Тема 14. Учения о государстве ХХ века

1. Элитистские теории государства

2. Концепции политического плюрализма

3. Либеральная концепция государства

4. Технократические доктрины государства

Для современной политической науки характерно огромное разнообразие течений и взглядов. Формационный и цивилизационный подходы к изучению государства, разные оценки сущности и перспектив развития государства, огромное количество персоналий видных политологов и государствоведов затрудняют всестороннее освещение развития политической науки в ХХ веке.

В ХХ веке были разработаны и даже воплощены в жизнь самые разнообразные политические идеи (например, модели тоталитарного государства, партийного государства), но наиболее перспективными и исторически оправданными оказались те из них, которые отвечали западноевропейской политической традиции, а именно – тенденции к превращению государства-чудовища, государства-Левиафана в народно-правовое государство.

Таковы, в первую очередь, концепции плюралистической демократии и либеральные концепции. Однако и элитистские и весьма близкие им технократические доктрины не отрицают демократических ценностей. В этом смысле ХХ век смело можно назвать временем утверждения идеи правовой демократической государственности.

1. Элитистские теории государства. Термин «элита» в социологическом словаре обозначает группу людей, включающую лучших представителей своей социальной группы. Такова предпринимательская, спортивная, интеллектуальная, политическая элита. Юридическая и политическая наука оперирует понятием «политическая элита», которым обозначают группу людей, обладающих способностью к руководству поведением других людей.

Идея элитизма имеет древнее происхождение. Достаточно вспомнить концепции Конфуция, Платона, Вольтера, которые в разных вариантах пропагандировали правление лучших, избранных, знающих в противовес демократии как некомпетентному правлению.

Учение Гаэтано Моска о правящем классе. Одним из родоначальников современной теории элит является итальянский юрист Гаэтано Моска (1858-1941). Главный его труд «Основы политической науки» (в переводе на английский язык – «Правящий класс») получил известность во всем мире.

Моска начинает свое исследование с утверждения, основанного на исторических знаниях и современном опыте: «Во всех общес­твах (начиная со слаборазвитых или с трудом достигших основ цивилизации вплоть до наиболее развитых и могущественных) существуют два класса людей – класс правящих и класс управляемых». Правящий класс всегда является более малочисленным и сплоченным именно в силу своей малочисленности. Он выполняет все политические функции, монополизирует власть и имеет определенные привилегии. Более многочисленный класс управляемых подчиняется правящему классу и обеспечивает ему и государству в целом материальные средства существования.

По мнению Моска, исторический путь образования политического (правящего) класса выглядел так. По мере перехода к земледелию и скотоводству и ростом населения происходит разделение общества на класс, занимающийся сельским хозяйством и класс воинов-защитников. В древних обществах, где война была практически нормальным образом жизни, доступ в правящий класс обеспечивала военная доблесть.

Со временем правящий военный класс повсеместно стал обладателем исключительного права собственности на землю, а класс управляемых был прикреплен к земле в качестве неоплачиваемых тружеников. «Доминирующей чертой правящего класса стало в большей степени богатство, нежели воинская доблесть; правящие скорее богаты, чем храбры». Перерождение элиты храбрецов в элиту богачей сопровождалось усовершенствованием государства, которое лучше, чем власть самого собственника, защищало его интересы. Так феодальное государство трансформировалось в бюрократическое.

Современное государство предполагает пополнение правящего класса, прежде всего, за счет богатых. «В обществе, достигшем определенного уровня зрелости, - отмечает Моска, - где личная власть сдерживается властью общественной, власть имущие, как правило, богатые, а быть богатым – значит быть могущественным». Моска не исключал влияния на формирование элиты и иных факторов, однако «все прочие факторы… – личная известность, хорошее образование, специальная подготовка, высокий сан в церковной иерархии, общественное управление и армия – всегда доступнее богатым, чем бедным».

Моска называет несколько исторически известных типов правящего класса: церковная аристократия (характерная для Древней Индии и средневековой Европы), аристократия специалистов (например, для Древнего Рима и современного запада характерно привилегированное положение юристов), аристократия функционеров-управленцев (опять-таки Древний Рим, средневековая Венеция, современная английская аристократия).

Моска отмечает две тенденции в развитии правящего класса: аристократическую и демократическую. Первая из них проявляется в стремлении закрепить статус правящего класса за своими потомками. Практически в каждой стране в тот или иной период существовала такая наследственная аристократия. «Богатство и военная доблесть без труда поддерживаются в определенных семьях моральной традицией и наследованием. Годность для получения важного поста – привычка к нему, в определенной степени способность занимать его… – все это гораздо проще достигается тем, кто привычен с этому с детства». Однако наследственный принцип формирования правящего класса неизбежно приводит к замкнутости и застойным явлениям в правящем классе (Моска называет этот процесс кристаллизацией), а отсюда – к вырождению.

Вторая, демократическая тенденция в развитии правящего класса выражается в его обновлении за счет наиболее способных к управлению представителей класса управляемых. Однако и здесь, на выборах, утверждает Моска, наибольшие шансы имеет те, у кого есть корни в наследственной аристократии. «В английском, французском и итальянском парламентах часто можно видеть сыновей, внуков, братьев, племянников и зятьев настоящих и бывших членов парламента и депутатов». Демократическая тенденция в развитии правящего класса играет, по мысли, Моска, скорее подсобную роль, предотвращая деградацию наследственной элиты.

Теория элиты Вильфредо Парето. Вильфредо Парето (1848-1923), инженер по образованию, глубоко интересовался политэкономией и социологией и в изучении последней достиг весомых результатов. Наиболее известная его работа – трехтомный «Трактат по общей социологии» (сокращенный вариант получил название «Компендиум по общей социологии»). Парето независимо от Моска, и, заметим, иными путями пришел к сходным выводам относительно элитистского характера государства. Именно он впервые ввел в научный оборот термин «элита» и с тех пор он прочно вошел в политический и юридический словарь

Парето исходил из предположения, что каждое общество гетерогенно (неоднородно) в силу естественных различий между людьми. Неоднородность имеет место во всех сферах, но с точки зрения социологии наиболее важными являются различия в профессиональной деятельности. Узкий слой лучших из лучших всегда обнаруживает себя в каждом виде общественной или профессиональной деятельности. Если мы станем присваивать тому, кто превосходней­шим образом делает свое дело, индекс 10, а самому нерадиво­му 1 и поставим ноль полному неумельцу, то подобное разделе­ние получит свою логику и оправдание. При этом, особо отмечает Парето, речь не идет о нравственной шкале. Некоторые преклоняются перед Наполеоном как перед Богом, другие – ненавидят как преступника, но для нашей классификационной системы это неважно. Несомненно, что он был выдающимся человеком и должен получить высокий индекс.

Тех, кто имеет наиболее высокие индексы в своей сфере деятельности, Парето называет высшей стратой (избранным классом), элитой. При этом граница между элитой и низшей стратой весьма условна. Парето различает правящую и неправящую элиту. К правящей элите должны быть отнесены те, кто прямо или косвенно заметно влияет на правительственную политику. Остальные образуют неправящую элиту (например, знаменитый писатель, видный ученый, спортсмен, бизнесмен).

В реальной жизни, конечно, нет такой шкалы измерений, которую в качестве исследовательского приема применил Парето. Определение места индивида в стратах осуществляется иными средствами: Парето называет их этикетками. В частности, в правящую элиту «входят люди с этикетками о принадлежности к политической службе достаточно высокого уровня, например, министры, сенаторы, депутаты, начальники отделов министерств, председатели апелляционных судов, генералы, полковники, однако при этом необходимо исключить тех, кому удалось проникнуть в их ряды, не имея соответствующих полученной этикетке качеств». К сожалению, в правящей элите таких исключений немало, больше, чем в иных сферах деятельности, потому что многие этикетки получены здесь по наследству либо куплены.

Парето очень много внимания уделяет социальной психологии элиты. Он исходил из установленного социологической наукой представления о поведении человека. Человек по природе – существо хотя и рассудительное, но в своем практическом поведении нередко безрассудное, поскольку руководствуется не только и даже не столько разумом, сколько чувствами. Умственные построения выглядят удивительно переменчивыми, тогда как чувства относительно постоянны. За эту постоянность Парето отнес чувства к особой категории компонен­тов в человеческом поведении и назвал их термином «резидуа» (буквально «остатки», т.е. то, что остается, выпадает в осадок). Умственные конструкции, с по­мощью которых люди обычно маскируют свои страсти и тем самым придают своим поступкам или высказываниям вид обду­манных поступков, Парето именует «дериватами» («производ­ные»).

Существует 6 групп резидуа; из них две связаны с политическими феноменами. Парето называет их инстинктом комбинаций (стремление изменить существующий порядок вещей) и инстинктом групповой устойчивости (стремление сохранить существующий порядок вещей). Соотношение между резидуа и дериватами создает разные типы элит. Кроме того, элиты различаются методами управления. Элитарное меньшинство управляет большинст­вом, прибегая к двум средствам – сила и хитрость.

Потому политические элиты подразделяются Парето на два семейства (элита львов и элита лис), названия которых восходят к Макиавелли. Жесткая и решительная элита львов использует главным образом материальную силу и силу религиозных или же других аналогичных чувств. Она склонна к консерватизму, как правило, избегает нового, в частности, не стимулирует экономическое производство. Элита львов незаменима в условиях политической стабильности. Элита лис использует не такие прямолинейные методы управления. Ей свойственна гибкость, хитрость, стремление к переговорам, компромиссам. Семейство лис преобладает в периоды социальных потрясений. В реальности возможно также смешение семейств лис и львов, когда элита «использует преимущественно силу в отношениях с другими странами и искусство во внутренних отношениях». В качестве примера такой смешанной элиты Парето называл правление аристократии в период расцвета Римской республики.

Важным открытием Парето был тезис о циркуляции элит в государстве. Внутри самой элиты постоянно происходит смена действующего состава, причем в элите львов циркуляция замедленная, а в элите лис – быстрая. Кроме того, элиты сменяют друг друга у власти. Любая элита рано или поздно успокаивается на достигнутом, теряет свою первоначальную комбинацию резидуа и дериватов и вырождается. В обществе с дряхлеющей правящей элитой неизбежно приходит к власти иная элита. Если выродившаяся элита и управлять не в состоянии, и уходить с политической сцены не хочет, происходят социальные потрясения. Вот почему своевременная смена элиты, активная циркуляция элит – альтернатива революции. Жизнь и смерть правящего меньшинства Парето считает самым важным событием в истории. «История, – согласно его крылатой формуле, – кладбище аристократий».

Концепция «железного закона оли­гархии» Роберта Михельса. Немецкий политолог и социолог Роберт Михельс (1876-1936) в полемике с марксизмом и большевизмом пришел к выводу о невозможности демократии и неизбежности олигархического правления. Основной труд Михельса – «Социология политической партии в условиях демократии».

Михельс признавал материалистическое понимание истории, разработанное Марксом, но, с его точки зрения, классовая борьба приводит всего лишь к смене правящей элиты. «Не существует никакого противоречия между учением, согласно которому история состоит из непрерывного ряда классовых битв, и тем учением, по которому классовая борьба приводит к созданию новой олигархии, переплетающейся со старой».

Основываясь на данных истории, социологии и психологии, Михельс утверждал «невозможность существования цивилизованного человечества без «господствующего», или политического, класса». И социалистический строй тут не является исключением. Доводы Михельса сводились к следующему.

Во-первых, удовлетворительно управлять общественным богатством можно только при помощи достаточно широкого слоя чиновничества. Управление капиталом, в особенности коллективным, предоставляет управляющему власть, не меньшую, чем власть собственника. Новые квази-собственники вполне могут «использовать свою огромную власть для передачи должностей по наследству своим сыновьям». Иначе говоря, и в социалистическом государстве может сложиться наследственная элита.

Во-вторых, переход к коммунизму в соответствии с Марксом требует установления революционной диктатуры пролетариата. Само понятие диктатуры исключает понятие демократии. «Использовать первое во имя второго было бы равнозначно использованию войны в качестве самого надежного оружия мира, а алкоголя – как лекарства от алкоголизма». Если смотреть правде в лицо, то пролетарская диктатура фактически представляет собою диктатуру вождей социализма, т.е. снова-таки олигархию.

В-третьих, правление элиты определяется психологией человека. «Большинство человечества, - писал Михельс, - никогда, видимо, не будет способно к самоуправлению. Даже в том случае, если когда-либо недовольным массам удастся лишить господствующий класс его власти, то… в среде самих масс с необходимостью появится новое организованное меньшинство, которое возьмет на себя функции господствующего класса».

Сформулированный Михельсом «железный закон олигархии» распространяется им не только на государство, но и на политические и общественные организации. В любой партии или профсоюзе руководство приобретает черты закрытой корпорации в отношении рядовых членов организации. Партийная элита концентрируется, как правило, в парламентской фракции соответствующей партии. Нередко парламентская фракция, имея собственные олигархические интересы, даже действует в обход решений партийных съездов.

Еще более резко «железный закон олигархии» проявляется в деятельности профсоюзов. Центральные правления профсоюзов давно отняли у рядовых членов право определять начало забастовок и другие вопросы, связанные с борьбой за улучшение экономического положения работников.

Концентрация власти в руках относительно немногих с естественной необходимостью приводит к частым злоупотреблениям ею и, в конечном счете, к вождизму. «Вожди, являясь первоначально творением масс, постепенно ставятся их властелинами». Причем от партийных вождей масса терпит даже те несправедливости, которых не потерпела бы от государственной власти.

Элитистская теория государства и политики во второй половине ХХ в. претерпела определенную эволюцию в сторону признания демократических ценностей. Ее сторонники смирились с необходимостью внести элемент демократии в свои политические схемы. Наиболее важным и даже единственным реальным инструментом демократии современные элитисты считают избирательный процесс. Участие масс в политике как раз и ограничивается возможностью выбора одной из конкурирующих элит.

Так, Джованни Сартори определяет демократию как «селективную систему конкурирующих избирательных меньшинств». Демократия предполагает, с его точки зрения, обеспечение влияния большинства через властвующие и находящиеся в конкуренции меньшинства. Примыкает к этому определению концепция элитарной демократии Иозефа Алоиза Шумпетера. По его мнению, демократия есть институциональное устройство для принятия политических решений, в котором индивиды приобретают право делать политику через конкурентную борьбу за голоса избирателей. Шумпетер уподобляет политический процесс рыночному, в котором есть предложение товара в виде программ и принципов политических партий, спрос на голоса избирателей, реклама и т.д.

В центре внимания сторонников элитистских концепций находятся процессы рекрутирования и обновления элит, причем большинство сходится на признании принципа открытости элиты. Ральф Дарендорф видит в обществе три группы: латентная общественность (те, кто не участвует в политической жизни вообще); пассивная общественность (те, кто участвует в политическом процессе спорадически в качестве публики и избирателей); активная общественность (те, кто участвует в политическом процессе регулярно, принадлежит к политическим организациям и занимает в них должность). Последняя группа и есть собственно элита (не более 10 % избирателей). Главное, чтобы разделительные линии между группами не были юридически или как-либо иначе зафиксированы: элита должна быть открытой, все должны иметь шанс на участие в ней.

* * *

Элитистские теории государства и политики в ХХ в. оказались в достаточной степени практичными, что связано с неуклонным превращением политики в особую, высокопрофессиональную область человеческой деятельности. Немаловажно и то, что элитизм обладает универсальностью: элитистская концепция приложима к любому типу государства на любом этапе его существования. Но с этим достоинством связан и недостаток элитизма, а именно антиисторизм и известный фатализм в оценке перспектив развития государства.

2. Концепции политического плюрализма. Общей посылкой в концепциях плюралистической демократии выступает признание факта исчезновения классов (в марксистском смысле этого слова) в современном обществе. Вместо классов эксплуататоров и эксплуатируемых сформировались различные по профессиональному и материальному положению, возрасту, религиозным убеждениям, идеологической ориентации, партийной принадлежности общественные группы (слои, страты). Разногласия и даже конфликты между ними неизбежны, но современное общество располагает мирными средствами разрешения этих противоречий.

На политическом уровне социальная стратификация выражается в плюрализме – многопартийности и множественности центров принятия политических решений.

Концепция плюралистической демократии Гарольда Ласки. Начало плюралистическим воззрениям на политику положили идеологи реформистского социализма и среди них Гарольд Ласки (1893-1950) – видный деятель и теоретик лейбористской партии Великобритании. Он сформулировал такие поня­тия, как плюралистическая теория государства и полити­ческий плюрализм, которые были восприняты последую­щими сторонниками концепции и употребляются ныне в качестве ее наименований.

По мнению Ласки, современное бюрократическое государство (он называл такое государство монистическим) обслуживает исключительно интересы частных собственников. Представительные уч­реждения принципиально дела не меняют, поскольку они включены в единую систему институтов, защищающих обладателей собственности. В странах парламентской де­мократии, писал Ласки, избирательные права рабочих имеют формальный характер. Отсюда был сделан общий вывод о несовместимости капитализма со свободой.

Утверждение свободы теоретик связывал с установле­нием нового общественного строя – промышленной де­мократии. Описывая будущее общество, Ласки исходил из того, что частная собственность в нем сохранится, но функции управления производством будут переданы кол­лективам трудящихся. На смену монистической орга­низации власти придет «плюралистическое государство». Систему учреждений, построенных по терри­ториальному принципу, дополнят органы представитель­ства профессиональных интересов – производственные ассоциации, профсоюзы, объединения деятелей культуры и образова­ния, независимые церкви. Тем самым произойдет дис­персия (рассеяние) государственного суверенитета: поли­тическая власть рассредоточится по многочисленным объединениям, представляющим различные социальные интересы.

Ранние сочинения Ласки содержат программу мирно­го перехода к промышленной демократии. С середины 30-х гг. его взгляды претерпели существенную эволюцию под влиянием изменений, происшедших в расстановке социально-политических сил. Он отказался в этот пери­од от пропаганды идеалов плюралистической демократии и занимался главным образом разработкой тактики Лей­бористской партии на ближайшую перспективу. В годы второй мировой войны Ласки пришел к убеждению, что господство буржуазии, опирающееся на военную маши­ну, может быть ниспровергнуто лишь путем насильст­венной революции.

Теория групп давления Артура Бентли. Иную трактовку идеи политического плюрализма по­лучили в неолиберальных доктринах. К числу самых ранних кон­цепций либерального плюрализма относится теория групп давления американского ученого Артура Бентли (1870-1957).

Классическая демократическая теория исследовала взаимоотношения личности и государства, почти ничего не говоря о социальных группах, между тем как в реальности государство чаще всего контактирует именно с группами. Например, парламентарий, принимая решение о поддержке законопроекта или голосовании против него, учитывает потребности не конкретного лица, а социальной группы, в том числе – интересы своих избирателей.

Любой вид человеческой деятельности так или иначе осуществляется группами, которые создаются на основе общности интересов: материальных, религиозных, возрастных и т.д. Группы, имеющие отношение к политике Бентли называет заинтересованными группами, или группами давления. С точки зрения политической значимости группы давления выполняют такие функции, как формулирование и оценка политических проблем, наблюдение за действиями государственной власти, «проталкивание» своих интересов. Институционально группы существуют в виде общественных движений, средств массовой информации, союзов предпринимателей, профсоюзов, парламентского лобби.

Между группой давления и политической партией есть сходство и различие. И та, и другая артикулируют политические интересы социальных страт. Но если главная цель политической партии – завоевание власти, то группы давления преследуют более скромную и скорее оперативную, нежели стратегическую цель – оказать влияние на политику для решения одной или немногих своих групповых проблем.

Заинтересованные группы, наряду с политическими партиями, обеспечивают условия для массовой демократии. Их множественность и разнообразие защищаемых ими интересов, неформальность образования и существования дают возможность каждому гражданину участвовать в политическом процессе

Концепция полиархии Роберта Даля. Промежуточное положение между элитистской и демократической концепциями государства и политики занимает теория полиархии. Автором ее является ведущий американский политолог Роберт Алан Даль (род. в 1915 г.). Мировое признание принесли ему работы «Введение в теорию демократии», «политическая оппозиция в западных демократиях», «Дилеммы плюралистической демократии».

В современном государстве, отмечал Даль, принятие решений сосредоточено в руках немногих, демократически избранных элит и их лидеров. За народом же остаются лишь общие контрольные функции. Такой политический режим, явившийся продуктом демократических процессов последних трех веков, Даль назвал полиархией (многовластием).

Анализируя полиархию в качестве политического режима, Даль выделяет такие свойственные ей признаки: всеобщее избирательное право; право участия в общественных делах; свободные выборы; свобода мнения, включая право критиковать правительство, режим, общество, господствующую идеологию; наличие альтернативных и конкурирующих источников информации и убеждений, выведенных из-под правительственного контроля; право на объединение в общественные организации и партии, включая оппозиционные; зависимость правительства от избирателей и результатов выборов. Таким образом, полиархия – это демократическая система, предполагающая конкуренцию групп, лидеров и идей.

Полиархия, кроме того, рассматривается им как система политического контроля. В демократическом государстве высшие должностные лица постоянно сталкиваются с перспективой проигрыша на выборах, в силу чего они вынуждены варьировать свое поведение, если хотят одержать победу в конкурентной борьбе с другими кандидатами. С этой точки зрения полиархия характеризуется Далем как «открытое соревнование между политическими элитами за должность», а ее главной, характерной чертой выступает наличие активной легальной оппозиции.

Полиархия может быть интерпретирована многими иными, взаимно дополняющими друг друга способами: как исторический продукт демократизации государства, как демократический процесс, как система прав граждан. Следует отметить, что в отличие от гражданских (личных) прав, политические права для большинства граждан важны не сами по себе; они являются средством реализации своих интересов политическими средствами.

Даль предложил четыре критерия демократического политического процесса, называя их идеальными, так как нигде они в полной мере не реализованы: эффективность политического участия, т.е. равные возможности для граждан выразить свое мнение по волнующему общество вопросу; равная подача голосов; обеспечение возможностей для сознательного выбора гражданами решения; открытость повестки дня, т.е. при демократическом процессе не может существовать вопросов, закрытых для обсуждения.

* * *

Теории политического плюрализма переживали свой расцвет в послевоенный период. Крушение нацистского и фашистского режимов позволяло ярче продемонстрировать преимущества многопартийной политической сис­темы и идейного плюрализма.

В последние десятилетия XX в. западные политологи начинают распространять принципы плюрализма на ис­полнительную ветвь власти и всю политическую систему в целом. В отношении исполнительной власти последовательная плюралистическая демократия предпо­лагает создание коалиционного правительства с участием представителей от различных политических партий, в том числе и таких, которые находятся в оппозиции по отношению друг к другу. Что касается политической системы, то распространение на нее принципа плюрализма является способом перехода от состязательной к консенсусной (социопримирительной) политической системе.

3. Либеральная концепция государства. В прошлом веке большинство представителей либерализма было устремлено на поиск путей приспособления классического наследия к постоянно меняющимся условиям. В частности, весомым компонентом современного либерализма стала критика тоталитаризма.

Среди наиболее ярких представителей либерализма ХХ века – Фридрих Август фон Хайек (1899-1992), выдающийся австрийский экономист и социальный философ, Нобелевский лауреат в области экономики. На основе своей экономической концепции Хайек построил обширную социально-философскую доктрину, в которой поднимались проблемы методоло­гии научного познания, организации современного об­щества, развития культуры. Политико-правовой тематике посвящены его работы «Дорога к рабству», «Конститу­ция свободы», а также трилогия «Право, законодательст­во и свобода».

Социальная философия. В понимании природы человека и общества Хайек следовал классическому либерализму Канта и Токвиля.

С его точки зрения, индивидуальный разум несовершенен и ограничен в своих возможностях. Человек способен предвидеть лишь непосредственные результаты своих действий, но отнюдь не их общественные последствия. Для достижения поставленных целей индивид накапливает массу сведений, необходимых ему в конкретных условиях места и времени. Поэтому полной инфор­мацией о происходящих событиях и процессах обладает только общество в целом: эту черту высокоразвитых социальных систем Хайек называл «рассеянным знанием» (идея восходит к Фоме Аквинскому).

Поэтому частное предпринимательство (в широком смысле этого слова) рассматривалось филосо­фом как «единственная система, позволяющая обеспе­чить наиболее оптимальное использование знаний, рас­сеянных в общественном организме». Рыночная экономика, согласно Хайеку, представляет собой сложный спонтанный порядок, в рамках которого свободные поступки одних индивидов координируются с поступка­ми других посредством механизма цен. Цены вы­ступают в качестве своеобразных сигналов, позволяющих передавать информацию (о предложении товаров, запро­сах потребителей и т.п.). Видимый нами порядок есть результат не целенаправленного планирования, а спонтанных действий индивидов. Разум может лишь улучшать, корректировать этот спонтанный порядок.

Социальная концепция Хайека была направлена против любых форм госу­дарственного регулирования рынка. На этом основании Хайек отвергал антитрестовское законодательство, рассматривая его как пример публич­но-правового регулирования в области частноправовых отношений. Вмешательство государства в эко­номику ограничивает свободу индивидов и неизбежно приводит к дезорганизации их деятельности (именно этим Хайек объяснял причины экономической депрес­сии конца 20-х – начала 30-х гг. ХХ в.). Столь же негативно оценивалось им и соци­альное законодательство. Хайек объяснял появление со­циального законодательства в некоммунистических стра­нах пагубным влиянием на политиков идей социализма.

Аналогичные доводы приводились им в опровержение социализма. Как обще­ственная система социализм экономически несостояте­лен, утверждал Хайек, поскольку вся масса данных, не­обходимых для централизованного планирования эконо­мики, просто не поддается расчету. Социализация собст­венности во имя общего блага на практике оборачивает­ся подавлением индивидуальной свободы и установлени­ем тоталитарного режима.

В то же время Хайек резко возражал против ничем не регулируемого и не ограниченного рынка. Определенные барьеры необходимы и, прежде всего, это отказ от присвоения чужой собственности и выполнение добровольно взятых на себя обязательств.

Критика тоталитаризма. В своей знаменитой книге «Дорога к рабству» Хайек проследил путь формирования социалистической доктрины и ее параллели с нацизмом. Он указывает, что социализм представляет собою решительный разрыв со всем процессом развития западной цивилизации. Социализм отказался от идей индивидуализма и уважения к правам личности, восходящим к античности и христианству, получившим полное выражение во времена Возрождения и защищаемым современным либерализмом.

Парадоксом Хайек называет то обстоятельство, что социализм, «который всегда воспринимался как угроза свободе и открыто проявил себя в качестве реакционной силы…завоевал всеобщее признание как раз под флагом свободы». Но обещанный социалистами «Путь к Свободе есть в действительности Столбовая Дорога к Рабству». В этом плане социализм и фашизм – однопорядковые явления.

Социализм для Хайека – это, прежде всего, упразднение частного предпринимательства и плановая экономика. Планирование экономики, равнозначное отказу от экономической свободы, по мысли Хайека неизбежно приведет к отказу от права, к произволу властей, и, в конечном счете, к диктатуре.

Логика рассуждений Хайека такова. «Когда правительство должно определить, сколько выращивать свиней, или сколько автобусов должно ездить по дорогам страны, какие угольные шахты целесообразно оставить действующими или почем продавать в магазинах ботинки, - все такие решения нельзя вывести из формальных правил или принять раз навсегда или на длительный период». Решения властей будут определяться не правом, а сложным балансом групповых и индивидуальных интересов, а потому неизбежно появление привилегий и неравенства. Кроме того, действия власти, которая руководствуется не одинаковым для всех правом, а действует ситуативно, трудно предсказать. В таких условиях тотального планирования и властного произвола индивид не может спланировать свои действия, а значит, – он не свободен.

Таким образом, без экономической свободы, немыслимой в условиях централизованного планирования, невозможна ни личная, ни политическая свобода.

Теория правового государства. Из рыночной концепции общества Хайек сделал вывод, что в современном обще­стве нет, и не может быть какого-либо центра, способно­го направлять деятельность всех людей, а в политическом плане это вывод гласил: роль государства должна быть ограничена. Оно не может брать на себя всей ответственности за состояние жизни общества. Поскольку любая государственная власть все же стремится к охвату всех сторон жизни общества, необходим жесткий ограничитель ее стремлений. Такую роль в состоянии сыграть только право.

Современному обществу с рассеянным знанием и спонтанным социальным порядком, соглас­но концепции Хайека, соответствует лишь государство, ос­нованное на принципах верховенства права (Rule of law). Государственная власть внутри страны имеет толь­ко одну задачу – обеспечить соблюдение всеми гражда­нами общих правил поведения, т.е. поддерживать право­порядок. Практически это означает, что «государство ли­шается возможности направлять и контролировать эко­номическую деятельность индивидов». Верховенство права предполагает не только под­чинение исполнительных органов власти закону (в таком случае фашистское государство тоже следовало бы при­знать правовым), но и невмешательство самой законода­тельной власти в сферу свободы и неотчуждаемых прав человека.

Свободные люди, стремящиеся к своим целям, должны корректировать свои планы в соответствии с планами других людей. Поэтому должна существовать сфера правового регулирования, которая складывается и контролируется путем взаимного согласия людей. Такой сферой спонтанного правопорядка является частное право. Правовое государство подразумевает верховен­ство частного права над публичным и над конституцией в том числе, ибо «частная собственность является глав­ной гарантией свободы» (здесь у Хайека явная параллель с Дж. Локком).

Одновременно со спонтанным развитием частного правопорядка в правовом государстве происходит усовершенствование публичного права (закона). Оно должно строиться на фундаментальном принципе равенства перед законом, не допускающим изъятий ни для кого. Правовой закон в понимании Хайека должен быть также всеобщим, ясным, определенным.

Обеспечение правления права требует ряда институциональных средств, ограничивающих государство и, соответственно, способствующих свободе индивида: разделение властей и наличие системы сдержек и противовесов; федерализм как средство ограничения централизованной власти государства; принятие билля о правах, гарантирующего частную сферу жизни от государственного вмешательства; ограничение как законодательного, так и административного усмотрения; желательность писаной конституции; судебный надзор как средство, ограничивающее государство и обеспечивающее права граждан.

Правовое государство, с точки зрения Хайека, может быть только демократическим (но не наоборот). Демократия, хоть и не вполне удовлетворяла мыслителя, но все же была более предпочтительна по следующим соображениям. Демократия есть единственный путь для определения мнения большинства, во всяком случае, – «менее расточительный, чем драка». Демократия создает больше предпосылок для сохранения свободы личности и, наконец, при демократии поднимается уровень осознания народом общих дел. «Демократия по сути своей – средство, утилитарное приспособление для защиты социального мира и свободы личности».

Основной порок демократии состоит в потакании групповым интересам (прямой выпад против теории заинтересованных групп). Существующая процедура принятия решений представительным органом требует создания организованного большинства. Чаще всего его можно сформировать только раздачей каких-либо привилегий, поэтому принимаемые решения зачастую не выражают волю большинства, а являются результатом торгашеских сделок. Тем самым группы давления и политические партии искажают либеральные принципы свободы и равенства. С целью исключить влияние групповых интересов на процесс законотворчества Хайек предлагает разграничить и институционально, и функционально политическую и правовую сферу деятельности парламента. Правительственное собрание должно формироваться по корпоративно-партийному принципу и решать исключительно политические вопросы. Законодательное собрание формируется по возрастному принципу (депутату должно быть не менее 45 лет) сроком на 15 лет без права переизбрания. Столь длительный срок полномочий позволит депутатам быть независимым как от мнения избирателей, так и от сиюминутных партийных нужд. Законодательное собрание исполняет только одну функцию: создает всеобщие абстрактные, равные для всех правила поведения – правовые нормы. Надзор за деятельностью законодательного собрания осуществляет сенат, состоящий из наилучшим образом зарекомендовавших себя депутатов (данная идея не нова – достаточно вспомнить второй проект идеального государства Платона).

Кроме того, спасение свободы и демократии Хайек, как подлинный либерал, видит в ограничении функций государства. Государство должно взять на себя только задачи поддержания порядка и защиты собственности, оставив в стороне задачу поддержания социального равенства. Но при этом оно должно обращаться с людьми как с полноправными индивидами, не вмешиваясь в выбор людьми своих жизненных целей и способов их достижения. В плане законодательство «государство должно ограничиться разработкой общих правил, применимых в ситуациях определенного типа, предоставив индивидам свободу во всем, что связано с обстоятельствами места и времени, ибо только индивиды могут знать в полной мере эти обстоятельства и приспосабливать к ним свои действия».

* * *

Социально-политическая концепция Фридриха фон Хайека неоднозначна. Не вызывает сомнения его критика тоталитаризма, как и установленное им сходство коммунизма и иных разновидностей тоталитарных теорий – фашизма и нацизма. Оригинальна его трактовка правового государства, в котором приоритет отдается частному праву, а не конституционным установлениям, что было традиционно для сторонников этой теории. Но трудно назвать плодотворной его идею полного отказа от социальной функции государства, в ХХ веке ставшей обязательным признаком правового государства.

Следует отметить, что многие сторонники либерализма в прошлом веке, в отличие от Хайека, признали необходимость определенного, хотя и жестко ограниченного вмешательства государства в социально-экономическую сферу деятельности человека.

4. Технократические доктрины государства. Бурноеразвитие науки и техники, информационных технологий в ХХ в. не могло не оказать влияние на теоретические представления о государстве, праве, политике. Неудивительно, что весьма популярными в прошлом веке стали технократические доктрины.

Под технократией понимают власть, сосредоточенную в руках профессионалов-специалистов, использующих результаты научно-технической революции с целью оптимизации принимаемых решений. Первоначально идеи технократии были выдвинуты американским социологом и экономистом Т. Вебленом (1857-1929) в расчете на привлечение специалистов – технических руководителей к активизации государственного регулирования и контроля.

Концепция менеджериального государства Джеймса Бернхема. Один из первых технократических проектов был представлен в книге американского социолога Джеймса Бернхема «Революция менеджеров» (1941 г.). Бернхем рассматривал современные ему буржуазное и социалистическое общество как однопорядковые явления, основывая свой вывод на том, что они достигли одного и того же уровня развития общественного производства, который он называет индустриальным.

С точки зрения Бернхема, в современном индустриальном обществе радикально изменились отношения собственности. Во-первых, собственниками (пусть и не крупными) является подавляющее большинство граждан. Во-вторых, произошла дисперсия капитала, который основном приобрел акционерный характер. В-третьих, на первое место выдвинулись такие правомочия собственника как управление и контроль. Эти правомочия осуществляет, как правило, не собственник, а нанятый им управляющий (менеджер). Будучи управляющими и контролерами, менеджеры выступают как фактические собственники средств производства. Бернхем не без остроумия сравнивает положение менеджеров при капиталистах с мажордомами при ленивых Меровингах.

Менеджеры становятся новой социальной элитой. В отличие от прежних типов элит, элита менеджеров формируется глубоко демократическим способом: доступ в нее дают не богатство или происхождение, а знания и способности. Изменение характера собственности и появление новой элиты, управляющей собственностью, неизбежно влечет радикальные изменения в государственно-политической сфере.

Менеджеры не только занимают ведущие позиции в корпорациях, но постепенно приходят и к политической власти. Бернхем рассматривает это как несомненное благо. Дело в том, что менеджеры лишены классовых пристрастий, их решения носят научно обоснованный характер. Революция менеджеров радикальным образом меняет характер государственной власти: она приобретает характер политического менеджмента и арбитража.

В индустриальном обществе, целью которого является рост производства товаров и услуг, государство не может себе позволить оставаться «ночным сторожем». Обеспечение экономического роста требует роста потребления, а это, в свою очередь, требует заботы о поддержании хотя бы минимального уровня жизни людей. Экономическим выражением социальной заботы государства об обездоленных неизбежно является как усиление налогового пресса, так и расширение вмешательства государства в экономическую сферу жизни общества.

Если в классическом либеральном государстве политика и экономика представляли собою разные сферы деятельности, то в новом, менеджериальном государстве граница между ними исчезает. В конечном итоге, с точки зрения Бернхема, все основные средства производства перейдут в собственность или под контроль государства, точнее – под контроль менеджеров.

Концепция индустриального (информационного) общества. Во второй половине ХХ в. усилиями, прежде всего, американских философов Дэниэла Белла и Олвина Тоффлера была разработана теория социотехнической революции, основанная на представлении о технологии как основном факторе, определяющем общественные отношения (эта идея восходит к Г. Спенсеру).

Руководствуясь критерием уровня технологии, ученые разделили историю человечества на три стадии – аграрную, индустриальную и постиндустриальную. Каждая из них своим началом имела социотехническую революцию: неолитическая революция знаменовала собою переход от первобытного общества к аграрному; индустриальная революция XVIII-XIX вв. привела к машинному производству и индустриальному обществу; третья волна – информационная революция – началась в 60-х гг. ХХ в. и приведет к появлению постиндустриального (информационного) общества.

Индустриальное общество, в понимании Белла, существовало и существует в странах, принадлежащих к разным, даже противоположным политическим системам. Индустриальный характер общества определяет его социальную структуру, включая систему профессий, социальных слоев и групп.

Индустриальное общество неуклонно эволюционирует к постиндустриальному, для которого, по Беллу, характерны следующие признаки: переход от производства вещей к производству услуг; господство профессионалов и технических специалистов; централизация теоретических знаний; общественный и государственный контроль над технологией; новые интеллектуальные технологии. Если индустриальное общество есть организация людей и машин для производства услуг, то постиндустриальное – это система производства и практического применения знания, причем в основном теоретического.

В постиндустриальном обществе важнейшие экономические решения исходят от государства, но должны основываться на результатах научных исследований и разработок, на анализе соотношений «затраты-эффективность» и «затраты-полезность».

В последнее время теоретики технократии отдают предпочтение термину «информационное общество», введенному в научный оборот профессором Токийского технологического института Ю. Хаяши. Информационное общество определяется как такое, где процесс компьютеризации дает людям к надежным источникам информации, избавляет от рутинной работы, обеспечивает высокий уровень автоматизации производства.

Для информационного общества характерно бережное отношение к талантам, а распространение образовательных и интеллектуальных институтов становится главной заботой государства. Еще один теоретик технократии – Джон Гэлбрейт – отмечает, что главным дефицитом и главной ценностью «нового индустриального состояния» станет знание. Именно поэтому к власти придет обладающая «сплавом знаний и опыта» техноструктура, в состав которой входят ученые, бизнесмены, государственные чиновники.

Технодемократия Мориса Дюверже. Морис Дюверже – французский социолог, политолог, юрист в книге «Янус. Два лика Запада» выдвинул идею соединения ценностей либеральной демократии и эффективности технократии. С его точки зрения, от классического либерализма XIX века на Западе остались политические свободы, идеологический плюрализм, гуманистические культурные ценности. Им вовсе не противоречит изменение властных структур.

Дюверже воспринял термин Гэлбрейта «техноструктура». С его точки зрения в современном демократическом обществе есть несколько центров принятия решений. Во-первых, это экономическая техноструктура, состоящая из капиталистов-собственников и экспертов. Во-вторых, это управленческая техноструктура, центром которой являются министерства и высшие чиновники, вокруг которого, в зависимости от рода принимаемых решений собираются представители иных техноструктур. В-третьих, это политическая техноструктура – сфера деятельности политиков (министры, лидеры партий, руководители профсоюзов, эксперты, лоббисты). Сотрудничество техноструктур настолько плотное, что происходит постоянная циркуляция лиц из одной техноструктуры в другую.

Новый тип государственного управления, по Дюверже, является симбиозом плутократии (власти капитала) и техноструктур. Эту двойственность он передает при помощи термина «технодемократия».

Таким образом, концепция Дюверже соприкасается с концепциями элитизма и политического плюрализма.

Технократические доктрины привлекают своей ориентированностью на поиск научно обоснованных решений современных проблем, попытками найти достойный ответ на научно-технический вызов времени. Они достаточно верно оценивают изменения, происшедшие в управленческой структуре современного западного государства.

В то же время вызывают большие сомнения утверждения сторонников технократии о демократическом формировании нового правящего класса. Критерием доступа в технократическую элиту является знание, но ведь у состоятельных людей намного больше возможностей получить полноценное, востребованное временем образование. Нельзя не отметить и утилитаристскую односторонность концепций технократии, их нацеленность исключительно на экономический успех. Между тем в современном мире есть и иные системы ценностей – экологических, духовных, религиозных – которым нет места в царстве технократии.

Источники и литература

Алексеева Т.А. Современные политические теории. – М.: РОССПЭН, 2000. – 344 с.

Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: Опыт социального прогнозирования/ пер. с англ. – М.: Academia, 1999. – CLXX, 786 с.

Даль Р. О демократии/ Пер. с англ. – М.: Аспект Пресс, 2000. – 208 с.

Хайек Ф.А. ван. Пагубная самонадеянность: Ошибки социализма. – М.: Новости, 1002. – 302 с.

Ашин Г.К. Современные теории элиты: Критический очерк. – М.: Междунар.отношения, 1985. – 256 с.

Газенко Г.В. Гаэтано Моска: концепция политической науки// Политико-правовые идеи и институты в их историческом развитии. – М.: ИГПАН, 1980. – С.90-99.

Газенко Г.В. Проблема власти в политико-социологической теории Вильфредо Парето// Историко-правовые исследования: проблемы и перспективы. – М.: ИГПАН СССР, 1982. – С.88-96.Капланов Р.М. Судьбы западноевропейского либерализма // Демократия в Западной Европе XX века. – М.: ИВИ РАН, 1996. – С.18-46.

Козлихин И.Ю. Право и политика. – СПб.: Изд-во Санкт-Петерб. ун-та, 1996. – 191 с.

Левина М.И. От революционаризма к правому радикализму (эволюция взглядов Р. Михельса): Науч.-аналит. обзор. – М.: ИНИОН, 1983. – 82 с.

Дата добавления: 2014-01-20