Лорен Каен, 69 лет, Рочестер, штат Миннесота

Я не хочу так больше жить: лежать пластом в комнате для гостей, зависеть от кислородного аппарата, видеть перед собой полку с лекарствами, судно и инвалидное кресло. Я стараюсь поворачиваться время от времени, чтобы облегчить боль от гноящихся пролежней.

Я лежу, уставившись в потолок. Тело мое разрушено, но мозг живет.Я вспоминаю, как мальчишкой прятался с приятелями за кустами на пустыре. Мы набирали горсть окурков, вытряхивали табак и набивали его в самодельные трубки. Потом закуривали и притворялись, что нам это нравится.

Теперь - то для меня очевидна горькая ирония курения: дети хотят быть похожими на взрослых, которые жалеют, что курят. Эти дети становятся взрослыми, которые страдают от дурной привычки, но невольно являются образцом для подражания в глазах собственных детей. Пройдет тысяча лет, люди будут курить, пока эту ужасную иронию не осознают сами дети.

Я вспоминаю себя молодым человеком. Вот я иду мимо ювелирного магазина и вижу там красивую, стройную женщину, среднего роста, с темными волосами. Спустя неделю я захожу в магазин и делаю вид, что хочу купить матери часы. Сердце у меня стучит, но я набираюсь смелости и прошу ее о встрече. Она соглашается и скоро становится моей женой.

Мы прожили с Лолой 44 года. Жизнь была чудесна - у нас четверо прекрасных детей, я хорошо зарабатывал, торгуя недвижимостью, и было время для гольфа.Потом у меня начались приступы удушья. Делаешь глубокий вдох, еще один вдох, словно нагромождая один на другой. Вот что такое эмфизема. Тянешься за воздухом и не можешь его ухватить. От страха дышать становиться еще труднее.

Лола слышит, как я мучаюсь, вбегает в комнату, распахивает окна, включает вентиляторы. Она массирует мне спину и успокаивает меня. Через час все проходит.Лола никогда не курила и не выносит сигарет. Я вспоминаю одну из наших вообще- то редких ссор: она говорит, что не хочет остаться вдовой. «Моя сестра докурилась до того, что заработала рак легких», - убеждает меня Лола. А я отвечаю: «Ты даже не представляешь, как трудно бросить».

Годами я повторяла себе: «Миллионы людей обходятся без этого. Почему же ты не можешь?» Да, но ведь они никогда не начинали курить.

1979 год - я наконец - то завязал с курением. За четыре недели - ни единой сигареты. И вот я сижу с приятелем за чашкой кофе, он курит. Запах восхитительный.
- Дай затянуться, - прошу я.
- Ты уверен?
- От одной затяжки ничего не будет.
Он протягивает мне сигарету. Я затягиваюсь. Господи, как хорошо!

Все последующие годы я буду вспоминать этот эпизод с таким сожалением, что к глазам подступают слезы. Ведь за час я выкурил сигарету до конца, а по дороге домой купил целую пачку.

Я вспоминаю себя полтора года назад. Я прекрасно себя чувствую и еду в местный ресторанчик, чтобы встретиться с тремя своими лучшими друзьями. Тогда я в последний раз вышел из дома.

В прошлом году наши дети и внуки приехали к нам на Рождество, и целый час я пробыл вместе с ними в гостиной. Тогда я в последний раз вышел из спальни. Я знаю, что отсюда мне одна дорога.

Все чаще мне не дает покоя мысль о том, что я загубил и жизнь Лолы. Нам так хотелось иметь свое маленькое дело: мы мечтали открыть мастерскую по ремонту мебели, когда дети вырастут. А теперь Лола не может оставить меня без присмотра и на несколько минут.

Если бы не та роковая затяжка в 1979-м, возможно, сегодня у меня все было бы хорошо.И меня не мучило бы чувство вины. За горе, которое я причиняю Лоле. За то, что курил при детях, не думая о них. И я упустил Кати. Курение затянуло ее, как когда-то меня.

Я как-то спросил Лолу: «Почему ты просто не дашь мне умереть?»

-Я ведь не делаю ничего чтобы продлить тебе жизнь – мягко сказала мне Лола.- Я только хочу,чтобы тебе было хорошо. - И она заплакала.

Я вполне могу дотянуться до пузырька с морфием, которого достаточно, чтобы убить лошадь, но я не имею права этого сделать. Если я уйду сам, нам перестанут платить пособие, а Лоле деньги еще понадобятся. Это самое малое, что я могу для нее сделать.

Лорен Каен скончался от эмфиземы у себя дома 08 апреля. Перед смертью он сказал: «Я,наверное, уже не увижу свою историю напечатанной, но надеюсь, что миллионы молодых людей все же прочитают ее. Если я могу оставить им несколько слов в наследство, я скажу: не думайте, что такое не сможет произойти с вами».

Письмо Людмилы

Это письмо пришло от Людмилы. Публикуется без всяких правок. Комментарии излишни.

Люди!Наберетесь терпения. Дочитайте мое письмо до конца. Мой отец курил, класса с восьмого. В тридцать шесть его посадили на вторую группу инвалидности - стало ужасно трудно ходить, ноги стали холодными, стали синеть и покрываться язвами.Боли были адскими. Обезбаливающих в то время тотального дефицита тоже было не достать. Представьте себе состояние дочки лет двенадцати, видящей, как ее любимый папочка плачет наврзыд и стонет от боли. Когда ему исполнилось сорок шесть - ампутировали ноги. Хоть ног и не было, боли все равно его преследовали. Спал урывками по полчаса, по часу. Еще через некоторое время у него атрофировался кишечник. Спустя года два-три оставшиеся культи ног снова стали покрываться язвами. Снова ампутация. В пятьдесят два он умер. С непотушенной сигаретой. Ночью. На кухне. Думаете это можно было назвать жизнью? Знать, что от боли никуда не деться. А боль с каждой минутой, каждым часом все сильнее и сильнее. Лишь изредка она дает тебе вздохнуть. Редкие минуты без боли для тебя становятся самыми счастливыми. Неужели ты такой ценой хочешь понять - что такое счастье? Знать, что страдаешь не только ты, но и твои близкие, которые не меньше тебя чувствуют твою боль, но не знают куда деваться, как тебе помочь и мучаются, чувствуют себя виноватыми и бессильными. В конце концов, знать, что наши чиновники и доктора по большей части своей отнесутся к тебе по-гестаповски...

Когда в первый раз у моего папы ампутировали ноги, мама пошла доставать инвалидную коляску. Знаете, что ей ответили: "Так у него же колени есть! Пусть на них и ходит!" Цинично? Это был ответ чиновника. После повторной ампутации, моего отца выписывали из больницы с температурой 38. Врач на наши изумленные взоры ответил, что это не его проблема, что у пациента поднялась температура. Ну что? Какова наша бесплатная медицина? А швы после последней ампутации заживали больше полугода. Их снимают, а они расходятся...

Сейчас мне двадцать семь. Я никогда не курила и никогда курить не буду. И друзей я себе всегда выбирала исключительно из тех, кто не курит. Я не хочу повторить судьбу своей матери, которая работала на двух работах, чтобы содержать семью, которая после двух работ бегала по врачам, аптекам.., которая ночи не спала, потому что мужу было плохо. Мой будущий муж, слава Богу, не курит. И я ему этого сделать не позволю. Я не хочу жить с потенциальным инвалидом! Я хочу быть счастливой!Я понимаю, что мое невеселое письмо переполнено эмоциями, но и сейчас, пишу эти слова, а слезы наворачиваются на глаза. Мечта идиотки - вернуть папу. Это невозможно, увы. Эх, если бы время повернуть вспять...Спасибо за терпение, за то что прочитали письмо.С уважением, Людмила.

Сочинения людей, посещаввших курсы для желающих избавиться от табачной и алкогольной зависимостей

Сочинение Яшина Ростислава Прохоровича (15.09.91 год)

«Кого я хорошо знал, или три случая»

Впервые о болезни облитерирущий эндартериит я случайно узнал в больнице, где мне удаляли аппендицит в 1970 году.

Я оказался свидетелем разговора, который меня поразил. Я был свидетелем, как дочь уговаривала своего отца, который был на костылях с одной ногой, дать согласие на операцию – ампутировать вторую ногу. Мне их разговор показался настолько диким, что я запомнил на всю жизнь. Она говорила отцу: «Ну, папа, согласись, хоть без ног, но год-два поживешь спокойно. А сейчас ты весь измучился, неделями не спишь, не ешь»… и т.д.

Я рассказал сведущим людям, и мне порассказали кое-что об этой болезни.

Второй раз я столкнулся с этой бедой лет 15 назад. Был у меня с детства знакомый, даже какое-то время в школе за одной партой сидели. Звали его Толя Ромашев. Хоть жили мы в одном квартале, но виделись друг с другом крайне редко. И вот как-то иду я возле его дома и вижу, идет Толя на костылях, с одной ногой. Подошел я к нему, поздоровались, и я в разговоре спросил: «Что случилось?» Он говорит: «Обрезали ногу». Я спрашиваю: «Трамваем что ли?» Он говорит: «Нет, в больнице».

И тогда я сразу вспомнил разговор дочери с отцом в больнице и о той страшной болезни. Я спросил Толю: «А вторая нога болит?» Он ответил, что и вторая нога побаливает.

А примерно через год-полтора я от Толиной жены узнал, что Толю похоронили. Она рассказала, что врачи давно запретили ему отравляться алкогольным и табачным ядом, а он ни врачей ни меня не слушался, продолжал пить и курить.

А умер Толя в страшных мучениях в 40 лет, оставив жену-вдову и двух детей.

И третий раз, в день первого занятия, в среду 11 сентября 1991 г. Я проводил в последний путь своего двоюродного брата, Николая Федоровича Машкова, 65 лет. Так как я не успевал на первое занятие, проводил брата только от дома до похоронной машины

Я знал, что ноги у брата болели давно, но точного названия болезни не знал, мало ли у кого что болит. На похоронах я узнал подробности этой болезни. Ему точно запрещали отравляться алкогольным и табачно-наркотическим ядом, а он продолжал травиться до последних дней. Месяц с небольшим в больнице ему отрезали одну ногу, а дней через 10 – другую, обе очень высоко. И толком не оправившись, полностью не приходя в сознание, он в больнице и умер.

Совпадение похорон моего брата и дня первого занятия на меня как-то очень подействовало и помогло категорично прекратить отравлять себя табачно-наркотическим ядом.

Перед глазами стоит гроб, покрытый темной тканью, и там, где должны быть у брата ноги, там под тканью пустота, на которой лежат цветы.

Дата добавления: 2014-01-20