Межрелигиозный диалог: православие и ислам

Профилактика религиозно-мотивированных установок насилия в отношении иных этнокультурных ценностей и общественных норм

Религиозно-мотивированные установки насилия, крайними формами поведения которых является экстремизм, можно рассматривать как стратегию определенных политических субъектов, а также как основание межрелигиозного и межкультурного взаимодействия, вплетаемую в ткань повседневности и проявляемую в установках массового сознания и алгоритмах политического поведения. Среди совокупности причин, лежащих в основании религиозно-экстремистских политических стратегий, приоритетными представляются социально-экономические, отсутствие доверия к политическим институтам, культурная и нравственная деградация, политическая инструментализация религии, кроме того, по мнению Н. Сванидзе, «ксенофобия в обществе часто взаимосвязана с коррумпированностью власти»5. Доктринальная несовместимость не приводит непременно к конфронтационным стратегиям сосуществования: история знает множество вариантов и способов мирного сосуществования различных конфессиональных общностей, один из наиболее ярких примеров — российская цивилизация, атрибутом которой является полирелигиозный характер. Более того, говоря о характере межрелигиозного взаимодействия, следует отметить, что экуменические интенции не находят отклика в общественном сознании россиян, в еще меньшей мере присутствует мысль о невозможности межрелигиозных контактов ввиду доктринальной несовместимости религий, практически отсутствует представление о неизбежности межрелигиозных конфликтов на этой почве. Вследствие этого межрелигиозный диалог представляется основной стратегией преодоления религиозного экстремизма, конструктивный потенциал которого определяется не только разноуровневостью осуществления, но и возможностью использования разнообразного арсенала средств, включающего в себя собственно религиозные, политические, образовательные, воспитательные, коммуникативные и иные составляющие.

К 2011 году на территории Российской Федерации действовало свыше 12 тыс. религиозных объединений Русской Православной Церкви, что составило около 55% всех религиозных объединений, а также около 3,6 тыс. мусульманских (около 17%). Таким образом, на долю всех остальных (более полусотни) религиозных течений (неправославные христианские исповедания, буддизм, иудаизм, новые религиозные движения и пр.) приходится менее трети зарегистрированных религиозных объединений. В связи с этим можно констатировать, что именно православие и ислам являются традиционными религиями большинства российского населения, вследствие чего проблема взаимоотношений между двумя этнорелигиозными общностями становится особенно важной.

Связанные совместным существованием в пределах единого историко-географического пространства, христианские (в первую очередь — православная) и исламская цивилизации в течение последних четырнадцати веков были обречены на достаточно тесное взаимодействие. История их многообразных межцивилизационных связей может быть названа христианско-исламским диалогом в его широком понимании. В узком смысле христианско-исламский диалог предполагает взаимодействие двух религиозных систем на доктринальном уровне, требующее сознательной установки, теологической разработки и соответствующего институционального оформления. Это, однако, не исчерпывает его содержания, поскольку, отличаясь универсальным характером, христианство и ислам в процессе исторического развития неизбежно должны были отождествиться с культурным и социально-историческим опытом разных народов, тем самым становясь стержнем формирования устойчивых социально-культурных и этнорелигиозных общностей, существующих в определенных пространственно-временных координатах. Обе формы христианско-исламского диалога всегда были исторически взаимосвязаны и взаимообусловлены.

Особо следует подчеркнуть необходимость обращения и историческому опыту взаимодействия православия и ислама в российском государстве, общей воинской славе, взаимопомощи и отстаивании единых общегосударственных интересов. На локальном уровне для обеспечения взаимной толерантности следует задействовать беседы с прихожанами и уроки в религиозных школах, потенциал СМИ и конференций, циклов передач по телевидению на общефедеральном уровне, иные каналы (образовательные, рациональные, идеологические) конструирования атмосферы миролюбия и толерантности, обращаться к примерам, наглядно свидетельствующим о единстве исторической судьбы, что и конструирует общую идентичность.

Доктринальное взаимодействие между двумя названными религиями предполагает, прежде всего, учет их различий, из чего нередко делается вывод о том, что диалог в данной сфере может носить лишь конфронтационный характер, в котором стороны воспринимают друг друга лишь как миссионерский объект. Однако, на наш взгляд, здесь возможен и более глубокий подход: человек, искренне приверженный собственной религиозной традиции, ценит и уважает подобную «крепость в вере» у иноверца. Доктринальные различия при этом не снимаются, однако уважение к иноверцу за искреннюю приверженность и любовь к своей вере открывает дорогу к творческому диалогу. Более того, наличие иной религиознои системы в качестве оппонирующей становится необходимым фактором духовного самоопределения. А это, в свою очередь, открывает дорогу к межрелигиозному диалогу в его широком понимании, выступающем уже не в своем «чистом» виде, а в качестве диалога межцивилизационного. Во многом такой диалог лежит в основании российской цивилизации и, соответственно, политических систем. Такой подход предопределил интеграцию мусульман в единое цивилизационное поле России: к началу XX века мусульманские народы России осознавали себя, по словам знаменитого крымско-татарского просветителя Исмаил-Бея Гаспринского, именно как «русское мусульманство». Можно констатировать, что и православное христианство, и ислам обладают значительным историческим потенциалом сосуществования в режиме конструктивного диалога. Реализация этого позитивного потенциала в условиях роста стратегической нестабильности в России и в мире и активизации антироссийских сил (в том числе выступающих с позиций «радикального ислама») представляется ныне весьма актуальной задачей.

Ключевым институциональным основанием становления межрелигиозного диалога на национальном уровне в России является Межрелигиозный совет России. К другим не менее значимым структурам, призванным заниматься вопросами развития диалога между религиозными сообществами, можно отнести Комиссию Общественной палаты по межнациональным отношениям и свободе совести, Совет по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте РФ, консультативные и экспертные советы при органах государственной власти, при главах регионов, а также непосредственно Русскую Православную Церковь (РПЦ) как институт, представляющий доминирующую религию в государстве. В частности, 8-й пункт 3-го параграфа Основ социальной концепции РПЦ раскрывает значимое число сфер, в которых возможно осуществление межрелигиозного сотрудничества. К таковым относятся миротворчество, культурное, нравственное и патриотическое воспитание, благотворительность, охрана памятников истории и культуры, охрана окружающей среды и поддержка института семьи, материнства и детства6. Традиционные российские конфессии, обладающие большим социальным и культурным авторитетом, уже имеют сформулированные концептуальные подходы, на основании которых религиозные организации могут формулировать и транслировать идеи, осуществляя диалог по ключевым социально-политическим вопросам, тем самым во многом определяя свое место в политическом процессе. Так, еще в 2000 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви были приняты «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви»7; в мае 2001 г. Советом муфтиев России представлены «Основные положения социальной программы российских мусульман»8; в 2002 г. опубликованы «Основы социальной концепции иудаизма в России»9; «Основы социальной концепции Российского объединенного Союза христиан веры евангельской»10; в 2003 г. — «Основы социального учения Церкви Христиан Адвентистов Седьмого Дня в России»11. Аналогичные документы подготовлены или готовятся и другими влиятельными конфессиями. В частности, в декабре 2003 г. состоялась презентация «Социальной позиции протестантских церквей России»12, и др.

Религиозные организации отчетливо понимают значимость своей роли в укреплении межконфессионального согласия в нашем обществе, особенно сквозь призму акцентации политических императивов. Так, в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви отмечается, что Церковь «стремится осуществлять миротворческое служение, как в национальном, так и в международном масштабе, стараясь разрешить различные противоречия и привести к согласию народы, этнические группы...»13. Основные положения социальной программы российских мусульман, подготовленные Советом муфтиев России, в связи с изложенным, указывают, что мир и согласие в современной России со стороны мусульманских организаций, в частности, означает «признание легитимности законодательства Российской Федерации», «взаимоуважительный диалог и сотрудничество в социальной сфере с верующими других традиционных российских религий и с представителями светских организаций» и др.14

Православие в целом пока не располагает целостной доктриной отношения к исламу. До недавнего времени имели место лишь отдельные, в разной степени артикулированные попытки найти общий подход приверженцев обеих религий к наиболее актуальным проблемам современности. В официальных выступлениях отдельных церковных иерархов, в частности, нынешнего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, неизменно подчеркивается уважительное отношение к исламу как религии, являющейся носительницей духовных ценностей, во многом разделяемых и христианством. В упоминавшихся социальных доктринах сформулированы базовые позиции обеих религиозных организаций по широкому кругу вопросов. Причем оба документа имеют немало точек соприкосновения.

Так, обе религиозные организации, признавая светский характер современного российского государства, выступают с ярко выраженных патриотических позиций. Если в православном документе любовь к земному Отечеству признается «одним из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему»15, то в исламском говорится о том, что защита Отечества — «одна из важнейших обязанностей человека перед Аллахом»16. Как Русская Православная Церковь, так и Совет муфтиев России в отношениях с государством выступают с позиций социального партнерства, предполагающего конструктивное взаимодействие при взаимных обязательствах сторон. В православном документе при этом отмечается, что «для Церкви такое взаимодействие должно быть частью ее спасительной миссии, объемлющей всестороннее попечение о человеке»17. Исламская социальная доктрина предполагает сотрудничество со светским государством в соответствии с формулой «дар ас-сульх» (мир согласия), предусматривающее свободное принятие государством и мусульманскими организациями взаимных обязательств в отношении друг друга. В частности, со стороны мусульман предусматривается участие совместно с государственными органами в решении таких социальных задач, как «сохранение в обществе духовности, высокой морали, веротерпимости, братских отношений между людьми различных национальностей»18.

В разделах, посвященных проблемам войны и мира, допускается возможность войны с целью защиты Отечества, однако при этом утверждается, что именно мир является даром Божиим, вследствие чего миротворчество в национальном и международном масштабах признается органической частью социального служения верующих и духовенства обеих религий. В связи с этим в исламской социальной программе дается специальное разъяснение понятия «джихад», которое трактуется как «усердие в вопросах веры», не имеющее ничего общего с «войной в религиозных целях»19.

В разделах «Церковь и нация» православного документа и «Ислам и нация» мусульманского особо подчеркивается наднациональный и надэтнический характер обеих религий, исключающий какое-либо превосходство одного народа над другим. Одновременно в них говорится о праве каждого народа на свою культурную самобытность, в связи с чем особое место оба документа отводят проблемам сохранения и приумножения культурного наследия и традиций народов России. Так, в православной концепции отмечается, что «культурные традиции помогают сохранению и умножению духовного наследия в стремительно меняющемся мире»20, а в исламской — что они «являются источником национально-религиозного самосознания»21.

Особо же важное значение для межрелигиозного взаимодействия имеет такой раздел мусульманского документа, как «Отношение мусульман к представителям других религий», в котором утверждается, что в исламе терпимое отношение к представителям других религиозных традиций определяется не субъективными человеческими желаниями, а волей Аллаха, зафиксированной в Коране и Сунне, которые и являются каноническим источником и основанием исламской веротерпимости. Отмечается, что среди иноверцев мусульмане должны особо выделять «людей Писания» — христиан и иудеев, получивших откровение Аллаха через предшествовавших Мухаммеду пророков. Единство и преемственность пророческого благовестия являются объективными предпосылками того, что вероучительные различия не стали поводом социальной конфронтации. В связи с этим важной задачей признается «взаимоуважительный диалог и сотрудничество в социальной сфере с верующими других традиционных российских религий»22. При этом от традиционных российских религий исламская социальная доктрина резко отделяет псевдорелигиозные течения, в том числе и псевдоисламские, отличительные черты которых — отрицание исторически сложившихся исламских религиозно-правовых школ, проповедь собственной исключительности и ненависть ко всем, не принадлежащим к их секте. Такой подход представляется важным в противодействии не только псевдоисламским, но и любым другим течениям и сектам деструктивного характера.

В православной социальной доктрине отсутствует специальный раздел, посвященный отношению к исламу и его последователям, но в плане солидарности приверженцев обеих религий перед лицом глобальных проблем и вызовов важным является раздел «Международные отношения. Проблемы глобализации и секуляризации», в котором ясно выражено стремление Церкви отстаивать традиционные ценности и духовные устои православных народов. Надо отметить, что данная установка полностью совпадает со стремлением мусульманских народов к сохранению собственной духовной идентичности. В этом плане православные и мусульмане, как и приверженцы других традиционных христианских и нехристианских религий, выступают как естественные союзники, причем их солидарность в данном плане не требует каких-либо вероучительных компромиссов.

Еще одной проекцией межрелигиозного диалога в России являются формы взаимодействия последователей различных конфессий в повседневности. Традиционные для российской цивилизации толерантные принципы сосуществования приверженцев различных конфессий, позволяющие определить поликонфессиональность в качестве ее атрибута, остаются доминирующими в политической практике и массовых ориентациях. Так, по данным проведенного в 2006-2007 годах Центром «Религия в современном обществе» Института социологии РАН исследования, от 85% до 94% опрошенных высказались за неприемлемость насильственных методов в отношении лиц другой религиозной принадлежности, так же, как подавляющее большинство опрошенных не видят препятствий во взаимодействии с лицами, принадлежащими к другим мировоззренческим и религиозным традициям в различных сферах общественной жизни23. Однако можно проследить тревожные тенденции, представляющие угрозу для поликонфессиональной стабильности. Так, согласно исследованию ИС РАН 2006-2007 годов, утверждение «Россия для русских» поддерживают всего 7,6% православных и 16% неверующих, тогда как тезис «Россия — общий дом многих народов» поддерживает подавляющее большинство представителей основных конфессий, 52,6% православных, 52% неверующих24. Однако в исследовании 2011 года выявились установки и настроения, демонстрирующие негативные тренды. Доля поддерживающих утверждение «Россия — общий дом для многих народов» опустилась до 47%, тогда как доля людей, которые полагали, что «Россия — многонациональная страна, но русские, составляя большинство, должны иметь больше прав», выросла вдвое (с 14% до 31%), а вместе с теми, кто считает, что «Россия должна быть государством русских людей», они составили 45% (25% в 1995 г.)25. Причем наиболее ярко выражены националистические настроения у молодежи и малообразованных людей. В политическом пространстве это уже проявляется не только в агрессивных поведенческих алгоритмах, но и в открытой демонстрации взглядов. Так, последний Русский марш в ноябре 2010 года собрал в Москве около 10 тыс. человек, также многочисленными были выступления в Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, Владивостоке, причем во многом они прошли под лозунгами православного национализма.

Следует также остановиться на двух сюжетах, представляющихся маркерами той опасности, которая может нависнуть над российским обществом. Во-первых, около 50% респондентов в массовом опросе и 53,7% экспертов отметили, что религиозные различия препятствуют в семейных отношениях и воспитании детей. Подобная ситуация не может не вызывать обеспокоенности, ведь межнациональные и межконфессиональные браки традиционно являлись гарантией и залогом стабильности российского общества, так же как и основанием того мощного потенциала устойчивости и жизнеспособности, который обеспечивается наличием разнообразия, в том числе и генетического. Повышение значимости религиозной принадлежности при вступлении в брак в условиях срастания в общественном сознании религиозного и этнического («русский — значит православный», «татарин — значит мусульманин» и т.д.) в перспективе может способствовать разведению по национальным квартирам. Так, наиболее откровенны в своей нетерпимости при своем вступлении в брак или своих родственников с людьми другой национальности мусульмане и православные — 56% и 52%, 47,6% и 41,2% соответственно. Причем значимость национальной принадлежности другого человека при вступлении в брак самих опрошенных и их родственников возрастает в группах религиозно активных мусульман и православных: 70,5% и 58,6%, 62,3% и 49,6% соответственно. Особую важность представляет выявление уровня толерантности православных и мусульман по отношению друг к другу. В ходе массового опроса 2006 года на вопрос об отношении православных христиан и мусульман друг к другу были получены следующие ответы. Среди российских мусульман доминирует положительное отношение к православным верующим, о чем заявили 77,7% опрошенных, тогда как отрицательное отношение выразили лишь 2,8%. Принципиально иную картину мы наблюдаем в православной группе, где свое положительное отношение к мусульманам отметили только 24,8%, тогда как отрицательное — 32,0%.

Наименьший уровень религиозной и национальной толерантности демонстрирует молодежь самой младшей возрастной группы (35% интолерантных). Переломить отмеченную тенденцию можно и нужно, используя воспитательные и образовательные каналы, рациональные знания, способность к системному анализу, а также внедрение практик межрелигиозного диалога в предлагаемом ключе: через отмеченные каналы социализации, развитие практики соработничества, решения общих проблем на локальном уровне. Ведь функции каналов социализации, и прежде всего образовательного, не ограничиваются только подготовкой человека к самостоятельной жизни в обществе, формируя также установки и навыки определенного отношения к особенностям социально-политической жизни.

Представляется справедливым, что для поддержания стабильности общества, к факторам обеспечения которого относится и стратегия межрелигиозного диалога, государственные, общественные и религиозные институты должны действовать совместно, каждый в пределах своей компетенции, взаимно дополняя друг друга и используя те инструменты воздействия, которыми они обладают на законных основаниях. Осознание единства культурного поля в такой многоконфессиональной стране, как Россия, выявление общих ценностных регуляторов, точек соприкосновения последователей различных вероисповедных традиций может служить четкой основой для межрелигиозного диалога. Особо следует подчеркнуть необходимость обращения и историческому опыту взаимодействия православия и ислама в российском государстве, общей воинской славе, взаимопомощи и отстаивании единых общегосударственных интересов. В качестве наглядного примеры можно привести традиции боевого братства православных и мусульманских народов России, переплетение судеб представителей различных конфессиональных традиций в России.

Установление доброжелательных цивилизованных взаимоотношений между всеми гражданами, каких бы мировоззренческих принципов они ни придерживались, является одной из приоритетных целей любого общества, поскольку обеспечивает и социальную стабильность, и эффективность государственного управления, и культурную целостность. Однако установление толерантных принципов совместного проживания представителей различных мировоззренческих ориентаций невозможно без осознания и уничтожения причин, способствующих возникновению ее антипода — религиозной нетерпимости. Проблемы религиозной нетерпимости связываются с проявлениями социально-политического характера, тогда как ее культурно-идеологические выражения имеют более периферийный характер. Поэтому именно культура, ее включение в государственно-институциональную сферу, может рассматриваться как основание для консолидации общества и противодействия крайним формам социальных девиаций, в первую очередь экстремизму. В качестве конкретного примера можно привести региональный общественный форум «Единство народов против экстремизма», прошедший в сентябре 2008 года по инициативе архиепископа Ставропольского Феофана.

В условиях, когда религия становится едва ли не самым важным фактором идентификации индивида и социальных групп, когда она вплетается в политический процесс в различных формах и проявлениях, проблема взаимодействия приверженцев различных конфессий выходит на авансцену социального бытия. Это высвечивает целый спектр новых форм взаимоотношений государства, религиозных организаций и общества, среди которых акцент можно сделать на соотношение религиозных и правовых норм, школу и армию как сферы сотрудничества государства и религиозных институтов, конкретные культурные предпочтения представителей различных конфессий как основание для сотрудничества. Это подтверждается и данными социологических исследований. Хотя мнение о необходимости обязательного преподавания религиозных учебных дисциплин разделяет лишь относительно небольшой процент опрошенных, во всех религиозных группах абсолютное большинство респондентов выступает за то, чтобы сведения религиозного характера в той или иной форме находили себе место в учебных программах государственных образовательных учреждений. Мнение же о принципиальной недопустимости ни в какой форме преподавания знаний о религии носит периферийный характер — во всех религиозных группах его разделяют не более 5-8%. Хотя лишь меньшая часть респондентов является сторонниками учреждения института штатного военного духовенства, однако сама идея плодотворного сотрудничества силовых структур и представителей конфессий у большинства опрошенных всех религиозных групп не вызывает резкого отторжения: от трети до почти половины респондентов выступает за непосредственное присутствие в воинских частях духовных лиц, и почти столько же — за создание соответствующих условий для верующих военнослужащих вблизи от расположения воинских частей26.

Культурно-нравственные нормы представляют собой ценностный каркас любого общества, одним из оснований которого является религиозная традиция. Не случайно эта сфера всегда была и объектом пристального внимания различных религиозных организаций, и залогом социальной стабильности. Выявление духовно-нравственных ориентаций и культурных предпочтений приверженцев различных религий и мировоззрений позволяет оценить потенциал амортизации нормативной регуляции в России сегодня. Так, при анализе отношения религиозных респондентов всех традиционных российских конфессий к степени допустимости различных противоправных и аморальных действий и поступков можно констатировать, что наибольшее однозначно негативное восприятие встречают связанные как с государственными и политическими преступлениями, так и с наиболее тяжкими нарушениями норм традиционной морали, основанных на религиозных заповедях. В частности, такие из них, как политические убийства, измена Родине и одновременно употребление наркотиков, проституция, гомосексуальные связи имеют во всех религиозных группах практически идентичный уровень абсолютного неприятия, близкий к 100%. Все это создает благоприятную основу для сотрудничества приверженцев различных религий в духовно-нравственной сфере. Вместе с тем менее тяжкие противоправные и аморальные деяния, особенно связанные с уклонением от гражданских обязанностей и деловых обязательств, далеко не всегда встречают однозначное осуждение. Последняя тенденция особенно отчетливо проявляется в группе мусульман, что можно трактовать как выражение их несколько большей отчужденности от принципов гражданственности. Преодоление такой отчужденности возможно на путях активизации участия представителей мусульманской общности в различных областях межрелигиозного сотрудничества и формирования на базе такого сотрудничества их общероссийской культурно-цивилизационной идентичности, приоритетной в отношении всех других самоидентификаций (религиозной, этнической, групповой).

Общегражданская идентичность является реальным фундаментом для сопряжения интересов различных религиозных групп и возможности использования конструктивного потенциала традиционных российских конфессий. Поэтому религиозным организациям через образовательные и воспитательные каналы следует опровергать мифы и стереотипы, существующие в общественном сознании: «мусульманин — следовательно террорист», «русский — значит православный». К подобным мифам относится и угроза «исламского экстремизма» в России. Ислам как религия не может быть экстремистским. Другое дело — распространение радикализма среди мусульманского населения, особенно молодежи, ставка сепаратистов на фанатичное использование ислама для оправдания экстремизма и терроризма. Причины распространения этих идей среди определенной части мусульман кроются уже не в исламе, а в большей мере в условиях жизни последователей этой религии в том или ином регионе страны. Исследования показывают, что именно среди мусульманской молодежи высокая безработица, низкий уровень жизни, у них большие трудности в адаптации к современным реалиям, в том числе и из-за патерналистских мусульманских традиций; мусульманское население и патриархально воспитываемая исламская молодежь болезненнее, чем последователи других религий, переживает кризис традиционных ценностей и образа жизни. Распространенные среди части населения экстремистские настроения получают подпитку в призывах создания в пределах нашего общества неких государственных образований с преимуществами для одной религии — будь то православная Россия или мусульманский регион. Четкая оценка подобных прожектов как неприемлемых обусловлена тем, что равноправное и свободное развитие этноконфессионального своеобразия всех народов, связавших свою историческую судьбу с Россией, — залог сохранения самой уникальной российской цивилизации. Ее специфика требует осмотрительности при любом обсуждении, а тем более при выработке идеологии и политики, затрагивающих интересы этноконфессиональных общностей.

Дата добавления: 2014-01-11