Лекция 7. ощущения, моменты самоиспытания, творчества, силь­ные неординарные переживания

Счастье и смысл жизни

Зак. 49 225

ощущения, моменты самоиспытания, творчества, силь­ные неординарные переживания. Жизнь совсем без при­ключений неинтересна так же, как фильм, в котором ни­чего не происходит. Но каждое происшествие — это на­рушение спокойствия, сложившегося баланса сил и от­ношений. Иной вопрос, что фундаментальные круше­ния, невосполнимые потери и прочие тяжелые удары де­лают жизнь несчастной. Видимо, дело как всегда в мере. Приключения и борение необходимы для счастья ровно настолько, насколько они не разрушают динамической гармонии жизни, а способствуют ей. Это как острая при­права, добавленная в диетический питательный суп. Без приправы он полезен, но безвкусен, а передозировка ос­троты делает его вообще несъедобным.

Разговор о счастливой жизни может касаться актуаль­но проживаемого периода, однако нередко он носит ито­говый характер. Была ли жизнь господина N счастли­вой? Очевидно, можно сказать, что она была счастли­вой, если добро в ней преобладало над злом, если труд­ности, потери и разочарования не лишили N способнос­ти радоваться бытию и быть довольным. Счастье как итог жизни означает положительную оценку жизненного ба­ланса. Объективное и субъективное выступают здесь в единстве.

Можно ли включать смерть — ее время и характер — в оценку жизненного баланса как счастливого или несчас­тливого? Думаю, что да, когда другие дают оценку чьей-либо завершившейся жизни. Смерть может быть ранней, и тогда о полноте счастья говорить не приходится, ибо ранняя смерть обрывает ряд важнейших жизненных ли­ний и не дает человеку полностью реализовать себя и в достаточной степени порадоваться миру. Смерть может быть мучительной и унизительной, тогда она оказывает­ся поистине черной кляксой в конце достаточно счастли­вой и радостной жизни. Так обстоит дело, когда мы оце­ниваем чужую завершившуюся жизнь извне. Но пока че-

ловек жив и сам дает оценки своему бытию, смерть вооб­ще не входит в круг рассматриваемых им явлений.

Думаю, было бы чрезвычайно радикальным оценивать любую человеческую жизнь как несчастливую только по­тому, что каждому человеку предстоит умереть. Смерть — такое же естественное условие нашего бытия, как и рождение. Человеческое представление о счастье соот­несено с необходимостью смерти как неизбежности, оно совпадает с представлением о счастливо прожитой жиз­ни, о радостном прохождении всех жизненных этапов и органичной связи индивида с предшествующими и по­следующими поколениями.

2. Другая позиция связывает счастье с представлени­ем об удаче, фортуне, счастливом стечении обстоя­тельств. Можно сказать, что речь идет в данном случае о том пути, который ведет к обладанию благами. Люди далеко не всегда получают все сразу, а проходят долгий извилистый путь, иногда тратят целую жизнь на то, что­бы приобрести желаемые ими блага, те самые, за кото­рыми для них маячит призрак счастья—обладания. В данном случае счастье—удача понимается как максималь­но легкий путь, не отягощенный препятствиями, как ес­тественное и благоприятное стечение событий. Когда все помогает осуществлению намеченной цели, можно счи­тать, что человек находится в ладу с действительностью, что он правильно выбрал и свою цель, и способ дей­ствия, призванный к ней привести. Если же одни труд­ности громоздятся на другие и путь к цели не усыпан розами и тернист, есть причина задуматься о том, верно ли избрана цель, принесет ли она искомое счастье.

Сама по себе серия неудач, переживаемых как не­счастье, может быть указанием на то, что от привычно­го, вымечтанного образа счастья стоит, подумавши, от­ступиться, ибо его воплощение в жизнь не принесет удов-летворения. Чересчур большие объективные препятствия указывают на чрезмерную субъективность стремления, на

8* 227

Дата добавления: 2014-01-20