер, блага в каждой из ко­торых распределяются по собственным стандартам. Поэтому и представ­ления о справедливости подпитываются из специфических для этих сфер традиций. Единое для всего общества понимание справедливости невоз­можно, ибо население не является однородным, а дифференцировано по самым разным основаниям. Главные события, связанные с распределени­ем прав и обязанностей, происходят в локальных группах, и поэтому принципиальное значение имеет социокультурный контекст. На первый план выходит микросправедливость. Людей интересуют не какие-то абстрактные проблемы, а простой вопрос: "Получаю ли я столько же, сколько тот, кто работает рядом со мной". В человеческой повседневности доста­точно легко показать, что является справедливым, а что – нет. Мир Ролза существует только в головах философов и интеллектуалов, а обычные лю­ди не имеют в своем распоряжении единого представления о справедли­вом порядке. Справедливость здесь является локальной, контекстуальной и относительной.

Такая констатация звучит достаточно пессимистично для права, ибо право выступает как универсальная инстанция справедливости и отстаива­ет принципы справедливости, общие для всех. Если же принять точку зре­ния коммунитаристов (которая очень популярна в последнее время на За­паде), то следует признать факт децентрализации общественной жизни, перенесение основных событий в локальные сообщества с собственными интересами, часто несовместимыми между собой. Внутри этих местных сообществ основным принципом организации является мораль, а не право.

Поэтому возникают предложения отказаться от идеи справедливости как легитимирующей идеи права и заменить её другими, более применимыми в условиях современного плюрального общества. Предлагаются, в частно­сти, идеи свободы, равенства, блага, солидарности. Однако все указанные выше идеи, претендующие на то, чтобы за­нять место идеи справедливости, при ближайшем рассмотрении, оказыва­ются конкретизациями последней, которая концентрирует в себе все соци­альные ценности и индивидуальные добродетели.

Таким образом, можно сделать вывод, что правовые нормы, отли­чающиеся от других социальных норм своей безусловной обязательно­стью, универсальностью и возможностью использовать легальное прину­ждение, нуждаются в оправдании такого принуждения со сторону внепра-вовых инстанций. Оправдать правовое принуждение вне перспективы справедливости нельзя, ибо любая попытка оправдания через позитивные институты будет неполной, так как сами эти институты нуждаются в леги­тимации. Необходима нормативно-оценочная или критическая легитимация, которая опирается на допозитивные и сверхпозитивные основания. Таким основанием является идея справедливости, о возможности совме­щения которой с правом и солидарностью говорилось ниже.

Поскольку правовое бытие включает в себя правовое пространство, правовое время, правовые нормы и идею права, то есть является ком­плексным объектом, то резонен вопрос о том, какой из структурных ком­понентов бытия права выполняет главную, системообразующую функцию. В зависимости от ответа на этот вопрос различаются школы в праве:

• естественно-правовые теории и психологическая школа считают, что главным в праве является идея, одухотворяющая его;

• позитивистские и нормативистские школы главным компонентом права считают правовые нормы;

• социологические теории утверждают, что сущность права опреде­ляется правовыми отношениями.

Мы придерживаемся мнения, что сущностной основой права являет­ся идея, лежащая в его основе и придающая праву надпозитивную значи­мость. Эта идея служит свидетельством того, что социальный порядок, защищаемый правом, легитимирован "свыше". Идея воплощается в право­вых нормах и правовых отношениях. Часто бывает так, что закон, реаль­ное воплощение права не соответствуют идее права. Тогда закон перестает быть правовым.

Рассмотрение специфики правового бытия будет неполным без ана­лиза проблемы универсальности права. То обстоятельство, что на Западе право является неотъемлемой частью культуры, вовсе не свидетельствует, что и в других цивилизациях оно занимает такое же место. Философ и теоретик права Сурия Пракаш Синха утверждает, что право не является универсальным феноменом: "Право не есть универсальное явление; оно есть жизненный принцип, возникший в западной цивилизации и сущест­вующий в качестве результата особой историчности этой цивилизации; другие цивилизации, со своей стороны, развили свои собственные прин­ципы моральной жизни, не оформленные как право, и если имеет место определенная рецепция некоторых аспектов правовой культуры в культу­рах, организованных не по правовому принципу (это происходит прежде всего в экономической области), все же это не означает замены правом фундаментальных жизненных принципов этих цивилизаций".

Отрицание универсального характера права является частным случа­ем антиуниверсалистских тенденций в современном обществоведении и связано с длительной практикой навязывания западных политических, экономических и правовых стандартов за пределы западной культуры. Признавая обоснованность такой резкой реакции, мы, тем не менее, склонны считать, что альтернативы праву в современном мире просто нет. Как бы ни противился, к примеру, Китай, внедрению права в практику жизни, он вынужден допускать право в связи с тем, что экономическая жизнь в современном мире становится единой, и поэтому нуждается в правовом регулировании. Хозяйственная и финансовая сфера должны подчиняться единым правилам. То же самое касается области междуна­родных политических отношений, которые требуют выработки единого права, опирающегося на международные институты, обладающие возмож­ностью применения принуждения.

Какими бы глубокими ни были межкультурные и внутрикультурные разногласия, всегда существует возможность консенсуса по общим для всех вопросам. Принцип формального равенства, присущий праву, дает надежду на то, что именно право, а не религия, мораль и политика оказы­вается в состоянии обеспечить порядок в плюральном общественном про­странстве.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Все сказанное выше по поводу правового бытия, позволяет сделать несколько выводов.

1. Правовое бытие представляет собой ту часть социальной реально­сти, которая находится под воздействием права.

2. Основными онтологическими параметрами правового бытия яв­ляются пространство, время и причинность.

3. Правовое бытие неоднородно, дискретно, асимметрично. В ситуа­ции культурного плюрализма происходит децентрализация правового бы­тия, распад его на локальные правовые сферы, не всегда увязанные в еди­ную систему.

4. В современных философско-правовых концепциях правовое бытие рассматривается не как статичная и завершенная реальность, а как процесс постоянного воспроизводства права.

Дата добавления: 2014-01-15