Филогенез языка

Установлено что первые речевые звуки целиком определялись чувственным образом представляемых событий и предметов. Известный отечественный исследователь В.В. Бунак приводит многочисленны аргументы в пользу того, что самые первые понятия представляли собой наглядно-образные репрезентации вещей и предметов, в особенности эйдетические репрезентации. Он считает, что память примитивного человека носила эйдетический характер, что и сыграло важную роль в развитии языка. Поэтому речь примитивного человека по сравнению с нашим языком действительно напоминает сложное, точнейшее пластическое и фотографическое описание какого-либо события с мельчайшими подробностями (В.П.Алексеев).

Другим важным условием усвоения речи было подражание слышимым звукам. Оно позволяло устанавливать связи между называнием предмета и его акустическим звучанием.

Распространенным мнением было мнение о том, что первые слова были обозначениями отдельных объектов (деревьев, кустов и т.д.). Это мнение было ошибочным. В значительной степени они были наряду с командами типа: «делай это» или «не делай этого» описаниями целых событий, процессов и действий. которые мы выражаем с помощью предложений или высказываний. Исследователь Р. Стопа, попытался реконструировать фонологическую особенность речи первобытных людей на основе анализа звуковых сигналов шимпанзе. Он установил. что приматы произносят некоторые гласные подобно нашим (например, а и оу, е, у) согласные типа (гх, кх), назальные (м и нг). Эти звуки воспроизводятся в различных ситуациях и на основе их можно создать классификацию ситуаций. Далее автор, анализируя язык африканских бушменов, предположил, что он обладает общими чертами с языком примитивного человека, что, свою очередь, позволит понять как шел процесс развития речи и мышления в антропогенезе. Им предлагаются характерные признаки генетически разных стадий развития речи и языка (Ф.Кликс):

1. Отсутствие в речи родовых понятий, и обилие слов, означающих отдельные признаки и индивидуальность предметов.

В языках австралийских народов, например, почти совершенно отсутствуют слова, обозначающие общие по­нятия, но они наводнены огромным количеством специфических терминов, различающих точно отдельные признаки и индивидуальность предметов.

Аир говорит об австралийцах: «У них нет общих слов, как де­рево, рыба, птица и т. д., но исключительно специфические тер­мины, которые применяются к каждой особой породе дерева, птицы и рыбы». Также у других примитивных народов наблюда­ется такое явление, когда нет соответствующего слова для дерева, рыбы, птицы, а все предметы и существа обозначаются именами собственными.

Тасманийцы не имеют слов для обозначения таких качеств, как «сладкий, горячий, твердый, холодный, длинный, короткий, круг­лый». Вместо «твердый» они говорят: как камень, вместо «высо­кий» — высокие ноги, «круглый» — как шар, как луна, и еще прибавляют жест, который это поясняет. Также на архипелаге Бисмарка отсутствуют всякие обозначения для цветов. Цвета обо­значаются точно таким же образом, путем названия предмета, с которым они имеют сходство.

«В Тасмании, — говорит Поуэрс, — нет ни рода, ни вида. Каждый дуб, каждая сосна, каждая трава имеют свое особое имя». Все это создает огромное богатство словаря примитивных народов. Австралийцы имеют отдельные имена почти для каждой мельчайшей части человеческого тела: так, например, вместо сло­ва «рука» у них существует много отдельных слов, обозначающих верхнюю часть руки, ее переднюю часть, правую руку, левую ру­ку и т. д.

Маори имеют необычайно полную систему номенклатуры для флоры Новой Зеландии. У них существуют особые имена для мужских и женских деревьев определенных пород. У них есть также отдельные имена для деревьев, листья которых меняют форму в различные моменты их роста. Птицы коко или туи име­ют четыре имени: два — для мужского рода и два — для жен­ского — в зависимости от времени года; есть отдельные слова, обозначающие хвост птицы, хвост животного и хвост рыбы. Име­ются три слова для обозначения крика попугая: крика попугая в спокойном состоянии, его крика, когда он сердится и когда испу­ган.

В Южной Африке у племени бавенда есть специальное назва­ние для каждого вида дождя. В Северной Америке индейцы имеют такое огромное количество точных, почти научных определении для различных форм облаков и для описания неба, которые совер­шенно непереводимы.

«Было бы напрасно, — продолжает Леви-Брюль, — искать чего-нибудь подобного в европейских языках». Одно из племен имеет, например, особое слово для обозначения солнца, светящего между двумя облаками. Число существительных в их языках поч­ти неисчислимо. У одного из северных примитивных народов, на­пример, есть множество терминов для обозначения различных пород оленей. Есть специальное слово для обозначения оленя од­ного года, двух, трех, четырех, пяти, шести и семи лет; 20 слов для льда, 11 слов для холода, 41 слово для снега в различных формах, 26 глаголов, чтобы обозначить замерзание и таяние, и т. д. Вот почему «они сопротивляются попытке сменить этот язык на норвежский, слишком бедный для них с этой точки зрения». Этим же самым объясняется огромное количество собственных имен, даваемых самым различным отдельным предметам.

В Новой Зеландии у маори каждая вещь имеет свое особое собственное имя. Их лодки, их дома, их оружие, даже их одеж­да — каждый предмет получает свое собственное имя. Все их земли и все их дороги имеют свои названия, берега вокруг ост­ровов, лошади, коровы, свиньи, даже деревья, скалы, источники. В Южной Австралии каждая цепь гор имеет свое имя, каждая гора — свое. Туземец может сказать точно имя каждого отдель­ного холма, так что, оказывается, география примитивного чело­века гораздо богаче нашей.

В области Замбези каждое возвышение, каждый холм, каждая горка, каждая вершина в цепи имеет свое название, точно так же как каждый ключ, каждая равнина, каждый луг, каждая часть и каждое место страны, таким образом, обозначено специ­альным именем. Все это потребовало бы целой жизни человека, для того чтобы расшифровать смысл и значение всех этих обо­значений, как говорит Д.Ливингстон.

Поэтому там, где европеец тратит одно-два слова, примитив­ный человек тратит иногда десять.

2.Звуковые образования тесно связаны с ситуацией, эмоциями и наглядными особенностями описываемого сценария. Так, например, фраза «Чело­век убил кролика» на языке индейцев племени понка буквально передается так: «Человек он один живой стоящий убил нарочно пустить стрелу кролика его одного живого сидящего». На языке эве предложение «Я приношу моему отцу суп, а потом хлеб» в буквальном переводе будет выглядеть так: «Я беру суп- беру, иду, прихожу- отец мой- пред лицом- даю ему- прихожу, беру хлеб- беру, иду, рядом суп- отец мой- перед лицом- даю ему». Как хорошо видно, по своей структуре это высказывание строится как точная хронологическая последовательность сцен, какими они представляются с точки зрения действующего лица. Слова сопровождают развертывание конкретного действия, синтаксические средства и организации речи слабы и не дают возможность говорившему выходить за временные рамки конкретной ситуации.

3. Звуковые выражения включены в жестикуляцию и мимику. Они зависят во времени от указаний и демонстрирующих пояснений. Это означает, что язык человека еще не дифференцирован и не может предать всей наличной информации. Для того чтобы сообщить простую мысль о том, что индеец убил кролика, он должен со всеми подробностями нарисовать картину в мельчайших деталях.

4. Одним из признаков примитивного языка является его многозначность. На языке бушменов слово «г’онс» означает «солнце», «жара», «жажда» или все вместе взятое. Употребление того или иного значения зависит от конкретной ситуации.

5. Одно и то же слово выполняет несколько значений и функций. У бушменов «на» означает «давать», в то время как «н’а» является частицей указывающей на дательный падеж.

6. Слова насыщены наглядными аналогиями. Например, у ботакудов слово «остров» передается 4-мя словами, обозначающими следующее «земля вода середина находится здесь». По бушменски «к’а -ма» это «палец», но буквально переводится как «голова руки». «Голод» переводится как «живот убивает человека»; «слон» – «зверь ломает деревья» и т.д. Даже в современных условиях эти особенности языка сохраняются. Так, на языке «пиджин - инглиш» полупримитивы для слова «рояль» создали обозначение «ящик, когда его бьют, он кричит».

7. Количество слов для обозначения численных выражений крайне мало.

8. В фонетике господствуют щелкающие звуки, хрипящие укороченные гласные, а те фонемы, которые имеют смыслоразличительное значение, сопровождаются с чисто тональными вставками.

9.Одним из характерных приемов образования слов является редупликация (повторение). Так «нгум-нгум» на языке пигмеев означает «грохотать».

Бушмены для обозначения одного человека говорят «ту», двух- «ту-ту», а о большой толпе «ту-ту-ту».

Указанные признаки характерные для языка примитивных племен показывают нам основные его особенности и пути развития в антропогенезе.

Итак, мы видим, что язык примитивного человека имеет очень богатый словарный запас. Это богатство словаря стоит в прямой зависимости от конкрет­ности и точности языка примитивного человека. Его язык соответ­ствует его памяти и его мышлению. Он так же точно фотографирует и воспроизводит весь свой опыт, как запоминает его. Он не умеет выражаться абстрактно и условно, как культур­ный человек. Подробное описание ситуации с применением жестов, поз, движений, для того, чтобы сказать простую фразу представляет собой как большое преимущество, так и недостатки примитивных языков.

Преимущество примитивного языка заключается в том, что он создает знак почти для каждого предмета и позволяет примитивному человеку с необычной точностью иметь в своем распоряжении своеобразные дубликаты этих предметов. Переход к европейским языкам означал бы потерю ориентировки в своей собственной жизни.

Недостаток примитивного языка заключается в том, что он перегружает мышление деталями и подробностями, не осуществляет смысловую переработку, и поэтому воспроизводит события в той полноте, которой они были в действительности. Поэтому слова примитивного человека не отделяются от обозначаемых ими предметов, а очень тесно связаны с непосредственным чувственным впечатлением. Вертгеймером приводится факт о том, как примитивный человек, которого обучали европейскому языку, отказался в упражнениях перевести фразу «Белый человек убил шесть медведей». Объяснение его было таковым: белый человек не может убить шесть медведей и, поэтому, сама фраза невозможна. Аналогичный случай описывает Турнвальд. Когда одного из дикарей попросили сосчитать, то он начал считать воображаемый свиней и дойдя до числа 60 заявил, что дальше считать нельзя, поскольку больше свиней у одного хозяина не бывает. Эти примеры показывают, что операции языка, счета возможны только в контексте определенных ситуаций, с которыми они связаны. Поэтому язык примитивного человека является прямым отражением действительности и не приобретает самостоятельной функции. Этот конкретный и образный язык. По этой причине большинство авторов называют его пикторальным или живописным и отмечают тенденцию «говорить глазом» т. е. рисовать и изображать то, что ты думаешь. Всякая фраза, всякое предложение должны установить расположение предметов в пространстве. С этой целью в примитивных языках существует большое количество всяческих суффиксов, префиксов, частиц, которые обозначают форму, движение, форму и расположение, размеры, характер среды и многое другое. В языке одного из примитивных племен имеется 10000 глаголов, число которых может быть увеличено приставками и суффиксами.

Причинами подобного характера языка являются:

1.Пластическая и эйдетическая память, делающие его очень словесно богатым.

2. Двойственность, заключающаяся в том, что он с одной стороны является языком слов, а с другой языком жестов. Именно поэтому он и передает образы предметов и явлений, точно также, как это видят глаза и слышат уши.

Оба языка употребляются вместе в различных комбинациях. В работах ряда ученых показано, что язык жестов оказывал влияние на язык устный. В частности, в одном из примитивных языков порядок членов предложения, способ образования числительных и т.п. обязаны своим происхождением движениям, определяемым рукой. «Прогресс цивилизации, - говорит Леви-Брюль,- обязан взаимному влиянию руки на ум и ума на руку. Чтобы изучить умственную жизнь примитивов, надо вновь обрести движения их рук, движения от которых неотделимы их язык и мысль. Примитивный человек, который не говорит без рук, также не думает без них».

Подводя итог вышесказанному можно отметить следующую динамику развития языка в процессе антропогенеза. Первоначально звуковой язык первобытного человека напоминал звуковой язык животных. Затем происходит замена грубых, трудно различимых звуковых комплексов более дробными единицами, которые четко различались по смыслу. Первоначально смыслообразующие единицы были очень большими и представляли своеобразные «слова-предложения». Постепенно они стали заменяться более дробными единицами, которыми стали отдельные слова или даже части слов. Эти единицы языка, хорошо распознаваемые, существенно снизили энергетические затраты участников речевого общения. исчезла и повышенная эмоциональная экспрессивность, которая была заменена более нейтральной формой выражения. Таким образом основным принципом эволюции речи стал принцип расщепления звукового комплекса на возможно более мелкие. но хорошо различимые единицы и образования из этих единиц все новых комбинаций звуков, которыми стали слова. Другим исключительно важным процессом был процесс отделения устной речи от эмоциональной оценки практических действий. Происходит замена непосредственной сигнализации о внутренних состояний опосредованным символическим наименованием. Разрыв между речью и действием становится все больше и находит свое отражение в возникновении собственных закономерностей оперирования словами. Развитие языка, поэтому характеризуется тем, что это огромное изобилие конкретных терминов начинает все больше исчезать. Произвольно контролируемые фонемы могут легко объединяться друг с другом в новые звуковые конфигурации, и каждая новая комбинация звуков приобретает новое значение. Таким образом, дифференциация звуковых комплексов на отдельные фонемы делает возможным конструктивное порождение знаков из ограниченного исходного набора. Отмеченный процесс, как в устной так и письменной речи создает предпосылку для формирования грамматик современных языков.

[1] Данная идея не нова. Еще в 30-40 годы Л. Уланова в Харьковском зоопарке пыталась обучать макак обозначать жестами разные виды пищи.

Дата добавления: 2014-01-20